Я и Мистер Безупречность

- Весна, - пропела я прямо на ухо вздрогнувшей Лили в тот день, когда Том должен был вернуться из Америки. – Ты чувствуешь это, не так ли? - Ты-то явно ее чувствуешь, - съязвила девушка. – Даже сверх меры. Я и вправду ощущала нечто такое…волшебное. Весна дурила голову. Эванс тоже была этому подвластна, я была уверена; больно мечтательный вид у нее был иногда, хотя, казалось бы, откуда в ее ситуации взяться мечтательности? Я начинала подумывать, что Билл, действуя для меня непонятно и как-то нелогично, избрал правильную тактику и теперь маленькими шагами подбирается к этой вполне приступной, как оказалось, крепости. С каким-то ужасом я поняла, что в чем-то сопереживаю ему; будто бы я, наконец, приняла его характер. Странно. - Давно я не видела таких сцен. - Ой, замолкни. - Нет, серьезно. Это было феерично. Правда, тебе не хватало биты в руках или что-то типа того. Пистолета, например. Выглядело бы еще эффектней. - Я сказала, заткнись! Я с удовольствием расхохоталась, раскачиваясь на стуле так, что могла упасть в любую секунду. Тем не менее, я болтала ногами и раскачивалась все сильнее; право, весна действовала на меня ненормально. Возможно, сказывалось присутствие одного очаровательного молодого человека, который был близок и одновременно далек. - Ты думаешь, оказалась под крылышком у Тома и теперь можешь делать, что хочешь? – запыхтела Лили, буравя меня не самым трезвым взглядом. – Так вот: ты всегда легко можешь оказаться в таком же положении, что и я. - Нет. У нас с тобой слишком разные характеры. - Возможно. Но мы обе встречались с одинаковыми парнями, - парировала Лили. – Том такой же, как Билл. То есть… Она задела пустую бутылку из-под пива рукой, и та с противным грохотом обрушилась на стол. Кажется, Эванс этого даже не заметила и продолжала: - То есть, он, конечно, не такая сволочь. У него свои замашки, но он может быть такой же с*кой, как и его брат. - Не нравится мне, как ты о нем рассуждаешь. Знаешь, Том ведь заботился о тебе всегда, - встала я на защиту человека, из-за которого эта весна стала просто невыносимой в хорошем плане. - Но он укрывал Билла. - Билл его брат. Ясное дело, они постоянно прикрывают друг друга, - неплохой такой разговор состоялся у нас на пьяную голову. А все виновата безделица. И весна. И выходной у Лили. В общем, вся совокупность факторов сложилась так, чтобы этот разговор состоялся. Как состоялось признание Лили, когда мы были в том состоянии, когда язык развязывался по самое не балуйся: - В любом случае, Билл убежал бы обратно в свою Америку навсегда, если бы знал все. - Ты думаешь, что он еще что-то не знает? Поверь, эти пронырливые братья знают абсолютно все постыдные факты о нашей жизни, - хмыкнула я. Эванс покачала головой, как-то нехорошо улыбаясь. - Не все. Знаешь, когда он уехал, когда они уехали…Я была в панике. Я понимала, что сама сделала выбор, - невнятное бормотание заставляло меня напрягать слух. – Но все же это было…Сложно. Как будто кусок души вырвали. А рану не заштопали. Они уехали, и тогда я…Глупила. Сходила с ума, да. - Ты и сейчас сходишь с ума, - тихо ответила я. - Нет, сейчас мне уже лучше. Рана начала заживать. Поэтому я не хочу, чтобы все начиналось вновь, - кажется, Лили сейчас снова была готова дать слабину и расплакаться. Ее нижняя губа трогательно задрожала, а глаза засверкали. Я утешительно прижала ее к себе, и это вышло неловко, потому что мы сидели на разных стульях, а я еще беспрерывно раскачивалась. Лили легонько всхлипнула, помолчала, и, когда я уже решила, что она так и заснула на моей груди, она снова заговорила: - Я спала с Дэниелом. Я все-таки упала со стула. Впрочем, на уме у меня был вовсе не Билл. Меня мучило множество переживаний: начиная от того, каким образом мне жить дальше, и заканчивая Томом. Нет, дело было не в том, что он как-то меня огорчал; дело было во мне. Не помню точно, когда ко мне в голову пришла эта мысль. Наверное, она посетила меня из-за моего безделья, потому что, займись я чем-нибудь, у меня явно не было бы времени копаться в себе. А мысль была довольно страшной для меня и особенно для моего самолюбия: что, если у Тома там, в Америке, все же есть возлюбленная? И именно поэтому он так легко согласился на все мои «условия», на