Межгалактическое пространство

Сумасшествие — вот как мог описать Алвин последние дни в замке. С той самой ночи они с Эндвейтом ни разу не вышли из замка. Каждую свободную минуту наслаждались друг другом, а когда уставали — разговаривали. Темы сменялась поцелуями, а после все начиналось по новой. Эндвейт открыл для Алвина новый, удивительный мир, которым Алвин наслаждался по полной, пока у них была возможность, ведь совсем скоро их ожидала поездка в Земную Знать и разлука. Делан планировал улететь сразу после того, как договориться с Адельманном о союзе. Заберет Эйнштейна и отправиться обратно на Каэлор, где, наконец, спустя шестнадцать лет подготовки и исследований начнется полноценное производство звездолетов с медиума. Алвин знал, что им с Деланом придется расстаться. Юноше требовалось, как минимум, несколько месяцев, чтобы закончить со своими делами. — Я могу вести дела удаленно с Каэлора, если Герцог разрешит, — предложил юноша, запихаясь шоколадным пончиком во время их небольшого перерыва. — Ты будешь разрываться между мной и Знатью, Ал. Сперва закончи со Знатью, а после прилетай ко мне. Так будет правильно. И Алвин понимал логику мужчину. Ему и самому не хотелось быть с Эндвейтом, постоянно витая мыслями где-то между Землей и Марсом. Так неправильно… Лишь поэтому Алвин согласился остаться в Знати. Так быстро, как только сможет, он постарается помочь Герцогу с налаживанием связей и реформами, и вернется к Эндвейту. В его новый дом. К его новой семье. Это было утро их последнего дня в Эноре. Мэйсон должен был забрать их назад в Атеару уже к обеду, поэтому Алвин решил не терять не секунды. Он схватил только позавтракавшего мужчину и пихнул того на диван в гостиной. Делан мгновенно просек атмосферу и ухмыльнулся. Он оказался прав, в шутку сказав, что Алвин ненасытный. Распробовав прелести взрослой жизни, юноша уже не сможет от них отказаться. Мужчина благодарил Вселенную, что они с Алвином из высшего общества, ведь благодаря таблеткам долголетия оба имеют превосходную выносливость. Делан ни разу не устал за эти дни и с радостью потакал прихотям Алвина попробовать что-то новое в постели. В этот раз, как во многие предыдущие, вел Алвин. Ему нравилось управлять Эндвейтом, нравилось чувствовать власть над его и своим собственным удовольствием. Нравилось намного больше, чем ощущать себя таким же беспомощным, как в свой первый раз. Эффект той смазки не для Алвина, поэтому уже на следующий день телохранители привезли им новую. Юноша даже не смутился, что люди Эндвейта покупали им такое. Им уже не впервой. Алвин запустил руки под свитер и провел пальцами по коже. По телу Делана пробежался табун мурашек. Ладони Алвина были намного холоднее, чем торс мужчины, согретый свитером. Делан никогда бы не признался, насколько ему нравится ощущения столкновения горячего и холодного. — Зачем вообще нужно было одеваться? Мне нравилось, когда вы раздетый. Юноша зацепил пальцами вставшие от холода бугорки сосков и усмехнулся от того, как дрогнуло лицо Эндвейта. Алвин уже понял, что сам мужчина был намного чувствительней него самого. Эндвейт хорошо это скрывал, но перед Алвином снимал все щиты. — Меня искреннее поражает то, что ты говоришь о любви к моему голому телу в официальной манере. Алвин замер, поймав себя на том, что вновь перешел на официальную речь. — Прости, никак не могу отвыкнуть. — Было бы странно, если бы супруги общались, как подчиненный и руководитель. — Но ведь мы еще не супруги, — подразнил юноша мужчину, вновь проведя пальцами по соскам. Алвину хотелось подразнить больше. Сказать, что помолвку легко можно разорвать, если обе стороны согласны, но… Он вовремя успел придержать язык. Перед Эндвейтом нельзя было шутить о расставании или уходе. Алвин хорошо помнил, как тяжко далось мужчине принять тот факт, что Алвин действительно решился на отношения с ним. Как