Странники

      – Жуткое место, – поёжился Викери, глядя на вырванные из земли корни сухого дерева и покрытую трещинами почву. – Весьма подходящее для помешанной на убийстве странников психопатки.       – Зато здесь есть то, чего хочет каждое божество, – покой жизни и тишина, – безразлично пожала плечами Астарот, ведя за руки близнецов Ситри. – Здесь не страшно, что кто-то из Высших богов узнает о наших планах.       – Почему вы так уверены в этом? – поинтересовалась Николь.       – Эти земли остаются нейтральной территорией, – ответила Астарот. – Поговаривают, что эти горы появились, когда Мастер Валюты Заган и Верховная Амаймон Дардариэль сошлись в бою после гибели небожителей. Каждый из них пытался уверить другого в правильности своих решений. Один желал дать смертным свободу, другая – уверить в необходимости богов в их жизни. Их битва была способом разрешить дилемму, но когда они скрестили оружия, то земля под ними иссохла и разверзлась. Посчитав это предупреждением Создателя, они воздвигли эти горы, чтобы огородить свои государства друг от друга. Каждый стал править так, как посчитал правильным.       В плотном мраке ночи пробираться приходилось почти на ощупь: сияния небесных рун хватало лишь на слабый просвет земли под ногами. То и дело ребята спотыкались об осколки камней и сухие ветки. И только Астарот с близнецами Ситри уверенно шла по неровным буграм земли, словно знала здесь каждый дюйм.       – И куда же выходит это ущелье? – Леон оглядел острые колья скал.       – В государства тех, кто не участвовал в этой битве, – Владыки Вод и Властителя Соглашений Беал.       – В твоих словах не чувствуется презрения, – подметил Рэйден, – иначе ты не стала бы называть Вепара и Берит по их титулам.       – Я не чувствую необходимости в неуважении Высших богов, – хмыкнула Астарот. – Я признаю их силу и власть.       – И всё же ты стоишь на стороне тех, кто хочет их убить.       – Я стою на стороне истины, – поправила Грех. – Если Высшие боги виновны, то они должны понести наказание, которое когда-то понесли мы. Нельзя совершить ошибку и не познать её последствия. Дардариэль падёт, даже если для этого нам придётся отдать свои жизни Самигине.       – Похвальное стремление, – усмехнулся Рэйден, – но ты не думала, что оно может быть ошибочным?       – Не может быть, – отмахнулась странница. – Я лучше умру, чем вернусь на небеса и вновь займу пост даймона непорочной любви.       – Почему ты так ненавидишь свой титул даймона? – удивился Леон. – Что заставило тебя встать на сторону Эйрены и пойти против богов?       – Несправедливость, – с грустным вздохом ответила она. – Возможно, вам покажется, что это была приятная работа: смотреть, как смертные влюбляются, как матери и отцы души не чают в своих детях, но для меня это было мучением, ведь любовь не всегда сладка, какой её описывают. Мне приходилось видеть, как эта любовь превращалась в кошмар для тех, кто дарил, и кто её принимал. Меня заставляли карать смертных, чья любовь превращалась в одержимость и жестокость. Бывшие возлюбленные, когда-то просившие моего покровительства, избивали друг друга до смерти, матери топили нежеланных новорождённых детей, отцы насиловали дочерей. И как даймону любви, мне приходилось всё это ощущать на себе. Разве это не достаточная причина, чтобы возненавидеть этот титул?       Она погладила по головам прижавшихся к её бедру Ситри.       – А мои бедные Ситри… – продолжила она, – им, как даймонам страстной любви, приходилось проходить это вместе со мной. Любая страсть может стать хомутом на шее.       – То есть ты просто хотела избавиться от титула даймона? – поражённо спросила Джоанна. – Но разве для этого обязательно было убивать всех небожителей?       – Нет, но таково было желание Эйрены. Я поклялась ей в верности, и потому исполню любую её прихоть. Даже если она скажет убить вас, я сделаю это без зазрения совести.       От её слов у ребят прошёл холодок по спине. Но Астарот очаровательно улыбнулась, сверкнув белозубым оскалом, и продолжила путь.       – Но разве можно изменить свой титул? – поинтересовался Викери.       – Вообще это возможно, – кивнул Рэйден, – но для этого нужно было согласие Кроцелл. Если бы она вновь опоила даймона зачарованной водой, он бы переродился и получил титул, подходящий его нынешнему состоянию души и прошедшему жизненному пути.       – Но твоя прошлая ипостась, малышка, – Астарот указала пальцем на Николь, – отказалась это сделать. Она оставила нас прозябать в этой несправедливой сущности.       – И поэтому вы убили её? – раздражённо поджала губы Николь.       – Не мы, а Эйрена, – пожала плечами странница. – Но мы поспособствовали этому. Поэтому, когда ты вознесёшься вновь, тебе придётся переродить наши души, и мы наконец получим то, чего желаем.       – С вашими достижениями в жизни я даже под страхом смерти не сделаю этого, – решительно заявила юная Аверлин. – Таким как вы не место в божественном пантеоне.       – Люди и с более худшим прошлым становились богами, – рассмеялась Грех и бросила мимолётный взгляд на Рэйдена.       Никто не понял, почему именно за Рэйдена уцепились её глаза, но стало понятно, что это не то, чем гордился даймон. Кассерген поджал губы и отвернулся. Вероятно, вспоминать об этом не желал.       – Мы пришли, – оповестила Астарот.       Перед ребятами возвышались серые стены, своей мрачной атмосферой напоминающие обитель древнего вампира из книги Брэма Стокера. И пусть он был меньше и не в таком обветшалом виде, но навевал невероятное чувство сомнений и страха. Высокие стрельчатые окна глядели на гостей скрывающимся за ними мраком, и лишь в некоторых из них горели тусклые огоньки света.       Астарот подошла к двери. На ней не было ни намёка на дверной звонок или даже ручку, только большой символ странника, вырезанный на металлической пластине. Странница приложила к нему руку, и её кожу вмиг охватил алый узор, заливший светом чеканный рисунок. Символ странника заскрипел, выдвигая вперёд подобие ручки. Астарот обхватила пальцами рычаг и провернула, отворяя тяжёлые тёмные двери.       За ней открывался вид на длинный коридор, освещённый жёлтым светом множества настенных светильников. За мутными белыми стеклами виднелись колыхающиеся потрескивающие огоньки.       – Может, подождём с визитом до утра? – настороженно спросил Викери, рассматривая высокие колонны. – Не очень хочется разбудить домочадцев своим незваным появлением.       – Чтобы кого-то разбудить, нужно чтобы они спали, тигрёнок, – усмехнулась Астарот, – а все обитатели этого места уже давно ждут вас.       – И когда ты успела сообщить им? – сузила глаза Джоанна, впиваясь взглядом в оголённую бледную спину Греха.       – Как только вы вошли в мой дом удовольствий, конечно же, – ответила Астарот так, будто это было самым очевидным фактом.       – Вот же гадюка! – пробурчал Рэйден. – Такой сюрприз испортила!       – Нельзя назвать сюрпризом то, что и так доподлинно известно, дорогой, – кокетливо парировала странница и послала даймону воздушный поцелуй.       – Неужели за столько лет никто так и не нашёл ваш замок? Его нельзя назвать неприметным.       Астарот не взглянула на Николь, но гордо раскрыла руки, обводя ими богатое убранство коридора.       – Этот замок построил один богатый человек в эпоху столетней войны. Как и большинство смертных в то время, он был глуп и надменен. Решил, что раз боги мертвы, то он может мнить себя выше их существа. Он осквернил эту территорию, заявив свои права на владение ущельем Кораве-Эйрини. Глупец пустил войска своего государства через ущелье, чтобы те могли беспрепятственно попасть в чужие владения. Горы стали прекрасным укрытием, и всякий, кто смел ступить сюда, тут же обрывал нить своей жизни.       – Урок истории мне ни к чему, – одёрнула Николь. – Я спросила тебя о другом.       – Но это относится к твоему вопросу, глупышка, – ответила Астарот и продолжила: – Этот глупец так возгордился своими победами, что намеревался подчинить себе всё больше земель. Узнав о деве, что упала на землю под слёзы и крик небес, и которую в народе называли первой странницей, он вознамерился найти её и подчинить силу богов себе. Его войска привели девушку, но она отказалась помогать. «Пока моё имя несёт мир, клинок мой не познает крови невинных», – сказала она ему. Не приняв её отказ, он велел убить девушку, а её тело привязать к столбу в назидание всем, кто посмеет ослушаться его.       – И что же произошло дальше? – заинтригованно спросила Джоанна.       – Он праздновал очередную победу со своими военачальниками, когда в зале появилась она – в окровавленных одеждах, но живая. Он так испугался, что стал просить у неё прощения на коленях, но первая странница была непреклонна. «Когда я вернусь вновь, – сказала она, – это место станет пеплом у твоих ног, а судьба обернётся наказанием за бездушие».       – Мариас прокляла его? – предположила бессфера.       – Не совсем, – покачала головой Астарот. – Как даймон победоносной звезды, она способна дать смертному удачу в битвах, а может её и отнять. Спустя год войска этого человека были разбиты, а сам он обнищал настолько, что уже не мог позволить себе ни замок, ни нанять людей в услужение. Тогда Эйрена явилась к нему вновь. Чтобы снять с себя оковы её слов, он поклялся перед богами, что более не встанет на путь власти. В качестве дара он оставил ей этот замок, а чтобы никто более не посмел претендовать на эту землю, Эйрена спрятала его магией. Только странники способны увидеть его, бессферы же видят лишь разрушенные руины, напоминающие им о святости этого места.       – Но я же его увидела, – недоумевала Джоанна.       – Это потому что на тебе остался след магии странника после перемещения.       – И к чему был весь этот апофеоз? Весь ответ можно было уложить в одно предложение, а не растягивать в душещипательную историю, Аста.       – Но ведь так интереснее, – с наивным удивлением ответила Астарот, оборачиваясь к Рэйдену. – Хорошая история всегда лучше сухого ответа. К слову, мы пришли.       Она остановилась около большой двустворчатой двери и с улыбкой обернулась к ребятам, терпеливо давая им время морально подготовиться. Но размеренный стук её тонкого каблука о каменный пол только сильнее усиливал волнение. Поджилки начинали трястись от осознания, что от знакомства с оставшимися Грехами и их предводительницей странников отделяет только дверь. И чем обернётся эта встреча, никто не мог предположить заранее. Оставалось только надеяться, что обойдётся без кровопролития.       Астарот выждала достаточно и решительным ударом распахнула дверь. От силы её толчка створки ударились о стену, разнося по светлому залу громкое эхо. После полумрака коридора глаза ослепил яркий свет, подобный дню. И проморгавшись, Леон заметил, от чего он исходил. Это были звёзды, настоящие звёзды, укутавшие высокий купол потолка белоснежным сиянием.       И под их светом в пустом зале стояли четверо Грехов. В развалившемся на ступенях в праздном безделье мужчине Леон узнал Малле. Тот скучающе крутил на пальце метательный нож с круглым кольцом в рукояти.       Остальных же Леон признал лишь по всплывшему в памяти описанию Рэйдена. Позвякивая золотыми браслетами, на ступени выше стояла Гремори. Восточная внешность в сочетании с богатым убранством наряда делали её похожей на индийскую принцессу. Вот только золото глаз было пугающе холодным.       Чуть поодаль от всех держался загорелый крепко сложенный мужчина. Пожалуй, он был самым спокойным в этой зале. Хмурые от природы глаза с чёрно-красным переливом смотрели без какой-либо доли интереса. Длинные распущенные волосы цвета свежей крови спадали на мускулистую грудь, обтянутую серой кофтой. Да и в целом Андра выглядел весьма просто на фоне хорошо одетых Грехов. Чувствовалось его нежелание выделяться и показывать своё превосходство.       Но завидев следующего Греха, Ситри радостно сорвались с места и, перескакивая мраморные ступени, довольно уселись у белоснежных ботинок. Но молодой человек даже не обратил на них внимания. Полные надменности сиреневые глаза смотрели прямо на гостей. Не оставалось сомнений, это был Грех Гордыни – Гласеа Лаболас. Гласеа был одет весьма строго – в белый костюм, сочетающийся с цветом пепельных волос, что очень точно передавал его рациональный подход к жизни. Встретившись взглядом с Леоном, Гласеа хмыкнул и безразлично отвернулся. Странник не показался ему достойным интереса.       