Странники

      Сирены вернули ребят на берег Зарево-озера и уплыли прочь разочарованные, а странники двинулись вглубь леса на поиски дриад. Но искать долго не пришлось. Дриады сами вышли к ним из-за густой листвы, ведя под уздцы лошадей. Пребыванием с лесными девами кони остались довольны. Они были сыты и напоены, шерсть их блестела, а в густые гривы и хвосты дриады вплели цветы лесной фиалки.       Поблагодарив хранительниц леса за помощь, ребята забрались в сёдла и поехали в направлении Регрида. Деревня встретила их такой же мрачной атмосферой, что и когда они её покидали. Лишь одно изменилось: лица жителей при виде странников. Они не сводили с них удивлённых глаз. «Неужто кому-то удалось вернуться живым от водных демониц?» – откровенно читалось в их взглядах. А кузнец, что лично направил их к сиренам, и вовсе уронил молот, не веря своим глазам.       – Святые боги! – закричал он. – Живыми вернулись!       Странники спешились возле кузницы и поприветствовали мужчину улыбкой.       – Рано вы нас схоронили, – усмехнулся Леон. – Договорились мы с вашими сиренами. Впредь не побеспокоят.       Лишь услышав эту радостную весть, жители побросали свои дела и кинулись к странникам.       – Спасибо вам! – Старая прачка не сдержала чувств, и слёзы радости потоком полились по морщинистым щекам. – Не думали, что боги будут так благосклонны к нам. Сможем ли мы отблагодарить вас за помощь, добрые странники?       – Не нужно этого, – ответила Николь и нежно сжала жёсткие старческие руки прачки. – Мы сделали, что должны. Вам незачем нас благодарить.       – Как же незачем? – выкрикнул мужчина из толпы. – Вы нас от гибели спасли!       – Правда-правда, – запричитала девушка рядом с ним. – Просите, что хотите!       Жители заговорили наперебой:       – Денег дадим!       – И еды не пожалеем!       – Или, может, отдохнуть хотите? Каждый из нас приютит вас, как гостей почётных!       – Спасибо, конечно, – смущённо потёр макушку Леон, – но денег мы с вас не возьмём.       – Тогда хоть еды в дорогу возьмите, – взмолилась старая прачка.       Пришлось странникам согласиться. Каждый деревенский принёс из своего дома что-то съестное, и когда странники выехали из Регрида, сумки их полнились едой. С такой ношей даже ехать тяжело было, но обидеть местных жителей отказом не хотелось.       Они проехали большую часть пути до Флоремонта, когда Викери, наконец, нарушил тяготящую тишину:       – Так, значит, ты последний даймон? – Вопрос прозвучал неловко.       – Если не считать Мариас, то да, – горько усмехнулся Рэйден. – Последний.       – Может, тогда посвятишь нас в подробности? – не унимался рыжий странник.       – Зависит от того, что ты хочешь узнать.       Викери задумался, но с вопросом его опередила Джоанна:       – Что ты теперь намерен делать, Рэйден? Неужели ты действительно собираешься убить Мариас?       – Пока не знаю, – честно признался даймон. – Впервые я не уверен в собственных желаниях.       – Быть даймоном мыслей и тайных желаний и не знать, чего хочешь? Иронично, конечно, – отозвался Леон с едкой усмешкой.       – Можешь злиться на меня сколько влезет, – ответил Кассерген, – но подобные решения не даются легко.       – А, по-моему, всё очень легко. – Леон остановил лошадь и посмотрел на Рэйдена впервые за всё то время, как они покинули владения Вепара. – Ты должен был сказать нам правду.       – И как бы вы жили с этой правдой? Леон, с момента моего вознесения прошло почти полторы тысячи лет. Я видел, как пали боги, как пылали объятые пламенем города, когда люди утратили последнюю надежду…       – Теперь я понимаю, почему у тебя такой скверный характер. Всё дело в старческой вредности, – не удержался от насмешливого комментария Викери. За грузом шокирующих новостей он не успел растерять своё чувство юмора.       – Заткнись, Викери! – раздражённо бросил Рэйден. – Не видишь, что я пытаюсь тут душу излить?       Вик ухмыльнулся и жестом дал даймону продолжить речь.       – Так о чём я говорил? – попытался собраться с мыслями Рэйден и тут же был перебит колкой насмешкой Джоанны:       – Старческая память подводит?       Бессфера и рыжий странник разразились таким безудержным смехом, что едва не упали с лошадей.       – Да замолчите вы оба! – прикрикнула на них Николь. Она нагнала Рэйдена и подбадривающе положила руку на плечо. – Не слушай их. Продолжай.       – Да, Николь права, – Джоанна толкнула Викери в плечо, заставляя успокоиться. – Нехорошо потешаться над стариками.       И снова они загоготали, как чайки, завидевшие свежую рыбу.       – Вы неисправимы, – закатила глаза юная Аверлин. – Рэйден, расскажи нам, что случилось после гибели богов?       Рэйден тяжело вздохнул и продолжил:       – Как я и сказал до того, как меня наглым образом перебили, смерть небожителей повлекла за собой распри между людьми. Кто-то продолжал надеяться на благосклонность Создателя, кто-то отказался от веры, а кто-то использовал неизвестность в своих целях и развязал войну. Почти сто лет на землях Энрии бушевали страх, голод и отчаяние.       – И Высшие боги не вмешались? – удивилась Джоанна.       – Богам нельзя являть своё истинное обличие перед смертными и вмешиваться в их дела. Но это был единственный раз, когда они нарушили это правило. Высшие боги заставили жителей вновь поверить, что даймоны и сфероны вернутся к ним в ином обличии.       – Неужели они не могли сделать это на сто лет раньше?       – В небесном пантеоне каждый даймон и сферон выполнял определённые обязанности, и когда их всех не стало, Высшим богам пришлось лично разбираться со всем. Навряд ли они просиживали штаны от безделья.       – А где тогда был ты? – поинтересовался Викери.       – Я? – Рэйден потёр подбородок. – Тогда я ещё не знал, что Дардариэль решила переродить души небожителей. Потеряв веру в богов и людей, я решил не вмешиваться в происходящее и просто скитался по всей Энрии.       – Ты так просто оставил народ, который в тебе нуждался? – возмутился странник.       – Я не мог дать им больше того, что они могли сделать для себя сами, – пожал плечами Рэйден. – Вмешавшись, я бы сотворил то же самое, что породили своим решением Дардариэль и Берит. Люди стали бы требовать от меня невозможного, а у меня не было никакого желания соответствовать их ожиданиям.       – Поэтому ты вернулся в фамильное поместье? – спросила Джоанна.       – Можно сказать и так, – кивнул даймон. – Я желал сбросить с себя бремя божества и жить спокойной жизнью, которой до этого не знал. С тех пор как я вознёсся в небесные чертоги, прошло уже столько лет… Мне хотелось вспомнить, каково это – снова наслаждаться простыми смертными благами наравне с людьми.       – Но как? – не понимал Викери. – Мы же видели фотографию Ордена Странника. Ты был ребёнком!       – Меня неспроста прозвали Многоликим даймоном, – рассмеялся Рэйден. – Когда я ещё принадлежал к небесному пантеону, то часто нарушал правила, являясь к людям под разными обличиями, за что нередко получал нагоняй от Гастиона. Но мне так нравилось слушать его нравоучения, что я делал это снова и снова, чтобы позлить его.       – Что-то даже спустя тысячи лет остаётся неизменным, – хмыкнул Леон.       – И вправду, – согласился Кассерген и усмехнулся. – Даже его перерождение злится так же очаровательно, как и он сам.       – Не забывайся. – В голосе Леона повеял такой холод, что Рэйден за мгновение переменился в лице. – Гастион мёртв, а я нет. Перестань видеть его во мне. Может, он и читал тебе нотации, но я предпочту надрать зад, если узнаю, что ты ещё раз мне солгал.       – Смолчать и солгать – это разные вещи.       – Нет, если твоё молчание ранит так же сильно, как ложь, – отвернулся от него Леон. – Наверное, я был слишком самоуверен, когда… – Он запнулся. – Впрочем, уже не важно.       Рэйден развернул коня и преградил страннику дорогу. И куда бы ни велел сделать шаг своему скакуну Леон, Рэйден намеренно вставал на пути.       – Когда что? Когда думал, что ты для меня особенный? – Рэйден вскинул подбородок и посмотрел на Леона сверху вниз. Во взгляде танцевало пламя – голубое и холодное, – такое, что сжигает до чёрного пепла всё, чего коснётся. – Нет, Леон, ты не ошибся. Ты действительно особенный для всех, но только потому что Дардариэль связала душу Гастиона и Эйрены проклятием, но для меня ты стал особенным по иной причине: потому что ты – это ты, Леон. Потому что однажды ты заявился на порог бара и напомнил мне о том, что я долгое время пытался забыть; потому что заставил меня снова поверить, что ошибки прошлого могут быть исправлены; потому что стал первым смертным, подарившим надежду божеству!       