тяжело ему было все это время, одновременно пытаясь строить отношения и искупать вину за причиненную боль… Подтянув свитер мужчины повыше, юноша потянулся к ширинке. Алвин обожал тот факт, что Эндвейт не уважал узкие брюки и ремни. Никаких удавок и широкая штанина — девиз мужчины, который полностью поддерживал Алвин. По крайней мере, поддерживал потому, что расстегнув всего одну пуговицу и потянув за небольшой замочек, ему открывался полный доступ к самой сокровенной части мужчины. Юноша не смог подавить ухмылку, когда достал возбужденный член мужчины. Делан всегда быстро возбуждался. Хватало нескольких прикосновений или поцелуя. И Алвину было интересно: действует ли так он сам на мужчину или дело в гиперчувствительности?.. Закатив рукава собственной кофты и облизнув губы, Алвин склонился над членом Эндвейта и впустил в рот головку. Он никогда не думал, что ему будет настолько приятно лишь от одной мысли, чтобы доставить удовольствие кому-то другому. Не говоря уже о том, что этот другой — Эндвейт! И вот он с радостью облизывает уздечку его члена, не отрывая глаза от искривленного в гримасе удовольствия лица Делана. Как сильно мужчина прищуривается и как искажается его блеклый шрам над бровью — вот любимая картина Алвина по утрам. Однажды Делан показал Алвин, как правильно доставить удовольствия партнеру ртом. Он предупредил, что не имел много практики в этом, но юноша не просто остался доволен, а записал этот опыт в топ три из того, что им удалось попробовать. Теперь он знал, что заглатывать глубоко не нужно. Достаточно просто хорошо работать языком и пальцами, чтобы партнер остался довольным. Доведя мужчину до черты, Алвин отстранился. Улыбнулся недовольному Делану и снял с себя пижамные штаны, которые он так и не переодел после сна. Предварительно достав из кармана баночку со смазкой, которую теперь всегда носил с собой, Алвин обильно смазал член Делана смазкой и сел сверху, закатив глаза от удовольствия. Вовсе и не скажешь, что они делали это всего несколько часов назад сразу после пробуждения! Делан положил руки Алвину на ягодицы, но ни разу не руководил процессом. Юноша двигался так, как ему нравилось. Медленно и быстро, резко и оттягивающее. Мужчина позволял ему вытворять с собой все, что только юная фантазия могла придумать, а придумывала она многое. Понятия Делана о сексе всегда ограничивались кроватью, но по инициативе Алвина они попробовали секс в душе, на обеденном столе, на полу у камина и даже на лестничной площадке одной из башен! И Делан не мог отрицать: он был без ума от этого разнообразия. Впервые за пятьдесят шесть лет жизни он почувствовал себя простым человеком, подвластным плотским желаниям. Только с Алвином он чувствовал себя обычным. Только с ним он чувствовал себя человечнее. Он смотрел в любимые серые глаза с расширенными от удовольствия зрачками. Смотрел на тяжело вздымающуюся грудь, на которую утром оставил несколько еще не исчезнувших засосов. Смотрел на багрянец, которым заливалась вся верхняя часть тела Алвина во время их соития. Смотрел на торчащий кверху член, обильно обливающийся собственной смазкой. Смотрел и на то, как Алвин затягивает его к себе внутрь, каждый раз прогибаясь в спине… Вид был завораживающим. Делан не мог оторваться, каждый раз возвращаясь к серым глазам. Алвин просил его не смотреть во время секса в глаза, ведь это так смущающее, но мужчина не мог отвести взгляд. Несмотря на все острые слова, слетающие с губ юноши, и недовольные гримасы, его глаза выражали настоящие эмоции. Единственным недостатком Эндвейта на посту Главы всегда было неумение читать чужие эмоции, но с Алвином все было по-другому. Теперь Алвин открылся Делану, как открытая книга. Эндвейт всегда учился чему-то новому, поглощая его эмоции. Алвин потянулся вниз за поцелуем, чтобы Делан снова не пялился на него. Мужчина довольно прикрыл глаза