***
Время бежало дальше и для Алвина. Он с головой погрузился в работу после того, как Мэйсон торжественно вручил планшет, о котором юноша мог только мечтать. Передовые технологии корпорации Эндвейт создали что-то невообразимое и даже Алвину понадобилось несколько часов, чтобы разобраться во всех возможностях и функционале. К поиску зараженных юноша приступил на следующий день после визита в больницу. Судьба в который раз сыграла с ним злую шутку и первым зараженным Алвина стала та девушка из больницы. Ее звали Марго и заданием Алвина было найти человека из университета, который заразил ее. Это оказалось не сложно. Алвину даже не пришлось взламывать камеры в кампусе. Власть Габриэль открыла ему доступ ко всем камерам на Каэлоре. В студенческом буфете девушка отпила из стакана подруги. Они обменялись толикой слюны, которой стало достаточно для заражения. Очевидно, тогда Марго и подумать не могла, что подруга окажется заражена. Алвин не остановился на этом и продолжил отслеживать цепочку. Подруга Марго подхватила болезнь от своего парня, а тот парень от соседа по комнате. К концу дня юноша обнаружил еще двадцать человек по цепочке, пока не докопался до первоисточника. Отец одного из зараженных являлся работником лаборатории, которая изучала медиум. После быстрого и успешного нахождения цепочки Габриэль поручила Алвину дела посложнее, оценив способности юноши по достоинству. Иногда Алвину казалось, что он пытается найти иголку в стоге сена. Большинство из искомых им людей уже было мертво и это не помогало для успокоения души… Через два дня работы Алвин узнал, что Марго не стало. Девушка, которая дала ему стимул, скончалась в возрасте девятнадцати лет. Эта новость стала для Алвина шоком, пускай и ожидаемым. В тот день он не смог нормально уснуть. Перед глазами стояла улыбка Марго, которую она показывала ему до самого конца… Решение подняться на крышу и подышать свежим ночным воздухом пришло внезапно. Алвин спустился на первый этаж апартаментов и с помощью лифта поднялся на крышу. Охраны не было. На крыше стоял один лишь «Ларс-4», находившийся в спящем режиме. Ветра на крыше совсем не было. На океане также умиротворяющий штиль. Алвин присел на холодный бетон крыши и устремил взгляд вдаль. На улице давным-давно комендантский час и смотрители закона ловят нарушителей. Молодежь Атеары, как и многих городов корпорации Эндвейт, не могла смириться без ночной жизни, поэтому часто нарушала комендантский час. Алвин не раз замечал в Сети уведомления о подпольных клубах и барах, работающих в запрещенное время. Блюстителям закона было чем заняться вместо того, чтобы спокойно спать. «Они ведь даже не понимают, какой опасности себя подвергают», — шмыгнул носом Алвин, вспоминая Марго. — «Им плевать на свою жизнь ровно до того момента, как не займут ее место на больничной койке.» То ли летняя ночь была прохладной, то ли ветер подул и что-то попало в глаз. Алвин обхватил себя руками и вытер слезы со щек. Наверняка ветер, уверял себя юноша, мелко подрагивая плечами. — Ненавижу, — шептал он в темную пустоту космоса, смотря на четыре луны Каэлора. Четыре спутника планеты были также прекрасны, как и ее розовые дюны песка, глубокие безжизненные океаны и серебрянолистые леса. Как же Каэлор был прекрасен ночью. Отражение ярких лун расплывалось по океану и если бы Алвин был художником, то обязательно запечатлел бы марину. Однако он был всего лишь аристократом из Земной Знати за миллионы километров от родины. Алвин Греммер никогда не хотел вернуться домой так сильно, как в ту ночь на крыше. Никто даже представить не мог, как чувствовал себя беззащитный ребенок, желающий, чтобы его, наконец, признали и полюбили. Он ведь не просил много взамен. Всего лишь капельку уважения и любви, чтобы не чувствовать себя таким ненужным и одиноким. «У Земли есть Луна. У