Межгалактическое пространство

Закончив тренировку, Мэйсон неспешно побрел на встречу Эйнштейну в беседку. Он считал, что парню стоит поговорить с Серафиной до того, как улететь. Не факт, что Эйнштейн когда-либо наберется сил, чтобы вернуться в Земную Знать, и еще меньшая вероятность, что встретиться с наследницей Адельманн. Подмечая, как волнует Эйнштейна предыдущий разговор с девушкой, Мэйсон был уверен, что диалог пойдет им на пользу. «Раз уж она позвала его во второй раз, у нее есть, что ему сказать», — размышлял Мэйсон, приближаясь к беседке. Однако волнения одолевали и самого мужчину. Карлайл боялся, как бы девушка не наговорила лишнего, из-за чего Эйнштейн совершенно потеряется в мыслях и чувствах. А ведь она могла. Однажды такое уже было и Мэйсона не оказалось рядом, когда он нужен был. Мэйсон приблизился к беседке, как опытный военный, — тихо и незаметно. Вот только даже отдаленных звуков разговора он не услышал. Беседка оказалась пустой. Ни Эйнштейна, ни Серафины, хотя прошло не более получаса сначала тренировки. Карлайл специально закончил ее быстрее, исполнив минимальную нагрузку, чтобы поспешил к парню. «Куда же он делся? Вернулся в спальню?» — предположил Мэйсон и сжав ручку сумки с инвентарем направился в их комнату. Дом был пуст. После пробуждения ему доложили, что Глава Эндвейт вместе с Алвином отправились на Палладу. Он приказал подчиненным бдеть сохранность Главы и его жениха. Однако их отсутствие не оправдывало неестественную тишину дома, где прибывало более десяти человек, включая его. Мужчина шагнул за порог спальни, но Эйнштейна и здесь не оказалось. Кровать идеально заправлена, как он ее и оставил. Утренний душ парень также не принимал. Его не было нигде и Мэйсону закралось одно крайне логичное предположение, куда тот мог отправиться. К тому, чьего пробуждения он ждал днями, не щадя себя от волнений и переживаний. Эйнштейн не первый раз ходил к Герцогу в одиночку. Раньше разговорами парень пытался уговорить Малхиора превратить болезненные для них отношения в безболезненную дружбу. После услышанной истории Адельманна, Мэйсон больше не верил, что дружба возможна, но раз Эйнштейн все еще пытается, Мэйсон никак не может запретить тому наладить отношения с бывшим. Ведь это в первую очередь важно и самому парню. Мэйсон был готов на все, лишь бы его любимый был спокоен и счастлив, даже если это значило пойти на уступки с бывшим. К тому же, в Мэйсоне так и не появилось едкого чувства ревности по отношению к Герцогу. Несмотря на то, что Карлайл ощущал так и не прошедшую с годами симпатию Эйнштейна к Малхиору, ревности так и не зародилось. Временами он удивлялся сам себе. Как он мог не чувствовать ровным счетом ничего, когда Эйнштейн буквально прилип к кровати Герцога, когда тот был болен?.. Карлайл тщетно пытался понять себя. Может, дело было в том, что Мэйсону жаль Адельманна? Но могла ли толика жалости перекрыть столь сильное чувство ревности? Наверняка нет. Тогда может дело в том, что вопреки всему произошедшему, Мэйсон видел к Герцоге хорошего, но запутавшегося человека? Ведь такое может быть! И все же… Последние дни Мэйсон ломал над этим голову перед сном, но так и не пришел ни к какому выводу. Как бы то ни было, завтра они улетят домой и редко когда будут встречаться с Малхиором Адельманном. Мужчина верил, что по возвращению домой все образуется, а пока Эйнштейн мог говорить и пытаться убедить Адельманна в чем-угодно. Лишь бы тот оставался довольным и счастливым — вот, что Карлайл ставил в приоритеты. — Сбегать в душ, что ли?.. — произнес тот, неуверенно почесав затылок. Сняв грязную, влажную от пота одежду, Мэйсон шагнул под холодные струи. Закаляя тело, он привык принимать контрастный душ, однако с недавнего времени это случалось все реже и реже. Эйнштейн почти всегда вмешивался в его ванные процедуры, а мужчина никак не хотел, чтобы тот перемерз. За неделю принятий душа с парнем, тело Карлайла отвыкло от ледяной воды и он сжался, ступив под холодную струи. Мужчина обожал стоять под ледяной водой. Она выгоняла все ненужные мысли из головы, а также чужие чувства, которые прилипали к мужчине, как колючки к одежде. Он откидывал голову назад, подставляясь навстречу холоду, ощущая приятную прохладу и пустоту. Редко выпадал шанс вот так побыть один на один с собой, с собственными мыслями, настраиваясь на важные дела. Сейчас весь его разум готовился к будущему возвращению домой и долгожданному осуществлению мечты Главы с полетами в другие галактики. Также он мог свободно размышлять о будущем без искажения от эмоций чувств других. Как он представлял собственное будущее через десять лет? Вот он по-прежнему стоит рядом с Главой, а вместе с ним Алвин Греммер. Сам он тоже больше не одинок, рядом с ним Эйнштейн, безумно рад осуществленному полету в БМО. Они счастливы вместе. Живут под одной крышей и единственная причина всех их ссор — беспорядок, устраиваемый парнем. Семейная идиллия, к которой Мэйсон всегда стремился. Спокойная жизнь с таким неспокойным парнем… Мужчина улыбнулся собственным мыслям. Да, вот что он чувствует на самом деле. Его тянет к Эйнштейну не только из-за чувств самого парня. Дело не в сильном чувстве эмпатии. Не в том, что он подхватил любовь от Эйнштейна, как какой-то вирус, передающийся воздушным путем. Он желает быть с ним и дальше по возвращению на Каэлор. То, что он ощутил в Земной Знати, не мгновенный порыв. Чувства реальны. С такими мыслями Мэйсон переключил на теплую воду. Согревшись, он обтер тело полотенце, что любил больше, чем огромный механизм обдувки тела горячим воздухом. Вернувшись в комнату, он заглянул в гардеробную и сделал себе с помощью системы принтинга спортивные штаны и сидящую по размеру футболку — его обычный домашний наряд. Одевшись, он вернулся в комнату и принялся ждать парня. Минута за минутой, а Эйнштейн так и не возвращался. В конце концов Мэйсон заскучал и решил направиться навстречу. Близился обед. Эйнштейну нужно было напомнить о важности принятия пищи и накормить того, как бы тот не сопротивлялся. В последнее время парень все чаще забывал о еде и кто, как не Мэйсон, до ужаса следящий за собственным рационом, заметил его небрежное отношение к питанию. Бывшая спальня Эйнштейна, в которой их поселили, находилась недалеко от личных комнат Герцога. Мужчина медленно подошел к двери и прислушался. Тихие, совершенно неслышные разговоры, медленные фразы и неразличимый шепот. Эйнштейн точно был с Адельманном