Странники

      Шторм улёгся лишь под утро. К рассвету поникшая морская гладь уподобилась зеркалу и отражала безоблачное голубое небо, в котором мирно парили птицы. И несмотря на то, что корабль плыл на север, погода стала заметно теплее.       Не чувствуя больше волнения, Леон стоял у фальшборта и, подперев кулаком подбородок, вглядывался в горизонт. Теперь он мог понять то прекрасное, что находили его друзья в любовании морем. Оно было таким глубоким и непредсказуемым. Солёный воздух щекотал ноздри, а шепот волн усмирял раздор в мыслях.       Однако было то, что не усмирил бы даже океан, – воспоминания о прошлой ночи. Тёмный влажный трюм, пропахший солью и залежавшимся продовольствием, потрескивающий на тонком фитиле огонь, посаженный в стеклянную клетку фонаря, и двое юношей, что поддались соблазну, оказавшись наедине.       Леон вспоминал это со смущением. Не понимал, почему позволил себе подобную вольность. Неужели похоть настолько овладела разумом, что он позабыл о собственных принципах? По телу пробежали мурашки, когда очертания мыслей возвратили на его бёдра руки даймона. Леон сильно закусил нижнюю губу, стараясь спугнуть чувственное марево. В памяти всё ещё были свежи те напористые прикосновения Рэйдена. Но отчего же всё это казалось наваждением? Отчего думалось, что это лишь плод фантазии, если всё было наяву?       Прошлой ночью, в кубрике, когда все уже спали в своих гамаках, он спрашивал об этом Гастиона.       – В том, что ты не хочешь принять данность, нет вины Данталиона. Ты сам заковал себя в кандалы и сам передал ему ключ. Ты хотел, чтобы однажды он освободил тебя от них, и оттого поддался вожделенной свободе…       И вроде бы всё так, однако… Леон нервно сглотнул слюну. Чувства не входили в его планы: они мешают здраво мыслить, тогда почему он так себя повёл? Почему, словно развратное животное, набросился на Рэйдена, стоило тому лишь немного подразнить?       – Остров! Остров прямо по курсу! – заголосил наблюдатель из вороньего гнезда.       Команда оживилась, выглядывая вдалеке слабое очертание земли, и капитану пришлось прикрикнуть, чтобы те поумерили восторг и вернулись к работе. Но в отличие от них, Леону не было нужды подчиняться. Крепко схватившись за фальшборт, он наклонился вперёд, выглядывая заветную цель. Остров казался маленькой песчинкой в большой воде, но чем ближе подбирался корабль, тем явственнее становились очертания. Острые колья гор опоясывали кольцом берег, а за ним простирались густые зелёные заросли, похожие на джунгли, которые так красочно описывали великие путешественники в своих книгах, а в самой глубине, словно свернувшийся кольцом спящий исполин, возвышалась скалистая стена – неприступная и закрытая от всех. И Леон мог поклясться, что именно в ней находится обитель Загана.       Радостно подпрыгнув, странник помчался на среднюю палубу, чтобы разбудить друзей. В кубрике стоял гулкий храп. Моряки, не видевшие сна до самого восхода солнца, развалились прямо в мокрых от дождя вещах на подвешенной парусине. Лишь покрытые чёрной грязью мозолистые руки да вонючие ноги свисали вниз.       Леон на носочках пробрался в самый дальний угол и тряхнул за плечо спящего Викери. Тот проснулся с неохотой, бубня что-то себе под нос, и с глубоким зевком разворошил пальцами рыжее гнездо на макушке. Но Леон тут же приложил палец к губам и указал наверх.       – Да, это определённо стоило того, чтобы проснуться, – хрипло рассмеялся Вик, взирая на провисший под тяжестью гамак.       И как же жаль, что при них не оказалось фотоаппарата. Там, на натянутых до треска канатах, мирно сопели Малле и Рэйден. Их ненависть переставала существовать, как только оба хватались за выпивку, вот и прошлой ночью они не побрезговали увеселением да так затянули, что не сумели расползтись по разным гамакам. Теперь же Малле обнимался с коленом Рэйдена, пуская слюни ему на брючину, а Кассерген делил подушку с его ботинком.       – Подъём, герои-любовники! – хлопнул по гамаку Леон, попав вслепую по бедру Кассергена.       Даймон и Грех одновременно распахнули глаза и уставились сначала на юношей, потом друг на друга, выдержали напряжённое молчание и с возмущёнными криками едва не свалились на пол.       – Какого хрена?! – Возглас Малле разбудил нескольких моряков, но на их сонную брань он ответил лишь красноречивым жестом.       – Собирайтесь, – скомандовал Леон, вынимая сумку из рундука. – Мы подплываем к острову.       Когда все гости собрались на ходовом мостике, капитан, разъяснив ситуацию, покачал головой:       – Близко не подойдём. В тёмных водах скал не видно, да и остров тот диким народом стережётся. Моих парней погубят за милую душу.       – И что же прикажете? Вплавь добираться? – возмутился Малле.       – Отчего же? Шлюпку спустим, а там уж сами любезны будьте. Наша работа на том кончается. Инмин ан Веле со всех сторон скалами окружён, только одно место песчаным берегом обозначено – вот там-то и находится парадная во владения Мастера Валюты.       Выхода нет – пришлось плыть. Шлюпку вместе с ребятами моряки плавно спустили на воду, и те погребли к указанному капитаном месту. Однако даже на тихой глади управлять ей было сложно: приходилось оплывать торчащие каменные шпили да обрывать запутавшиеся вокруг вёсел водоросли.       Лодку прибило к берегу. Ребята спрыгнули в холодную воду и, сжав канат руками, затащили её на песчаный пляж.       – Будь проклят этот день! – зарычал Малле и плюхнулся на белоснежный песок. – На кой хрен мы вообще вас взяли, если вы не помогаете?       Он раздражённо зыркнул на сидящих в лодке Астарот и Гремори, которые даже не соизволили подняться, чтобы облегчить другим ношу. Но те развели руками, и Малле гортанно завопил, вскинув руки к небу. Даже от Ситри, посчитавших плескание в воде и натягивание каната за игру, было больше пользы, чем от этих двух неженок.       – Ты как плаксивый ребёнок! – Джоанна швырнула в Греха его сумку. – Тебя следовало назвать не Грехом Алчности, а Грехом Нытья.       Бессфера выдержала его преисполненный оскорблённости взгляд и с высоко поднятой головой двинулась за остальными в чащу джунглей.       Густые зелёные заросли душили влажностью. Земля легко подминалась под подошвами, а на листьях ещё лежали капли утренней росы. Однако тишина настораживала. Только дивные птицы с ярким пышным оперением перебрасывались высоким свистом и вытягивали шеи на путников, с любопытством взирая круглыми чёрными глазками.       Рэйден вызвался вести группу. Он не понаслышке знал, как могут быть опасны земли Инмин ан Веле для тех, чья нога ни разу не ступала на божественную землю.       – Тихо! – приказал Рэйден и вытянул руку, преграждая путь идущей следом Джоанне.       Все настороженно замерли, опасаясь даже перешагнуть с ноги на ногу. Несколько минут они озирались по сторонам, выискивая причину беспокойства даймона, но та нашла их сама.       Из высоких кустов на них выпрыгнули маленькие пронырливые мошки: тёмные, с большими оранжевыми глазами и мордами, как у майских жуков. Не ведая страха, они остервенело налетели на соперников, что были во много раз больше них. Острые зубы и длинные когти на тонких трёхпалых лапах вонзились в кожу, оставляя зудящие рваные следы. Раздались вскрики. Это Николь рухнула на землю, пытаясь отбиться от существа, нацелившего когти ей в лицо. Астарот рывком подняла её на ноги, закрыв своей спиной, и распалённой небесными рунами рукой отбросила хищное насекомое, сломав твёрдый панцирь о ствол дерева. Жук пискнул, и его ослабевшее тело затерялось в высокой траве.       