Дом Дракона. Оковы

Алисента не могла усидеть на месте, вскакивая каждый раз, как из соседней комнаты доносились приглушённые стоны и мычание. Её пальцы были в крови — старая привычка сдирать кожу у ногтей вновь дала о себе знать. Когда крики становились особенно долгими, она закрывала уши и раскачивалась из стороны в сторону, повторяя детский стишок, которому её научила мать в далёком детстве. Анна тоже была рядом, сидела в кресле и комкала в руке несчастный платок. Стоило попытаться отвлечься, заговорить, но сейчас это казалось непосильной задачей. Перед глазами все ещё стояло бледное, испуганное лицо Эйгона, обращенное к столу с внушительными на вид инструментами, которые мейстеры раскладывали. — Почему они так долго? — воскликнула Алисента, не выдержав. — Орвиль сказал, что это займёт около часа! — Я не знаю, — пробормотала Анна, вздрогнув, когда до ушей донесся очередной сдавленный крик. Они сидели здесь уже больше двух часов, слушая душераздирающие крики Эйгона, которому, судя по всему, не помогало даже маковое молоко. Анна про себя молилась Семерым, прося поскорее прекратить эти муки. И Семеро услышали её. Внезапно крик прекратился. Алисента замерла на месте, прислушиваясь к пугающей тишине. Анна от неожиданности даже встала, чувствуя, как неприятный пот катится по спине от страха. — Я так больше не могу! — вырвалось у Алисенты, прежде чем она бросилась к двери. Не успела Анна сказать и слова, она толкнула широкие двери, входя внутрь, и Анне не оставалось ничего иного, как последовать за ней. Когда они вошли (или влетели) в королевскую спальню, мейстеры обмазывали зеленовато-желтой мазью то, что осталось от левой руки Эйгона. Сам король, бледнее собственной рубашки, лежал с закрытыми глазами и прерывисто дышал, со лба у него градом катился пот. В комнате царил хаос. На полу повсюду были разбросаны окровавленные тряпки и простыни, тазики с красноватой водой и смоченными в них бинтами стояли около широкой резной кровати. У изножья кровати Анна увидела то, от чего её замутило. Окровавленный обрубок, наполовину прикрытый тряпками, лежал прямо на полу. Алисента подбежала к сыну, не обращая внимание на предупреждающий голос мейстера Орвиля. — Эйгон? Что с ним? Почему он так бледен? Почему он не отвечает? — засыпала она вопросами мейстера. — Рука короля была в ожогах, в его предплечье и кисть был вплавлен кусок металла, и малейшее прикосновение, малейшее сокращение мышцы вызывало у него адскую боль… — Я знаю! Я спрашиваю, почему он не отвечает! — нетерпеливо перебила Алисента. — Из-за всего этого, — терпеливо и пугающе мрачно продолжил Орвиль, — нам пришлось действовать осторожно вдвойне, но, несмотря на наши усилия, боль все равно была крайне сильна. Потому процедура удаления заняла так много времени, и король потерял много крови. — Но он поправится? — спросила Анна, покусывая губы. — На это уйдёт несколько недель, но при должном уходе, да, Его Величество полностью поправится, — устало проскрипел Орвиль. Алисента облегчённо вздохнула, прошептав молитву Семерым. Анна рассматривала культю Эйгона, которая заканчивалась чуть ниже локтя. Большая часть предплечья отсутствовала. Орвиль, проследив за её взглядом, понимающе проговорил: — Мы постарались сохранить как можно больше конечности, но это было не просто. Мейстер Орвиль был одним из немногих в Красном Замке, кто относился к Анне лояльно и категорически отказывался верить неприятным слухам, распускаемым о ней. — Вы славно потрудились, мейстер Орвиль, и я говорю это не только о сегодняшнем дне. Без вашего неоценимого труда Его Величество не был бы сейчас жив. Корона в неоплатном долгу перед вами, — произнесла Анна. Орвиль задержал на ней взгляд, прежде чем кивнуть. Он ещё помнил времена, когда эта девушка только прибыла во дворец. С прямым и гордым взглядом, с вызовом смотревшая на всех, она неуловимо отличалась от истинных принцесс, рождённых во дворцах. И дело было не в доброте к простолюдинам и слугам. Нет. Она смотрела так, словно в любой миг ждала удара. Орвиль с высоты своих лет замечал в глубине её глаз и улыбках скрытую неуверенность, точнее уверенность в том, что она никакая не принцесса. Но сейчас с ним говорила молодая женщина, твёрдо знавшая, что ничего и никому не обязана доказывать. Можно было предположить, что беременность будущим Таргариеном дарила ей такую веру в себя, но Орвиль наблюдал за ней и раньше. Изменения в жене принца Эймонда начались куда раньше. Пожалуй, первый раз он заметил их после её похищения, а дальше раз за разом убеждался, что Анна Бриклэйер все больше становится Таргариен. Пока они говорили, слуги незаметно и быстро прибрались в комнате, очистив её от следов произошедшего. Орвиль, отдав последние указания Алисенте и сообщив, что вернётся вечером, с поклоном покинул покои короля вместе со своими помощниками. Алисента подвинула кресло поближе к изголовью и взяла здоровую руку сына. Потухший взгляд неотрывно наблюдал за изможденным лицом Эйгона. Королева-мать выглядела едва ли лучше своего сына. Анна позвала её, но Алисента, казалось, не слышала её. Тогда Анна аккуратно положила руку ей на плечо, и только после этого