наедине. Немного посомневавшись, Мэйсон все же решил войти. У них было достаточно времени, чтобы поговорить. Пора забирать Эйнштейна. Мэйсон сделал три коротких удара по двери и нажал кнопку открытия. Дверь разъехалась и Мэйсон поднял взгляд. Эйнштейн сидел на небольшом мягком диване, на котором они с Мэйсоном вместе спали, когда Герцог был ранен. Его спина сгорбилась, а лицо было бледным. Губы поджаты, словно тот был в шаге от того, чтобы расплакаться. Его ладони в цепких руках Адельманна, который вовсе не по-аристократически преклонил колени на полу. Герцог даже не обернулся, чтобы посмотреть на входящего, — настолько был погружен в их с парнем момент. Оба цеплялись друг за друга. Оба выглядели жалко и сломлено. Оба непозволительно близко подпустили друг друга. Карлайл замер у входа, словив на себе потерянный взгляд Эйнштейна. Чувства в его фиолетовых глазах мгновенно завладели Мэйсоном. Страх. Отчаяние. Неизбежность. Боль. Эйнштейн резко вырвал руки из ладонь Герцога и отстранился. Перевел взгляд на Малхиора перед собой, уставившись вперед, и осознал, как все выглядит. Это испугало его так сильно, что он вжался в спинку дивана, боясь даже шевельнуться в сторону Герцога. Происходящее выглядело, как измена. Без поцелуев и секса, но измена. И он стал частью ее, ведь сам потянулся к Малхиору в попытке успокоить, как его, так и себя. Это была измена на уровне чувств, а он никогда в жизни не думал о том, чтобы изменять Мэйсону. Никогда не хотел, чтобы все закончилось вот так. — Мэйсон… — прошептал тот и судорожно вдохнул, обняв себя. — Ты не так все… — Спокойно, — произнес Мэйсон и сделал шаг навстречу. — Дыши. Все хорошо. Быстрым шагом Мэйсон одолел расстояние к дивану и раскрыл руки, к которым Эйнштейн сразу же потянулся. Парень сильно обнял мужчину, пытаясь унять накатившую волной панику потерять их отношения. В груди сдавило. Как бы неправильно не было, он мог дышать лишь рядом с Мэйсоном. Его присутствие, объятья, касания и запах дарили столь нужный ему покой. Чувство уверенности, что все будет хорошо, как бы плохо сейчас не было. — Может, вы тоже сядете, Адельманн? — обратился Карлайл к Герцогу и тот, наконец, обратил на него внимание. Слабое, отстраненное, но внимание. — Сядьте. Вам двоим стоит прийти в себя, ведь нас ожидает неизбежный разговор. — Мэйсон… — сжался Эйнштейн, сильнее хватаясь за футболку мужчины. Он не хотел никакого разговора. Слишком боялся его исхода. Боялся в итоге оказаться один. — Все шло к этому, Эйнштейн. То, что сейчас произошло, рано или поздно случилось бы. — Я не хотел, — начал оправдываться парень, сам уверяя себя в этом. Не хотел быть так близко к Малхиору. Не хотел успокаивать его. Не хотел говорить. Вообще ничего не хотел рядом с ним. Спасающая ложь, которую Мэйсон видел насквозь. — Да нет же, Эйнштейн, ты хотел. Поэтому нам всем нужно успокоиться и смотреть на ситуацию реально. Пока что это могу делать только я, поэтому вы оба будете слушать, договорились? Эйнштейн кивнул и охнул, когда Мэйсон легким движением подхватил его тело на руки и сел на его прежнее место. Парень оказался у него на коленях и оплел руками шею. И ему было плевать, что рядом Малхиор, ведь сейчас он мог думать лишь о нескольких вещах. Не злиться ли Мэйсон? В порядке ли он отношения? Не причинил ли он ему боль?.. Тем временем Герцог медленно поднялся и сел напротив. Прикрыв глаза, он опустил лицо в ладони, пытаясь прийти в себя, как и посоветовал Мэйсон. С трудом, но у него получалось вернуть прежнее самообладание, а вместе с тем приходило и осознание своей ничтожности. В конце концов он показал Норду себя с самой худшей стороны — слабой, ничтожной, позорной, как для Главы Адельманн. Мэйсон вздохнул и притянул к себе парня еще ближе, обняв за талию. В душе он много о чем размышлял. В том числе о том, к чему могут прийти все их отношения. В том числе, о вероятности такого момента, когда они, наконец, перестанут отрицать очевидное. И Мэйсон готов открыть глаза всем троим. Когда это сделать, как не в их последний день? — Все время я был одновременно непосредственным участником ваших отношений и сторонним наблюдателем, — начал обычно молчаливый Мэйсон длинный монолог. — Я знаю оба ваших прошлых, как со стороны Эйнштейна, так и с вашего, Адельманн. Не мне судить ваши поступки. Я всегда считал, что прошлое должно остаться в прошлом, но прекрасно вижу, что для вас обоих прошлое это реальность. Вы не поставили точку и вряд ли поставите. Оба вы. Мэйсон успокаивающе погладил парня по голове и скосил взгляд на мужчину, который поднял на него усталый взгляд. Герцог молчал. Не мог вымолвить и слова, но внимательно слушал Мэйсона, не понимая к чему тот клонит. Как и Эйнштейн, для которого вся эта ситуация выходила за рамки принятой морали. Малхиор и Мэйсон не могли сидеть в одной комнате вместе с ним и просто разговаривать. Бывший и нынешний мужчины Эйнштейна! Нет, это точно не считалось нормой в любой части Млечного Пути. — К чему ты клонишь? — выдавил из себя Адельманн, озвучивая мысли вслух. — Давайте я все проясню, — спокойно произнес Карлайл и скосил взгляд на парня. Успокаивающее ему улыбнулся, словив на себя взволнованные фиалковые глаза. — Эйнштейн, сколько бы ты не отрицал свои чувства к Адельманну, я-то вижу их. — Мэйсон, я ведь говорил, что все в прошлом!.. — Пожалуйста, дай мне договорить. Мэйсон перебил парня и убрал выбившуюся прядь русых волос тому за ухо. — Я также знаю, что ты любишь и меня. То, как ты относишься ко мне и к Малхиору немного… разные виды любви, но факт остается фактом: ты любишь нас обоих. Не можешь отпустить его, чтобы начать отношения со мной. Не можешь отпустить меня и вернуться к нему из-за прошлого. Замкнутый круг. Эйнштейн застыл, как и все слова, желающие слететь с его губ. Всякие оправдания умерли, стоило осознать: Мэйсон говорит истину. Он всегда говорил то, что видел или знал наверняка, и то, чему Мэйсон стал свидетелем ранее, тому неоспоримое подтверждение. Эйнштейн уже не был в силах отрицать: его чувства к Малхиору не умерли. Однако они никак не помешали ему влюбиться в нового человека. По-настоящему влюбиться и до смерти бояться его потерять. — Ты нравишься мне, а Адельманну нравишься ты. Однако ты не хочешь оставаться с ним, потому что ненавидишь Знать, Фобос и Солнечную систему. Он же готов бросить все ради тебя, в том числе Знать, Фобос и Солнечную систему. Также ты не хочешь возвращаться ко всей той лжи, которой он тебя