Но сколько ни отбивались странники, существам не было конца. Словно назойливая мошкара, те нападали со всех сторон, дёргая за волосы и одежду, жужжали тонкими крылышками перед самым носом и уворачивались от атак со скребущим по слуху воплем.       И только Рэйден не пытался сражаться с ними, словно догадывался о нападении. Одно из этих существ попыталось вцепиться ему в шею, но даймон ловко поймал его за крылья, и пока мошка разгневанно металась и пищала, громко изрёк:       – Не признали хозяина земель своих?       Существа замерли на месте, так и повиснув на одеждах ребят, и синхронно повернули головы на даймона, хлопая большими глазами.       – Оставьте их, – с тяжёлым вздохом скомандовал Рэйден и отпустил поникшую мошку.       – Хозяина? – нервно хохотнул Викери и смахнул надоедливое существо так, что оно улетело в кусты и обиженно пискнуло.       – А почему нет? – пожал плечами даймон. – Я – сын властителя острова, стало быть, зовусь вторым хозяином.       – Что это за твари?       – Пикси – зорчие острова. Они охраняют земли вне резиденции Загана и доносят о непрошенных гостях. – Рэйден недовольно взглянул на Малле, который с садисткой ухмылкой дёргал существо за крылья. – Злить не рекомендую, но, если очень хочется проверить, рискни.       Грех передёрнул плечами, мол, больно надо, но стоило ему отпустить пикси, как та злобно укусила его за палец и надрывно запищала. Голосок у пикси был громкий и высокий, такой, что слух резал. Что именно она говорила – не понятно, но судя по эмоциональной жестикуляции, ничего хорошего о Грехе она не думала.       Одна из пикси, что была заметно больше и старше своих сородичей, подлетела к лицу Рэйдена и заговорила. Речь не разобрать, уж сильно быстрой и визгливой она была, однако даймон, кажется, понимал. Выслушав, он кивнул и побрёл сквозь густую чащу, переступая корни и плети лиан.       – Пикси не говорят на нашем языке, только на своём, – пояснил Рэйден, следуя за маленьким провожатым.       – Но ты, кажется, понимаешь их?       К Николь на плечо подсела одна из пикси, уставшая лететь на своих стрекозьих крыльях, и довольно заболтала ногами. Она что-то пропищала страннице – мягко и по-доброму, хотелось верить, – и Николь легонько погладила существо меж пушистых усиков на твёрдом панцире.       – Не слишком. Их речь понимают лишь те, кто связан с ними кровью, или те, кому они сами открыли тайну своего языка. Я за столько лет те знания, увы, утратил, понимаю лишь отдалённо.       Старшая провожатая пикси остановилась около горной стены, которую Леон заприметил ещё с палубы корабля. Выглядела она более внушительной, чем показалось издалека: прямая, с острыми узкими выступами, на которых росли худенькие деревья, а их густые корни спускались по стене, цепляясь за трещины.       – Спасибо, Будра, – склонил голову перед пикси Рэйден. – Дальше пойдём сами.       Пикси пропищала что-то в ответ, но Кассерген покачал головой.       – Не стоит. Заган любит сюрпризы, не будем лишать удовольствия.       И на том все пикси молниеносно шмыгнули в листву, оставляя гостей перед каменными воротами. За ними тянулся туннель, а в глубине яркий проблеск света. Дорогу туннеля устилали ровные блестящие плиты, в сводах переливались крупные самоцветы – один такой потянул бы на тысячу дэлей. Гремори даже закусила губу от желания завладеть подобной красотой. Такой бы в золотую огранку да себе на шею, вот только обворовывать Мастера Валюты не решилась.       