отношения с нуля. Просто потому, что ему они и не были нужны, собственно. Я не знала, к кому обратиться с этими своими переживаниями. По телефону голос Тома звучал довольно и дружелюбно, в какие-то моменты даже интимно, но меня это не успокаивало, а наоборот. Я все силилась услышать в его словах какой-то тайный смысл, найти другой подтекст. Даже в простом его ответе «я ничего не делал, только что проснулся», мне слышалось «понимаешь, девушка оказалась так горяча, что мы еще и не ложились». Вот до чего доходило. Я боялась: что, если эти наши игры затянутся? Если Тому станет неинтересно? * * * Я всегда думала, что не жду ничего конкретного. Знаете, как это бывает: живешь, живешь, а потом останавливаешься где-то посреди суеты и понимаешь вдруг, что что-то не так? Будто дорога, по которой так долго шел, внезапно оборвалась. «Не может же он просто промолчать, - мрачно подумала я. – А если и промолчит, то это ничего не будет значить, ничего! Подумаешь, слова. Мне-то лучше будет от его действий, мало ли что он может сказать». Маленькая толика паники зажглась внутри меня; я была готова впасть в истерику – но удивление от собственной реакции остановило меня. Я подумала: «С чего бы мне так реагировать?». И через секунду внутренний голос мне ехидно ответил: «Потому что ты – влюбленная дурочка, и потому что в глубине души ты ждешь от Тома красивых слов». - Что ты замолчала? – Том, наконец, обратил на меня внимание. Мы лежали совсем рядом, одетые, его голова находилась почти на моем плече, и ему приходилось смотреть на меня снизу вверх. – Выглядишь расстроенной. - Нет, - ровно отозвалась я, качнув головой. Светлая челка – волосы я расплела буквально сегодня утром, - лезла на глаза. - Не ври. Я уже научился определять, когда ты злишься, когда расстраиваешься, хоть и не показываешь этого, - заявил весь такой проницательный Каулитц-старший. Я неопределенно хмыкнула, когда он переместился, подтянулся, и его лицо оказалось прямо напротив моего. Мне больше не хотелось говорить на эту тему – тему Америки и жизни братьев там; Том же, напротив, будто специально постоянно начинал разговор об этом. В конце концов, когда я спросила, когда они собираются уехать туда окончательно (Том нахмурился и поправил меня: не окончательно, а просто уехать), ответ меня покоробил: летом. В начале лета, как в прошлом году. Но это было не главное: главное было то, что Том ни слова не сказал про наше будущее. Я ждала хотя бы слов, что мы с ним будем видеться. Но он и этого не сказал. Он вообще предпочитал избегать всех тем, которые меня интересовали больше всего. А его разглагольствования о том, какой они купили себе дом в Америке, только злили меня. - Так и будешь молчать? – Том вернулся в Германию почему-то в плохом настроении, и моментами его раздражение выплескивалось на меня. В такие моменты он напоминал мне Билла. – Неужели так сложно ответить? - Знаешь, - я убрала мешающую челку с лица и немного отодвинулась, смотря в карие глаза напротив. – Иногда лучше промолчать. Тебе ли не знать? - Смотря, о чем молчать. - Даже не знаю, что тебе сказать, - притворно нахмурилась я. Мне уже не верилось, что Том как-то сказал мне на Мальдивах, что я нужна, что я не лишняя, что я сама вычеркиваю себя из его жизни. Сейчас у меня не было настроения из-за Тома, его слов и поведения. Казалось, будто он решил отвернуть меня от себя. Я никак не могла понять, что послужило причиной такому изменению. - Мы говорили о моем доме, - продолжил настойчивый Том, вглядываясь в мое лицо, будто надеясь увидеть в нем что-то. – И ты замолчала. Что тебе не понравилось? - Мне все понравилось. И рассказы о доме, о погоде и о людях, которые там живут. Больше всего мне нравится то, что вы с Биллом уже окончательно решили увезти Эванс с собой, даже не спрашивая, хочет ли она этого. Только вот… - Что? Я тряхнула волосами, вымученно улыбаясь: - Неважно. Это правда неважно. Потом поговорим. Не хотелось, чтобы он понял, где мое слабое место. А он обязательно поймет, если я заявлю, что мне обидно, ведь он ни разу не позвал меня с собой. «Вы слишком плохо знаете друг друга», - заявило мне внутреннее я, просыпавшееся, когда я особо печалилась. Я легонько коснулась теплых губ человека, ненароком обидевшего меня; так же легко чуть