Марса — Деймос и Фобос. У Каэлора — целых четыре спутника. А я похож на блуждающую планету.» Алвин усмехнулся собственным мыслям и уже подумал вернуться обратно в спальню, как вдруг на его плечи легло что-то мягкое и теплое. Зеленый плед Эндвейта. — Что вы здесь делаете? — резко спросил Алвин, повернувшись к Делану. — Мне не нужно это. Я уже ухожу. Юноша потянул за край пледа, намереваясь сорвать тот и бросить прямо в лицо Эндвейту, но мужчина остановил его, пригвоздив плед ладонями к плечам. — Это я должен спросить: что ты здесь забыл? Хочешь простудиться? — Я не так просто простужаюсь, — отвернулся Алвин, сильнее обняв себя руками. Касания Эндвейта даже через слой одежды и пледа жглись огнем. Запала напряженная тишина. Делан отпустил юношу и сделал шаг назад, чувствуя, как закипает раздражения всего лишь после пары фраз. Прошло несколько дней с разговора с отцом, а Делан так и не смог выкинуть из головы слова о ревности. Они съедали изнутри его металлическое сердце, пока не заставили Эндвейта прийти на порог спальни к юноше. Однако Алвина там не оказалось. Как в гостиной, комнате отдыха, кухни и в остальной части дома. Эндвейт запаниковал и уже потянулся к кольцу-связи, чтобы разбудить Мэйсона, как вдруг вспомнил о глупом разговоре о лунах. Он понимал, насколько наивно его предложение, но решил проверить и не ошибся. Младший Греммер нашелся сидящим у края крыши с заплаканными глазами и отвратительным настроением. «Что я вообще от него хотел?» — задавался вопросом Делан. Взгляд Алвина с вызовом заставлял его кровь бурлить, но… Делан в который раз вспомнил разговор с отцом и заставил себя сесть. На расстоянии вытянутой руки от ребенка. — Отец сказал, что дал тебе работу. Алвин ничего не ответил, показательно отвернувшись. Делан сжал кулаки. — Я приказал Мэйсону больше не возить тебя в больницу. «Да меня никто и не собирался никуда возить, но ему лишь бы в очередной раз мне насолить. Ублюдок», — безразлично подумал Алвин, привыкший к такому отношению Эндвейта. — Как скоро мне ждать, что вы запретите мне выходить из комнаты? — усмехнулся Алвин, так и не повернувшись к собеседнику. — Это в целях твоей же безопасности. — Да-да, я помню. Вам нужно меня обменять на Эйнштейна. Не волнуйтесь, я все помню и не заболею. Хотя, должно быть, моя смерть принесла бы вам облегчение, верно? Избавились бы от пятна на глазу. Эндвейт замер. Он никогда не хотел, чтобы Алвин интерпретировал его слова так. Никогда не хотел… или хотел? Делан уже не понимал. Он разрывался между желанием побольнее ужалить и помочь справиться с болью. Вечно безучастный Делан Эндвейт чувствовал подобное только рядом с ребенком Греммеров. Юный аристократ, но в то же время совершенно обычный человек. Делан терялся между границей этих двух понятий. — Прости… — прошептал Делан. Алвин и представить не мог, как тяжко дались мужчине эти слова во второй раз. — Я снова поступил, как придурок. — Я рад, что вы осознаете, какой вы ублюдок время от времени, — фыркнул парень себе под нос, но так и не развернулся. — Признаю, я вспылил беспричинно. Это моя вина, поэтому давай все забудем и начнем сначала. — Как удобно! — возмутительно вскрикнул Алвин и едко посмотрел на Эндвейта. — Будете начинать заново каждый раз, как провинились, и ничего не построите!.. А я ведь просто хотел подружиться с вами, понять, что такого нашел в вас Эйнштейн! Но вы не меняетесь! Совершенно! Алвин вскочил на ноги и содрал с себя плед. — В этот раз не будет никакого чистого листа. Я буду держаться от вас так далеко, как только смогу, чтобы не запятнать великого Главу Эндвейт своей аристократичностью! И вы сделайте то же самое, потому что от вашего присутствия меня тошнит! С этими словами Алвин, как и хотел, бросил в лицо Эндвейту плед и направился назад к лифту. В этот раз никакого прощения не будет. Алвин