Туннель вывел ребят в райские сады невиданной прежде красоты. Свежая зелень мелодично звучала под порывами ветра, на ветках тяжёлым грузом висели спелые фрукты, а в плетёные корзины их собирали прекрасные создания. Лица точёные, словно вырезанные из камня, уши длинные, улыбка задорная, а в длинных волосах переливаются серебряные и золотые нити.       «Фейри», – сообразил Леон.       Рэйден рассказывал им о них. Дикий народ, что в тяжёлое время был спасён Заганом. Он сотворил для них этот остров, чтобы огородить от людской жадности. Фейри сразу заприметили гостей, начали махать и кокетливо улыбаться, завлекая в свои игры, но единственным, кто ответил на девичий флирт, оказался Малле, встрепенувший сердца диких красавиц не менее очаровывающей широкой улыбкой, за что тут же получил подзатыльник. Он ойкнул, схватился за макушку, рассмешив наблюдающих за ним фейри, и поглядел на проказницу. Выстроив равнодушную стену, та спрятала за ней эмоции, но, столкнувшись косым сощуренным взглядом с Малле, не успела подавить смешок. Алчность замер на мгновение, когда в зелени глаз стрельнул задорный блеск.       – Кого бы шут из себя ни строил, он по-прежнему остаётся посмешищем.       Её задорный голосок хлестанул по самолюбию Малле. Он намеревался ответить похожей остротой, однако Джоанна уже потеряла интерес к его персоне и стала разглядывать возвышающийся над садами дворец.       – И где ж нам отыскать Мастера Валюты? – вопросил Леон и смущённо отвёл глаза, когда мимо пробежала молодая фейри, из одежды на которой была лишь полупрозрачная шаль, повязанная на бёдрах.       – Заган не любит сидеть в четырёх стенах. Наверняка наслаждается удовольствиями в саду.       – Как бы нам его за этими удовольствиями не застать, – хохотнул Малле, ведомый непристойностью собственных мыслей. – Гремори от зависти помрёт, если увидит, как одна из этих чаровниц скачет на бёдрах Мастера Валюты.       – Рот закрой, пока зубы ещё на месте! – рассвирепела Гремори, но по раскрасневшимся щекам стало понятно, что она невольно вообразила это неудовольствие.       Мощеная дорога привела их к каменной арке. Лёгкая песнь лилась из садов дворца. Молодые парни играли на инструментах, а девушки скакали босыми ногами по траве, заливаясь хохотом и размахивая разноцветными лентами. Их грациозные движения очаровывали: то пяткой о землю ударят, то подскочат, закрутившись с лентой, то хороводом побегут друг за дружкой, словно в догонялки играют. Они были легки, как парящее в воздухе перо, и точны, как пущенная в цель стрела.       – Николь? – положил руку на плечо Леон, видя, что девушка увлеклась разглядыванием танцовщиц.       – Они такие свободные, Леон, – с тёплой улыбкой произнесла странница. – Буду ли и я однажды такой же?       – Конечно, – без сомнений ответил Самаэлис, – только пообещай не обнажаться.       – Дурак! – расхохоталась юная Аверлин и взяла его под руку.       В глубине сада на круглой каменной площадке среди пышных крон деревьев восседал Заган. Он был таким же, каким его видел Леон в воспоминаниях Гастиона: рост около шести футов и трёх дюймов¹, тёмные волосы собраны в высокий хвост и сцеплены заколкой и шпилькой, чёрно-золотые одеяния спускались до самой земли и трепетали под лёгкими дуновениями ветра. Не брехали люди, когда называли Загана главным красавцем небес, с ним за этот титул мог потягаться разве что его сын. Кожа, подобная бархату персика, губы, как лепестки роз, и прищуренный хитрый взгляд, в радужке которого словно было заточено само солнце.       Он не был похож на грозного бога войны, как его дочь, скорее на легкомысленного балагура, коим казался его сын. Аура от него исходила тёплая, располагающая. Фейри выплясывали перед ним хороводы, подносили вино и фрукты, некоторые сидели у ног, положив головы на колени, и игриво улыбались всякий раз, когда Высший бог велел им подняться, чтобы одарить сладким поцелуем. Леон заметил, что у этих фейри имелись тонкие крылья, похожие на стрекозьи. Таких не было у тех, кто работал вне дворца. Это были зрелые фейри, познавшие долгие годы жизни и успевшие отрастить символ свободы между лопаток.       