королева, вздрогнув, обернулась, глядя на нее с растерянным взглядом потерявшегося ребенка. Анне стало невыносимо жаль эту женщину, что ещё несколько месяцев назад цвела красотой и здоровьем. — Вы слишком устали, Ваше Величество, отдохните немного. Я останусь здесь и присмотрю за королём до вашего прихода, — не слишком надеясь на согласие, предложила она. Алисента рассматривала её с минуту, потом внезапно кивнула. Коснувшись её руки холодными пальцами, она встала и, не произнеся ни слова, покинула комнату медленным шагом. Лишь тогда Анна осознала, насколько королева устала, что согласилась уйти. И усталость эта была далека от физической. Анна провела весь день в комнате Эйгона, который пару раз просыпался и просил макового молока или воды. Анна давала их ему, после чего он вновь погружался в забытие. Из слуг рядом с ней была лишь Эшара, которая играла больше роль компаньонки, чем служанки. — Ваше Высочество, — окликнула она Анну, — вы ведь тоже вымотаны, и в вашем положении вредно столько сидеть в кресле. Почему бы вам не пойти поспать, а я посижу подле короля дальше? Что Анне нравилось в дорнийке больше всего, так это дерзость и полное отсутствие манер. Она говорила с Анной совсем не так, как слуги обращаются к господам. Попробуй кто-то другой обратиться к Анне с таким требовательным тоном, она бы мигом поставила нахалку на место, но Эшара делала это ненамеренно — сказывался дорнийский нрав. — В этом нет необходимости, Эшара, я чувствую себя прекрасно. Эшара недовольно поджала губы. — Вы ещё должны ответить на письмо вашей тёти, которое уже два дня лежит на вашем трюмо, — напомнила она. Анна все же нашла в себе силы ответить на письма Маргарет, но она ненавидела каждую строчку своего письма, сквозившую ложью и притворством. В нем она удивлялась тому, что дядя не вернулся, обещала отправить на его поиски гвардейцев, и заверяла, что сделает все возможное, чтобы его найти. И ни слова о безымянном острове с острыми камнями. В следующем письме она писала, что в столице его точно нет, и мягко намекала, что он мог стать жертвой грабителей с большой дороги, но поиски тем не менее будут продолжены…. С тех пор прошло три месяца, Сэмвел так и не нашёлся, а их с Маргарет письма стали реже, короче и суше. Анне было тяжело писать откровенную, издевательскую ложь, а Маргарет… возможно, она что-то почувствовала. Анне не хотелось об этом думать. — Или вы могли бы написать письмо вашему супругу и поздравить его с победой над Эльмо Талли. Я, может, и не была замужем, но даже я знаю, что нужно налаживать отношения с тем, с кем тебя все равно связала судьба, — нахально заявила Эшара. Рука Анны непроизвольно потянулась к животу и погладила его. Дорнийка перешла границу дозволенного, как и многие разы до этого. — Займись делом, Эшара, — осадила она служанку. — А если у тебя дел нет, так пойди и найди их. До дорнийки, наконец, дошло, что она ступила на запретную территорию. Пристыженно извинившись, она вышла из комнаты. Анна, оставшись одна, подоткнула одеяло Эйгона. Во сне, он хмурился, бледные губы иногда шевелились. При виде его обожженного лица в разум закрадывалась мысль, что он является олицетворением того, как сильно изменила их эта война. И как, оказывается, легко рвались узы между ними. Сначала она потеряла Сэмвела, потом Эймонда. Это было больно, как сдирание кожи на пальце. Маргарет же она теряла медленно, будто разъедаемую коррозией сталь, которая, истончившись, однажды разорвётся от лёгкого прикосновения. Почти безболезненно. «Или вы могли бы написать письмо вашему супругу и поздравить его с победой над Эльмо Талли.» Они узнали о победе несколько дней назад. Эйгон был рад, Алисента тоже. Ведь эта победа приблизила их к Харренхоллу, а значит, к окончательной победе ещё на шаг. А Анна испытала такое всепоглощающее облегчение от осознания, что он жив, что ей тут же стало стыдно. Разве можно так беспокоиться о человеке, повинном в смерти заменившего тебе отца, пусть даже тысячу раз предателя? Найдётся ли женщина, способная сказать: «ты убил дорогого мне человека, но он заслуживал смерть. Давай же обнимемся и забудем всё». Нет, призрак Сэмвела Бриклэйера теперь всегда будет невидимой стеной между ними, как и призрак её предательства. *** Харренхолл встретил их запахом заброшенности, которая в некоторых замках не исчезает ни с присутствием людей, ни с течением времени. Много раз с тех пор, как Эйгон Завоеватель предал замок огню, его пытались отстроить, однако это никому так и не удалось. Внезапная смерть хозяев, непредвиденно начавшаяся война, пожар, разгоревшийся неожиданно, или просто непогода — но замок так и оставался израненным, пусть и грозным великаном. А дурная слава проклятого преследовала его уже не первый год. Когда войско Кристона Коля и Эймонда подошло к крепостным воротам, ничто не указывало, что замок готовился к длительной осаде. Эймонд дважды облетел вокруг замка на Вхагар, но присутствия Деймона или Караксеса так и не заметил. Жители крепости, завидев огромного дракона попрятались по домам, и улицы смотрелись пустынно. Вернувшись к войску, Эймонд спрыгнул с дракона. Подойдя к поджидавшему его Колю, он произнес: — Там никого нет. Никаких следов армии или дракона. — Это ловушка, — уверенно ответил Коль, глядя на башни замка, из которых не видно было ни одной человеческой фигуры. — Я согласен с лордом Командующим, — подал голос сир Уайлд. — Главные ворота открыты, будто нас так и приглашают войти. Это слишком, даже для Деймона. Трое мужчин в раздумье смотрели на замок. Такого они точно не ожидали. Харренхолл выглядел заброшенной, неукрепленной пустошью. — В любом случае, мы не узнаем, пока не проверим. Не вечность же нам тут топтаться! — взорвался Эймонд. — Мы прошли сотни миль не для того, чтобы, подобно пугливым котятам, бояться ступить на порог! Уайлд, судя по виду, был с ним в корне не согласен. Настороженно глядя на крепостные стены, он, казалось, ждал что вот-вот оттуда на них полетят горящие стрелы. Коль поглядел на свое войско, на Вхагар и кивнул своим мыслям. Между бровей у него пролегла глубокая морщинка. — Мы с войском войдем через главные ворота, а Эймонд подстрахует нас сверху, — он повернулся к бывшему ученику. — Мы осмотрим замок, и когда я помашу белым флагом, ты сможешь спускаться. Если же я подниму красный флаг вашего дома — это значит мы попали в ловушку, и ты должен будешь улетать. — Эймонд уже открыл рот, чтобы возмутиться подобному предложению, но Коль сердито махнул ему рукой. — Ты — вся мощь Королевской Гавани на данный момент. Мы можем потерять меня и все мое войско, но мы не можем потерять Вхагар. Ты понимаешь? Это не игры в благородство. На войне нет места благородству. Эймонд сверлил его глазом, сжав кулаки. Слова Коля шли вразрез со всем, чему его учили с детства. Но в одном Коль был бесспорно прав. Эймонд уже однажды поклялся, что защитит тех, кого любит любой ценой, даже ценой своей чести, если потребуется. Помедлив, он кивнул. Спустя полчаса они с Вхагар парили над замком, внимательно осматривая окрестности замка и одновременно наблюдая за небом, чтобы не стать жертвами внезапной атаки. Армия Коля беспрепятственно вошла в город, так же свободно они разбрелись по внушительной территории Харренхолла. Еще через некоторое время, Коль, до этого вошедший в замок, вышел оттуда в сопровождении пожилого мужчины. Коль приложил руку ко лбу, высматривая среди облаков Вхагар, после подняв шпагу с белым флагом на острие, дважды помахал ею. — Наконец-то! — облегченно вырвалось у Эймонда. — Вниз, Вхагар! Оказавшись внизу, на единственной площадке, размеры которой соответствовали Вхагар, Эймонд спрыгнул вниз к приблизившимся к нему Колю и Уайлду. Их тут же окружили другие рыцари. — Мой принц, это Саймон Стронг, кастелян замка. Сир Саймон, расскажите Его Высочеству то, что сказали мне. Эймонд перевел на невысокого, чуть полноватого старика испытующий взгляд, от которого у того пересохло во рту. Стронг был перепуган не на шутку, в трясущихся руках он вертел свою трость. — Мой принц, я преданный слуга его величества короля Эйгона, я был вынужден подчиниться принцу Деймону, иначе он бы убил меня и всю мою семью… — заверещал он дрожащим голосом, умоляюще глядя на Эймонда. Его лоб покрылся испариной, даже седые бакенбарды казались мокрыми. Он стоял чуть сгорбившись, будто в любой миг готов был упасть в ноги и молить о пощаде. Эймонд смотрел на старика со смесью отвращения и изумления. И как только мир носит таких трусов! Дожить до такого почтенного возраста, чтобы не иметь ни малейшего представления о самоуважении и чести. Коль позади в точности копировал его выражение лица. — Ближе к делу, кастелян! Где мой дядя? — Ваше Высочество, он покинул замок, как только вы прислали голову лорда Талли. Сказал, что здесь ему больше делать нечего, — старик по виду собирался упасть в обморок. — Это отличная новость, мой принц! — воскликнул Уайлд. — Деймон Порочный испугался и бежал! Со всех сторон послышались радостные восклицания. Эймонд переглянулся с Колем. Они знали Деймона получше остальных. Порочный принц был не из тех, кто сбегает. Интуиция настороженно повела носом, принюхиваясь к подозрительному запаху неправдоподобности. — Харренхолл наш! Без единой капли крови! — Это надо отпраздновать! Устроим пир! Рыцари повернулись к Лорду Командующему и принцу-регенту. — Сейчас не лучшее время… — Подготовьте все к пиру, — перебил Коля Эймонд, вызвав новый шквал криков, и уже жестче добавил: — И сопроводите сира Стронга в его покои, где он пробудет, пока мы не выясним обстоятельства, при которых замок был сдан черным. Стронг побледнел и попытался что-то вставить, но его уже увели под руки. Оставшись наедине, Коль обернулся к нему. — Ты напрасно потакаешь прихотям рыцарей, устраивая пир. Сейчас не время пировать. — Мы разберемся со всем утром, а пока твои рыцари нуждаются в вознаграждении. Они прошли треть Вестероса и выиграли тяжелую битву. Пусть напьются и отдохнут. Ты тоже можешь последовать их примеру и даже подыскать тут какую-нибудь девицу. Если, конечно, твой обед безбрачия не треснет от нарушения клятвы, — съязвил Эймонд, идя следом за остальными. *** Эймонд стоял посреди Зала Ста Очагов, что был больше тронного зала Красного Замка почти в два раза. Голые стены, несколько рядов каменных каминов и гуляющие по залу сквозняки — вот и вся атрибутика помещения. А ещё большой дубовый стол, притащенный сюда по приказу Деймона. Всё последние месяцы Эймонд, как одержимый стремился в этот замок, но, добравшись до него, не испытывал ни капли удовлетворения. Потому что не замок магнитом тянул его к себе, а злейший враг, которому он поклялся отомстить. До этого момента Эймонд и не подозревал, как сильно он жаждал встречи с дядей и насколько неодолимым было желание его убить. И вот он здесь, прошёл сотни миль, но по прежнему далёк от своей цели, и оттого хотелось поджечь это место к чертям. — Мой принц, вы позволите? Мы нашли тут кое-кого, — отрывистый голос отвлек его. Эймонд обернулся, чтобы увидеть, как сир Дункан, один из лучших его рыцарей, втащил в зал молодую сопротивлявшуюся женщину. — Мой принц, мы нашли её в одной из дальних пристроек замка, где она, судя по всему, живёт. Одна из служанок сказала, что она бастард Стронгов. А ещё, что она ведьма, — Дункан неприязненно оттолкнул женщину от себя. Эймонд приподнял бровь, разглядывая «ведьму». Блестящие чёрные волосы были распущены и длинными волнами падали ей на плечи. Ухоженные руки с аккуратно подстриженными ногтями говорили о том, что их обладательница не была привычна к грязной и тяжёлой работе. Темно-красное платье, сшитое из добротной ткани, красиво облегало изящные изгибы фигуры женщины. Однако вырез на груди был слишком глубоким, чтобы его позволила себе надеть леди. Иными словами, женщина не подходила под критерии прислуги, но и образу благородной леди она не соответствовала. Эймонд поднял взгляд на её лицо. Большие глаза обрамляли густые чёрные ресницы. Гладкая, без единого изъяна кожа была, однако, слишком бледной, лишенной здорового румянца. Тонкие губы кривились в наглой усмешке. Женщина была довольно красива, однако определить её возраст было довольно сложно. Ей могло быть около тридцати пяти, но с тем же успехом она могла сойти за двадцатипятилетнюю. — Твоё имя? — повелительно спросил он. — Алис, мой Принц, — голос этой женщины полностью соответствовал её облику — низкий, глубокий, завораживающий. — Алис..? — Я простолюдинка, мой принц, у меня нет фамилии. — Она лжет, её имя Алис Риверс, — вмешался Дункан, глядя на женщину с неприкрытой враждебностью. — Ещё она поклоняется Владыке Света, а не Семерым, - последнее предложение он произнес с таким видом, словно уже за это ее следовало сжечь на костре. Но Эймонд его не услышал. Обычная, на первый взгляд, фраза женщины заставила его со свистом выдохнуть. Чувство дежавю было подобно удару молнии у его ног. Эти слова уже были сказаны ему однажды давно другим голосом. Голосом, который он ненавидел, но без раздумий убил бы за возможность услышать вновь. Алис смотрела на него в ответ, и что-то подсказывало, что она в курсе того, какое воздействие на него имели её слова и почему. — Значит, ведьма? Да, ещё и бастард, — усмехнулся он. — Зачем же ты привёл её ко мне, Дункан? Мог бы просто избавиться от неё. Дункан растерялся. Не так часто он встречал на своём пути ведьм, чтобы убивать их сразу на месте. Да и принц Эймонд обычно желал знать обо всем, что происходило вокруг и все держать под контролем. Однако Алис нисколько не испугалась и даже не удивилась, она ожидала подобной реакции Одноглазого Принца. — Мой принц, поспешные решения порой имеют дорогую цену. Не стоит спешить, когда речь идёт об убийстве, — улыбнулась она, и на её левой щеке показалась ямочка. — Я могу быть вам очень полезна. Эймонд, чей взгляд зацепился за ту самую ямочку, разозлился. Проклятые женщины с ямочками на щеках! — И чем же ты, ведьма-бастард можешь быть мне полезна? — высокомерно произнёс он. — Многим, — Алис сделала пару шагов к нему навстречу. — Я многое умею, могу облегчить боль, могу помочь забыться и расслабиться… Говоря это, она подошла к нему ближе, чем позволяли правила приличия. Её взгляд и улыбка недвусмысленно намекали на смысл её предложения. У стоящего позади Дункана отпала челюсть. Не ожидал он, что ведьма будет так открыто предлагать себя. Удивление его, правда, было несколько утрированным, ибо то была частая практика во время военных действий. Мужчины, усталые и измученные после затянувшихся походов, разгоряченные битвами и воодушевленные собственными победами, редко сохраняли верность жёнам и возлюбленным. Ведь они были победителями! А победителям полагались награды. И чаще всего этими наградами становились жены и дочери побежденных врагов. Некоторые женщины, как бы это ни было унизительно, предлагали себя сами. В чем заключались причины подобного, догадаться не сложно. Алис, к примеру, спасала свою жизнь. Дункан перевёл взгляд на принца. За все время похода Эймонд ни разу не взял себе ни одной женщины, и в глубине души Дункан восхищался супружеской верностью принца. Эймонд пару секунд вглядывался в бесстыжие глаза ведьмы, после чего резко отвернулся. — Меня это не интересует, — отрезал он. — В темницу её, Дункан. Рыцарь уже готов был выполнить его приказ, когда ведьма вновь заговорила. — Мой принц, не гневайтесь на меня, — ласково посмотрела она на Эймонда. — Я вижу ваше сердце, как и то, откуда оно черпает силы. Но я могу пригодиться