не слабый всепрощающий мальчик. Прошлый раз он простил и действия, и слова, но в этот раз он не собирается прощать и забывать ничего. Лифт увез юношу обратно в апартаменты, а Делан так и остался сидеть в одиночестве на крыше, сжимая в руках плед. Раздражение растворилось, словно того и не было. Злость больше не накатывала волнами от воспоминаний о серых глазах и светлых кудрях. Лишь вина. Огромный груз вины и… Делан усмехнулся себе под нос, откинув голову к звездам. За пятьдесят шесть лет его никогда не интересовали отношения, брак или одноразовые ночные встречи. Ни разу он не встречал человека, который вызвал в нем какие-либо желания и чувства. В основном люди вызывали в Делане раздражение или безразличие. Но с Алвином Греммер все пошло не так с самого начала. Ненависть с первого взгляда. Нарастающей непонимание. Обоюдное презрение. Неподдельный интерес. Симпатия. Вместе с виной Делан ощущал притяжение. Впервые к живому человеку, а не машине. И это пугало Делана, ведь он никогда прежде не чувствовал себя настолько живым!.. Вот только человек оказался неподходящим. Делан по прежнему презирал Знать, а принадлежность Алвина к ней… Что ж, она меняла все. Напрочь уничтожала возможность развить симпатию и выстроить какие-либо отношения. Подобно яду, она разъедала мысли и слова Делана, каждый раз все сильнее и сильнее раня Алвина. Мужчина жил и продолжит жить без этих чувств, как только Греммер покинет пределы корпорации. Сделка с Адельманном закончится, а Делан никогда в жизни не переступит границы Земной Знати. Они никогда не встретят, а вскоре забудут друг о друге, как о страшном сне. Делан считал это лучшим исходом. После того, как вернется из БМО, жениться на одной из младшей дочерей членов Совета, заведет наследника, а жизнь продолжить идти свои чередом. Без неправильной любви к врагу своей семьи. Без связи с Земной Знати. Без Алвина Греммера.***
Прошли три недели карантина и Алвин уже знал: Габриэль не успеет к сроку. Месяц, чтобы отыскать всех заболевших в то время, как их количество растет в геометрической процессии каждый час? Нет, тридцать дней — нереальная цифра даже с безграничными возможностями корпорации Эндвейт. На восемнадцатый день карантинные меры усилили. Все учебные учреждение закрыли для посещения, как и большинство офисов и развлекательных заведений. Во всей корпорации Эндвейт работала лишь критическая инфраструктура. Ее работники — единственные среди простого населения, которым было позволено выходить из дома. Улицы опустели, а негодование людей возросло. Но быстрее негодования рос страх. На третью неделю каждая четвертая семья в корпорации имела хотя бы одного заразившегося или умершего члена семьи. Люди боялись прикасаться друг к другу. Родители больше не целовали детей на ночи, а влюбленные расходились по разным углам, став бояться самых близких. Люди боялись друг друга и тому была причина. Медиумиоз — так СМИ прозвали инфекционное заболевание инопланетными микроорганизмами. И, к сожалению, болезнь не удалось сдержать в пределах корпорации. Сначала вспышки зафиксировали в соседних корпорациях, а вскоре — и в отдаленных. Благодаря предупреждению Делана некоторые из них успели подготовиться, поэтому зараженных было меньше, чем в корпорации Эндвейт, но некоторые посчитали слова молодого Главы пустой угрозой и поплатились жизнью подданных. «Старые снобы никогда не стали меня в расчет. Этот урок послужит им долго», — усмехался Делан небольшой победе, хотя и понимал, что радоваться от смерти людей не стоит. — Ларс, — обратился мужчина к кольцу-связи. — Сколько? — Сто сорок тысяч двести пятьдесят два человека, — произнес механический голос Ларса число умерших. Победная усмешка Делана окончательно исчезла. Каждый день дела только ухудшались. СМИ терроризировало его вопросами о медиумиозе, но у него не