и сжал ягодицы, почувствовав, что кончает. Алвин довольно ухмыльнулся ему в ответ и отпрянул. Наклонившись немного назад, он запустил руку вниз и помог себе закончить рукой. В эти мгновения Делану казалось, что все вокруг исчезало. Он соединялся с телом Алвина, чувствовал его удовольствие, как свое собственное. Ощущения были такими странными, такими противоестественным, но такими правильными. Словно всю свою жизнь он шел к этому моменту. К этому человеку… Тяжело дыша от напряженных скачок, Алвин упал на грудь мужчины, пытаясь привести дыхание в порядок. Делан запустил руку ему в кудри, а второй немного приподнял ягодицы, чтобы выйти, но Алвин упрямо сжался. Ему нравилось ощущение наполненности, а еще он знал, что одним заходом на диване точно не обойдется, поэтому не было необходимости расставаться. Мужчина не стал упрямиться и второй рукой обнял юношу. В конце концов, смазка превращала всю сперму внутри юноши в липкое вещество, поэтому им не было необходимости ходить каждый раз в душ, чтобы вымывать последствия их страсти. — Какие похабные мысли пришли в твою голову, что ты так громко думаешь? — спросил Делан, заметив, как быстро меняется выражение лица юноши. Алвин поднял голову и замер, решаясь на вопрос. — Это так же приятно спереди, как сзади? — спросил тот и серьезность, с которой юноша это произносил, заставила Делана усмехнуться. — Не смейся! Мне правда интересно знать, чувствуешь ли ты себя также хорошо, как и я? — Если хочешь, можешь узнать самостоятельно. — Это как? — задумался юноша, уставившись на Эндвейта. — Можем поменяться. Алвин округлил глаза от удивления и привстал, опершись руками по обе стороны от головы мужчины. — Ты серьезно?! — У меня не было раньше подобного опыта, но… думаю, если это с тобой, то все будет нормально, — улыбнулся Делан и погладил Алвина по щеке. По мере того, как Алвин представлял себя в новой роли, его лицо начинало покрываться краской. Делан невольно простонал, когда Алвин сжал его снизу. Юноша вновь возбудился лишь от своих фантазий. — Но только не сегодня. Скоро приедет Мэйсон, а я не думаю, что смогу оторвать тебя, если распробуешь… Боюсь, что в старости не смогу поспевать за твоим темпераментом. Делан хмыкнул и спустился рукой книзу, ласково взял член юноши в свою ладонь. Алвин закусил губу и начал медленно двигаться снизу вверх. — Если ты пошел в своего отца, Делан, то будешь еще долго радовать меня в постели.

***

«Ларс-4» приземлился на крыше дворца Эндвейтов. Мэйсон сообщил Главе о прибытии, на что тот ответил, что они с Алвином поднимутся минут через десять. Карлайл встал из капитанского кресла и направился в гостиную, чтобы сделать себе питательный напиток из каэлорских фруктов. Он искренне ненавидел синюю ужасно горькую жидкость, но она составляла часть его питательного рациона для поддержания формы. Таблетки долголетия, которые он принимал с того времени, как Стейнар Эндвейт взял его под опеку, зафиксировали его молодость в двадцатипятилетнем возрасте и помогли его лицу к восьмидесятилетию не заплыть морщинами, а телу не приобрести вид дряхлого старика, но Мэйсон никогда не доверял технологиям. Он предпочитал заботиться о своем теле самостоятельно, как его приучили в Каэлорской военной академии. К тому же Эйнштейну нравилось его накачанное тело и теперь это стало одной из важных причин, почему Мэйсон продолжал работать над собой. Вспомнив об Эйнштейне на щеках мужчины закрались ямочки от улыбки, но быстро пропали. Они созванивались, как минимум раз-два в день, но Мэйсону этого было мало. За шестнадцать лет знакомства он привык к парню. К его истерикам и постоянным издевкам больше, чем мог думать. Отношения на расстоянии давались ему тяжело. А тяжелее всего они давались самому Эйнштейну, который уже второй месяц заперт на Фобосе под одной крышей с бывшим возлюбленным. К удивлению, Мэйсон не