прикусила его нижнюю губу и отстранилась. Недопоцелуй длился секунду или меньше, а потом я выпорхнула с кровати и вышла из комнаты, оставляя Тома в одиночестве. Он был похож на маленького ребенка, когда был в плохом настроении: капризничал, ехидничал, строил грустное лицо. Только и мне было не сладко. Я была без денег и без планов на будущее. Были, конечно, определенные планы, но Том их бессознательно рушил своим молчанием и показным непониманием. Я вышла из комнаты и теперь не знала, что делать дальше. Внезапно я пожалела, что вообще приехала встречать Тома. Оставалась бы у Эванс, нервы бы не трепала себе. Да и Том – как колючка сегодня. Не хочется с ним разговаривать. Ни о чем не думая, я побрела по дому. Ноги сами принесли меня к другой двери, к комнате, куда я не стремилась заходить вообще. Но сегодня был странный день, а значит, и поступки могут быть странными. Постучавшись ради приличия, я тихо вошла, оглядываясь. Оказаться в логове врага – это вам не в гости сходить. Мой «враг» читал, причем читал так внимательно, что даже не сразу понял, что находится в комнате не один. Билл лежал на кровати, закинув ногу на ногу, и его худое длинное тело снова навело меня на мысли о необходимом сбросе веса. Брюнет читал какую-то книгу с красной обложкой, и на его лбу пролегла морщинка. Честно говоря, выглядел Билл довольно эффектно. Этого никогда у него не отнять. Билл отложил книгу, автором которой был Паланик, о чем я с поражением прочитала на ее обложке, и вопросительно посмотрел на меня; взгляд его не выражал ни холодности, ни какого-либо неприятия. Это было непривычно. Я на мгновение застыла на пороге, с секундным отчаянием осознавая, что все-таки зря зашла, потому что совершенно не знала, что делать и что говорить. - Может, чаю попьем? – неуверенно начала я, чувствуя себя полнейшей идиоткой. – Или чего-нибудь покрепче. Мне скучно. «Ну какая же ты глупая, - с горечью подумала я. – Особенно важно было сказануть про скуку». Я уже собралась окончательно впасть в депрессию и сбежать отсюда долой с глаз Билла, когда он кивнул, не сводя с меня настороженного взгляда. Его кивок был таким же настороженным. Настоящее безумие – чаепитие с человеком, который, вроде как, терпеть меня не может. Это было взаимно. До этого вечера. Билл, кажется, решил-таки хоть раз проявить себя как джентльмен и просто как хозяин дома, и сам все сделал: глядя, как он молча наливает мне чай, я с удивлением обнаружила, что не чувствую никакого раздражения. Это было как-то…мило, что ли. - Ты прямо как настоящая хозяюшка, - не могла не съехидничать я, но, наткнувшись на взгляд, в котором снова начала проявляться надменность, умолкла. Меньше всего хотелось препираться, тем более сейчас, когда Билл вроде как спокоен. – То есть, это был комплимент. - Я так и понял, - ответил парень, и я пожалела, что снова начала нашу прежнюю игру в «уколи посильнее». Поэтому я поспешила сказать: - Мне кажется, у тебя есть все шансы вернуть Лили. Билл снова посмотрел на меня, я с тихим ликованием увидела, что надменность сменяется скрываемым любопытством. - Я и так это знаю, - ответил Каулитц-младший, решивший, видимо, хитрить. Знает он, как же. Хотя…судя по его действиям, ему хватает уверенности в себе. - Я хотела сказать, что была бы рада вашему воссоединению, - решив идти до конца, я раскрыла все карты и шагнула в пропасть, не зная, упаду или взлечу вверх, подхваченная кем-то. – Правда, не надо на меня так смотреть. - Мне казалось, ты против всего этого. Понятно же, что ты здесь ради моего брата, - Билл был прав, но отчасти. За это время я снова успела привыкнуть к Берлину, к Лили, и даже к отсутствию денег. И с каждым днем я все больше понимала, что не просто погрязаю в проблемах этой семьи, но и становлюсь участницей их решения. - Это не так. Я всего лишь защищаю права Эванс, когда считаю это необходимым. Вы загнали ее в угол. - Она не выглядит испуганной. Вон, веселится, трах*ется со своим новым дружком, - Билл скривился, будто слова приносили ему реальную боль. – Делает вид, будто я один во всем виноват. Ну случилось так, и что теперь? Ведет себя, как… - Ты, кажется, видишь все как-то…однобоко, - осторожно сказала я, находясь все еще в шатком положении. – Для тебя Лили ведет себя неправильно. Но