было ответов. Всех их интересовало одно — лекарство, но Делан еще в начале карантина четко сказал, что его нет и не будет. Его словно никто не слышал. Страх оглушил людей. А может те просто, чтобы окончательно не отчаяться, пытались верить в возможность лечения. Никто не хотел умирать и видеть смерти родных. Делан и сам не хотел, ведь каждый в этом доме был дорог для него, хотя… Мужчина в который раз отогнал мысли об Алвине Греммере с головы. Получалось с трудом, как во все дни до этого. Близкое присутствие Алвина не помогало. Прямо сейчас он где-то бродил по его дому, а может сидел за стенкой в спальне, мечтая о том, как быстрее улететь из Каэлора. Делана особенно бесили мысли об отлете юноши. Они глубоко разъедали его сердце изнутри. Это колющее чувство, словно все не на своем месте, Делан ненавидел больше всего. Чтобы отвлечься от работы и ненужных мыслей, Делан вышел из кабинета в гостиную, но никого здесь не обнаружил. Странным было искать здесь кого-то. Даже когда Эйнштейн жил за дверью сбоку, мужчина видел парня очень и очень нечасто из-за любви Эйнштейна ночевать в жилище любовников. Делан привык к покою и умиротворенности своего этажа, но сейчас эта тишина казалась такой неестественной. Сделав двойной эспрессо и захватив планшет с расчетами, Делан поднялся на этаж выше. Он мечтал посидеть где-то на диванчике у окна, слушая неназойливые разговоры супругов. Ожидания быстро развеялись, стоило заметить светлую кудрявую макушку. Стейнар, двое его супруг и Алвин сидели на полу у низкого чайного столика. Мать Делана скромно прижималась к мужу, а вторая жена умостила голову у того на коленях, полулежа на полу с подогревом. Алвин сидел напротив них, заливаясь смехом. — Как вы познакомились? — С Орианной и Лирой в Галактической Академии, — Стейнар кивнул в сторону короткостриженой темноволосой женщины. Ее звали Лира, в Орианны сейчас в комнате не было. Она развлекалась с другими супругами этажом ниже, но Стейнар не спешил спускаться, решив немного помучать Алвина. — Они были лучшими подружками и как-то так получилось, что в их двоицу вписался я. После окончания учебы я сразу же взял их в жены. — Вот так просто? — удивился Алвин и повернул голову к Лире. — Я имею в виду, вы ведь не из высшего сословия. Совет не был против, что вы, Стейнар, женились на простолюдинках? В Земной Знати аристократы не могли заключить брак ни с членами среднего класса, ни тем более с рабами. Только с аристократами или членами высшего сословия других корпорациях. Хотя до становления Герцога Главой многие семьи предпочитали не продавать младших детей далеким и незнакомым богачам. Традиции упрекали, но с приходом Адельманна к политике многие установленные веками обычаи понемногу стирались. То, что Седрик Греммер решил продать Алвина кому-то за пределами Солнечной системы было вопиющим нарушением традиций. Старик отчаялся и пытался продать Алвина уже по заниженной цене, ведь никто не хотел связываться со Знатью даже через брак. Да и кому нужен в свекры Седрик Греммер, пребывавший в долгах, как в шелках? Делан хорошо помнил свое и Эйнштейна удивления, когда услышал о планах Греммера на Аукционе. Никто не ожидал аристократа так далеко от дома, да еще и со сделкой о продаже. Словно вечность прошла с того момента, хотя на деле не дольше нескольких месяцев. — Ох, Совет был крайне разочарован, — ухмыльнулся Стейнар, переглядываясь с Лирой. — Мы нашли компромисс. Члены Совета хотели, чтобы я взял в жены хотя бы пару детей членов Совета. Мне предоставили целый список из пятнадцати имен и я выбрал троих, которые мне понравились и которым понравился я. Среди них была Октавия. Стейнар повернулся в сторону низкой блондинки с небольшими щечками, сидевшей слева. — Папа настоял, чтобы именно Октавия стала биологической матерью Делана. В ней течет спокойная благородная