в разных вещах. Люди принца Деймона так непредусмотрительно умертвили единственного мейстера в замке. У вас много солдат, и половина из них ранены, а другая половина измучена походными болезнями. Я разбираюсь во врачевании и могу лечить ваших людей. Теперь Эймонд смотрел заинтересованно. В словах Алис был смысл, его люди действительно нуждались в лечении, но мейстер был мёртв, как она тонко подметила. У них был полевой мейстер, но этого было недостаточно для всех. С другой стороны, откуда ему было знать, что ведьма его не обманет и не погубит его армию. Словно прочитав его мысли, Алис усмехнулась. — Если хоть один из ваших людей умрёт, можете совершенно спокойно снести мне голову, принц Эймонд. Эймонд приглянулся с Дунканом. Выражение лица последнего было олицетворением недоверия и брезгливости. — Что ж, договорились, ведьма, — хмыкнул Эймонд. — Но учти, за тобой будут следить. Попытаешься меня обмануть, сбежать или сотворить ещё какую глупость, и твоя хорошенькая головка украсит одну из наших пик. Коротко поклонившись, ведьма с насмешливой улыбкой покинула зал, не ожидая, когда Дункан выведет её. Что ж, по крайней мере, у них есть целительница, пусть и сомнительных способностей и происхождения. Нужно только держать с ней ухо в остро, уж больно плутоватый был у неё взгляд. *** — Анна, не беги сломя голову! — крикнула мать, но Анна даже не думала её слушать, несясь по коридору в радостном возбуждении. Её даже не удивил тот факт, что её мать находилась в Красном Замке. Как видно, они с отцом переехали сюда, чтобы жить все вместе. Но Анне некогда было восторгаться по этому поводу, она торопилась. Ей нужно было как можно скорее попасть… куда именно ей было нужно, она не задумывалась, просто знала, что это очень важно. Добежав до винтовой лестницы — в Красном Замке таких никогда не было, но это тоже не смущало — Анна сбежала вниз, испытывая удивительную лёгкость. Её ноги то и дело отрывались от пола, и она перелетала через несколько ступенек кряду. Она отчего-то заволновалась, словно матушка могла её остановить. Нужно было продолжать летать, и Анна, уже прилагая усилия, отталкивалась от пола все выше и выше, набирая скорость. Пока не вылетела из окна и не полетела, подобно птице, над Королевской Гаванью. Позади слышался возмущенный крик матери, но Анну уже было не остановить. Город был залит теплыми лучами летнего солнца, Королевская Гавань была удивительно красива, и, счастливая, Анна громко рассмеялась. Её руки расширились и стали похожи на крылья. Ожидая увидеть птичьи перья, Анна посмотрела вбок, но вместо этого лицезрела тонкие, но мощные, чешуйчатые крылья, нежного голубого цвета, настолько чистого, что местами они сливались с голубым небом. Восхищённо выдохнув, Анна взмахнула ими и полетела прямиком к Узкому морю. Она летела над гладкой поверхностью, то опускаясь совсем низко и касаясь воды, то поднимаясь ввысь к самым облакам. Наконец, она увидела место, куда держала путь. Небольшой скалистый остров одиноким странником стоял посреди безбрежного моря. Плавно опустившись на землю, Анна побежала между скал. У неё была некая цель, смутно знакомая, но ускользающая из разума. На острове солнце уже село, и были поздние сумерки, здесь было мрачно, совсем не так, как в замке. Стало тревожно. — Анна, — тихий, безжизненный голос порезался сквозь шум волн. Голос донёсся из-за высокого валуна. Обойдя его, Анна увидела сгорбленную фигуру, скорчившуюся на земле. Подойдя ближе на пару шагов, она разглядела длинные белые волосы. Человек поднял взгляд, и Анна охнула, бросившись к нему. Совсем молодой юноша, которого она хорошо знала, весь дрожал от холода. Его посиневшие губы беззвучно шевелились. Её сердце защемило при виде этого зрелища, ведь этот юноша был ей очень дорог, настолько, что она готова была умереть за него. Обняв его, она начала растирать пальцами его занемевшие руки, потом прижала его к своей груди. — Мне холодно, мама, — всхлипнул юноша. — Всё хорошо, мой хороший, я рядом, я согрею тебя, — приговаривала она. — Ему тоже холодно, очень холодно. — Кому? — Мне. Анна отклонилась и пораженно увидела, что перед ней сидел не её сын. Это был Эймонд, мокрый с головы до ног, с таким же посиневшим лицом. — Ты должна защитить нашего сына. Он будет великим воином, сбереги его до того дня, — голос Эймонда звучал словно сквозь толщу воды. — Эймонд, почему ты мокрый? — сердце Анны забилось в предчувствие чего-то дурного. Шум моря стал невероятно громким. Оглянувшись, она увидела, что вода приближалась к ним, того и гляди, затопит остров. — Ты должна проснуться. Анна вновь повернула голову к Эймонду, не понимая, почему его голос звучит так по-женски. — Проснитесь! — закричал Эймонд чужим голосом. — Проснитесь, Ваше Высочество! Анна резко открыла глаза, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она была в своей спальне, в комнате было темно, лишь одна одинокая свеча освещала спальню. Над ней стояла испуганная Эшара и трясла её за плечи. — Ваше Высочество, поскорее просыпаетесь. Случилось ужасное! — воскликнула она. Из-за двери раздался громкий стук, и следом приглушённый мужской голос, в котором она узнала