Странники

      О появлении Малле в доме Кассергенов Леон решил умолчать. Сейчас не время сеять хаос. Тут и без того стоял безумный беспорядок. Джоанна с утра до вечера носилась с платьями и по каждому поводу узнавала мнение странников. Для бессферы это был первый выход в свет. Она хотела выглядеть идеально в столь важный день, юноши понимали это и старались её поддержать. И хотя бальные причуды были далеки от их понимания, они сохраняли улыбку и вежливо выказывали одобрение.       Леону, пожалуй, приходилось тяжелее всего. Подхваченная воодушевлением Джоанна заставила его учиться танцевать, чего он никогда не умел, да и вовсе считал бесполезным знанием. Но Джоанна упорно терпела даже отдавленные ноги.       В назначенное время Леон ждал Джоанну в гостиной. Это был последний день занятий. Следующим утром им было уготовано отправиться на Осенний бал в Лондон, и, признаться, Леон нервничал. Когда он был ребёнком, ему не позволялось присутствовать на подобных мероприятиях, а став старше, он лишь мельком видел светское общество через приоткрытые двери, когда лакеи подавали шампанское гостям. Мысли находились в сумбуре. Юноше, который получал метлой по спине за подсматривание, когда всем остальным слугам велели сидеть в служебном крыле, сложно было принять, что теперь он будет находиться в том зале не как прислуга, а как молодой господин.       Леон прождал целый час, но бессфера так и не объявилась. Опоздания были ей несвойственны, и странник решил проверить комнату девушки. Но светлая девичья комната встретила тишиной. Джоанна здесь не появлялась с самого обеда.       В раздумьях о том, куда могла подеваться юная Кассерген, Леон гулял по поместью. «Счастье, что не придётся снова краснеть за отдавленные ноги перед Джоанной», – подумал на мгновение он, но эхо донесло до него увлечённый напев.       Не то чтобы ему сильно хотелось отыскать девушку, но любопытство повело его на звук. В самом отдалённом уголке поместья за приоткрытой дверью таилась комната, в которой Леон признал мастерскую Джоанны. Лучи дневного солнца ласкали скульптуры из камня, реалистичность которых поражала воображение. Они словно сошли с фотографий. Поражённый их величием, Леон едва не забыл постучать, прежде чем побеспокоить мастера своим визитом.       – Заходи, Леон. – Увлечённая работой Джоанна даже не взглянула на гостя, лишь улыбнулась после ответа.       – Как ты узнала, что это я? – полюбопытствовал юноша и прошёл вглубь мастерской.       – Рэйден не приходит сюда, – смешок сорвался с губ, – а ещё он никогда не стучит.       – Да, это похоже на него.       Джоанна обтёрла измазанные в глине руки о фартук и бросила оценивающий взгляд на незаконченный бюст. И хотя черты ещё слабо проглядывались, итог удовлетворил бессферу. Она довольно причмокнула губами и направилась к заваленному инструментами и бумагами столу.       – Прости, я так увлеклась, что напрочь забыла о наших занятиях. – Юная Кассерген бросила взгляд на зарисовки будущей статуи. – Надеюсь, ты не сильно расстроился?       – Я избежал унижения, так что да, я очень расстроен, – непроизвольно сострил Леон. – Не верится, что все эти статуи ты сделала сама...       – Большую часть. Иногда мне помогает мастер из Адэра, но чаще всего я делаю всё сама. – Джоанна смахнула прилипшие к щеке волосы, но только сильнее размазала грязь по коже. – Чарующе, правда? Когда я смотрю на них, мне кажется, что боги никогда не покидали нас.       – Уверен, что ты не одинока в подобных мыслях, – поддержал Самаэлис и подал полотенце. – По правде, я понимаю, почему твоему брату не по себе находиться здесь. Их взгляды будто прикованы к нам.       – Это странно, учитывая, как он любит всеобщее внимание, – хохотнула бессфера и обтёрла лицо. – Осмотрись пока, а я приведу себя в порядок. Постарайся не показывать свой страх, они это чувствуют.       Джоанна похлопала его по плечу с шутливым выражением лица и скрылась в соседней комнате, служившей, по-видимому, ванной.       Леон остался наедине с изваяниями. Признаться, от вида «живых» статуй ощущения накатывали странные. Он обходил их раз за разом, дивясь тонкой работе. Такой тяжёлый материал, как камень, в руках Джоанны приобретал лёгкость и мягкость. На божественных лицах застывали совершенно разные эмоции, под складками тончайших одеяний проглядывались изгибы красивых тел, каждая деталь была проработана до мельчайших подробностей.       Леон блуждал в лабиринтах каменных изваяний, совершенно потерявшись в восхищении, но, когда он уже решил вернуться, заметил белое покрывало, скрывающее за собой ещё одно творение. Он понимал, что стаскивать ткань – неуважительно к тому, кто хотел это спрятать, но ноги сами повели его. Сжав жёсткую ткань в пальцах, он дёрнул её на себя и заворожено уставился на засиявшую на солнце статую.       В небрежной позе божества ощущалась расслабленность. Мягкие черты лица, облюбленные солнцем, лучились теплом изнутри. Длинные волосы с тонкими лианами украшений спускались на плечи, укрытые полупрозрачной накидкой. Лицо столь юное и нежное, что казалось женским, но телом он походил на воина. Смутное ощущение близости сковало Леона. Будто они уже были знакомы. Растянутые в полуулыбке губы манили, хитрый прищур дурманил. Божество протягивало ладонь, словно предлагало присоединиться к блаженству момента, и невозможно было удержаться, чтобы не опустить руку на тонкие длинные пальцы.       