кровь и мы все надеялись, что наш сын будет хоть немного похожий на мою любимую женушку, но Делан… — мужчина запнулся и словил взгляд сына, спрятавшего у входа. — Что ж, кажется, он пошел в мою мать… Делан громко прокашлялся и вошел в комнату. Обсуждать Делана за его спиной в его же доме мог только Стейнар Эндвейт — любитель сплетен и историй. Не мудрено, что старик хорошо спелся с Эйнштейном. Когда те были вместе, их было не заткнуть, пока не перемоют всем косточки. — Чем занимаетесь? — спросил Делан, скосив взгляд на Алвина. Тот даже не смотрел на него. Пялился себе в пятки, словно в носках с принтом апельсинов было что-то интересное. — Играем в правду или действие! — радостно вскрикнул Стейнар и махнул сыну рукой. — Присоединяйся! — Играться в какую-то детскую игру? Нет уж, спасибо, лучше поработаю. — Какой ты скучный! — протянул старик, обиженно надув губы. — Ну и ладно! Теперь моя очередь крутить. Делан уселся как можно дальше от шумной толпы, но с того ракурса, где было прекрасно видно лицо Алвина. Тот немного после появления Эндвейта в комнате, напрягся. Мужчина нервно глотал кофе, пытаясь прочесть хотя бы предложение из присланного Эйнштейном отчета относительно начатой добычи медиума. Блондинистые кудряшки, небрежно растрепанные во все стороны, отвлекали. Делану отчаянно хотелось встать, подойти и потрогать их. Ощутить их мягкость, пустить комментарий о том, как можно быть настолько неряшливым и помочь уложить кудри. Однако Делан не мог позволить поддаться себе желаниями. Он твердо решил, что Алвин Греммер это просто навязчивая симпатия, которая скоро пройдет. Чем меньше контакта, тем больше вероятность забыть. Тем временем Стейнар смахнул рукой голограмму бутылки и та закрутилась невысоко от пола. Алвин разочарованно вздохнул, когда горлышко остановилось на нем. Уже в который раз. Юноша только и думал, как мог согласиться сыграть со Стейнаром в эту дурацкую игру! — Итак, — Стейнар поиграл бровями и потер ладони между собой. — Скажи-ка, Алвин, кто тебе больше нравится? Мальчики или девочки? От удивления юноша округлил глаза. Октавия и Лира мило захихикали, а Стейнар присоединился к ним. Шок Алвина был таким по-детски невинным, что хотелось только дразнить и дразнить. Делан сверлил отчет взглядом, но мысленно уже переместился в ту часть комнаты, где сидел юноша. — Никогда не задумывался об этом, — честно ответил тот, потирая лоб. — Наверное, оба пола. Я как-то не обращал внимания, если кто-то нравился. — Значит, тебе кто-то нравился? — Не то, чтобы… Эй, это уже второй вопрос! — Ладно-ладно. Крути бутылку. Пока юноша старательно пытался рассчитать траекторию и скорость оборачивания виртуальной бутылки, Стейнар развернулся и словил взгляд Делана, направленный в их сторону. О да, это именно того, чего добился мужчина. Больше ревности. Больше злости. Больше страсти. Больше человечности в глазах сына. Горлышко остановилось на матери Делана и Алвин ничего не придумал, кроме как спросить о хобби женщины. Оказалось, что Октавия любит космический дайвинг и собиралась как раз совершить один прыжок в этом месяце, но карантин сломал все ее планы. Алвин ушам не поверил, что в такой скромной женщине живет сильная и бесстрашная натура! Юноша ни за что бы не рискнул прыгать в открытый космос. Конечно, Алвин любил приключения, опасность и адреналин, но не настолько радикальные. Максимум — спрыгнуть с парашюта на планете с небольшой гравитацией или погрузиться на несколько метров под воду в исследовании глубин. Октавия крутила бутылку и горлышко в который раз указало на Алвина. Все дружно рассмеялись, кроме юноши. Он не понимал, насколько нужно быть невезучим, чтобы шесть раз подряд бутылка указывала на него! Он уже начинал думать, что Стейнар решил поиздеваться в своей излюбленной манере и алгоритм оборачивания бутылки