кормил годами. Никогда не сможешь довериться ему вновь. Поправь меня, если я где-то неправ. Вы тоже, Адельманн. Герцог скосил взгляд на онемевшего Норда в объятьях телохранителя, а после вернул тот к Карлайлу. Все было так, как и сказал Карлайл. Вот, к чему Малхиор и Эйнштейн пришли спустя два месяца. Мэйсон точно очертил ситуацию и у Герцога не было что добавить. Телохранителя хорошо натаскали в наблюдения за деталями. Слишком хорошо. Малхиор и Эйнштейн внимательно смотрели на мужчину, ожидая, что же он скажет дальше. Внимая каждому его слову и движению, как потерянные дети. — Поэтому у нас есть лишь один вариант, как сделать так, чтобы все были счастливы. И я, и ты, Эйнштейн, и даже вы, Адельманн. Мэйсон по очереди взглянул на присутствующих, в их немного удивленные и ничего не понимающие лица. — Три года — достаточно времени, чтобы нам троим расставить точки над «и». За три года я с тобой, Эйнштейн, слетаем в БМО и вернемся. Адельманн же сможет спокойно передать детям всю власть и освободиться от обязательств. Три года и, если никто не передумает, мы встретимся, как сейчас, на Каэлоре. Сядем и спокойно обсудим, готовы ли мы к тому, что ждет нас троих. Герцог нахмурил брови и положил подбородок на сомкнутые в замок руки перед собой. Он начинал понимать, к чему клонил телохранитель. К действительно единственному варианта, возможному в их ситуации. К варианту, который он и представить не мог, будучи затуманенный болью, усталостью и ревностью. — Ждет что?.. — тихо задал вопрос Эйнштейн, выглянув из-за плеча на Малхиора. Мужчина пялился на телохранителя, ни на миг не сводя глаз. Карлайл улыбнулся Эйнштейн и поцеловал того в висок, приглаживая волосы позади. — Связь на троих, — ответит тот совершенно просто и ясно, наблюдая, как на лице парня меняются эмоции. — Мы установим границы. Я буду с тобой Эйнштейн, а ты будешь со мной. Адельманн тоже будет с тобой и ты будешь с ним. Ты получишь все, о чем мечтаешь. Будем жить на Каэлоре. Адельманн сможет летать в Знать, когда захочет, а ты больше никогда сюда не вернешься. А твои опасения насчет его лжи… что ж, я смогу их развеять. Поверьте, Адельманн, если вы снова решите примкнуть ко лжи во имя своих желаний или страхов, я сразу узнаю об этом. Малхиор усмехнулся смелому предложению и мгновенно нахмурился, вернув всю серьезность выражению лица. — То есть ты предлагаешь делить Норда? — наконец задал Малхиор первый осмысленный вопрос, полностью возвратив себе прежнее самообладание. — Делить — ужасное слово. Мы не будем его делить. Он будет моим ровно столько же, сколько и вашим, а мы будем его. В этом и заключается мое предложение. Адельманн скривился, не сильно представляя, как такое возможно. Мужчина все еще не верил тому, что услышал подобное предложение. Настолько абсурдное, но удивительно лаконичное и простое решение всех их проблем. Однако если Мэйсон каким-то чудом смог подавить в себе ревность и предложить эту безумную идею, для Малхиора все было иначе. Его месяцами съедала ревность. Даже сейчас, сидя напротив телохранителя, держащего на руках его Норда, Адельманн ощущал это едкой, разливающееся по крови чувство. — Вам известно о предыдущем Главе Эндвейт? — спросил Мэйсон Малхиора, заметив его сомнения. — Я с молодости вижу идиллию в его семье, несмотря на то, что у него одиннадцать супругов. Он любит каждого из них, а они любят его в ответ, ни разу не ссорясь, кто получает больше или меньше внимания. У нас будет три года, чтобы обдумать такой вариант и понять, подходит ли он нам. Если вы, Адельманн, посчитаете, что не сможете, как вы сказали, «делить» Эйнштейна, то это будет ваш выбор. Он никогда не вернется к вам, а мы продолжим жить дальше. Закинув руки на спинку дивана, Малхиор закинул ногу на ногу и расправил спину, продолжая пялиться на идеальные черты лица Мэйсона Карлайла. — Серьезно, это последний ваш шанс быть с ним. «Последний шанс значит?..» — мысленно ухмыльнулся Малхиор, осознавая, что все сказанное телохранителем чистая истина. Норд никогда не вернется к нему. Никогда не захочет жить в пределах Земной Знати. Никогда не довериться ему… Но если с ним будет Мэйсон, как надежный буфер между ними, это может сработать. Малхиору придется бросить семью и детей, родину и Знать. Отказаться от власти. Переехать на Каэлор. И только, когда он покинет все важное для себя, Норд сможет принять его только за условия присутствия Мэйсона Карлайла в его жизни. Ведь лишь так он сможет построить с ним вновь отношения без прежнего доверия. Настолько же шатко это предложение. Насколько же отчаянное. Но единственное. И если Малхиору сумеет за три года поступиться ревность и принять Мэйсона, как неотъемлемую часть жизни Норда, то их и правда ждет счастье. Всех троих. Вот только единственный, кто что-то покинет, будет Малхиор. Только перед ним стоит выбор: бросить все и вернуться к Норду, или навсегда с ним попрощаться, выбрав семью и Земную Знать. Для Малхиора выбор был прост. — Серафине хватит трех лет, чтобы занять мое место, но Арсу… — мужчина тяжело вздохнул и прикрыл глаза, откинув голову. — Я согласен попробовать эти, как ты сказал, телохранитель, отношения на троих, но мне нужно больше времени. Арс слишком молод. Слишком… — Ты его недооцениваешь! — вскрикнул Эйнштейн и развернулся. — Арсу тридцать четыре. В этом возрасте я уже готовился стать главным ученым корпорации Эндвейт, главенствовал одной из каэлорских лабораторий и стал одним из приближенных Главы Эндвейт! Мал, твои дети выросли. Они оба дозрели и готовы занять твое место. У обоих подходящий возраст и потрясающие навыки! Эйнштейн тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Встав между Мэйсоном и Малхиором, он одарил обоих серьезным взглядом и произнес: — Я смутно представляю, как эти отношения будут работать, но я готов попробовать. Когда-то ты и сам говорил мне, Мал, что над отношениями нужно работать. Они не будут идеальными, но они будут нашими! И, черт возьми, это действительно единственный реальный вариант, как я могу принять тебя без доверия! Мэйсон прав! «Вы просите меня пожертвовать всем ради отношений, которые могут не сработать», — мысленно усмехнулся Малхиор и, немного подумав, протянул руки. Ведь для него выбор и правда был прост. Без Норда его жизнь и жизнью назвать нельзя будет. Эйнштейн посмотрел на открытые объятья, прекрасно зная, что Малхиор хочет также побыть с ним, как он раньше с Мэйсоном. Парень скосил неуверенный взгляд на