На Леона обрушилось смущение: слишком уж громким было признание Рэйдена. Но не желая подавать вида, он натянул равнодушную маску на лицо, пнул коня по упругим бокам и объехал даймона. На этот раз тот не стал ему препятствовать, но молча поплёлся следом, буравя взглядом спину.       – Иногда приходится идти вразрез с собственными принципами и делать тяжёлый выбор, чтобы сберечь близких людей. Тебе и самому должно быть это известно, – произнёс Рэйден спустя пару минут молчания.       – Поэтому, когда я спросил тебя о словах Малле, ты солгал мне, что понятия не имеешь об их значении? – хмыкнул Леон.       – Я не лгал, – покачал головой даймон. – Мне и самому была неведома вторая часть проклятия Дардариэль. Как и сказал Вепар, она не посвятила меня в подробности.       – Малле? – Викери встревоженно подпрыгнул в седле. – Это тот, что Грех Алчности?       – Он приходил ко мне, чтобы убедить отдать им клинок взамен на жизнь отца, – просветил друга Леон. – Сначала я ему отказал, но теперь подумываю, что это неплохая сделка.       – И ты не рассказал нам? – разозлилась Николь.       – Это вас не касалось, – резковато ответил странник. – Это дела моей семьи.       – Ты ничем не лучше Рэйдена! – обиженно поджала губы юная Аверлин.       – Может и так, – согласился Леон. – И всё же я не лгал о том, что являюсь последним богом.       – Почему ты продолжаешь злиться? – раздражённо бросил Рэйден. – Я ведь уже рассказал правду!       – Думаешь, это что-то меняет? – Леон скептично приподнял брови.       – А разве нет? В скольких грехах мне ещё сознаться, чтобы ты простил меня?       – Во всех, Рэйден!       Они уставились друг на друга, и меж их лицами сверкнула невидимая, но вполне ощутимая молния.       – Ну всё! – Джоанна остановила лошадь. – Спешились оба!       Даймон и странник удивлённо перевели взгляд на покрасневшую от гнева бессферу.       – Мне повторить для глухих? – прорычала она. – Спешились!       Леон и Рэйден были так поражены напором, что послушно сошли на землю. Им ещё не доводилось видеть её в таком скверном настроении. Но ослушаться девушку, что держала руку на кнуте, не посмели. Знали, что она с удовольствием воспользуется им.       – Надоело слушать ваши детские препирания! Пойдёте пешком, пока не придёте к согласию, – выдвинула условие она и направила лошадь по дороге неторопливой поступью.       – Ты всё больше походишь на матушку!       Рэйден не стал скрывать своего раздражения и страдающе замычал, утаив набор нелестных комментариев в закрытом за губами звуке.       – Радуйся, что я не привязала вас обоих к лошади и не заставила бежать, как поступила бы она, – довольно хмыкнула бессфера.       – Леди Кассерген действительно сделала бы так? – удивилась Николь.       – Это было в её духе. Однажды, чтобы помирить Рэйдена с его сферой Арденом, она попросила Равеля столкнуть обоих в овраг. Они до самой ночи сидели там и не разговаривали, пока не замёрзли и не решили помочь друг другу выбраться.       – Суровое воспитание, – заметил Викери.       – Зато действенное.       – Но, если Рэйден – даймон, разве ему нужны сферы? – поинтересовалась Николь.       – Это условие отказа от моей божественности, Черешенка, – ответил Рэйден, неторопливо плетясь за ними с закинутыми за голову руками. – Когда я явился к Загану с просьбой сделать меня странником, тот согласился только при условии, что я сохраню бессмертие, которым меня наградили Создатель и Небесная матерь при вознесении. Надеялся, что я однажды передумаю. Впрочем, вариантов не согласиться с его условиями у меня не было. Заган заточил часть моей божественной силы в амоне и связал его с душами моих бывших сферонов. И вуаля, – я странник.       – Только дурак согласился бы променять силу бога на муки связи странника со сферами, – хмыкнул Викери.       – Это так, – передёрнул плечами Рэйден, – но лучше познать боль от разрыва этой связи и быть похожим на смертного, чем оставаться божеством, не знающим никакой боли.       – И что мы будем делать дальше? – Джоанна бросила взгляд на ребят. – Изначально мы хотели убить Эйрену, но теперь… Разве это будет правильно?       – А разве нет? Она убила богов, обрекла странников на изгнание, вырезала весь ваш род, – пожал плечами Викери. – Она заслужила, чтобы Леон воткнул ей этот клинок в сердце.       – Именно этого она и хочет, – не согласился Леон. – Я не окажу ей такой чести. Пусть ещё сотню лет помучается, прежде чем найдёт новое перерождение Гастиона.       – Боюсь, это случится раньше, чем ты думаешь, – с печалью произнёс Рэйден.       – С чего ты это взял?       Рэйден промолчал, но, кажется, Джоанна сообразила, к чему подводили его слова. Её руки дрогнули и выпустили поводья.       – Печать Самигины? Ты говоришь о ней?       Рэйден понуро кивнул.       – Что ещё за печать Самигины? – удивился Викери.       – О нём говорилось в проклятие Дардариэль, – пояснила бессфера. – Как символ на теле странника притягивает к нему сферы, так и печать Самигины притягивает к себе богиню смерти. Самигина будет преследовать меченого, пока не заберёт того в свои владения.       – Но у Леона нет никакой… – Николь осеклась, встретившись со взглядом Самаэлиса. – О боги, глаза!       – Глаза – ключ к владениям Смерти, – вспомнились Леону слова Малле. – То есть, Дардариэль прокляла душу Гастиона, наложив на него печать Самигины, чтобы ни одно его перерождение не смогло освободить Эйрену от бессмертия? Да, Высшая богиня знает толк в пытках.       От этой приоткрывшейся завесы голова загудела так, словно была колоколом в церковной башне, по которому стукнули кувалдой. Рёбра показались тюремной решёткой для разрывающихся лёгких. Леон сделал вдох и осознал, что воздух стал таким горячим, что горло обжигало, а на губах осел песок пустыни. Но странник наотрез отказывал себе в страхе. Усилием заставил себя выпрямиться и приготовился лгать.       – Ты выглядишь слишком спокойным для того, кто обречён на раннюю смерть, – подметил Викери.       – Это так, – хмыкнул Леон. – Я должен испытывать ужас от этой новости, но почему-то мне кажется, что я и так это знал. Никогда не мог представить своей благородной старости.       – Это потому что Самигина уже дважды пыталась забрать твою душу, – произнёс Рэйден. – Один раз в пожаре, второй раз – моими руками. И чем сильнее ты приближаешься к Эйрене, тем чаще она будет пытаться это сделать.       – Но почему она обрекла душу Гастиона на это? – Николь схватила губами прохладный воздух и попыталась успокоить назревающий в груди шторм. – Он чем-то прогневал её?       Рэйден покачал головой.       – Не припомню такого. Когда я вознёсся, Гастион уже служил в Небесном суде вместе с Кроцелл и Роновери. Он никогда не говорил, какие отношения связывают его с Дардариэль, но другие небожители поговаривали, что именно она по приказу Создателя и Небесной матери поставила его на этот пост. Навряд ли она обрекла бы своего любимца на проклятие только из-за клятвы Эйрены его роду.       – Тогда нам стоит узнать это, – решительно заявила Джоанна. – Возможно, тогда мы сможем найти способ снять с Леона печать Самигины.       – К чему такие сложности? – развёл руками Викери. – Можно ведь просто убить Эйрену, и проклятие канет в Лету, разве нет?       – Не всё так просто, Рыжик. Слова проклятия касаются лишь жизни самой Эйрены. Если Дардариэль и хотела проклясть Гастиона, то наверняка не сделала бы решение таким простым.       – Тогда нам стоит получить ответы от самой Эйрены. Кому, как не проклятой, знать всё о проклятиях?       Леон забрался в седло, игнорируя пронзительно острый взгляд Джоанны.       – Что? – бросил он ей. – Мы ведь пришли к соглашению.       – Правда? – удивился Рэйден. – А я уже начал наслаждаться нашей пешей прогулкой.       – Это не значит, что я всё ещё не обижен на тебя. Просто теперь моя жизнь меня волнует больше, чем препирательства с тобой, – усмехнулся Леон и ехидно добавил: – Полезай в седло, мелкий божок.       – Знаешь, а вот это обидно, – скорчил рожу Рэйден и забрался на коня. – Так нагло оскорблять божество? Совсем у смертных совести не осталось!       – Но ведь именно это очаровательное нахальство и сломило тебя, братец, – хихикнула Джоанна и шутливо толкнула того в плечо.       – Боги, и за что мне это наказание? – Леон не сдержался и закатил глаза.       – Тебе не обязательно обращаться к богам, когда один из них всегда рядом и готов исполнить любую твою просьбу. Достаточно будет лишь встать на колени и хорошо попросить.       Рэйден расхохотался, и уголок его губ медленно приподнялся вверх, выдавая всю непристойность мыслей.       – Тогда будь добр, заткнись! – взмолился Леон, и под заливистый смех Рэйдена они въехали в арочные ворота Флоремонта.