Родрика, взволнованно произнёс: — Ваше Высочество, откройте дверь! Ничего не понимающая Анна поднялась с постели. Сон слетел с неё моментально. После её кивка Эшара быстро отворила дверь, за которой стоял Родрик и ещё один гвардеец. Родрик, едва взглянув, на неё тут же смущённо отвернулся. Запоздало Анна поняла, что стоит перед ними в обычной ночной сорочке. Второй гвардеец, правда, оказался не столь деликатен и, без всякого смущения глядя на неё, выпалил: — Ваше Высочество, вы должны немедленно последовать за нами. Это очень срочно. — Что произошло? — повелительно спросила Анна. Однажды она уже последовала так за неизвестным гвардейцем — ничем хорошим тот опыт не закончился. — На замок напали, Ваше Высочество, — встрял Родрик. — Мы объясним все по дороге. Поскорее одевайтесь, королева ждёт вас. Анна ахнула. В словах Родрика она не сомневалась, но новость была подобна грому среди ясного неба. Эшара уже принесшая ей одежду, забыв, что она лишь служанка, приказала гвардейцам незамедлительно выйти. Те беспрекословно повиновались, в последний раз попросив поторапливаться. Повторять дважды не пришлось. Как только за ними закрылась дверь, Анна начала торопливо одеваться с помощью Эшары, лихорадочно соображая. — Принеси мой лук и колчан, — приказала она. И пока Эшара выполняла её приказ, сама подбежала к прикроватной тумбочке и достала оттуда тонкую серебряную цепочку с небольшим сапфировым кольцом. Быстро перекинув её через голову, Анна спрятала кольцо под неглубоким вырезом платья. На сборы ушло не больше пяти минут, и когда Эшара с оружием прибежала обратно в комнату, Анна взяла у неё лук, а вот отдавать беременной госпоже тяжёлый колчан Эшара отказалась, повесив его себе на спину. Анна помогла девушке закрепить его ремнями, после чего девушки выбежали вон. Вместе с гвардейцами они побежали по слабо освещенному коридору. Родрик, бежавший впереди остальных, посвящал её в суть происходящего. — Полчаса назад на внешние ворота напали, королевская гвардия предала нас, открыв несколько ворот войску принца Деймона. Преданные нам несколько отрядов пытаются их сдержать, но их надолго не хватит. По слухам, скоро здесь будут драконы чёрных. — Что мы будем делать? — чуть запыхавшись, спросила Анна, держась одной рукой за живот, а в другой сжимая лук. — Сейчас все в покоях короля Эйгона, лорд Ларис послал меня за вами, — отозвался второй гвардеец, бегущий позади. У покоев Эйгона было куда больше гвардейцев, Анна насчитала около двадцати человек, в полном обмундировании с мечами наизготовку стоявших у дверей. Без лишних слов они расступились перед ними, пропуская внутрь. Тут было людно, вся семья собралась тут. Хелейна сидела в кресле, обхватив голову руками и покачиваясь взад-вперёд. В дальнем углу сидела служанка, баюкая на руках Мейлора, в то время как Джейхейра прижималась к ее боку. Девочка, если и была напугана, не выдавала этого ничем, только с серьезным видом смотрела на взрослых. Эйгон лежал на своей постели, погруженный в тревожный сон. Алисента, Отто, Тайленд, Орвиль и Ларис синхронно обернулась в сторону прибывших. На Алисенте был шёлковый пеньюар, небрежно наброшенный поверх сорочки. Ее длинные волосы были распущены, впервые на памяти Анны, а лицо было серым. — Наконец-то! — воскликнула она, подбегая к Анне. — Анна, на нас напали, наши люди, что должны были нас защищать, предали нас. Они убили моего брата. Шесть ворот уже пали, и только Речные ворота ещё сдерживают натиск, но это ненадолго. Боюсь, оставаться здесь значит погибнуть. Анна опешила. — Вы хотите сбежать? — неверяще спросила она. — Когда Деймон прибудет сюда, он не пощадит ни одного Таргариена, — быстро заговорил Отто, и Анна изумилась во второй раз, видя страх в глазах этого человека. — Мы должны спасти королевскую семью. Лорд Ларис? — Я проведу их через тайный выход к морю. Там они сядут на лодки и уплывут в убежище, о котором я вам рассказывал. Там они будут в безопасности, — быстро отрапортовал тот, было непривычно видеть его без извечной хитрой улыбочки. — Они? — переспросила Анна. — То есть поплывут не все? — Я останусь во дворце, — спокойно проговорила Алисента. — Хелейна не в том состоянии, чтобы сбегать. У неё случится приступ. Я не оставлю её, — видя, что Тайленд собирался возразить, Алисента продолжила: — Нас они не тронут, мы всего лишь женщины, не претендующие на трон. В отличии от Эйгона и его детей. Не говоря о том, что кто-то, наконец, должен остаться во дворце, чтобы защитить его жителей и население столицы, если понадобится. Это походило на форменное безумие. Они стояли среди ночи в покоях короля и обсуждали, кто будет жертвовать собой, иначе Анна это назвать не могла. И тут ее пронзила мысль. — А как же Эйгон? Если кто-то и не в состоянии бежать, так это он! Ему только два дня назад отрубили руку, и он еще даже толком не поправился! Посмотрите на него, да он держится на маковом молоке! — Ему не представится возможность поправиться, если мы не выведем его из города, — нервно усмехнулся Ларис. — Придется выводить короля в таком состоянии, иначе он будет первым, кого убьют. У всех хватило ума не спорить с подобным утверждением. В том, что Рейнира