Мэйсона. Карлайл кротко кивнул и Эйнштейн сделал один неуверенный шаг навстречу Малхиору, растеряв весь прежний пыл. Какие бы смелые речи он не говорил, парень не прекратил бояться потерять все. Потерять Мэйсона, который давал ему это все. Адельманн потянул парня на себя и крепко обнял, когда тот оказался в его объятьях. Вдохнул запах геля для душа, хранившегося на открытых участках кожи. Почувствовал случайное касание бледной кожи к его. Сумасшедшее сердцебиение, исходящее от Норда. Его Норда. В его руках. «Вот как все будет?» — продумал Малхиор, выглядывая из-за спины Норда на Карлайла. Телохранитель смотрел на Норда, улыбкой успокаивая и заверяя, что все хорошо. Сердце парня понемногу успокаивалось и кто, как не Адельманн, держащий его в своих объятьях, ощущал это. — «Этот Карлайл и правда дарит ему покой. Если это то, что действительно нужно Норду, чтобы быть со мной, как сейчас, то…» — Цветочек, — едва слышно позвал мужчина парня. — Ты правда веришь в эту затею? Эйнштейн развернулся лицом к Малхиору и удобнее устроился на его коленях. Его рука невольно потянулась к покрывшемуся щетиной подбородку. Сейчас Малхиор был далек от привычного парню идеального вида. Неряшливый и безумно усталый. Совершенно потерянный в своей боли и неуверенный в следующем шаге, которым навсегда изменит его мир. — Мал, я говорил тебе, что хочу, чтобы ты был счастлив. Если счастье тебе приношу я, а не деньги, власть, Знать и даже семья, то почему бы не попробовать? Я верю в затею Мэйсона, ведь в первую очередь верю ему. Ты плохо его знаешь, но он очень разумный мужчина. Мудрый и верный. И, что наверное самое важное в этой ситуации, умеет подстраиваться под любых людей. Он смог подстроиться под плохой характер Делана, да и под мой взрывной. Сможет подстроиться и под тебя, ведь так, Мэйсон? Карлайл кротко кивнул и направился к креслу, где сидел Малхиор. Места не хватало для него, поэтому он сел на широкий подлокотник справа от мужчину. Эйнштейн мгновенно переплел одну руку с его. — Кажется, вам обоим комфортно вот так? — спросил Малхиор, скосив взгляд на переплетенные пальцы этих двоих. Норд лежал в его объятьях, принадлежал ему, но в то же время влюбленно улыбался другому мужчине. Парню было комфортно вот так, как и Мэйсону, который к удивлению, не находил ничего странного в этой ситуации. Телохранитель пропитался чувствами Эйнштейна и был искренне рад, что тот, наконец, доволен. Доволен и счастлив. Лишь Малхиор был не уверен. Пожалуй, впервые в своей жизни в чем-то сомневался, ведь даже на долю секунды не представлял, что в его будущем будет кто-либо, кроме Норда. Кто-то, к кому он привык испытывать отвращение, ненависть и ревность. Сможет ли он преодолеть эти чувства к Карлайлу за три года? Малхиор не знал, но иного варианта, как попытаться, у него не оставалось. Ведь только так он сможет быть со своим Цветочком. — Три года… — задумчиво прошептал Малхиор и аккуратно взял свободную руку Норда в свою. — Я постараюсь управиться в срок, но ничего не обещаю. — Есть еще вопросы? — спросил Мэйсон, бросая взгляд с Адельманна на Эйнштейна. — Вообще-то есть один, — усмехнулся Эйнштейн и в его глазах заиграла блудливая искра. — У меня есть всего один маленький вопросик… А вы тоже?.. Я имею ввиду оба из вас тоже будут?.. Ну… Мэйсон коротко переглянулся с Герцогом и в унисон ответили: — Нет. — Я просто пытаюсь это представить! — возмутился парень, оправдываясь, и пихнул мужчин локтями. — Черт возьми, эта мысль даже заводит меня! — Боги, Эйнштейн… — протянул Мэйсон и смутился. Серьезный разговор с Эйнштейном всегда превращался в подобие шутки. — Я не хочу спать с Адельманном. Да в принципе не хочу с ним быть. Думаю, он тоже так думает. Зато он и я хотим быть вместе с тобой. Вот, что я пытался донести, но ты, кажется, все прослушал… Прошу, давай отложим постельную тему до того, как все проясниться… — Тему секса? — ухмыльнувшись, подразнил Эйнштейн. Он все прекрасно слышал, но такую возможность подразнить не мог упустить. — Умоляю, Эйнштейн… Парень залился смехом и откинул голову назад. Малхиор заметил, как невозмутимый ранее телохранитель ужасно смутился. Кто бы мог подумать, что на свой возраст тот удивительно застенчивый! Словив себя на этой мысли, Герцог и сам приподнял уголки губ, понимая, почему Норд веселится. То еще зрелище лицезреть, как огромный двухметровый мужчина медленно заливается краской, стыдливо отводя глаза. Эйнштейн резко потянулся вверх и коротко поцеловал Карлайла. — Ну, не смущайся. Ты всегда знал, какой я развратный. — Пожалуйста, держи все свои похабные мысли при себе, — попросил в который раз Мэйсон, прекрасно зная, что Эйнштейн не прислушается к его просьбе. Никто не прислушивался. — Ну, Мэйсон… Томные шепот слетел с губ парня и тот усмехнулся, заметив, что на руках мужчины пробежались мурашки, а темные волоски на руках встали дыбом. — Малу стоит привыкнуть к нам двоим в постели. — Это должен был быть серьезный разговор! Не нужно все сводить к горизонтальной плоскости. Я уже говорил, что нам троим нужно время, чтобы… Недовольный порыв Мэйсона был прерван внезапным поцелуем. Эйнштейн привстал и оперся руками на бедра Мэйсона. — Но ведь разок можно попробовать сделать это втроем перед завтрашним отлетом. Всего разок, Мэйсон! Да и Мал вовсе не против! — Откуда ты?.. — хотел спросить Мэйсон, резко развернувшись, пока не заметил Герцога. Мужчина медленно покрывал спину парня поцелуями, пока его руки бороздили по широко разведенным бедрам Эйнштейна. Нет, Мэйсону категорически не нравилось, куда клонят эти оба. Совершенно не нравилось! — Эй, Адельманн, вы помните, что сами были не уверены насчет этого?! — пытался воззвать Мэйсону к адекватности Герцога. — Я все еще не уверен, — ответил мужчина и скосил золотые глаза с расширенными зрачками на телохранителя. Его улыбка приобрела прежний оскал. Наружу вылез довольный хищник. — Но и ты пойми, девятнадцать лет не иметь доступа к своему возлюбленному… Я ведь не монах какой-то. И это было правдой. Только в мечтах Малхиор мог представить, что Норд вновь потянется к нему, позволит прикоснуться к себе! Даже если это значило разделить этот долгожданный момент с кем-то, Герцог не собирался упускать шанс. Их ожидало три года разлуки и лишь древние Боги знают, когда Вселенная подарит ему возможность вновь вкусить его любимого Цветочка. Эксперимент — вот, как Малхиор называл происходящее. Он и сам был не уверен, понравиться ли ему быть с Нордом