ревновал. Совершенно. По неловким разговорам с Эйнштейном о его бывшем Карлайл знал, что парень преодолел свою ненависть и отношения между ними изменились. Герцог отчаянно пытается вернуть мужа к себе, пока Эйнштейн — выстроить дружеские отношения с бывшим. Это психологически давит на парня. Карлайл пытается разговорами и постоянной поддержкой помочь, но этого недостаточно. Он нужен Эйнштейну лично. К тому же… Когда Мэйсон был на пути на Каэлор, на Бетельгейзе произошла небольшая буря, из-за чего устройства связи «Ларса-2» вышли из себя. Когда мужчина смог восстановить систему, он обнаружил несколько пропущенных от Эйнштейна. Вечером после бури он связался с ним вновь, но… Да, именно тогда все изменилось. Между ними появилась недоговоренность. Как бы Мэйсон не пытался расспросить парня, что произошло и почему тот так расстроен, Эйнштейн не признавался. Скрыл свои тревоги за улыбкой и отшутился. «Возвращайся быстрее», — прошептал тот едва слышно в ту ночь перед тем, как отключиться. И на этом все. Больше Эйнштейн за два месяца ни разу не показал то же отчаявшееся лицо. Он улыбался, шутил, шептал пошлые слова и всячески смущал Карлайла. Все вернулось на круги своя и лишь, когда Мэйсон спрашивал, как продвигаются дела с Герцогом, парень отводил взгляд в пол и скомкано называл Адельманна последним ублюдком. Вот так и прошло два месяца их отношений. В разлуке и недомолвках, но в иллюзии счастья и правдивом желании быть ближе. Через две недели они вновь воссоединяться и Мэйсон, честно говоря, не был уверен в том, что будет. Выберет ли Эйнштейн его или останется с Адельманном — это лишь его выбор. Мэйсон примет любой исход, ведь для него важно счастье парня, а его собственные чувства… Что ж, все его партнеры рано или поздно покидали его. Мэйсон просто вернется к прежней жизни, словно не было тех поцелуев, слез и нежных ночей. Словно он лишь Глава безопасности корпорации Эндвейт, а Эйнштейн — главный ученый. Глава поднялся на борт, держа Алвина за руку. Мэйсон не часто присутствовал на собраниях Совета, оставив эту привилегию сестре, но даже так знал, что Глава признал Алвина Греммера своим женихом перед всеми. Заключив сделку с Советом о будущем наследнике, он обеспечил спокойное будущее для них с Алвином. Мэйсон был искренне рад, что Глава обрел счастье. Алвин был хорошим человеком, достойным места старшего супруга. Мэйсон поклонился Главе и его официальному жениху. Прежде, чем слова приветствия слетели с его губ, Алвин рванул к нему и обвил руками его талию. Совсем как ребенок, радуясь встрече с другом. — Мы соскучились по тебе, — рассмеялся юноша и вернулся обратно к Делану. — Без нашего любимого телохранителя было совсем скучно! Глава приподнял уголок губ и кивнул Мэйсону, приветствуя. И правда, без Мэйсона даже отдых казался странным. Карлайл всегда охранял Делана лично и лишь в редкие случаи, как этот, к нему приставляли других телохранителей. — Как мой отец? — спросил Эндвейт, проходя внутрь гостиной и помогая Алвину снять плащ. — Господин не может дождаться вашего возвращения. — Надеюсь он не готовит нам приветственную вечеринку? Мэйсон пожал плечами. Приветственную — нет, но завтра их ожидает прощальная. Стейнар места себе не находит от того, что придется отпустить Алвина одного в Знать. За два месяца юноша стал частью семьи и Стейнар прикипел к нему, как к родному. И вот так отпускать на неопределенный срок? В место, полное подлых аристократов? Стейнар не мог унять волнения и Карлайл мог помочь лишь одним: приставить своих самых верных людей к Алвину, пока тот не вернется обратно на Каэлор. Жениху Делана Эндвейта требовалась лучшая защита. Оставив в гостиной воркующих голубков, Мэйсон вернулся в кабину пилота и после небольшой подготовки поднял звездолет в воздух. За несколько минут от Энора не осталось и следа. Как и по пути вперед, Мэйсон не летел быстро. Он