Шёпот мыслей исчез в вакууме чувств. Шаг за шагом он приблизился к божеству и осторожно коснулся лица. Гладкая холодная кожа статуи отозвалась дрожью в пальцах. Его тело словно перестало подчиняться ему. Рука проскользила по рельефу скулы, подбородка и легла на чувственные губы. На секунду они показались по-настоящему живыми и тёплыми.       Хлопок двери отрезвил Леона. Он отдёрнул руку и покачал головой. О чём он только что думал? Возникало такое ощущение, что разумом завладело нечто иное.       – Кто это? – полюбопытствовал Леон, когда Джоанна застала его за разглядыванием статуи.       – Это? – Джоанна удивлённо перевела взгляд на каменного юношу и улыбнулась. – Жрецы называют его многоликим божеством, но для всех он известен как Данталион – даймон тайных мыслей и желаний. Творцы молились ему о вдохновении, учёные – о знаниях, женщины просили его зачать им дитя, красотой сродни богам, а мужчины – наделить безудержной силой.       – И всё это было в его власти? – нервно хохотнул Леон.       Джоанна отмахнулась.       – Конечно же нет, но люди склонны приписывать богам невозможное. А почему он тебя так заинтересовал?       – Заинтересовал? Отнюдь. Его лик показался мне знакомым, но не более.       – Правда? – Джоанна скрестила руки на груди и ухмыльнулась. – А по твоим глазам так и не скажешь. Они не перестают светиться с момента, как я подошла.       Леон с растерянностью потёр веки. Возможно ли, что это наваждение было порождением пробудившейся силы странника?       – Верования гласят, что странники – это перерождения почивших богов. Рэйден не верит в эти сказки, а я нахожу увлекательным подобные совпадения. Порой мне являются сны, где я стою бок о бок с божествами, а проснувшись, воссоздаю их лица в скульптурах. Возможно, оттого они кажутся такими живыми. Я верю, что амоны странников изображают их первые божественные ипостаси.       – Слова, неподкреплённые фактами, лишь догадка, Джоанна.       – Тогда, возможно, это убедит тебя больше моих слов.       Бессфера поманила за собой с таинственной улыбкой и рывком сорвала простыни со статуи. Пыльная серая ткань с шелестом повалилась на пол, открывая взору трёх величественных божеств, стоящих плечом к плечу.       Наиболее сильное впечатление оказывала женщина в центре. Проникновенный взгляд без зрачков пробирал до костей. И хотя лицо не выражало эмоций, Леон всё равно чувствовал на себе суровость её натуры. Лёгкое платье развивалось складками, спадая шлейфом на основание статуи. Казалось, будто она парит над двумя другими. В длинных тонких пальцах она сжимала кубок и раскрытый длинный свиток, ниспадающий к её ногам.       По правую руку от неё стоял юноша с пером в длинных волосах. Его мягкая улыбка располагала, но таила в себе туман обмана. Правду раскрывали глаза, наполненные твёрдой решимостью. Гордый павлин замер около него, опустив хвост. Он не смел затмевать красоту хозяина яркими перьями и покорно сидел на каменном выступе, испепеляя яростным взглядом всякого, кто посмел дерзнуть. Между указательным и средним пальцами божество небрежно сжимало ножку кубка, куда стекала вода из кубка богини.       Рассмотрев силуэт мужчины по левую руку богини, Леон пришёл в замешательство. Он узнал его, узнал символ пламени на лбу бога. На лице молодого мужчины застыло выражение сосредоточенности. Человек, по чьему подобию было создано изваяние, наверняка обладал высокими моральными принципами. Перед таким невольно содрогались и молили о прощении, даже зная, что наказание неминуемо. Перо в руке божества касалось свитка богини, вынося приговор остриём. Но кем он был, палачом или спасителем?       – Их называли Троицей небесного суда. Когда кого-либо из смертных избирали на пост нового божества, он проходил суд в зале даймона Кроцелл. Лишь она решала, достоин избранный войти в пантеон или нет. Её вечными помощниками были сфероны Роновери и Гастион. Первый узнавал правду о подвигах и прегрешениях из уст, второй заглядывал в прошлое и будущее, чтобы выявить ложь. Если смертный был достоин, Кроцелл поила его водой из своего кубка, даруя бессмертие, если же нет, то записывала имя в список прокажённых и возвращала на землю.       – Не думаю, что боги были рады делить пантеон с новыми избранными...       – Даже если и не были, то не смели оспорить. Небесный суд был создан Создателем и Небесной матерью, а потому решения троицы принимались, как их решения. Оспорить вынесенный вердикт означало усомниться в прародителях. Даже самые смелые из богов не могли позволить себе такого нахальства.       – И всё же, я склонен верить фактам. Мифы созданы людьми, чтобы оправдать то, чего они не в силах понять. Порой они не имеют ничего общего с реальностью. Посему, боги или нет, но я уверую лишь в то, что увижу собственными глазами.       – Упрямец, – закатила глаза Джоанна и сверилась с часами. – У нас ещё осталось время, чтобы потренировать твои танцевальные навыки, пока Рэйден не занял гостиную.       – Это ни к чему. Ты же знаешь, я прекрасный танцор, – с нервной усмешкой отмахнулся Леон.       – Я верю лишь в то, что увижу собственными глазами, – с хитрым прищуром процитировала его Джоанна и, подхватив под руку, потащила юношу прочь из мастерской.       Но уже на лестнице они повстречали Рэйдена. Признаться, вид у него был несколько потрёпанный. От странника разило перегаром и сильным ароматом жжёных трав.       – Не могла бы ты оставить нас, Джоанна, – обратился он к сестре. – Мне нужно переговорить с Леоном наедине.       – Ты, верно, ещё не пришёл в себя после весёлой ночи, раз решил, что я останусь с тобой наедине, когда ты в подобном виде. – Самаэлис продолжил спускаться по лестнице.       – Леон, – остановила его за руку Джоанна, – не стоит быть таким категоричным. Мой брат та ещё заноза, но даже он не стал бы променивать сон на бесполезный трёп.       С этим доводом Леон поспорить не мог. Он убрал руку Джоанны и с сомнением покосился на Рэйдена, но тот устало пожал плечами, мол, тут она права. Делать нечего, пришлось тащиться за Кассергеном.       – К чему вся эта скрытность? – поинтересовался Самаэлис без явного удовольствия.       – В этой жизни мало вещей, которые Джоанна не одобряет. Как жаль, что то, что я тебе предложу, – одна из этих вещей, – развёл руками Рэйден.       Он завёл Леона в старый кабинет, который когда-то принадлежал лорду Кассергену. Всё здесь говорило о том, что бывший владелец ценил уют и самую малость антиквариат. Фарфоровые фигурки, толстые фолианты, изящные латунные статуэтки – всё теснилось на полках шкафа, что расположился вдоль одной из стен кабинета прямо за увесистым дубовым столом. Комната была местом постоянного обитания Рэйдена уже пару месяцев, но, к удивлению Леона, сохранила порядок.       – Надеюсь, ты позвал меня не для того, чтобы я составил компанию, – недовольный взгляд Леона заставил Рэйдена убрать руку с хрустальной пробки графина.       – Ты прав, – рассеянно потряс головой Рэйден и плюхнулся в кресло.       Он порылся в ящике стола и бросил перед Леоном старый томик. Несмотря на очевидную старину, книга сохранила насыщенный алый цвет переплёта и блестящие металлические уголки, но страницы сберечь не удалось. Они пожелтели и высохли так, что готовы были рассыпаться от прикосновения. Золочёные буквы сгубило время, но по оставшимся очертаниям Леон прочитал название.       – Но разве такое возможно? – не совладал с поражением Леон. – Мы перевернули вверх дном всю библиотеку, но не смогли найти её раньше...       – Дело отнюдь не в том, как хорошо мы её искали, а в том, кто её прятал. Прежний лорд Кассерген не стал бы скрывать в своих тайниках что-то не имеющее ценности.       Леон поднял глаза с книги и пронзительно посмотрел на Кассергена.       – Как ты нашёл её?       – Знаешь, как говорят, там, где трезвый видит стену, пьяный видит дверь. – Нервная улыбка перекосила губы.       – И?..       – Уронил портрет со стены. Признаться, совершенно не нарочно, – развёл руками Рэйден и указал на приставленную к стене картину в треснутой раме. – Что это, как не везение?       Но шутливое настроение быстро сменилось серьёзностью. Он ткнул пальцем в теснённые буквы и разочарованно пробурчал:       – Может, эта книга и носит такое же название, но это не она. Здесь и половины нет из того, что ты рассказывал нам.       – Ты сомневаешься в моих словах?       – Из нас двоих недоверие присуще лишь тебе. Я легче усомнюсь в здравомыслии автора, чем в твоих словах, – ответил странник и вернул внимание Леона к старому тому: – Занятная книга. Я потратил несколько дней, пытаясь понять, почему отец так упорно хотел спрятать её, и, кажется, нашёл ответ... Взгляни.       Его палец лёг на эпиграф в начале книги. Подобные были не редкостью в старых изданиях, но написанное показалось Леону знакомым.       – Cieĺto vahzdär gelare ûn lecephes. Эту фразу оставил мне отец, когда запечатал амон в страницах своего дневника, – выдал Леон после недолгих раздумий.       – Да, и именно это натолкнуло меня на мысль. – Рэйден положил перед Леоном ещё одну книгу, форзац которой венчала подобная фраза. – Земная ложь находится в устах, небесная истина скрывается в страницах, – вот полный вариант этого выражения. Ни один уважаемый автор не стал бы записывать подобный афоризм, оборвав начало, только если...       – Только если он не хотел, чтобы это послужило подсказкой, – договорил Леон.       – Или это писал не он, – добавил странник, вдумчиво вглядываясь в текст. – Чернила темнее. Эти слова напечатали позже.       – Ты ведь говорил, что мой отец единственный, кто знал, где искать клинок «Слёзы небожителей»? А что, если это не так?       – Что ты имеешь в виду? – вопросил Рэйден, не понимая, к чему ведёт юноша.       Но Леон уже не слушал. Он пытался не упустить посетившую его мысль. Старые страницы зашелестели под пальцами, пока взгляду не предстал рисунок обнажённой до пояса женщины, что имела рыбий хвост вместо ног. Он чётко помнил эмоции, что обуяли его в миг, когда амон явил свой свет со страниц дневника. Тело обдало жаром, вырывая из-под кожи изумрудное сияние, когда пальцы коснулись побледневших изгибов линий. Засохшие чернила превратились в капли и заметались по листу, проявляя скрытые за рисунком слова.       – Ты невероятен, – поражённо выдохнул Рэйден. – Так бы и расцеловал!       – Опустим это, – усмехнулся Леон. – Сможешь расшифровать?       Рэйден взял книгу и в задумчивости принялся блуждать по комнате. Очевидно, его мучили сомнения из-за написанного.       – Там, где пылает яркое солнце... яд алых губ закуёт в кандалы. Нежная кожа душу сжигает. Ложный обет даёт небесам?.. Если это песня сирен, то с сочинительством у них всё плохо, – вынес вердикт Рэйден, не став дочитывать до конца. – В этих словах нет ни смысла, ни рифмы.       – Дай взглянуть, – Леон перехватил книгу и взглянул на написанное.       Рэйден был прав. Предложения были написаны хаотично, словно их пытались запутать... или в песне не хватало строк. В попытке найти подсказку Леон использовал силу небесных рун на других страницах, но те гордо молчали. На мгновение он даже почувствовал отчаяние. Единственная нить, что была способна привести их к клинку, оказалась оборвана.       Но Рэйдену это таковым не казалось.       – Если ты прав, и мой отец искал «Слёзы небожителей» вместе с Этаном, то они вполне могли позаботиться, чтобы никто другой не разгадал тайну его местонахождения.       – Что ты имеешь в виду? – спросил Леон.       – Нельзя расшифровать одну часть загадки, не получив другую, – подсказал Рэйден. – Если основатели Ордена Странника действительно разыскивали клинок, то они не допустили бы, чтобы это знание попало в руки Грехов и Эйрены. Они разделили песню сирен и чарами спрятали в страницах двух практически идентичных книг. Осмелюсь предположить, что вторая часть находится в книге, которую ты отыскал в пансионе.       – Хочешь украсть её? – догадался Леон.       – Грех не воспользоваться таким шансом, – пожал плечами странник. – Убьём двух птиц одним камнем. Пока я буду обворожительно улыбаться и беседовать с леди Констанцией, ты проникнешь в библиотеку и украдёшь книгу.       – Книгу хватятся. Миссис Хоффман ведёт строгий перечень всей литературы.       – Нет, если хозяйка пансиона скажет, что это она её взяла.       – И в этом весь твой план? Использовать чары на леди Аверлин, чтобы она прикрыла наше воровство?       – Всё гениальное просто, – щёлкнул пальцами Рэйден. – Даже если поднимется шум, гостей допрашивать не будут, боясь оскорбить знатных господ подозрениями. Это поможет нам незаметно вынести книгу из пансиона.       – Книга не маленькая. Незаметно не вынести, – покачал головой Леон. – Такую не удастся спрятать в дамском ридикюле. Почему бы нам просто не попросить Николь?       – Не стоит портить маленькой мисс праздник. В гостиной комнате пансиона есть чудесные книги для лёгкого чтения. Запрячем среди них, чтобы наш рыжий друг мог передать её нам при следующей встрече.       – Хорошо, – согласился Леон, но, прежде чем покинуть кабинет, поинтересовался: – Перед тем, как мы пришли сюда, ты сказал, что хочешь предложить то, что Джоанна не одобрит. Ты имел в виду это?       Рэйден нервно усмехнулся.       – Признаться, я и раньше хотел, чтобы ты украл ту книгу, но у меня не было веского довода. Теперь же он имеется, и даже весомее того, что я мог представить.       Леон понимал, почему Рэйден так хотел завладеть книгой, и не стал задавать лишних вопросов. Попрощавшись молчаливым кивком, он покинул кабинет, ощущая ещё большее волнение от предстоящего бала, на котором ему теперь было уготовано побыть не только гостем, но и вором. * **       В сумраке уходящего заката лились торжественные звуки скрипки. Распахнутые ворота пансиона встречали въезжающие колонной кэбы, запряжённые дивной красы лошадьми, из которых с неспешной грациозностью выходили люди высших сословий, одетые в лучшие свои наряды. Даже уличные зеваки останавливались, чтобы мельком увидеть иную жизнь через кованую решётку. Правда, их тут же разгоняли слуги. Допустить столпотворение – немыслимое упущение! Кощунство, не иначе!       Леон не мог перестать ёрзать. Облик, мелькавший в отражении окна, казался ему чуждым. Он не помнил, когда в последний раз надевал дорогой фрак, и не мог отделаться от мысли, что с залитыми гелем волосами похож на вытащенного из воды хорька. Будь его воля – утопился бы, лишь бы не идти на этот спектакль лицемерия.       Смотреть в окно уже не было сил. Леон видел газоны и кусты, изящные фонари, напускавшие тёплый свет на парадный вход, знакомые лица лакеев, что никогда не встречали его улыбкой, и к горлу подкатывал ком. Сможет ли он держать марку в присутствии тех, кто считал его не важнее муравья под сапогом?       Странник задёрнул занавеску и нервно сжал пальцы в замок, пытаясь успокоить рой мыслей.       – Волнуешься? – поинтересовался Рэйден, бросив косой взгляд на сгорбившегося юношу.       Леон со вздохом откинулся на спинку сидения и поглядел на Кассергена. Закинув ногу на ногу, тот спокойно читал книгу, подсвечивая страницы сиянием небесных рун на ладони. Порой он завидовал его спокойствию. Рэйден чувствовал себя уверенно в любой ситуации, даже тогда, когда она казалась совершенно нелепой.       – Не стоит переживать, – продолжил Кассерген. – Ты выглядишь превосходно. Вряд ли будет хоть одна дама, что останется равнодушна к твоей красоте.       – Меньше всего я желаю быть центром всеобщего внимания, – нахмурился Леон.       – Невероятно! Обычно молодые люди переживают из-за недостатка внимания, а не его переизбытка, – хохотнул странник. – Но, если тебя это успокоит, длинноволосый одноглазый чужестранец привлекает куда больше внимания.       – Тогда мне следует находиться как можно дальше от тебя, – едко заметил Самаэлис.       – В отличие от некоторых, наш Леон родился скромным человеком. – Джоанна стукнула брата по коленке веером и с утешительной улыбкой обратилась к Леону: – В волнении нет ничего необычного. Просто помни, что мы будем рядом, если что-то пойдёт не так.       Леон кивнул и позволил себе ненадолго бросить взгляд на наряд Джоанны. В пышном атласном платье бессфера выглядела нежным бутоном. Золотое кружево венчало оголённые плечи с россыпью игривых родинок на ключицах и тонким полотном переходило на узкую талию. Видя эти неестественные изгибы, Леон с неловкостью вспоминал все те крики и брань, что услышал из комнаты Джоанны, когда та попросила Рэйдена помочь затянуть корсет. Всё же он был не готов понять, зачем женщины идут на такие мучения, но не мог отрицать привлекательность образа.       Словив себя на мысли, что пялится на Джоанну дольше положенного, Леон отвёл глаза и поспешил сказать:       – Спасибо, Джоанна, но это вряд ли что-то изменит. Моё появление не останется незамеченным, скорее станет поводом для судачества. Не хочется пустить тень на репутацию семьи Аверлин.       – Если бы леди Аверлин волновалась об испорченной репутации, она не дала бы тебе даже перешагнуть порог пансиона, не говоря о том, чтобы присутствовать на столь важном торжестве, – подметил Рэйден. – Для неё важно, чтобы Черешенка в этот день была счастлива, а ты – одна из немногих частей, что для этого нужна.       Слова Рэйдена имели смысл. Леди Бланш можно было назвать женщиной с холодным сердцем и здравым умом, но лишь немногие знали, что в ледяной оболочке всегда горел огонёк любви лишь двум людям: к Натаниэлю и его дочери. Николь стала её спасением, отдушиной после гибели брата. Своё горе она перенаправила в заботу о ней, старалась дать всё, о чём могла мечтать юная леди: лучшее образование, великолепные наряды, возможность свободно выражать своё мнение, чего многие девушки её возраста были напрочь лишены.       Кэб покачнулся и затормозил у парадного входа, и лакей в чёрной ливрее спешно бросился открывать гостям дверь. Нельзя было не заметить высокий рост и привлекательную внешность мужчины, а также похвальное самообладание. Каждое движение было отточено до идеала.       Рэйден бросил книгу на сидение и выбрался первым. Его внешний вид тут же вызвал удивление в глазах лакея, но тот не подал вида, так и остался стоять каменным изваянием с заведённой за спину рукой.       Подав ладонь, Кассерген помог спуститься сестре. Джоанна сияла, словно звезда на ночном небосводе. В глазах отчётливо виднелся чарующий блеск восхищения, и ни пышное неудобное платье, ни врезающийся в рёбра корсет не могли испортить момент. Каждый её шаг походил на плаванье лебедя, а нежность движений выглядела так естественно, словно она жила в бальном сумбуре всю свою жизнь.       Лишь Леон чувствовал себя неуютно. Он спрыгнул вслед за Кассергенами и тут же уловил взгляд лакея, узнавшего в нём мальчишку-замарашку. Лишь профессиональная этика удержала его челюсть от падения. Чувствуя неловкость, Леон спешно поприветствовал того кивком и поравнялся с Рэйденом.       Сквозь распахнутые двери они вошли в уже знакомую парадную, набитую гостями. Кому-то лакеи помогали снять верхнюю одежду, кто-то, завидев знакомые лица, спешил поприветствовать, но, так или иначе, всех провожали в бальный зал.       Парадная была выше всяких похвал. Отполированный паркет блестел так, что в нём можно было увидеть собственное отражение, на лестницах лежали длинные бежевые ковры, и даже мраморную скульптуру, что обычно убиралась подальше от учеников, вернули на своё место.       – Позвольте взять ваше пальто, господин.       Леон вздрогнул. Он не заметил, как к ним подошёл лакей. Его напарник уже успел забрать пальто Рэйдена и накидку Джоанны и унести в переднюю.       – Да, конечно, – кивнул Леон и позволил лакею аккуратно снять с себя пальто.       Лакей поклонился и ушёл. Но его присутствие тут же заменила хозяйка дома. Она закончила беседу с другими гостями и направилась к ним. Леди Аверлин не изменяла своим предпочтениям. На ней было белое платье в пол с глубоким декольте, украшенным рюшами, и весьма облегающей юбкой с золотой вышивкой. Кружевные манжеты подчёркивали худые запястья, а тонкую шею украшали жемчужные бусы.       – Добро пожаловать в Пансион белой магнолии, лорд и леди Кассерген. – Она деловито пожала руку Рэйдена и Джоанны и повернулась к Леону: – Рада снова видеть вас в этих стенах, мистер Самаэлис.       – Я рад не меньше, леди Аверлин, – пожал её руку Леон. – Не думал, что моё возвращение будет таким скорым, но нахожусь под приятным впечатлением. Благодарю вас за приглашение.       – Своим приглашением вы обязаны Николь. Она настаивала на вашем присутствии. Упорно настаивала, стоит заметить.       – Насколько мне известно, упорство – знаменитая черта семьи Аверлин. Видится мне, что юная леди Аверлин будет настолько же великолепной и стойкой женщиной, как и её тётя, – с лёгким акцентом заговорил Рэйден и соблазнительно улыбнулся хозяйке дома.       Женщина оказалась под впечатлением от его лести. Она улыбнулась и кокетливо передёрнула плечами.       – Пожалуй, вы правы, лорд Кассерген, – согласилась она. – Надеюсь, вам понравится наше торжество.       – Оно понравится ещё больше, если хозяйка не откажет мне в удовольствии потанцевать с ней.       Леди Бланш удивлённо приподняла брови, но вежливую улыбку не спрятала.       – Не откажет, если вам хватит на это смелости, – с нескрываемым вызовом бросила она. – А теперь прошу меня извинить, мне нужно встретить остальных гостей.       Лёгкой походкой она прошла мимо Рэйдена, бросив недолгий взгляд на странника.       – Не сомневайтесь, хватит, – ответил он ей.       Леди Аверлин хмыкнула и направилась к подошедшей пожилой паре.       – Павлин, – хихикнула Джоанна.       – Бесстыдник, – подхватил Леон и, не сдержавшись, закатил глаза.       – Не ревнуй, Леонетта. Это часть плана. В моём сердце есть место только для тебя и моей невежественной сестры, – усмехнулся Рэйден.       Леон настороженно взглянул на Джоанну. Он побоялся, что девушка почует подвох, но она не повела и ухом. Всё её внимание было приковано к убранству пансиона.       Освещённые тёплым светом коридоры привели их к бальному залу. В мраморных плитах блестели огни ламп и отражались высокие своды расписанного небесами потолка. Изысканная резьба покрывала стены и пилястры, а высокие окна и двери выводили на широкий балкон с видом на сад, которым всегда так хвалилась леди Аверлин. Гости оживлённо беседовали друг с другом, распивая поданное лакеями шампанское, оркестр играл медленную ненавязчивую музыку.       Лишь заметив бесплатную выпивку, Рэйден тут же устремился к лакею и с вежливым кивком утащил с подноса бокал. Лакей поклонился и предложил его сестре тоже попробовать напиток.       – Благодарю, – с вежливой улыбкой Джоанна взяла бокал.       Леон старался не выделяться и во всём подражать Кассергенам. Он тоже потянулся к подносу, но одёрнул руку, заметив неприязненный взгляд лакея. Тот узнал его и поспешил ретироваться, не желая обслуживать прислугу, что по воле случая стал господином.       – Извините, – одёрнул его холодным тоном Рэйден, – мой друг хотел бы попробовать ваше восхитительное шампанское. Не откажите же ему в такой мелочи.       – Простите, господин, – испуганно засуетился лакей, – я подумал, что молодой человек не желает...       – Ваша работа подавать напитки, а не думать, – сурово прервал его Рэйден.       Голубой глаз цвета льда потемнел синее морской пучины, ввергая лакея в неподдельный ужас. Тот мгновенно подскочил к Леону.       – Простите, господин, – извинился лакей и с мольбой посмотрел на юношу.       Если бы хозяйка узнала о таком неуважении к гостям, то он мог покинуть пансион без хорошей рекомендации и с чёрным билетом, после которого ни один богатый дом не посмел бы взять его в услужение.       – В этом нет вашей вины, – произнёс Леон и принял бокал. – Благодарю.       Лакей поклонился и поспешил уйти к другим гостям, чтобы не нарваться на ещё большую злость длинноволосого господина.       – Не стоит устраивать ругань с прислугой из-за пустяка, – попросил Леон и сделал глоток шампанского. – Ты можешь привлечь ненужное внимание.       – А тебе не стоит называть пренебрежительное отношение к себе пустяком, – парировал Рэйден. – Я понимаю, что ты и сам долгое время принадлежал к рядам прислуги, но это не значит, что им позволено относится к тебе подобным образом.       – А мне кажется, что ты слишком много берёшь на себя. – Внешне Леон был спокоен, но голос его разил подступающим негодованием. – Мне не нужна твоя помощь. Я не буду общаться с прислугой подобно тебе только из-за того, что являюсь гостем. Попрошу больше не встревать, лорд Кассерген.       Рэйден промолчал. Леон подумал, что из-за своей ограниченности ему просто нечего сказать, и докапываться не стал, отвернулся и принялся любоваться играющим в углу зала оркестром. Его волновала их музыка. При взгляде на скрипача в мыслях всплывал облик отца, играющего поздним вечером на старой скрипке для него с мамой. Им нравилось слушать его. Отец даже учил его играть на этом элегантном инструменте, но Леон и вполовину не был так хорош. В его игре всегда не хватало чувственности. А после переезда в пансион он так ни разу и не взял её в руки.       Леди Аверлин зашла, и разговоры мгновенно стихли. Всё внимание было приковано к хозяйке дома, грациозно шествующей к центру зала. Она подала знак музыкантам, и те уверенно начали играть иную мелодию. Двери распахнулись, и в один шаг в темпе музыки зашли юноши и девушки, одетые в прекрасные белые одежды. Особенно выделялась девушка с убранными в причёску золотыми локонами, стоящая во главе колонны. Её нежное шифоновое платье развивалось вслед за ней, а вышивка и каменья блестели в свете ламп, создавая нежную ауру. Словно вышедшая со страниц книги, Николь затмевала своей красотой всех остальных дам.       