одновременно, тянущимся к телохранителю. Не уверен в том, сможет ли без сердечной боли смотреть на этих двоих. Поэтому проверить все сейчас было хорошим решением. Да и сам Малхиор за восемьдесят один год не впервые принимает участие в тройничке. Несколько раз он проводил ночи вместе с парочкой заядлых мазохистов, но после того, как встретил Норда его больше к подобному не тянуло. Однако сейчас, смотря на то, как Норд прогибает спину, тянясь к мужчине перед собой, виляет задом у него прямо перед лицом, да еще и этот смущенный вид телохранителя… Нет, Малхиор не считал, их связь плохой идей. Эксперимент, который покажет правду и оголит все чувства наружу. — Вы оба помешанные! — недовольно вскрикнул Мэйсон, когда рука Эйнштейна сжала его пах. — Не ломайся, как девственник, Мэйсон, — усмехнулся парень и оставил нежный поцелуй на бедре Карлайла. — Я-то знаю, что ты далеко не святой. Святой не сумел бы вымотать меня в постели. — Господи, Эйнштейн! — Считай, что мы проводим тест-драйв твоего предложения, — продолжил настаивать парень, поцелуями прокладывая дорожку к паху мужчину. — Ну же, Мэйсон, пожалуйста. Ты ведь знаешь, что уже не остановишь меня… — Ладно! — смирился мужчина и вскочил из кресла, отходя от этих двоих, кидающих на него похабные взгляды. — Боги, только давайте делать это на кровати! Герцог тихо рассмеялся за спиной у Эйнштейна. — Он всегда был таким скромным? — спросил мужчина у Норда, оставив поцелуй на открытой шее. — Сколько себя помню, — ответил парень и сильнее сжал руку Малхиора. — Постель, так постель, Мэйсон. Эйнштейн развернулся к Адельманну и словил на себе его хитрый взгляд. Оба знали, что хранится в ящичке под кроватью. Мэйсону лишь предстояло узнать. И вот они оказались в спальне. Мэйсон неловко остановился у кровати, схватившись за вертикальную деревянную планку, поддерживающую балдахин. Эйнштейн уже забрался на постель, медленно снимая с себя одежду за одеждой, не чувствуя ни грамма стыда. Малхиор присел у постели, приоткрыв ящик под кроватью и перебирал содержимое, к которому давным-давно никто не касался. Смазка полетела на кровать и Мэйсон сглотнул. «Господи, что мы собираемся сделать?» — спрашивал себя мужчина, которого начинало нервно трясти. В отличие от раскрепощенного Эйнштейна и Герцога, он никогда не участвовал ни в чем подобном. Конечно, предлагая отношения на троих, он предполагал подобный исход когда-то в далеком будущем. Но точно не сейчас! Карлайл был не готов к тому, что должно было случиться. Ни морально, ни физически, ведь ни о каком опыте и речи быть не могло! За всю жизнь у Мэйсона было три женщины. Скромные, милые и ни грамма не похожие на Эйнштейна. В постели они были такими же застенчивыми, как и сам Мэйсон, но Карлайлу нравилось в сексе не собственное удовольствие, а партнера, поэтому все участники оставались удовлетворенными. Эйнштейн же стал его первым мужчиной. Мэйсона никогда не тянуло к своему полу. До этого Карлайл даже не знал, как доставить удовольствие себе подобному! С Эйнштейном все изменилось, но тяги к остальным мужчинам, кроме парня, у Карлайла так и не появилось. К сексу с кем-то, помимо Эйнштейна, требовалось подготовиться психологически заранее. Однако парень, как всегда тащил быка за рога, ускоряя все, что только можно. И сейчас Мэйсон, которого ни разу не влекло к Адельманну, должен был с ним… что? Мэйсон даже представить боялся, как Эйнштейн видит секс втроем! Мужчина сильнее вжался к планку, словно боясь оторваться от нее и шагнуть дальше. А тем временем Эйнштейн уже лежал нагим на кровати, внимательно рассматривая бутылочку со смазкой. Адельманн также не терял времени. Он сходил в ванную, чтобы помыть руки и принять новую дозу обезболивающего, а после вернулся и начал рыться в ящичках шкафа. Мэйсон скосил взгляд и заметил, что тот что-то взял оттуда и несет прямо Эйнштейну. — Они ждали тебя, Цветочек. Адельманн вложил в руки парню два браслета в виде черной и золотой змей, кусающий себя за хвост. — Мал… — неуверенно протянул парень, касаясь свадебного подарка мужчины. — Не думаю, что в наш первый раз Мэйсону нужно показывать это. — Что показывать? — вклинился в разговор мужчина и нехотя оторвался от балдахина, чтобы рассмотреть браслеты ближе. — Вот это, телохранитель. Малхиор взял браслеты и осторожно надел на запястья парня. Нажав на небольшую кнопочку под головой черной змеи, Малхиор довольно усмехнулся, когда украшения притянулись, сковывая руки Эйнштейна. Мэйсон сглотнул. Наконец, к нему пришло осознание, что все время пытался донести Эйнштейн, говоря, что Герцог любит пожестче. Весь смысл прекрасно выражался в этих браслетах, лишающих воли другого человека. — Они не делают ему больно, — попытался убедить Малхиор телохранителя и засунул несколько пальцев под браслет. — Видишь? Здесь свободно. И Норд может снять их сам в любой момент. Смотри. Эйнштейн нащупал кнопочку под головой золотой змеи и браслеты в мгновение разъединились, превратившись в обычное украшение. — Ты ведь знаешь это, телохранитель, нет так? Норд желает именно этого. Малхиор коснулся подбородка парня и вздернул тот вверх, привстав. Мужчина очертил большим пальцем губы парня и нажал на нижнюю. Повинуясь, парень приоткрыл рот и палец Адельманна проскользнул в теплое нутро, нежно касаясь языка. — Вот, что никогда не мог дать ему ты, — продолжил Малхиор, неотрывно смотря на то, как Норд призывно облизывает его палец. Они устраивают прекрасное шоу для телохранителя. Малхиор уже и позабыл, каким игривым может быть его парень. — Зато могу дать я. Тебе же нужно лишь участвовать и давать Норду нужные ему покой и равновесие. Вместе мы сможем доставить ему больше удовольствия, чем раздельно. Или ты не хочешь этого? Мэйсон присел на кровать возле парня и заметил, что тот уже возбужден. Как и Малхиор, штаны которого в области паха вопиюще выпирают. Мэйсона обдал жар, наблюдая, как фиолетовые глаза Эйнштейна прошлись по нему и пошло заискрились. Парень позволял Герцогу брать вверх добровольно. Это и правда было то, чего он все время желал, но Мэйсон не мог дать. Контроль, причинение боли, обладание — в заводских настройках Мэйсона не существовало таких понятий. — И… как я буду участвовать? — неловко спросил Мэйсон, сжав простыни руками. — У меня никогда не было подобного опыта. Я боюсь не найти себе места. — Выполняй все мои приказы и, поверь, тебе будет также хорошо, как и Норду. — Приказы? Я не уверен… — Ну ты ведь хороший телохранитель, — перебил