ты-то должен понимать, что она просто защищается. Вы с Томом не даете ей выбора. - Да что мы ей делаем-то? Мы только и делаем, что помогаем ей, - Билл вплеснул руками, не сдерживая своих эмоций. Его лицо то и дело меняло выражения. – Ей негде жить? Вот, пожалуйста, квартира. Она хотела, чтобы я уехал? Я уехал, но кто сказал, что я не могу вернуться? А когда, значит, я вижу ее с какими-то странными личностями и пытаюсь избавить ее от их общества, я снова плохой. После этой тирады Билла я даже не знала, что говорить дальше. Выдавила лишь: - Никто не говорит, что ты один плохой. Мы здесь все, похоже, того…. - И даже Том? – парень странно посмотрел на меня, и я с удивлением поняла, что в его глазах загорелись смешинки. - А Том вообще самый ненормальный, - с удовольствием ответила я, и уголки губ Билла дернулись вверх, подозрительно походя на робкую улыбку. - Так что…Просто я подумала, что глупо все это, - продолжала я. – То есть, все эти наши препирания и все такое. В конце концов, мы все в одной лодке. Я знаю о твоих проблемах, ты знаешь о моих. Смысл нам ругаться? Ты, конечно, почти всегда бываешь совершенно невыносим… - А ты всегда так любезна и мила… -…Но я все равно не хочу вражды. Я даже могу помочь тебе вернуть Лили, - я говорила быстро и вдохновенно; меня переполняло ощущение невесомости, такое чувство, какое бывает у моряков, когда в океане заканчивается страшный шторм, а маленькое судно остается на плаву, не поверженное стихией. Это было перемирие. Не знаю даже, что больше подвигло меня на это: то, что я устала от ссор или то, что я застала Билла, читающего Паланика? В моем понимании человек, читающий Паланика, просто не мог быть глупцом. - Странно такое слышать от тебя. Ты же всегда меня ненавидела, - с подозрением ответил Билл. - Нет, скорее, я просто не понимала тебя до конца. Так что, мир или нет? Если нет, я прямо сейчас вылью тебе этот чай на голову. Том застал нас, посмеивающихся, и его удивлению не было предела. * * * Pov Лили Стойкое желание прогуляться не проходило. На улице совсем стемнело, и очарование ночного города тянуло меня пройтись по улицам, прогуляться по набережной. В последнее время я все чаще грустила, и этот вечер не стал исключением. Работа не приносила мне никакого удовольствия, забыться было просто невозможно. Что-то внутри было неспокойно; казалось, это беспокойство можно потрогать руками, так оно было осязаемо. - Черт! – удар по стене не принес никакого облегчения. Боли я почти не почувствовала. В бессилии спустившись на пол, я закрыла лицо ладонями и тяжело вздохнула. Если быть честной с самой собой до самого конца, то я могла признать: меня разъедала ревность. Необоснованная, как мне казалось, ревность. Я знала, что русская прямо сейчас разговаривает с Томом, возможно, сидит на моем любимом высоком стуле на кухне и пьет чай из моей любимой кружки. Я прямо-таки представляла себе эту картину, и она мне не нравилась. Совсем не нравилась. Я чувствовала радость Дафны. Я успела осушить один большой бокал мартини до того, как одеться. Мое бледное худое тело словно принадлежало не мне – я его не ощущала. Я методично натягивала на себя одежду, в большинстве своем смотрящуюся на мне, как балахон. И вот – в зеркале отражается невысокая бледная шатенка с распущенными густыми волосами. Я видела, как в моих глазах горит пламя решительности. Я еще толком не знаю, что буду делать с этим своим настроем, когда выхожу из квартиры. * * * - Детка, закурить не найдется? Все начиналось почти так же, как это было когда-то давно. Несколько парней подошли ко мне, когда я закурила, стоя на набережной рядом с перилами, ограждающими меня от возможного падения. Если задуматься, все, что я делала, вело меня именно к этому моменту. Ниточки событий, моих действий, ошибок и побед переплелись, и я оказалась в узле, запутанная в своих собственных иллюзиях. - Нет, - говорю я уверенно, отворачиваясь от компании. Где-то глубоко внутри начинает биться мысль: «Уходи отсюда сейчас же». И я повинуюсь этой мысли, слыша позади: - Постой, ну куда ты так заторопилась? - Отвалите, - сквозь зубы цежу я, убыстряя шаг. Парни рассмеялись, а я, чувствуя их приближение, срываюсь: - Я сказала, идите нах*й. Это было явно лишним. Но, скажите, когда умная мысль приходит