Наконец Леон позволил себе взглянуть на ту, с которой всё началось. Он понимал, что мгновенно поддастся гневу, но оттягивать неизбежное больше не мог.       Эйрена гордо восседала в широком каменном троне. При ней не было оружия, но облачена она по-прежнему была в доспехи поверх чёрного платья. Белые волосы, что так отчётливо помнил Леон из воспоминаний клинка, теперь были отравлены чернотой совершённых ей злодеяний. Глядя на неё, юноша осознал, почему люди называют её Железной королевой: верхнюю половину лица она прятала за внушительной металлической маской с устремлёнными вверх, подобно лучам солнца, шипами.       Эйрена хранила молчание. Леон чувствовал тяжесть взгляда и всё же не позволил себе отвернуться. Это было подобно встрече с диким зверем: стоит отвести глаза, и ты проиграл.       – Ну и ну! – присвистнул Малле. – И кого же наша Аста заманила сюда? Пришёл отдать мне второй глаз в коллекцию, Рэйден?       – Захлопни свою гнилую пасть, Малле! – прорычал Рэйден. – А то начинает пованивать безумием.       Неясно, что в словах даймона развеселило Греха Алчности. Малле рассмеялся, и в тёмных глазах вспыхнула опасная искра, не сулящая ничего хорошего.       – Помнишь, что я сказал тебе в ту ночь три года назад? – Он вновь начал крутить на пальце нож. – Когда ты умрёшь, в этих глазах пропадёт чарующий блеск, так не лучше ли их взять тому, кто сможет по достоинству оценить их великолепие?       – Стоит ли напомнить, что ты уже пытался убить меня? – оскалился Кассерген. – Или, может, спросишь у своего друга Бергемы, чем закончилась та попытка?       Малле хмыкнул.       – Тогда ты тоже не воспринял мои слова всерьёз…       – Прекрати, Малле! – грубо одёрнул его Андра. – Они здесь не для того, чтобы слушать о твоём извращённом увлечении.       – Твоя правда. – Малле безразлично развёл руками. – Мне стоит поставить чайник и принести торт, или обойдёмся, как в старые добрые времена, кровавой поножовщиной? Мне больше нравится второй вариант, но, если у кого-то слабый желудок, с радостью приму предложения без кровопускания.       – О боги! Заткнись уже! – С тяжёлым вздохом Гремори закрыла лицо рукой. – Ты невыносим!       – Спасибо, – воодушевлённо принял её слова за комплемент Грех, положа руку на сердце, а потом вмиг напустил надменную серьёзность и взглянул на топчущихся у порога гостей: – Так зачем вы явились сюда, если не затем, чтобы сдать мне эту голубоглазую псину на опыты?       Уверенность в голосе Малле подкупала и раздражала одновременно. Леону ещё не доводилось видеть, чтобы кто-то позволял себе так вызывающе отзываться о Рэйдене. Не удивительно, что это злило даймона. Его кулаки сжались с такой силой, что вены обвязали побелевшие запястья выступающими нитями.       Губы Рэйдена распахнулись в кривом оскале, желая ответить Греху, но Леон упёр руку ему в грудь. Во взгляде красноречиво читалось: «Говорить буду я!», и даймон отступил.       – Ты и сам прекрасно знаешь, зачем мы тут, Малле, – решительно выдал Леон. – Я принёс клинок «Слёзы небожителей» и готов обменять его на жизнь своего отца.       – Мне известен мотив, который привёл тебя сюда, Леон Самаэлис, – Эйрена подпёрла щёку кулаком и улыбнулась, – но меня интересует, какие требования скрываются за этим, казалось бы, простым предложением обмена. Клинок – это не та вещь, за которую торгуются одной душой.       – В проницательности тебе не откажешь, – ответил кивком Леон. – Я хочу заключить сделку.       – Сделку? – хохотнула Эйрена. – И почём нынче цена божественного орудия?       – Во-первых, ты не станешь убивать им тех, кто не повинен в гибели Элеттеля, – выдвинул первое условие Леон.       – И о ком именно идёт речь? – удивилась даймон.       – О Вепаре и нашем отце, Мариас. – Голос Рэйдена дрогнул, когда он позвал сестру по настоящему имени. Оно горелым осадком засаднило на языке, но даймон продолжил: – Ты ведь знаешь, что они хотели помешать планам Дардариэль. Их кровь не принесёт силы клинку.       – Ты знаешь, почему меня прокляли Высшие боги, а не Создатель, Данталион? – Рэйдена перекосило от звучания собственного имени из её уст. – Потому что он посчитал мои деяния достойными. Я выполняла его волю, волю того, кто даровал нам силы защищать людей, а они… они нарушили священную клятву из-за своей гордыни, погубили детей Создателя, посчитав, что богам позволено держать голову выше других созданий! Лицемеры и глупцы – вот кто они! И раз Создатель до сих пор не пришёл по мою душу, я буду продолжать дело, положенное мной сотни лет назад.       – Но они не творили зла, подобного деяниям Дардариэль! – вмешалась Николь.       – И только поэтому я принимаю ваше первое условие, – кивнула Эйрена. – Но внесу и своё требование в этот пункт нашего договора: если один из них заберёт жизнь невинных, то я немедля обрушу клинок и отправлю их души в поля Самигины, пожинать плоды своего греха.       – Договорились, – не раздумывая, согласился Леон.       – Почему ты так легко соглашаешься, мальчик? – удивилась Гремори. – Разве ты не должен желать спокойствия небес?       – Меня не волнует судьба небес, – ответил Леон. – Пока мои ноги ходят по земле, а душа смертна, я, как и любой человек, буду желать лишь благополучия для себя и своих родных.       – У него есть все задатки, чтобы занять место среди Грехов, – поделился мыслью Малле.       – Тогда пусть это будет твоё место, – с едкой усмешкой бросила Астарот. – Хотя бы не будет раздражать нас своими шутками, как это делаешь ты.       – Замолчите оба, – с усталым вздохом произнесла Эйрена, и в зале мгновенно повисла тишина. – Каково твоё дальнейшее условие?       – Во-вторых, – спокойно продолжил Леон, – я хочу получить ответы.       – И какие же вопросы настолько сложны, что тебе не смог дать на них ответы мой младший брат?       Леон хотел верить, что Эйрена сможет прояснить сгустившийся над его судьбой туман. Сердце зашлось неистовым боем в предвкушении получения долгожданного ответа. Он сделал глубокий вздох и произнёс:       – Почему именно Гастион был избран целью проклятия Дардариэль?       Голубые глаза Эйрены сверкнули из-за узких глазниц маски.       – Не скажу, что знаю точный ответ на твой вопрос. Чтобы понять это, нужно знать, кем был Гастион на самом деле, – задумчиво ответила она.       – Я знаю, что ты вверила его роду свою клятву.       – Да, и это стало основой моего проклятия, – кивнула Эйрена. – Но Дардариэль прокляла Гастиона не поэтому. Род Самаэлисов дважды стал наказанием для богов, и не минуют времена, когда настанет и третий раз.       – Что ты имеешь в виду?       – Дардариэль не смогла простить твоему роду второе прегрешение – отказ от веры, – и потому обрушила свой гнев на Элеттель. Она извлекла из этого двойную выгоду: нашла условие для моего проклятия и обрекла Гастиона на перерождение для вечного ношения бремени греха его рода.       – А каким было первое прегрешение? – поинтересовался Леон.       – Клинок, что ты сжимаешь, был создан рукой человека из рода Самаэлис.       Леон вздрогнул. Он и сам не заметил, как спрятал руку в сумке и сжал рукоять клинка, да так сильно, что его изгибы отпечатались на коже болезненными вмятинами.       – Так даймон-кузнец был из рода Самаэлис? – уточнила Джоанна.       – Его звали Нафул Самаэлис, и он был одним из первых даймонов небес. Простой кузнец, удостоившийся чести Создателя и Небесной матери, чтобы явить своё мастерство всем богам и смертным.       – Откуда тебе это известно? Я думал, что Дардариэль повелела уничтожить любые упоминания о кузнице, – усомнился в правдивости её слов Рэйден.       – Тот, кто ищет правду, всегда найдёт её, брат, – усмехнулась Эйрена.       – Пусть так, – одёрнул Леон, – но есть ли способ снять проклятие Дардариэль?       Эйрена передёрнула плечами.       – У каждого проклятия свои способы избавления, но, зная Дардариэль, она бы не оставила лазейки, не минующей её величия. Как и в моём случае, тут два варианта: либо Дардариэль сама сломает печать, либо её отзовёт Самигина.       – То есть либо молить о пощаде Дардариэль, либо смерть, – печально подвёл итог Леон. – Не густо.       – Могу ли и я задать вопрос? – осторожно поинтересовалась Николь и, получив согласие Эйрены, спросила: – Неужели было так необходимо убивать странников? Разве они не смертные, которых вы поклялись оберегать?       – Ты права, ипостась Кроцелл. Странники – всё те же люди, но, вернув память первой души, они пересекают грань с божественным, и в их глазах не остаётся ни капли прежней человечности… лишь презренный холод и высокомерие. Те, кто принял свою божественность и остался верен Дардариэль, не должны вновь вознестись, чтобы не повторить того, за что поплатились их первые ипостаси.       – С ваших слов это звучит, как благословение, но стоит ли напомнить, что именно ваши союзники носят имена грехов, что калечат человеческую душу? – высказался с пренебрежением Викери.       – Грехи – это то, что свойственно людям, – осталась равнодушна к его замечанию Эйрена. – Богов издавна считают безгрешными созданиями, но это не так. Боги просто отказываются верить, что они такие же люди, как и дети Создателя, что не удостоились чести быть вознесёнными. Но мы никогда не забывали этого. Мы стали отождествлять себя с пороками человечества, чтобы каждый раз напоминать себе, что мы остаёмся людьми.       – Слабая мотивация, – пробурчал Викери.       – Можно я уже вырву ему язык? – раздражённо поинтересовался Малле у Эйрены. – Он у него такой же длинный, как и у Роновери.       Но Эйрена пресекла его возмущение взмахом руки.       – Не раньше, чем я услышу последнее условие, – произнесла она.       Но у Леона оставалось лишь одно требование. И оно было самым главным.       – Я хочу, чтобы вы отпустили моего отца, – и на всякий случай добавил: – Живым!       – Ничего не имею против последнего, но вот с первым возникнут небольшие проблемы.       – Прекращай говорить загадками! – потребовал Рэйден. – Что ты сделала с Этаном?       – Гласеа, будь добр, – попросила она беловолосого Греха.       Гласеа молча запустил пальцы в карман белоснежного пиджака, выудил маленький металлический кубик и, нажав кнопку на его торце, швырнул к подножью лестницы. Со звоном пролетев по ступеням, он остановился перед ногами ребят. Круглое отверстие на одной из граней открылось, выпуская в воздух скоп синей пыли. Голубые искры зависли в воздухе, проявляя бледное изображение.       У Леона сердце в пятки упало. Он узнал в изображении отца, запертого в прозрачной стеклянной капсуле. Измученное лицо, изрешечённое морщинами, что были совершенно ему не по возрасту, пребывало в блаженном спокойствии. Покрытые старыми шрамами и мозолями руки лежали на животе. Казалось, что он спал, но Леон не заметил, чтобы его грудь вздымалась. И в голову закралась пугающая мысль, пробуждающая вулкан ярости, что он пытался удержать спящим.       – Что вы сделали с ним?       – Он ещё жив, – успокоила Эйрена.       – Если можно так сказать, – усмехнулся Гласеа и взмахом объятой рунами руки вернул кубик себе. – Он находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Жизнеспособность его тела поддерживается механизмом, что ты увидел в моём проекторе.       – Н-но почему он в таком состоянии? – Поражённая увиденным Николь начала заикаться.       – Важно не почему, а насколько, дорогуша, – омерзительно хихикнула Астарот. – Его душа отныне связана с душой Эйрены, и он будет пребывать в таком состоянии, пока она жива.       – Вы ведь не думали, что нам нужен был только клинок? – рассмеялся Малле. – Как и сказала Эйрена, нам нужен ты, Леон, чтобы совершить третье наказание небес, потому что именно в твоих руках клинок имеет большую силу – силу своего создателя.       – Таково наше условие сделки с вами, – улыбнулась Гремори. – Вы помогаете нам убить Дардариэль, а после Эйрена добровольно отдаст свою жизнь клинку, чтобы вы могли вернуть своего ненаглядного Этана Самаэлиса.       – Предпочитаю опустить первую часть условия и сразу перейти к финалу, – прорычал Леон, выхватывая клинок из сумки и наставляя на Эйрену. – Я просто убью всех вас!