казнит своего брата, объявив его изменником, сомнений не было. — Так зачем мы тут болтаем? — нетерпеливо вскричал Тайленд, до того молчавший. — Мы теряем время на бессмысленные обсуждения того, что уже и так было запланировано недели назад! — Что?.. — пробормотала Анна. Они, получается, готовились к такому повороту заранее? Слова десницы отрезвили всех, напомнив, что, пока они разговаривают, враги подбираются все ближе. От последовавшей за этими словами активностью у Анны закружилась голова. Ларис позвал двух гвардейцев и вполголоса что-то им приказывал. Алисента, опустившись на колени перед внуками, начала торопливо надевать на них детские плащи, Мейлор захныкал спросонья. Отто тем временем направился к огромному книжному шкафу, встал на стул и повернул голову небольшого бюста Эйгона Первого, стоявшего на самой верхней из полок. После этого со скрежетом шкаф начал отъезжать в сторону, открывая вид на узкий проход, о существовании которого она даже не догадывалась. Откуда-то появились носилки, на них гвардейцы аккуратно переносили Эйгона, который тихо стонал, но не пробуждался, что вселяло тревогу. Анна растерянно озиралась по сторонам. Алисента, закончив с детьми, подошла к ней, протягивая ей черный сложенный плащ, но, видя ее выражение лица, вздохнула и сама накинула ей его на плечи. Обхватив ее за плечи, Алисента пристально посмотрела ей в глаза. — Анна, даже я не знаю, куда вас поведет Ларис. Ты должна позаботиться об Эйгоне и детях. — Я не буду сбегать! — Анна попыталась вырваться из ее хватки. — Вы, Хелейна… Это неправильно… — Посмотри на меня, Анна, — Алисента с силой развернула ее к себе. — В отличие от нас, ты носишь под сердцем будущего принца Таргариена и, что еще важнее, сына Эймонда. Ты хоть представляешь, что они сотворят с тобой и с твоим нерождённым сыном? Когда до Анны дошел пугающий смысл слов королевы-матери, она побледнела еще больше. Королева была права, враги не пощадят ее. Вспомнился ее сон, где Эймонд просил ее уберечь их сына. Анна медленно кивнула. Наконец, все было готово. Анна, гвардейцы с Эйгоном, служанка с детьми, Ларис, Родрик и еще двое гвардейцев стояли возле входа в тоннель, облаченные в плащи. Орвиль передал одному из них внушительного вида саквояж, и, обратившись к Анне, давал короткие инструкции по уходу за королем, и, хотя Анна, послушно кивала, в душе она искренне сомневалась, что хоть слово из его речи отпечатывалось в ее памяти. Тут, вспомнив кое о чем, она резко повернула голову. — Эшара! Служанка стояла около дальней стены, смиренно сложив руки в непривычном для нее жесте покорности. Но, услышав свое имя, она радостно подбежала к принцессе, а когда Анна сообщила, что она пойдет с ними, казалось, готова была расплакаться и броситься на шею госпоже. Дверь резко распахнулась, и запыхавшийся гвардеец с красным лицом вбежал внутрь, тяжело дыша. — В небе заметили шесть крупных драконов, летящих сюда! Один из них — Караксес. Алисента вскрикнула. — Скорее! Поспешите, а мы задержим их, насколько сможем, — крикнул Отто, размахивая руками в сторону тайного хода. Началась невероятная суета, два гвардейца, одного из которых Анна знала — его звали сир Рикард Торн — первыми вошли в тайный ход. Анна, подталкиваемая Родриком, краем глаза увидела, как Алисента со слезами целовала лицо Эйгона, прежде чем гвардейцы подняли его носилки. Времени на полноценные прощания не было, Анна даже не успела переброситься с Алисентой парой слов, не успела она и попрощаться с Хелейной, о чем впоследствии горько сожалела. Когда вся их разношерстная группа оказалась в тоннеле, они начали передвигаться настолько быстро, насколько позволяли им обстоятельства. Проход был узким, с низким потолком, заставлявшим их иногда сгибаться. Время от времени им нужно было спускаться по кривым каменным ступеням, рискуя оступиться в темноте. Шли в следующем порядке: впереди всех двигался сир Рикард с мечом в одной и факелом в другой руке, за ним хромал Ларис. Следом шла Анна, поддерживаемая Родриком, чтобы она не споткнулась в темноте. Далее гвардейцы несли полубессознательного короля, который время от времени постанывал. Им было сложнее всего, особенно на лестницах. Последними шли служанки с детьми, и замыкал процессию второй гвардеец. Возможно, они бы добрались до выхода куда быстрее, если бы в их группе не было раненого на носилках, беременной женщины, детей и хромых. Но в итоге путь занял почти в два раза больше времени, чем предполагал Ларис. — Мы были подготовлены к внезапному нападению, и даже придумали недурной план на случай нападения драконов, — запыхавшись, рассказывал Ларис, стуча своей тростью по полу, — но мы не ожидали, что нас предаст собственная гвардия. Лишь отряд Хайтауэров остался нам верен. Должен признать, это моя оплошность, я не мог подумать, что после стольких лет Золотые плащи все ещё будут хранить преданность Деймону, — в его голосе послышалось восхищение. — Дело не в том, что они столько лет были ему преданы, лорд Ларис, а в том, что за столько лет мы не смогли заручиться их верностью, — откликнулись Анна. Впереди была развилка, но Ларис уверенно свернул направо. — Что ж, с этим не