подкручен! Раз, два, три — это еще совпадения, но шесть раз подряд — закономерность! — Ты так и не ответил на вопрос Стейна, — напомнила Октавия, мило улыбнувшись. Стейнар не утаил ни от одного супруга о симпатии их сына, поэтому сейчас Октавия пыталась помочь мужу в его великому сводничеству. Всем супругам нравился Алвин и они были не прочь принять еще одного человека в дом. Давно они не заботились о таких милых детях. — Кто-то западал тебе раньше в сердце, милый? — Почему именно такие вопросы?! — негодовал Алвин, прикрывая покрасневшее лицо руками. — Не нравился мне никто. У меня не было времени на любовь. Я разрывался между Академией и организацией митингов, поэтому как-то не срослось, хотя несколько раз мне действительно нравился кое-кто из Академии. Но это скорее мимолетная симпатия. Быстро нахлынуло и быстро отхлынуло. На этом все, понятно? Алвин сложил перед собой руки и злобно посмотрел на Стейнара. Нет, старик точно издевался! И начал делать это целенаправленно с того момента, как в комнате показался его сын. Алвин крутанул бутылку и горлышко попало на Стейнара. В этот раз юноша не боялся задавать вопросы и спросил, почему тот отдал должность Главы Делану в столь юном возрасте? Стейнар еще спокойно мог править лет шестидесяти, если бы не отдал все сыну! — Люблю бездельничать, а будучи Главой ты должен двадцать четыре часа в сутки отдаваться корпорации. У меня не оставалось времени ни на себя, ни на супругов, а Делан стремился к власти. Мой отец с пеленок вырастил Делана идеальным наследником. Таким, каким не смог стать я для из-за мягкого характера. Так почему я не должен был отдать этот титул, когда Делан был готов? Смотри, Алвин, я уже шестнадцать лет свободен и могу позволить себе такие вечера, а тот сноб, зовущийся моим сыном, зарылся в документах! — Я не сноб! — донеслось из второго конца комнаты. — Сиди в своих документах! Женщины рассмеялись. Алвин и сам не смог не улыбнуться. Отношения отца с сыном были что-то с чем-то. Временами юноша улавливал то, как похожи эти двое. Несмотря на разные характеры, Делан становился таким похожим на отца, когда злился или раздражался. Ярко выражая эмоции и срываясь, он был так похож на открытого и эмоционального Стейнара. Улыбка с лица юноши пропала, стоило вспомнить о присутствии Эндвейта недалеко. — С кем был твой первый поцелуй? — спросил Стейнар, когда бутылка, уже не удивительно, указала на Алвина. — Стейнар! Ну серьезно, что за вопросы? — Мне интересно узнать больше о вашем поколении. Давай, колись! — мужчина легко пихнул Алвина в плечо. — Честно говоря, я не и помню… — тяжело вздохнул юноша. — Мы с друзьями из Академии часто выбирались в город, устраивали вечеринки и тусили до утра. Это до тех времен, когда я впервые посетил митинг и проникся идеей революционизма. На одной из таких вечеринок была девушка. Она стала инициатором, а я был не против. Мне было пятнадцать и я любил нарушать правила, Стейнар. Мне стыдно теперь, что я даже имени ее не знаю. Поцелуи Алвина можно было сосчитать на пальцах. Первый пьяный с незнакомкой из клуба, куда пускали несовершеннолетних. Второй Алвин тоже помнил смутно. Какой-то парень на митинге предложил закурить. Алвин не отказался, но незнакомец не дал ему обычную дешевую сигарету. Вдохнул в себя дым и вместе с поцелуем заставил Алвина вдохнуть его. Романтично, по мнению Алвина, но кашель все испортил. А третий поцелуй был с Арсом. Среди всего своего скудного опыта только поцелуй с ним Алвин мог назвать настоящим. От Арса не несло сигаретами или алкоголем. Он не засунул язык ему сразу по гланды. Арс просто посмотрел ему в глаза с вопросом, можно ли, и Алвин зачарованно согласился. Сначала Арс целовал его нежно, обучая, как нужно это делать, а вскоре прижал его к стенке и углубил его. Если бы Алвин не услышал стрельбу на фоне, то Арс точно