Стеснения фейри не ощущали. Все до единого щеголяли в тонких летящих одеждах, выставляя напоказ свою наготу. Николь даже смущённо ойкнула, когда мимо пружинистой походкой проскочил молодой фейри, а через ткань его штанов она увидела крепкие ягодицы.       Фейри ловко вбежал по ступеням и присел на подлокотник трона, отогнав одну из прислужниц, что теснилась у ног властителя, перебирая складки одеяний. Та обиженно хмыкнула и поджала губы. За внимание Загана здесь разворачивалась настоящая война. Юноша взял с подноса гроздь винограда и, зажав зелёную ягоду зубами, наклонился к Мастеру Валюты. Тот охотно принял подношение. Обхваченный с обеих сторон губами, виноград плавно перекочевал в рот Загана. Зубы раздавили мягкую плоть, и сок потёк по губам. Высший бог ухмыльнулся, стёр его, но послушный фейри, нежно взяв ладонь, облизнул кончики его пальцев, соблазнительно причмокивая губами.       – Проклятые боги! – Рэйден пристыжённо взвыл, наблюдая это безобразие, и прикрыл лицо ладонью.       – Да ладно, ты в лучшие годы вёл себя точно так же, – хихикнула Астарот, – и не в лучшие, кстати, тоже.       – Не напоминай, Аста!       Услышав родной голос, Заган выпрямился, едва не сбросив своего наложника с подлокотника трона, а фейри негодующе воззрились на гостей, что рискнули прервать их празднество. Однако узнав в юноше сына властителя, тут же радостно захихикали и бросились к нему, схватили под руки, прижимаясь обнажёнными телами, и потянули на платформу.       – Данталион? – Заган вскочил на ноги и нервным взмахом руки задел кувшин с вином, благо тот вовремя успели подхватить фейри. Однако сам Мастер Валюты этого не заметил и продолжил с невообразимым удивлением смотреть на Рэйдена. – Сын мой!       Рэйден хотел сказать что-то, но не успел: Заган крепко сжал его в объятиях, да так, что даймон покраснел от недостатка воздуха и боли в рёбрах. Всё-таки Высший бог был сильнее, чем казался на первый взгляд.       Дальше встреча пошла своим чередом. Заган хлопнул в ладони, и несколько фейри принесли для гостей стулья и подали подносы с закусками и вином. Обижать хозяина отказом не хотелось, да и после скудной корабельной еды голод изводил неслабый.       – Признаться, не сразу узнал тебя, Данталион. С этим цветом волос ты боле на меня похож, нежели на свою красавицу-мать, – потёр подбородок Заган, дождавшись, когда гости насытятся трапезой. – А что с глазом стало?       – Один умалишённый в битве вырвал.       Рэйден с нескрываемой неприязнью поглядел на скучающего Малле, но тот пожал плечами, будто случившееся было какой-то случайностью.       – А это, стало быть, спутники твои? – Заган перевёл заинтересованный взгляд на ребят.       – Не признал, Мастер Валюты? – стуча по камням каблучками, подошла Гремори, и с непринуждённой кокетливостью сложила руки на груди и выпятила бедро. – Неужто за семьсот лет твоя память так себя изжила?       – Да если и изжила, то тебя мне забыть не удастся, дорогая Гремори, – хохотнул Заган и протянул к ней руки.       Однако Грех размениваться на нежности не стала, виляя бёдрами, приблизилась к хозяину острова и притянула к себе за воротник, впиваясь в сочные розовые губы.       – Фу, какая мерзость! – скорчил физиономию Малле и демонстративно отодвинул от себя тарелку. – Аж желание есть отпало. Может, к делам насущным вернёмся? У вас ещё целая ночь впереди, чтобы небо с землёй перепутать!       