поспоришь, — согласился Ларис. — К счастью, мы придумали план побега на этот случай. Прелесть этого плана заключается в том, что об этом тайном ходе не знал никто, кроме меня. Я нашёл его в старых архивах мейстеров. Мейгор Жестокий был великим человеком. Безжалостным, но великим. Построить столько тайных ходов, а после убить всех строителей, чтобы ни одна душа не знала всех тайн того замка. Это гениальность, граничащая с безумием. Анна могла поспорить по поводу величия человека, умертвившего столько людей и заслужившего при жизни имя Жестокий, но сейчас все её силы уходили на то, чтобы не упасть на землю и не впасть в панику. Шедший впереди сир Рикорд промычал что-то про помешанных на власти тиранов. Они как раз проходили под Твердыней Мейгора когда сверху раздались крики и рев. Что-то громыхнуло, и на их головы посыпалась пыль. Все замерли, прислушиваясь, служанка сзади начала отчаянно молиться. — Не волнуйтесь, Деймон не знает об этом тоннеле. Пока они будут прочесывать замок, мы будем уже далеко, — бодро заявил Ларис, но шаг свой ускорил. Наконец, они достигли невысокой деревянной двери. Уже отсюда чувствовался запах сырости и соли, присущий прибрежным зданиям. Снаружи стояла глубокая и на их удачу, безлунная ночь. Осмотревшись, Анна поняла, что они вышли на тот самый берег, к которому ее привел Эймонд в ночь смерти ее дяди. Гвардейцы, положив носилки на землю, бросились к спрятанным в зарослях трём лодкам и начали опускать их в воду. И тут Ларис раскрыл им самую сомнительную часть своего плана. — То есть как это мы разделимся и поплывём в разные места?! Я категорически против такого! Король слаб, за ним нужен уход, а дети? Это самый идиотский план, который я когда-либо слышала! — бушевала Анна. Ларис выслушал её со спокойствием удава, никак не вязавшимся с ситуацией, в которой они находились. — Ваше Высочество, этот план был одобрен вдовствующей королевой и является самым надёжным, поверьте. Так мы увеличиваем шансы сохранить династию в три раза. Даже если выживет только одна лодка, а две другие затонут или будут пойманы, шансы на возрождение династии все ещё будут. — И куда мы все отправимся? — спросила она, скрестив руки на груди, против воли соглашаясь с его аргументами. Стоявшие чуть поодаль рыцари молчаливо наблюдали за их спором. — Ни одна группа не будет знать, куда поплывут две остальные. Анна уже готова была послать Лариса вместе с его изобретательными идеями в далекое пекло, но тот тихо, чтобы услышала только она, закончил: — Вы однажды предложили мне дружбу, и я её принял, пусть и взаимовыгодную. Что бы обо мне не говорили, но дружба для меня не пустой звук. Я даю вам слово, что ни вам, ни королю и его детям ничего не угрожает со стороны меня. Анна кинула взгляд на Родрика, тот кивнул. Выбора у них все равно не было, нужно было торопиться, на счету была каждая секунда. А план действий, как бы ни прискорбно это не было, был только у Лариса. Видя, что она согласна, Ларис приказал гвардейцам погрузить короля в одну из лодок. — Его Величество поплывёт с сиром Уотерсом, — Ларис передал рыцарю запечатанный конверт. — Раскроете, когда отплывете из бухты. Принц Мейлор поплывёт вместе с сиром Рикордом, а принцесса Джейхейра с принцессой Анной и сиром Родриком. Он передал им похожие конверты. Рыцари торопливо направились к своим лодкам, помогая погружать в них детей. Эшара уже направилась было к третьей лодке, когда её окликнула Анна. Решение созрело мгновенно, не оставляя сомнений в своей правильности. — Эшара, ты поплывешь с королём. Он ранен и нуждается в уходе, а ты справишься с этим лучше, чем мужчина в доспехах. В саквояже мейстера Орвиля есть все необходимое, — произнесла она. — Но, Ваше Высочество, — воспротивилась та, — я ваша служанка и должна оставаться при вас. Я осталась в этом замке ради вас! Трогательная преданность дорнийки растрогала Анну, не знавшую, чем могла подобное заслужить. Но нужно было торопиться, потому она нацепила на лицо строгое выражение. — Эшара, это не просьба, а приказ. Ты поплывешь с королём и присмотришь за ним, — и уже мягче добавила: — Мы с тобой обязательно встретимся вновь. Я верю, что наши пути ещё пересекутся, Эшара. — Анна прижала к себе девушку, верно служившую ей все последние месяцы. Со стороны замка раздался оглушительный рев, и Ларис крикнул им спешить. Анна подбежала к своей лодке и с помощью Родрика села в неё, обняв одной рукой Джейхейру. — Что будете делать вы, лорд Ларис? — Я — мастер над шептунами, Ваше Высочество. Я должен оставаться в столице, пусть и не в самом замке, — хитро улыбнулся он. Анна кивнула. Родрик взмахнул веслами, и лодка начала отплывать от берега, на котором все ещё стояла Эшара, сдвинув брови и хмуро глядя им вслед, мигом становясь похожей на упрямого мальчишку. Её глаза были сухи, Анна вообще сомневалась, что эта девушка умела плакать. Но прежде, чем лодка скрылась в тумане, она подняла руку и махнула им на прощанье. Так, поздней ночью, когда чёрные драконы захватывали столицу, три неприметные рыбацкие лодки отплыли из дикой бухты Королевской Гавани в пугающую неизвестность, унося с собой последнюю надежду зеленой ветви дома Таргариенов.