установил достаточно низкую скорость, чтобы Алвин сумел рассмотреть красоты Каэлор и запомнить те на долгое время в разлуке. Всего замедленный полет должен был составить около двадцати минут. На полпути к Атеаре Мэйсону пришло уведомление о входящем звонке на кольце-связи. Краем глаза он заметил имя Эйнштейна. Нехотя поставив «Ларс-4» на автопилот, мужчина откинулся спиной на кресло и принял звонок. С той стороны показались фиолетовые глаза. Сколько бы времени не прошло, Мэйсон так и не мог привыкнуть к ним. Он привык к русой макушке вместо темной, привык к новой прическе и экстравагантным нарядам, но не к глазам. Временами их цвет казался ему чужим, а временами — таким правильным, что Мэйсон терялся в собственных чувствах. Озорство так и читалось на лице Эйнштейна. Он явно пребывал в хорошем настроении и Мэйсон прекрасно знал почему: парень пришел за сплетнями. — Ну как? — спросил тот, призывно похлопав длинными русыми ресницами. — У них все хорошо. — «Все хорошо»? И это все? А где подробности, Мэйсон?! Я жажду чертовых подробностей! Мэйсон расплылся в улыбке. Эйнштейн был таким Эйнштейном, когда речь заходила о сплетнях и новостях. Его жажда к ним поражала. — Малой доволен. Глава тоже. Они счастливы вместе, как бы дико это не звучало. — Дико — это уж точно! — вскрикнул Эйнштейн и вскинул руки вверх, завалившись на кровать. На Фобосе было позднее время и парень уже готовился ко сну. Мэйсон обвел взглядом интерьер знакомой гостевой спальни, в которой они провели их последнюю ночь, и остановился взглядом на пижаме. Подняв взгляд с лиловой спальной рубашки на шею, Карлайл заметил чокер. Его подарок, который Эйнштейн носил, не снимая. — Кто бы мог подумать, что они сойдутся! Черт возьми, да Делан последний человек с кем бы я мог представить Алвина! Они весь совершенно разные! К тому же, ты помнишь, как Делан к нему обращался? — Помню, — кивнул Мэйсон. — И вот они вместе! Кто бы мог подумать! Я предполагал, они скорее перегрызут друг другу глотки в Атеаре, чем сойдутся! Искреннее негодование сверкало к фиолетовых глазах, но Мэйсон ощущал и радость, исходящую от парня. Как бы не возмущался, Эйнштейн был рад за друзей. Алвин заслуживал на хорошего человека и Делан был им, когда не включал режим «козла». — Любовь творит чудеса, — мило улыбнулся Мэйсон, вспоминая их самих. Они с Эйнштейном тоже никогда не смотрели друг на друга в романтическом свете, но вот они вместе. Спустя шестнадцать лет обратили внимание друг на друга. Может, их чувства друг к другу не подходят под понятия «любви» такой же, как у Главы и Алвина, но они есть. Мэйсон точно знает. Эмпатия, всю жизнь мешавшая ему, в отношениях приносила хоть какую-то пользу. Карлайл ощущал симпатию Эйнштейна, несмотря на расстояние, тему разговора и даже наигранное возмущение парня. Именно это не давало мужчине потерять надежду, что Эйнштейн выберет его, а не Малхиора Адельманна — Не думал, что ты такой романтик. — Ты многого обо мне не знаешь, — лаконично ответил Мэйсон и загадочно улыбнулся. А Эйнштейн и правда много не знал. Вселенная не дала им времени узнать друг друга получше, а расстояние не помогало в этом. Как Мэйсон не знал прошлое парня, которое тот надежно спрятал под маской Эйнштейна, сам Эйнштейн ведал лишь крупицы из жизни телохранителя. Конечно, Карлайл сомневался, что его жизнь может сравниться с приключениями, которые взвалились на судьбу парня. Она была весьма скучной и серой, но тем не менее нравилась самому Мэйсону. Тихая и спокойная жизнь. Что может быть лучше? Он давным-давно обрел свой душевный покой и был готов пригласить Эйнштейна присоединиться, если бы тот только пожелал. Его тихое счастье могло стать их общим, пускай Мэйсон и не представлял Эйнштейна менее спокойнее, чем он есть сейчас. Казалось, противоестественно парню быть настолько спокойным! — Как продвигается добыча? — спросил