В центре колонны, ведя хорошенькую темноволосую девушку за руку, шагал Викери с гордо поднятым подбородком. Этот бал был уже вторым для него, и на этот раз он чувствовал себя уверенно. В тёплом свете уложенные назад рыжие волосы пылали ещё ярче, удачно выделяя его среди остальных учеников.       Похожие на плывущих по пруду лебедей, они прошли к центру зала, развернулись спинами друг к другу и поприветствовали гостей. Девушки изящно присели в реверансе, а юноши склонились в поклоне, после чего поменялись местами и сделали то же самое, чтобы почтить каждого присутствующего гостя, где бы он ни стоял. Повинуясь музыке, Николь приняла руку своего светловолосого партнёра, а остальные, обойдя их по кругу, разошлись в разные стороны.       Наступило время первого танца. Белая перчатка Николь элегантно опустилась на плечо спутника, а его рука легла на её талию. Он вёл её уверенно, она же следовала за ним кротко и грациозно, шагая на носочках. Весь зал затаил дыхание, наблюдая гармонию танца выпускника и девушки, впервые вышедшей в свет.       Лишь в середине вальса остальные ученики вступили к ним, закружив синхронные хороводы. Никто не смел нарушить величие момента. Лишь Рэйден, осмелевший или обнаглевший до глубины души, направился к хозяйке дома и в поклоне протянул руку.       – Леди Аверлин? – Он сделал небольшую паузу и поднял взгляд на хозяйку пансиона. – Не откажите мне в удовольствии потанцевать с вами.       – Мне льстит ваша смелость. – Женщина захлопнула веер и передала его одной из своих близких подруг.       – А мне ваша красота, – обольстительно улыбнулся Рэйден.       Леди Бланш не стала медлить с ответом. В её возрасте это было уже неприлично. Она вложила свою ладонь в руку Рэйдена и с вежливой улыбкой позволила увести себя к остальным танцующим.       Следом за ними и другие гости набрались смелости. Мужчины стали один за другим приглашать дам и пускаться в водоворот вальсирующих пар. Лишь Джоанна с нетерпением выглядывала своего партнёра, но никто не подходил. Появление необычных чужеземцев уже успело стать новостью на балу. Леон слышал, как дамы перешёптывались за их спиной, а мужчины украдкой поглядывали на юную красавицу, но не решались подойти, опасаясь конфуза.       В расстроенных чувствах Джоанна поджала губы и опустила лицо. Она представляла это мгновение иначе.       – Окажите честь, леди Кассерген, станцевать со мной столь необыкновенный танец.       Джоанна воодушевлённо подняла голову и увидела протянутую руку Леона. Он не любил танцевать, и она это знала, но он всем сердцем желал отблагодарить её за поддержку и не мог оставить в такой момент стоять в одиночестве.       – А как же ваше неумение танцевать? – с хитринкой поинтересовалась она.       – Даже если я опозорюсь, то все подумают, что это от трепета перед красавицей. – С лукавой улыбкой он пожал плечами.       – Тогда... – Пальцы в бежевых перчатках легли в распахнутую ладонь. – Сочту за честь танцевать с вами, мистер Самаэлис.       Признаться, никогда Леон ещё не чувствовал себя так свободно. Они кружились в вальсе, словно парили, подхваченные ветром. Звуки виолончели отзывались мурашками на коже, а скрипка цеплялась за струны души. Но всё это меркло перед улыбкой Джоанны. Бессфера не могла сдержать смех счастья. Она крутилась так, что у любого могла закружиться голова. Музыка становилась всё быстрее. Худые ножки в атласных бальных туфлях ни на мгновение не сбились с ритма, словно жили этим танцем. Лишь когда вальс закончился, Леон встретился с благодарными зелёными глазами и услышал тихое «спасибо», соскользнувшее с губ вслед за тяжёлым выдохом.       Едва они успели вернуться к месту, где Джоанна оставила ридикюль и веер, как к ней подскочил юноша в белом фраке – один из учеников пансиона – и попросил составить компанию в следующем танце. Джоанна оставила Леону извиняющуюся улыбку и убежала с новым кавалером.       – Для человека, что спотыкается в танце о собственные ноги, ты неплохо двигался, – раздался весёлый голос рядом с Леоном.       Викери подошёл к нему и протянул руку для рукопожатия, как того требовал этикет, хотя оба они желали крепко обняться после долгой разлуки, как закадычные друзья.       – А ты всё по-прежнему идеален, – усмехнулся Леон. – Дамы глаз с тебя не сводят.       – Только не та, которой отдано моё сердце. – Викери с грустью бросил взгляд на Николь, ведущую беседу со своим партнёром по танцам.       – Удивительно, что ты, наконец, нашёл в себе смелость признаться в этом хотя бы передо мной. Так кто этот молодой господин?       – Льюис Дэвидсон – наследник судостроительной компании. Выпускник пансиона, подающий большие надежды, и завидный жених.       – Николь увлечена им, – подметил Самаэлис. – Не стоит ли и нам познакомиться с ним поближе?       – Не думаю, что это будет уместно... Николь способна постоять за себя, и наша опека ей ни к чему. Когда она будет готова, то сама изъявит желание нас познакомить.       – Видимо, уже готова, – похлопал его по плечу Леон. – Они идут к нам.       