бы содрал с него штаны прямо в переулке за мусорными баками. Об этом поцелуе Алвин ни за что никому не расскажет, ведь это было лишь между ним и Арсом. Арс слишком хороший и милый парень, чтобы выставлять его искреннюю симпатию всем на обсуждения. Алвин совершил ошибку, рассказав Делану, доверив свою и чужую сокровенную тайну. Больше он не совершит такой ошибки. — Значит, дальше не зашло? — Вы серьезно? — приподнял бровь Алвин. Вопросы Стейнара слишком неловкие и если бы старик не плеснул какого-то сладкого алкоголя ему в какао, Алвин ни за что бы не признался. Алкоголь разгорячил его кровь. — Нет, конечно! Поцелуи это одно, но секс… папа водил меня к семейному доктору каждый месяц, забирая на день из Академии. Боялся, что запятнаю честь с каким-то недостойным Греммеров ублюдок-наследником из Академии. Это даже смешно! Седрик даже предположить не мог, что Алвин покидает пределы Академии, поэтому трясся над тем, как бы младший сын не переспал с кем-то из Академии. Он и подумать не мог, что запреты отца лишь подогревают желания Алвина нарушить правила. Выйти за территорию Академии. Целоваться с простолюдинами. Попробовать алкоголь и никотин… Но на секс Алвин бы никогда не решился. Он боялся, что сделает отец, когда поймет, что продать за хорошую цену не удастся. Боялся узнать, на что готов пойти отец, чтобы наказать его и получить выгоду. — Все, хватит этой вашей дурацкой игры! — Алвин хлопнул в ладоши и вскочил на ноги. — Я ужасно устал и хочу спать. Спокойной ночи! Стейнар не успел ничего сказать, как юноша убежал к лестнице. Слишком быстрый даже под воздействием алкоголем. «В следующий раз нужно лить больше», — сделал мысленную пометку старик и устремил взгляд на Делана. Переглянувшись с женами, старик намекнул, что им пора. Октавия и Лира без слов поняли и растворились вслед за юношей. Старик поднялся с пола и направился к сыну. Делан сидел за остывшей чашкой эспрессо, сверля взглядом потухший экран планшета. — Услышал все, что хотел? — спросил старший Эндвейт. — Отец, — предупреждающе прошипел Делан, сжав планшет сильнее. Сейчас его лучше было не трогать, но только Стейнар мог укротить этого разгневанного льва. — Алвин прекрасный мальчик и ты уже подписал бумаги о помолвке. Вы помолвлены и он тебе нравится. Бери дело в свои руки, Делан. Не профукай шанс. Совет от любящего отца. — Нет. Ты не понимаешь. Дело не только во мне, — мотал головой Делан, опустив голову вниз. Всю злость, как рукой сняло. — Он аристократ, пап. Его происхождение меняет все. — Да что к черту это меняет?! Стейнар громко рассмеялся и уселся прямо на стол перед сыном. — Делан, ты дурак. Какая разница откуда он, чей он сын и кто его родил? Он прекрасный юноша и твоя симпатия возникла к его личности, характеру и восприятию этого мира. Тебе понравился не сын Седрика Греммера, а Алвин. Да, ты последний придурок, что столько раз его отталкивал, но очнись, пока не поздно, я тебя прошу! — Папа, — остановил Делан отца. — Совет никогда и ни за что не примет старшего супруга из Знати. Да лучше бы я привел раба и сказал, что женюсь на нем, чем человека Земных! А что скажут обо мне мои же люди? В корпорации считают, что Эйнштейн — мой любовник! В их глазах я брошу его ради брака с членом высшего общества, хотя столько лет пропагандировал отказ от брачных уз! Дело никогда не было только в этом чертовом чувстве в груди! Дело во всем, пап, как ты не можешь понять?! «Конечно, я таил надежды на Эйнштейна, но быстро осознал, что Делан к нему безразличен», — пролетела мимолетная мысль в голове Стейнар, когда сын вспомнил о фиктивных отношениях с Эйнштейном. Это хорошо так пошатало нервы Совету и позитивно повлияло на мнение народа — лишь поэтому Стейнар поддерживал фарс, но он и представить не мог, что сын считает, будто он действительно верит в эту ложь. Стейнар знал