Мэйсон, сложив перед собой руки. — Медиума оказалось больше, чем мы могли представить, — Эйнштейн мгновенно перешел на рабочий лад. От прежней легкости не осталось и следа. — Не думаю, что за несколько месяцев мы бы смогли его добыть. Может, даже не за один год… Понимаешь, я составил приблизительную карту расположения медиума в троянцах, но недавно я летал на главный пояс и после небольшой диагностики обнаружил, что и на поясе металла достаточно, чтобы построить небольшую флотилию! А ведь я еще не был на «греках» и «хильдах», Мэйсон! — Но ты ведь наладил добычу, назначил руководящего ею, а значит можешь спокойно лететь домой, ведь так? — Не совсем… — Эйнштейн устало вздохнул. — Я хочу провести исследование всего пояса. — У тебя есть две недели, пока мы будем лететь на «Ларсе» к вам. — Этого мало. Карлайл внимательно смотрел на парня, пытаясь рассмотреть подводные камни. Нет, он точно знал, что дело не только в исследованиях. Дело в Герцоге. Дело в его влиянии. Какую бы игру не вел Адельманн, какие бы речи не шептал Эйнштейну на ухо, они подействовали. Эйнштейн, которому раньше была отвратительна мысль о возвращении в Знать, хотел остаться там подольше. Если так пойдет и дальше, Мэйсон не был уверен, что Эйнштейн вообще захочет возвращаться на Каэлор. Адельманн внушит ему другие мысли. — Эйнштейн. — Что? — насупился парень, не понимая, почему Мэйсон позвал его после долгого молчания, а теперь вновь умолк. — Как там Герцог? О, Мэйсон знал это лицо. Хорошо знал, ведь Эйнштейн показывал его каждый раз, стоит даже мельком упомянуть Адельманна в разговоре. «Что случилось в день бури на Бельгейзе, когда ты не смог ко мне дозвониться?» — вот что хотел на самом деле спросить мужчина. Он прекрасно знал, что именно с того момента и началась вся неловкость в разговорах о Герцоге. Что-то случилось в тот день. Что-то из-за чего никогда не смущающийся Эйнштейн сейчас стыдливо отводит глаза. — Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все? — серьезно спросил мужчина. — Все, даже если это разрушит наши с тобой отношения. Парень слишком быстро поднял взгляд, выдавая себя с головой. Карлайл был далеко не глуп, чтобы не понять, что что-то произошло между бывшими возлюбленными. Поцеловались, переспали и еще что — Карлайл был готов принять это. Их отношения с Эйнштейном слишком слабы, чтобы говорить о верности. К тому же устоять перед человеком, с которым ты был вместе больше двенадцати лет?.. Подобная связь становится подобной привычке. Как будто ты сделал первую затяжку спустя столько лет борьбы с курением. Она опьянит, но ты слишком быстро поймешь, что совершил фатальную ошибку. — Эйнштейн, что бы тебя не гложило, лучше рассказать правду. И кто как не Эйнштейн знал цену правды! Кто как не он, настолько настрадавшийся от лжи?! И тем не менее… Вот он лежит на кровати, сжимая кольцо-связи на пальце и прикусывая губу изнутри. Врет, как врал однажды Малхиор для того, чтобы сохранить их отношения. «Значит, вот как он себя чувствовал?..» - подумал Эйнштейн и почувствовал, как прокусил губу до крови. — Я приму все, как есть, — продолжил напирать Карлайл, не желая отступать так, как делал это предыдущие два месяца. — Я… не хочу потерять то, что есть между нами. — И не потеряешь. Я не собираюсь бросать тебя, пока ты не сделаешь это первым. — Нет, — мгновенно ответил Эйнштейн, сильнее сжимая кольцо-связи. Его категоричность и нежелание расставаться было ощутимо за десятки световых лет. — Я не брошу тебя. Ты мне нужен. Мэйсон, ты мне очень нравишься. Пускай слова и прозвучали весьма фальшиво в такой ситуации, Мэйсон знал, что это правда. Он ему был нужен. Он ему нравился. И эти зарождающиеся чувства не давали их отношениям пойти ко дну на протяжении двух месяцев вдали друг от друга. — Тогда скажи мне правду. Я не хочу от тебя ее требовать вот так, но… я слишком сильно воспринимаю