Малхиор мужчину и провел влажным пальцем по губам парня, отстраняясь. — Следуй моим словам и все будет прекрасно. Мэйсон непонимающе уставился на Эйнштейна, ища в нем поддержки, но парень лишь хихикал, пока его шаловливые ручки, очерчивали худое и совсем немного подтянутое тело Малхиора. — Ложись, — приказал тот Мэйсону. — Полезай наверх, Норд. Ты ведь помнишь правила? Норд усмехнулся. — Не дразнить тебя и не нарываться, а то получу наказание. Ты знаешь, Мал, что я никогда не придерживался правил. Мужчина не смог подавить улыбки. Эйнштейн заметил задержку Мэйсона и надавил тому на грудь, заваливая на кровать. Спустя несколько мгновений он залез на него сверху и оседлал. Малхиор нажал на спину парня, заставляя того лечь на телохранителя. Одним ловким движением он поднял зад парня кверху и Эйнштейн прогнулся в спине. Адельманн выдавил смазку себе на пальцы и прикоснулся ко входу. Парень простонал, когда почувствовал, как в него вошло сразу два пальца. Мэйсон обнял его и зарылся рукой в волосы, пытаясь помочь преодолеть боль. Однако он ошибся: Эйнштейну было хорошо. Слишком хорошо лишь от одной мысли, что рядом с ним Мэйсон, а Малхиор без всякой жалости растягивает его сзади. Он уткнулся носом в шею Карлайла и запустил руку вниз. Хотел коснуться себя, чтобы доставить удовольствие, но Герцог больно шлепнул ее. — Нет, Цветочек. Ты ведь знаешь, пока я не разрешу, никакого самоудовлетворения. Хочешь занять чем-то руки? Перед тобой лежит большая игрушка. Развлекайся. Эйнштейн понял намек и ухмыльнулся. Он резко сжал пах Мэйсона и удивился, заметив, что тот уже тверд. Как бы Мэйсон не сопротивлялся и не смущался, подобная ситуация его заводила. Ловкие пальцы проникли под ткань спортивных штанов и сжали член мужчины. Тот невнятно простонал и потянулся за поцелуем, ища в нем утешение. Парень страстно ответил, даря Мэйсону удовольствие рукой, пока Малхиор возвращал его ему. Парень громко простонал прямо в губы Карлайлу, когда Малхиор согнул пальцы прямо внутри него. — Не терпится оказаться внутри тебя, Цветочек, но ведь мы не может дать нашему телохранителю заскучать? Эйнштейн не успел ничего ответить, как Малхиор потянул его назад, отстраняя от Мэйсона. Пряжка ремня Малхиора с лязгом расстегнулась. Он приспустил штаны и залез на кровать, оказавшись у широко разведенных бедер парня. Сердце Малхиора выпрыгивало из груди. Он никогда и ни за что никому бы не признался, как жаждал этого момента. Сотни раз он повторял Норду в далеком прошлом, что дело не в сексе. Дело в том, что он подразумевает. Близость, преданность друг другу и доверие. Последнего у них больше не было, но покуда Карлайл был с ними, косвенно контролируя и наблюдая за Адельманном, Норд доверял Малхиору. Отдался в его руки, как делал это раньше. Мужчина не мог поверить, что это реально. В такие моменты он был готов позабыть о едкой ревности. Был готов принять Мэйсона, как должное, лишь бы Норд оставался рядом. Лишь бы Норд вот так прогибался в спине и хитро поглядывал в его сторону, навлекая на себя наказание… — Давай, Цветочек, сделай телохранителю приятно, пока я наслаждаюсь тобой. Лицо Эйнштейна оказалось у паха Мэйсона и он прекрасно понял, что хочет от него Малхиор. Повинуясь его словам, он вынул член Карлайла из штанов и коснулся языком. Мэйсон прошипел и потянулся руками к русым волосам, несильно сжав те. Адельманн не терял времени. Одним мощным толчком он проник внутрь парня, прикрыв глаза. Как же долго он сжал этого момента. Вновь стать единым целым с Нордом начало казаться дивной мечтой, осуществление которой приносило чистую дозу эйфории. Но вот они здесь. Их связь реальна. Его Норд делает приятное другому мужчине, пока он жестко вбивается в него, оставляя следы от своих пальцев на бедрах. Норд извивается под ним, пытается насадиться глубже. Сбивается с ритма, ведь не может делать два дела одновременно. Телохранитель, пытаясь сдержать голос, совершенно отпустил здравый разум и неловкость. Все трое наслаждаются друг другом и нет места ревности или ненависть, ведь каждый получает то, ради чего он здесь. Малхиор — Норда, Эйнштейн — жестокость и нежность одновременно от двух любимых мужчин, а Мэйсон — позитивные эмоции от парня, которые пронизывают все его тело, волнуя сердце. Имя Эйнштейна слетало с губ обоих мужчин, но он их не слышал. Казалось, его тело стало одной очень чувствительной клеткой, без разума и эмоций. Он мог лишь получать желаемую боль от жестких толчков мужчины позади и ласковое поглаживание в своих волосах. Его колени дрожали каждый раз, как Малхиор выходил и резко вбивался на всю длину. Губы распухли от попыток сделать Мэйсону приятно, как и приказал Адельманн. Он потерялся между них двоих и не мог найти себя в этом безумном мотку из ощущений. Когда они приближались к концу, Малхиор легко шлепнул парня по ягодице, оставляя след на прекрасной бледной коже. От неожиданности Эйнштейн резко распахнул глаза и упал щекой на бедро телохранителя. Мэйсон переплел с ним пальцы обеих рук. Темные глаза смотрели в заплаканные фиалковые все то время, пока Адельманн без капли жалости драл парня, оставляя редкие удары на его ягодицах. Эйнштейн вздрагивал, ловя ртом воздух и ни на миг не разрывая зрительного контакта с Мэйсоном. Ему было так хорошо, как никогда. Теряясь между явью и забытьем, он не заметил, как приблизился финал. Малхиор прислонился к нему сзади, почти завалившись на парня. Наконец, Эйнштейн прикрыл глаза, но руку Мэйсона так и не отпустил. Лишь его судорожные порывы ухватить легкими побольше воздуха рассекали молчание, установившееся после оргазма. — Обязательно было его бить? — недовольно спросил Мэйсон и приподнялся на локтях, чтобы посмотреть Адельманну в глаза. — Это ведь неприятно. — Неприятно? — удивился мужчина и усмехнулся. — Смотри. Не выходя из парня, мужчина потянул того на себя, поднимая тело вверх. Колени Эйнштейна мелко подрагивали, как и все тело. Без всякой стимуляции рук он кончил лишь от ощущений, которые дарили ему два мужчины. — То, что ты зовешь неприятным, для Норда самое большое удовлетворение. Мужчина провел рукой под соскам парня, опускай руку все ниже и ниже, но не касаясь члена парня. Золотые глаза очертили мощное тело телохранителя, футболку которого Норд задрал в процессе. — Норд говорил о многих твоих преимуществах, но сейчас я вижу, какое именно ему нравиться наиболее. Твое… достоинство. Малхиор хмыкнул, посмотрев на член Карлайла. Больше любого