Делана лучше кого-угодно, поэтому с легкостью различил настоящие чувства своего ребенка и поддельные. Эйнштейн — хороший друг, но хорошим партнером для Делана никогда бы не стал. Голос Делана сорвался. Никто не понимал, как ему тяжело все эти дни. Никогда не было так тяжело, как сейчас. Эпидемия, глупая влюбленность, связь с аристократами — ничего из этого Делан не желал! Но больше всего этого раздирающего чувства изнутри. Безысходность. Тысячи людей умирали ежедневно от медиумиоза. Их смерть ложилась тяжелым камнем на сердце молодого Главы, а Алвин Греммер… Алвин Греммер… — Я ничего не понимаю, пап… Делан согнулся. Стейнар присел на пол и обнял сына. Одна рука старика успокаивающе хлопала сына по спине, а вторая нежно приглаживала русые волосы. Никогда б Делан не показал уязвимость перед отцом. Никогда бы не показался в столь жалком состоянии. Но он сорвался. Впервые в жизни не выдержал навалившейся ответственности. Раньше он хорошо справлялся со стрессом, но сейчас так хотелось иметь рядом что-то более теплее, чем холодное бесчувственное понимание робота. Человека, который обнимет и скажет, что все хорошо. К счастью, у Делана всегда был такой человек. — Все хорошо, — шептал Стейнар, успокаивая сына, как в далеком детстве. — Я знаю, как тебе сложно, сыночек. И не думай, что я ничего не понимаю. Совет и одобрение наших людей — со всем этим я готов помочь. Я всего лишь желаю, чтобы мой маленький мальчик обрел настоящее счастье. Если Вселенная решила, что твое счастье — это ребенок Знати, так тому и быть. Делан не плакал. Он не умел плакать и никогда не делал этого за все года осознанной жизни. Но в тот момент он хотел расплакаться, как в далеком детстве, обрывки из которого он смутно помнит. — Это так больно, пап… — Я знаю, — усмехнулся Стейнар и пожал плечами. — Я испытал эту боль целых одиннадцать раз и, как видишь, выжил. — Он никогда и ни за что меня не примет. Он сломал лодыжку, потому что я толкнул его. Он пытался доказать, что ни разу мне не лгал, но я просто не слушал его. И хуже всего я столько раз унижал его словами, что… Я не смогу, пап. Я боюсь его. Боюсь себя. Боюсь быть отвергнутым. Боюсь будущего. — Мой милый маленький мальчик наконец хоть чего-то боится, — ласково издевался Стейнар, пока Делан не поднял на того возмущенный взгляд покрасневших глаз. — Это нормально бояться будущего. Наконец, ты понимаешь, почему так много людей страшатся твоей идеи с путешествиями в другие галактики. И эта болезнь откуда-то извне лишь увеличивает их страх, ведь ты можешь привести еще что-то более ужасное. — Но ведь за ужасным всегда сокрыто прекрасное. — Именно, Делан. А за твоим ужасным страхом скрыта всего лишь прекрасная и совершенно невинная симпатия. В этом нет ничего плохо. Все люди влюбляются. Ты не робот, пускай так и любишь эти свои машины. Ты живое существо и как бы глубоко не прятал свои чувства рано или поздно кто-то сумеет к ним достучаться. Как я сейчас. Или Алвин. Делан шмыгнул носом. Минутная слабость и разговор с отцом заставил его посмотреть на свою жизнь, чувств и будущее под другим углом. Стейнар мудрый мужчина и прекрасный оратор. Только он мог подобрать слова, которые не просто коснуться металлического сердца Делана, но и проделают дыру в металлической обшивке. Делан шел к этому разговору пятьдесят шесть лет и отец оказался рядом, чтобы поддержать и указать сыну путь. — У тебя все получится, Делан. Ты ведь, черт возьми, мой сын и Глава Эндвейт! Рано или поздно эпидемия закончиться и тебе придется отдать Алвина назад. Препятствуй этому. Завоюй его. Заставь его влюбиться не только в себя, но и в нашу прекрасную корпорацию. Не оставь ему иного выбора, как выбрать тебя и любовь к этому месту. Стейнар отстранился от сына и победная улыбка засияла на его лице, когда он увидел проблеск надежды в глазах Делана.