чужие эмоции к сердцу. Два месяца я чувствую это горькое послевкусие лжи после общения с тобой. Так нельзя. Я честен с тобой во всем. Будь и ты честен. Сделай шаг мне навстречу и я сделаю два к тебе. Эйнштейну было больно. Очень больно, понимать, что он превратился в того, кого так ненавидел в Малхиоре — в лжеца, стремящегося к общему благу. Позиция Мэйсона сейчас так напоминала его собственную девятнадцать лет назад. Когда Малхиор делал шаг навстречу, он несся со всех ног к нему, преодолевая любое расстояние. Малхиор отравил их отношения ложью. И сейчас Эйнштейн делает то же самое, ненавидя себя за то, что понимает, как было мужчине в тот момент… Однако он не хочет становиться таким, как Малхиор. Мэйсон дал ему шанс рассказать правду. Дал прекрасную возможность и пообещал поддержать, как бы оно было. В конечном счете они всего лишь поцеловались. Один несчастный поцелуй под воздействием момента и ностальгии. Не прошло ни дня, чтобы Эйнштейн не жалел о том, что позволил этому случиться. — Я хочу сказать это лицом к лицу… — прошептал парень. «Хочу прочувствовать всю вину. Я заслужил это.» — Буду ждать. «Ларс-4» медленно подлетал к Атеаре над океаном. Пришло время прощаться, ведь Мэйсону еще нужно было сопроводить Главу домой, а после вернуться в офис, чтобы проследить за вакцинацией и подготовкой к полету в Знать. — Мне пора. — Погоди, Мэйсон. Эйнштейн приблизился к кольцо и голограмма взяла в захват только его лицо. Парень внимательно всмотрелся в Мэйсона и ухмыльнулся. — Ты мне нравишься. Мужчина, не в силах смотреть в фиолетовые глаза, отвел их, смутившись. Эйнштейн пропустил смешок. Мэйсон был безумно мил, когда смущался. — Не думал, что кто-то сможет понравится так сильно после Мала. Мэйсон поднял взгляд и понимающе улыбнулся. Ему никогда не доводилось испытывать столь же сильных чувств, как Эйнштейн. Он никогда не был привязан человеку настолько, что расставаясь, ты словно отрывал часть себя. Его любовь никогда не была столь же сильна, поэтому Мэйсон быстро отпускал и забывал их. Может, он просто не умел так сильно любить, а, может, просто не находил подходящего человека. А вот Эйнштейн находил. Дважды. В первый раз он так сильно обжегся, что не подпускал к своему сердце никого больше девятнадцати лет. А во второй раз его сердце полюбило достойного человека. Верного, оберегающего и любящего. То что нужно для его израненного сердца и души, от которых мало что осталось. — Я хочу, чтобы ты об этом не забывал, Мэйсон, — произнес парень, скрипя сердцем. — Не забуду. «Ларс-4» влетел в город, снизив скорость. Они неспешно летели над высотными домами, направляясь в апартаменты Эндвейтов. Делан и Алвин мило беседовали с искусственным интеллектом корабля, ни на миг не отлипая друг от друга. Их пальцы переплетены. Зеленые глаза находили взглядом лишь серые. Они были единственными друг для друга. Влюблены и счастливы. Мэйсон так и не вернул ручное управление. Сидел за капитанским креслом, уставившись в ладони, лежащие на коленях. Немного сжав руку, он представил руку Эйнштейна в своей. Ностальгия по их последней ночи пронзила его сердце и он прикрыл глаза, вспоминая заплаканные фиалковые глаза. Такие искренние и такие честные, какими они никогда не были. В них так ярко читалась боль, что почти заглушала еще одно сильное чувство — любовь. Эйнштейн был полон любви, скрытой за ненавистью, печалью, скорбью и отчаянием… Карлайл потянулся к крестику на шее. Он не часто обращался к родительской вере, но в моменты слабости она всегда была с ним, помогая преодолевать тяжести жизни. «Всевышний», — обратился он к тому, кто выше любого из них. — «Если ты существуешь, пожалуйста, пусть каждый из нас будет счастлив.» Совсем скоро они отправятся в Земную Знать — место, где каждый поставит точку в чем-то. В место, где их путешествие не закончится, а лишь начнется.

КОНЕЦ III ЧАСТИ