среднестатистического. — Ты ведь тоже хочешь его, телохранитель? — спросил Адельманн, продолжая водить по низу живота Норда. Мэйсон закусил губу и встретился взглядом с Эйнштейном. Парень слабо соображал и все еще витал где-то между недавним оргазмом и реальностью. — Так возьми его. Давай же. Малхиор подвинул легкое тело парня ближе к бедрам телохранителя и проконтролировал, как тот медленно сел на член Карлайла, облокотившись на него спиной. — Вот так, Цветочек. До самого конца. Норд закатил глаза и опустился тазом до упора. Его бедра дрожали, все еще не отойдя от предыдущего оргазма. Малхиор придвинулся к нему сзади, помогая насаживаться на Мэйсона, словно тот был не больше, чем игрушка в их руках. Мэйсон потянулся, чтобы встать и помочь им с Эйнштейном окончить эту сладострастную муку, но вытянутая рука Адельманна, останавливая его. — Лежи и наслаждайся видом, — приказал Малхиор и тело телохранителя мгновенно повиновалось, вопреки воли разума. Адельманн оскалился и завел руки парня тому за спину. Браслеты с металлическим звоном лязгнули и соединились, сковывая движения Эйнштейна. Малхиор придвинулся обратно к парню, помогая тому совершать движения вверх и вниз. Одна его рука путешествовала по телу Норда, заново изучая каждый изгиб, пока вторая медленно приближалась к члену. Эйнштейн громко простонал, когда ощутил касания в самой чувствительной части и еще больше откинул голову назад, почти заваливаясь на Малхиора спиной. Мужчина водил длинными аристократическими пальцами по набухшей плоти, пока вторая рука неспешно проскальзывала к шее. Герцог не отрывал взгляда от выражения лица телохранителя. От того, как тот безуспешно пытается сдержать стоны. Как его пресс напрягается каждый раз, стоит Норду насадиться до упора. Как он закатывает глаза, цепляясь пальцами за простынь. Малхиор в страшный мечтах не мог подумать, что и его самого такой вид будет впечатлять. Вид, как другой мужчина получает удовольствие от его Норда. Это казалось неправильно, противоестественно, но он не мог оторваться взгляд от Карлайла, пока его руки нащупывали пульс на шее парня. Малхиор словил подходящее время, когда оба любовника были на черте и сжал сонные артерии. — Ма-ал… — испуганно простонал Норд, распахнув глаза. — Не бойся. С тобой ведь твой телохранитель, — спокойно произнес Герцог и сжав пальцы сильнее. — Ты так долго этого ждал. Наслаждайся. И он послушался приказ, прикрыв глаза. Он и правда так долго ждал это момента. Никто из его партнеров, в том числе Мэйсон, не мог довести его до состояния между реальностью и блаженной потерей сознания, кроме Малхиора. Сколько бы раз он не пытался и не пробовал, никто не делал этого так, как он. Вот только прежнего доверия между ними не было. Теперь Эйнштейн боялся довериться Малхиору и подставить открытую уязвимую шею. И в который раз мужчина оказался прав: с ним Мэйсоном. Мэйсон лежит рядом, получает удовольствие от их связи, но в любой миг будет готов помочь ему, если Малхиор не оправдает доверие. Эйнштейн прикрыл глаза и с трудом вдохнул последние капли воздуха перед тем, как Герцог сильнее сжал пальцы на артериях и ускорил движения руки снизу, доводя до желанного исступления. Воздуха стало не хватать и он рефлекторно открыл рот, начал хватать его губами, но все было тщетно. Перед глазами поплыли черные пятна. За шаг от смерти. За шаг от забытья. Только Малхиор умел подводить его к черте, дарящей наибольшее удовольствие. Парень сжался, когда почувствовал приближения конца, и последний раз насадился до конца, ощущая, как Мэйсон кончает. Перед глазами потемнело. Рука Малхиора разжалась и безвольное тело парня упало прямо на твердую грудь телохранителя, пытаясь вдохнуть побольше воздуха, как рыба выброшенная на берег океана. Малхиор улыбнулся, подобно довольному хищнику и лег сбоку, скидывая слетевшие штаны на пол. Его ладонь успокаивающе гладила Норда по спине, пока глаза бегали по его вспотевшему лицу, пытаясь убедиться, что все в порядке. Тем временем Мэйсон ласково приглаживал волосы парня, убирая прилипшие пряди со лба, также пытаясь понять, не плохо ли Эйнштейну. — Ты так испугался наручников, но ничего не сказал, когда я начала душить его, — отметил Малхиор и, вспомнив о наручниках, потянулся к голове золотой змеи, чтобы расстегнуть те. — Эйнштейн говорил, что ему нравится такое. Как-то раз он даже попросил меня придушить его во время… вы сами понимаете чего. — Но ты не смог, — ухмыльнулся Адельманн, начиная лучше понимать телохранителя. — В таком деле нужна твердая рука и обоюдное согласие. Если тебе не нравится причинять боль партнеру, то можешь даже не пытаться. Все твои попытки не принесут желанного обоим сторонам. Мэйсон кивнул и нежно погладил пальцами щеку парня. Он никогда бы не смог поднять руку и даже накричать на любимого человека. Что уж говорить об излишней жестокости? — Все хорошо? — спросил тот у Эйнштейна, все еще пытавшегося отдышаться. — Лучше не бывает, — кивнул парень и попытался встать на ослабших руках. Опершись на грудь мужчины, он приподнялся, немного приходя в себя. — Пожалуй, это лучший секс за все сорок девять лет моей жизни! — Но ты ведь знаешь, что может быть и лучше, Цветочек, — хмыкнул Адельманн и скосил взгляд на телохранителя. — Его нужно немного раскрепостить. — Ох, Мал, я обязательно займусь этим! Эйнштейн рассмеялся и проскользни пальцами по прессу мужчину прямо к его широкой груди. — У нас будет целых три года, Мэйсон, перед тем, как Мал прилетит на Каэлор. Нужно будет старательно поработать с твоей застенчивостью. — Мне уже страшно, — скромно улыбнулся Мэйсон и ойкнул, когда парень щипнул его за сосок. — Не бойся, мой верный песик. Напомню, ты сам предложил этот эксперимент и, как мне кажется, весьма удачный. Верно, Мал? — Если я могу быть с тобой, Цветочек, мне плевать, на какие эксперименты и решения пойти, — серьезно произнес мужчина, а после смягчился. — Честно говоря, мне тоже понравилось больше, чем я мог представить… Парень завалился в небольшое пространство между двумя мужчинами и по очереди поцеловал обоих в щеки. — Почему мы не додумались до этого решения раньше? — задал вопрос Эйнштейн не так другим, как самому себе. — Мэйсон, почему не предложил этого раньше? Мы бы не потратили так много времени и нервов. — Ты отрицал свои чувства к Адельманну. Я решил, что если ты так и продолжишь, то мы спокойно улетим и попытаемся забыть обо всем, но… Ты, наконец, признался себе, что все еще любишь