вовремя? Да практически никогда. Осознавая это, я еще быстрее застучала каблуками по асфальту. По спине прошел морозец, когда я услышала: - Как жаль, что сегодня не мы туда пойдем… И снова смех. Убыстрить шаг. Стук каблуков под издевательский смех. Пересечь набережную, перебежать дорогу под возмущенные гудки машин, выскочить на широкую улицу, ведущую в автостоянке, где я оставила свое авто. - Ну стой же! Мы за тобой не успеваем! – крикнул все тот же заводила, лидер этой ничтожной группки. Они наверняка чувствовали себя стаей волков, загоняющих слабую жертву, источающую сладкий запах страха и поражения; да только я не готова была сдаваться и терпеть эти насмешки, хоть и чувствовала себя, как жертва. Храбрящаяся жертва. - Чего вы привязались ко мне? – я резко остановилась и обернулась, пошатываясь на каблуках. Ноги уже начинали гудеть, но это было так неважно сейчас. Я была полна сил и энергии, она струилась по моим жилам подобно разъедающей кислоте. – Что, нашли себе развлечение? Отстаньте, пока я не… - Пока ты что? – заводила, тот самый, что веселил остальных своими выкриками, подошел ко мне совсем близко. – Что ты можешь, детка? - Вы меня не знаете, - прошипела я, понимая, что блефую. Ничего я не могла. – Лучше не трогайте меня. - Ты нас очень напугала, детка. Мы всего лишь хотели с тобой пообщаться, а ты начала убегать. Я сжала кулаки и отвернулась от преследователей. Не успела я сделать и шагу, как на мое плечо легла тяжелая рука, которую я тут же сбросила, как ядовитую змею. И помчалась вперед. На самом деле, я сама во всем был виновата. Зря я так вызывающе накрасилась, курила на набережной около фонаря. Зря начала убегать – не начни я убегать, возможно, и они не начали бы веселиться за мой счет? Однако, все это может плохо для меня закончиться: игры играми, но довольно часто они приводят к печальным последствиям. Игрушки ломаются, стоит на них надавить посильнее. Парни шли за мной быстрым шагом, насмешливо улюлюкая, чем жутко меня раздражали и только подгоняли вперед. Впереди шел один, и я хорошо запомнила его за те секунды, что говорила с ним лицом к лицу и ощущала его взгляд. Он был отчего-то знаком мне; по крайней мере, мне так казалось. Чуть позади него держались остальные. На улице было довольно много людей, но все они расступались и пропускали нас, делая вид, что ничего не происходит. Такое со мной уже случалось. Я оказалась около своего авто довольно быстро. Стоянка была хорошо освещена, и свет после тьмы немного резал глаза. Но машина завелась и загудела, и, закрыв дверь с громким хлопком, я почувствовала себя более-менее в безопасности. Я посмотрела вперед и обомлела. Парни остановились почти у самого входа, преграждая мне путь. Я просто не могла выехать, не задев их. Честно, до этого дня я бы никогда на это не решилась, никогда. Слишком я была осторожной и пугливой. Но, стоило заводиле сделать шаг вперед, начиная приближаться ко мне, мои нервы дернули меня с силой нажать на газ. В этот момент я вспомнила, как у меня угоняли эту самую машину. Парень наверняка успел понять, что я настроена серьезно. Я поддела его, и он прокатился по крыше моей машины. Этот звук внушил мне самый настоящий ужас. Но было уже поздно. Успокаивало меня то, что удар не был серьезным. Пострадать при таком падении можно было только будучи очень невезучим. А этот подонок наверняка был очень везучим. Я оглянулась назад и увидела, что заводила упал на асфальт, но почти сразу начал подниматься. И тут я поняла: дело очень плохо. И снова надавила на газ. Парни с криками разбежались по сторонам, и я выехала без каких-либо препятствий. Уже выезжая на автобан, я все еще ощущала адреналин, бурлящий в крови. Не было страха; в такой момент все на свете казалось возможным, и даже то, что, возможно, сегодняшний случай будет иметь неприятные последствия, было совершенно не страшным. Я думала, как те парни перепугались, сами став в один миг моими жертвами, и искренне веселилась, как веселятся люди, совершившие безумный поступок. Гнала я очень быстро, так, что оказалась у своего дома уже через двадцать минут. Бросив авто, я собиралась забежать в подъезд и запереться в квартире, но вид до боли знакомой темной машины, возле которой я припарковалась, заставил меня остановиться.