Ничуть не стеснённый выходкой Гремори, Заган придержал её за пальцы и позволил устроиться у себя на коленях, невольно вспомнив о том, что сотни лет назад поступал точно так же. Должно быть, сработала старая привычка. А Гремори, очевидно, довольная собой, хмыкнула и, обвив руками шею Высшего бога, показала соратнику язык. Утёрла нос, так сказать. Сам же Заган этой детской выходки не заметил и пристально стал изучать Греха Алчности.       – Узнаю этот нахальный тон. Облик иной, да только речи всё также ядом сочатся, Валефор?       Малле мгновенно сменил брезгливость на вежливую улыбку.       – Что есть, то есть, мастер Заган, вот только я ношу теперь иное имя и имени первой ипостаси не признаю. Осмелюсь просить называть меня Малле.       – Малле? – распробовал на губах Заган и с хитринкой во взгляде переплёл пальцы. – Так какое же дело привело вас в мою обитель?       – Я пришёл за своей божественностью, отец.       – Не ты ли добровольно от неё отказался, сын мой?       – Отказался и не возвращал бы, если б не нужда. Теперь же на кону небеса стоят, и моей гордыни здесь нет места.       – Рискнули против Дардариэль выступить? – и завидев удивление ребят, пояснил: – Вепар новостью поделился, сказал, что клинок отдал новой ипостаси Гастиона, чтобы жизнь моей дочери отнять. Но раз вы здесь, стало быть, Мариас не сдалась так легко?       – Не сдалась, – вздохнул Рэйден. – Не в её характере битву в самом разгаре бросать. Клятву взяла, что Дардариэль смерть познает от руки того, кто кровью с клинком связан.       – Не ожидал меньшего от Мариас. Она всегда была чересчур упёрта в своих стремлениях, – покачал головой Заган. Он похлопал Гремори по бедру, прося позволить ему подняться, и задумчиво прошёлся по платформе, заведя руки за спину. – Однако, – он остановился, – так просто божественность я тебе не верну.       – И какую плату просит тот, у кого всё в избытке? – изогнул бровь Леон и закинул в рот кубик нарезанного яблока.       – Плата эта не соразмерна тому, что я готов отдать, и всё же душе приятно будет, коль вы все гостями в моей обители побудете. Настрадались вы вдоволь, так вдоволь и повеселитесь. Я – хозяин гостеприимный, в шелках и яствах не обижу за шанс с родной кровью по душам поговорить. Для бога семьсот лет – это малый срок, однако и он тяжёл, когда судьбу детей своих не знаешь.       – Судьбу вы их давно узнали, да только ничего не сделали…       – Леон! – шикнула на него Николь и потянула за рукав. – Мы не в том положении, чтобы бога упрекать!       – Не беспокойся, ипостась Кроцелл. Я не в обиде за его прямоту. Свои пороки я лучше всякого знаю и отрицать не смею, – остановил её беспокойство взмахом ладони Высший бог. – В одном глазу золото, в другом – гибельная печать, стало быть, ты и есть ипостась Гастиона? До чего же занятно. Как и сказал Вепар, ты похож на него больше прочих, вот только у Гастиона уважения к богам имелось, чего в тебе, увы, я не наблюдаю.       – Гастион знал, за что уважал вас, – пожал плечами Леон, – меня же не волнует, Высший бог вы или нет. Моё уважение заслужить надо, а о вас я ничего хорошего пока не слышал.       – Леон, прекрати! – одёрнул Викери.       Но Мастер Валюты, выдержав паузу, внезапно расхохотался.       – Занятно, как же занятно!       Заган лениво опустился на трон, и фейри мигом подали ему кубок, наполненный до краёв терпким вином. Тот выпил его весь и после этого вновь обратился к гостям:       – Так каков ваш ответ? Уважите старое божество своим обществом?       – Ну раз так, то будь по-твоему. – Рэйден допил остатки вина из своего кубка и жестом попросил ещё. – Останемся, но лишь на пару дней.       – Ну вот и славно, – потёр руки Заган. – Фейри вас в покои проведут, поухаживают, а вечером торжество справим… 6 футов 3 дюйма = 190,5 см