его… На самом деле, я начал думать об этом после того, как увидел твою реакцию на ранения Адельманна. Думал, думал и вспомнил о том, как хорошо живется супругам Стейнара всем вместе. Сложил два плюс два и решил, что если ты все же примешь тот факт, что испытываешь чувства сразу к двум мужчинам, то я предложу, как крайнюю меру. Мэйсон перевернулся на бок и подпер голову рукой. Не сказать, что ему было также легко принять Адельманна в их с Эйнштейном отношения. Конечно, он познакомился с Герцогом поближе после ранения, узнал его прошлое и новые стороны и все же… Если бы не ради Эйнштейна, он никогда даже не помыслил о том, чтобы дать Адельманну шанс. Не после того, какие решения он принял в прошлом относительно Эйнштейна и его семьи. И все же Эйнштейн был рад такому решению. Мэйсону оставалось лишь разделить с ним радость, ведь счастье любимого он всегда ставил на первое место. Даже если это значило идти на противовес своим собственным устоявшимся принципам и правилам. — Но ведь дело не только в интиме, Эйнштейн. За три года нам надо привыкнуть друг к другу, обдумать, как мы будем сосуществовать все вместе, понимаешь? Немного поразмышляв, парень уловил суть сказанного и кивнул. Малхиор тоже перевернулся лицом к телохранителю и подпер рукой подбородок. — Он всегда у тебя был таким разговорчивым наедине? Обычно он и слова не скажет. — Становиться таким, когда нервничает. — Значит сейчас он нервничает? — усмехнулся Малхиор, продолжая дразнить телохранителя. Ему все больше и больше начинало нравится это. — О, да! Для него лежать в кровати с двумя мужчинами уже выходящая за рамки ситуация! Парень и мужчина рассмеялись, а Карлайл смущенно отвернулся. Сев в позу бабочки и сложив перед собой руки, Мэйсон с упреком глянул на обоих. — Мне казалось, что хотя бы вы, Адельманн, будете воспринимать мои слова серьезно. Отношения это не шутки! — Я прекрасно слышу тебя телохранитель и, как ты сказав, у нас есть три года для этого, а сейчас… — мужчина поцеловал русую макушку перед собой. — Сейчас я просто хочу побыть вместе. Завтра вы улетаете и я боюсь представить, когда смогу увидеть Норда вновь. — Ладно, — неизбежно согласился Мэйсон и прикрылся покрывалом сбоку. Обед сменился вечером, но они так и не вылезли из постели. Сделали легкий перекус с помощью системы принтинга и весь день напролет разговаривали. О всем, что могло прийти на ум Эйнштейну — главному заводиле. Адельманн рассказывал Мэйсону об их прошлом. Не той печальной части, сотканной из лжи и побегов, а о времени, когда они были по-настоящему счастливы здесь, на Фобосе. Эйнштейн же поведал Малхиору о жизни на Каэлоре и тому, как они с Мэйсоном впервые встретились. Все время Карлайл молчал, но внимательно слушал обоих. И ему нравилось вот так просто лежать в кровати, разговаривая ни о чем, узнавая новый страницы жизни из жизни двух людей, с которыми отныне будет связано его будущее. Парень решил, что последнюю ночь на Фобосе они проведут вместе. Когда троицу сморило вино и разговоры, они устроились под огромным одеялом на кровати Малхиора. Эйнштейн лежал посредине, спиной к Мэйсону и лицом к Малхиору. Телохранитель обнял его одной рукой, пока вторая служила подушкой. Мэйсона клонило в сон, но он пытался на задворках сознания слушать тихий разговор Малхиора и Адельманна. Тонкий голос парня, подобно колыбельной усыплял его лучше доброй дозы сегодняшнего вина, к которому он всегда был слаб. — Это все реально, Мал? — тихо-тихо спросил Эйнштейн, водя круги по груди Герцога. В комнате так темно, что ногу сломишь. Тусклое освещение снаружи помогало Эйнштейну рассмотреть лишь очертания лица и заостренные скулы мужчины, но никак не выражение его лица. Да это и не нужно было, ведь он хорошо знал, что сейчас в золотых глазах. Усталость, но не такая, как была раньше. Радостная усталость, когда ты потратил все силы, занимаясь любимыми вещами. — Только если ты хочешь, чтобы это было реальность, — прошептал в ответ мужчина и взял ладонь парня в свою. — Я хочу, чтобы так было всегда. Ты, я и Мэйсон… Спасибо, что согласился попробовать. Я знаю, как ты ревновал… — Норд, только я здесь должен благодарить тебя за то, что дал мне шанс вновь быть с тобой после всего, что я сделал. Даже если этот шанс подразумевает пустить в наш мир еще одного человека. Малхиор приблизился и зарылся рукой в длинные волосы Эйнштейн, ниспадавшие по его плечам. Как же он хотел к ним прикоснуться все это время, но не имел возможности. Он и сам с трудом верил, что происходящее реальность. Боялся, что если уснет, то проснется вновь в холодной постели один, а его Цветочек будет за сотни световых лет от него… — Возвращаясь к разговору, который мы вели сегодня утром… Мал, я правда хочу принять прошлое. Принять и постепенно от него оградиться. — Что ты хочешь этим сказать? — не понял Малхиор и напряженно нахмурился. Он только допустил мысль, что у них снова все хорошо, но Норд вновь напомнил о терзающем их прошлом. — Я говорю о Лейтнерах. Сейчас все считают, что последний член семьи Нордин — барон Лейтнер. Мы оба знаем, что этот титул всегда принадлежал мне, называй меня Нордом или Нордином. Я так долго жаждал этот титул, ты знаешь, но… Сейчас я считаю, что пришло время отпустить аристократию и Знать. — К чему ты клонишь, Норд? Говори прямо. Парень вздохнул. — Заяви всем, что твой седьмой муж умер. Все знают, что Нордин был слаб телом. Скажи, что его забрала болезнь… Мал, я хочу, чтобы ты, как Глава, сообщил Знати, что отныне семьи Лейтнер не существует. Я продолжу жить под именем Илан Бренберг, как и было последних шестнадцать лет и, наконец, позабуду о всем том ужасе, что пережил Норд Лейтнер. Выражение на лице Малхиора замерло. Он никогда не допускал мысли, что Норд может хотеть подобного — полного исчезновения. — Но зачем лишать тебя титула? Может, твои дети… — У меня никогда не будет детей, — категорически ответил Эйнштейн и сжал сильнее руку Малхиора. — Ты сможешь сделать это для меня или нет? — Я сделаю для тебя все, что бы ты не попросил, Цветочек. — Спасибо, Мал. Я очень это ценю. Вскоре с Лейтнерами будет покончено. Часть жизни, не дававшая Эйнштейну покоя столько лет, наконец, отпустит его. Он устремится в будущее, где его будет ждать двое мужчин, которые осчастливит его также, как и он их. Все трое преодолели пространство между ними и им лишь оставалось преодолеть последнее — межгалактическое. Лишь время покажет был ли начатый на Фобосе эксперимент удачным.