От услышанного Викери развернулся так быстро, что уже не успел скрыть своего удивления. Николь робкой поступью шла рядом с мистером Дэвидсоном в их сторону и посмеивалась над беседой. Каждый её жест, каждый взмах веера говорил об исходящей симпатии, но Льюис был либо слеп, либо достаточно вежлив, чтобы не обращать на это внимания.       Остановившись перед ребятами, Николь приветливо улыбнулась и поспешила представить спутника.       – Приятно познакомиться. Леди Аверлин много рассказывала о вас. Признаться, мне и самому не терпелось познакомиться с вами.       Льюис складывал приятное впечатление. Он протянул руку сначала Викери, а потом Леону. Белые перчатки соприкоснулись в рукопожатии, и на мгновение у Леона потемнело в глазах. Во мраке воспоминаний перед ним пронеслись события жизни юного джентльмена: разговоры родителей, что настаивали на женитьбе, девушка, что туманила его разум своим существом, помолвочное кольцо и неутихающий свадебный марш.       – Мистер Самаэлис, с вами всё хорошо? – привёл его в сознание взволнованный голос Льюиса. – Вы стали бледны.       – Бледность – естественное моё состояние, – нервно отшутился Леон, отпуская руку. – Но не стану отрицать. Танцы столь утомительны, что, вероятно, после первого же я должен отсидеться.       Краем глаз он увидел поражённые лица Николь и Викери и не обрадовался этому. Нехотя он заглянул туда, куда ему не следовало, узнал то, чего не стоило, и теперь испытывал жуткие угрызения совести.       – Да, балы – торжество, способное подкосить кого угодно, но не стоит переживать, мистер Самаэлис, это дело привычки, – рассмеялся Льюис. – Признаться, я немного испугался за вас. На мгновение мне показалось, что ваши глаза светятся. Наверное, я порядком перебрал с шампанским.       – Не стоит винить напиток в этом недоразумении, – продолжил выкручиваться Леон. – Мне нередко говорят подобное. С вами сыграл злую шутку свет, мистер Дэвидсон.       – Наверное, вы правы, – уверился Льюис и бросил взгляд на пары, возвращающиеся на свои места после танца. – Прошу меня простить. Мне нужно найти юную леди, которой я пообещал следующий танец. Если не возражаете, я с радостью продолжу нашу беседу чуть позже.       – Конечно, – согласился Викери. – Не стоит заставлять даму ждать.       Льюис откланялся и скрылся в толпе, разыскивая взглядом свою следующую партнёршу.       – Ты с ума сошёл, Леон? – набросился на него Викери. – Ты мог раскрыть нас перед ним! Что, если бы он испугался и поднял крик?       – Но ничего же не произошло. – Леон виновато отвёл глаза, притворяясь, что рассматривает гостей. – Это вышло случайно. У меня и в мыслях не было лезть в его голову.       – Что ты сделал? – прошипела Николь, выпрыгнув перед его лицом. – Не смей отворачиваться, Леон Самаэлис! Тебе хватило наглости копаться в чужом прошлом?       – Говорю же, не нарочно. Или я должен оправдываться за то, что не могу контролировать? – Разговор начинал переходить в перепалку. – Тебе напомнить, кто затопил ванную комнату пансиона?       Николь возмущённо открыла рот. На щеках вспыхнул румянец. Юная леди хотела ответить, но собрала всё негодование и вылила на Леона осуждающим взглядом.       – Что у вас тут происходит? На вас начинают коситься.       К ним подошли Рэйден и Джоанна.       – Кое-кто ведёт себя крайне нетактично, – не сдержалась Николь и хлопнула веером по ладони. – Прошу меня простить. Меня ждёт джентльмен для обещанного танца.       И не дожидаясь ответа, она ушла, горделиво подняв подбородок.       – Что ты натворил? – поинтересовался Рэйден с неодобрением в голосе.       Леону надоело уверять всех в случайности произошедшего, и он честно признался:       – Использовал способность на её кавалере.       – Ты этого хотел?       Леон покачал головой. Конечно же, он этого не хотел. Даже самые гнусные помыслы не заставили бы его ранить Николь.       – Я уверена, что всё это лишь недоразумение, – высказалась Джоанна. – Я поговорю с ней. Николь поймёт, что ты не имел корыстных умыслов, Леон.       Джоанна мимолётно коснулась плеча, приободряя, и скрылась в поисках девушки.       – Не хочу показаться излишне любопытным, но что ты увидел? – поинтересовался Рэйден, уверившись, что их не подслушивают.       Викери сделал вид, что возмущён подобным вопросом, но интерес выдавали заблестевшие глаза.       – У него есть невеста, – прояснил Леон и кивнул в сторону.       У противоположной стены бального зала стояла статная юная леди в окружении разряженных женщин. Девушка чувствовала себя расслабленно, смеялась и обменивалась любезностями. Но не было в ней той нежности и робости, что всегда искали мужчины. Она выглядела броской и чувственной. Пухлые губы, касающиеся края бокала, выглядели до дурноты соблазнительно. Разница в возрасте у них с Николь была едва заметна, но невеста Льюиса обладала иной притягательной красотой, отчего казалась старше и желаннее.       – Не стоит говорить об этом Николь, – вмешался Викери, схватив Леона за плечи. – Это не нашего ума дело, ясно тебе?       – Если она узнает слишком поздно, то это разобьёт ей сердце, – скинул его руки Леон.       – Уже и так поздно. – Викери с тяжестью опустил взгляд. – Дадим им самим разобраться во всём.       – Хорошо.