Странники

      Малле было не по душе ковыряться в книжках и вести напутственные беседы, поэтому он оставил эти занятия для Гласеи и Астарот и быстро убрался с глаз долой. Пусть сами разбираются во внезапном нервном срыве юной ипостаси Кроцелл. Сам же он, перепрыгивая через ступени, быстро влетел на второй этаж и направился в сторону мастерской. Хотелось увидеть, взялась ли бессфера выполнять его заказ или же по-прежнему ломает карандаши, пытаясь изобразить Валефора.       Дверь оказалась не заперта, и он без стука проследовал внутрь. В мастерской стояли шум и громкие переговоры. Джоанна определённо говорила с неизвестным мужчиной, распоряжаясь, как лучше закрепить основу для статуи.       Малле прислонился плечом к одной из статуй и принялся наблюдать за бессферой. Стоя на хлипкой с виду стремянке, она помогала рослому мужчине крутить арматуру, что должна была стать скелетом будущей статуи.       «И откуда у не очаровательной мисс столько силы?» – удивлённо изогнул бровь Малле.       Спустя пару минут завороженного наблюдения он решился наконец объявить о своём присутствии. Подошёл к стремянке и, запрокинув голову, поглядел на плод их трудов. Обычный изогнутый металлический стержень, по которому даже сложно представить, в каком виде предстанет будущее творение скульптора.       – Помощь нужна? – Голос прозвучал чуть громче, чем он планировал.       Джоанна с перепугу подскочила и замахала руками в попытке схватиться за что-нибудь, но только сильнее раскачала хлипкую стремянку и, потеряв опору, с визгом сорвалась вниз. Тело качнуло вверх-вниз, но удара не последовало. Вместо этого она ощутила, как чьи-то ладони крепко удерживают её навесу, а совсем рядом лестница с грохотом повалилась на пол, взбудоражив ещё не отошедшего от испуга мужчину-помощника.       – Леди Кассерген!       Джоанна с опаской приоткрыла глаза. Малле глядел на неё со странной заинтересованностью, но при этом лицо казалось абсолютно спокойным, словно произошедшее нисколько не взволновало его.       – Леди Кассерген, с вами всё в порядке? – снова вскрикнул помощник и поспешил спуститься.       – Да-да, со мной всё в порядке! – опомнилась она и негодующим полушёпотом обратилась к Малле, похлопав ладонью по груди: – Можешь уже поставить меня.       Малле пожал плечами и отпустил бессферу. Та мгновенно натянула равнодушный вид, но даже за показной маской скрыть её пылающие щёки было невозможно. Малле довольно усмехнулся. Близость с ним всё же пробуждала в ней какие-то чувства, кроме ненависти.       – На сегодня достаточно, Дэви, – обратилась она к мужчине. – Дальше я сама справлюсь. Спасибо за помощь.       – Уверены? Мне не сложно остаться.       – Уверена она, – раздражённо встрял Малле и небрежно махнул в сторону двери. – Если нужна будет помощь, меня попросит.       – Нужна мне больно твоя помощь, – закатила глаза бессфера. – Один только вред от тебя!       – Нужна-нужна!       Разбираться в сложных отношениях хозяйки дома и незнакомца Дэви не стал, быстро попрощался и скрылся за дверью, забрав по пути свою сумку, брошенную у входа. Оставшись наедине, Малле окинул бессферу взглядом и мрачно констатировал:       – У тебя кровь.       – И вправду, – протянула с удивлением бессфера, разглядывая оцарапанную руку. – Наверное, об арматуру зацепилась. Не страшно. Где-то здесь есть аптечка.       – Скажи где, сам принесу, – преградил ей путь Малле.       – Я и сама справлюсь. – Но на её ответ Грех сложил руки на груди, давая понять, что непреклонен в своём решении. Джоанна вздохнула и ткнула пальцем в тумбу. – В нижнем ящике.       Проследовав в указанном направлении, Малле стал копошиться в ящике, пока не нашёл маленькую сумку с лекарствами. Ему было не впервой обрабатывать раны. Он их сотнями получал в детстве, когда сбегал от разъярённых продавцов, у которых осмеливался стащить продукты с прилавка. Порой они его догоняли, и тогда дела обстояли совсем худо. Но сейчас, глядя на выступившую на руке у бессферы кровь, ему стало не по себе. Волнение о ком-то ему было в новинку. Он даже за Бергему так не переживал.       Спорить с его навязчивым желанием помочь Джоанне было лень. Она позволила ему обработать царапину мазью и замотать запястье бинтом.       – Знаешь, девушка не должна носить шрамы, – неожиданно спокойно произнёс он, вглядываясь в её ладони. – Шрамы – это напоминания о жизненных тяжбах. Ни одна девушка не должна проходить такое.       – Тебе напомнить, что эти шрамы я получила по вашей вине? – нахмурилась Джоанна. – К тому же, если мои дети меня однажды о них спросят, я им гордо расскажу историю, как сражалась против плохих небожителей. Думаю, им понравится.       – Интересно, а также гордо ты будешь рассказывать им эту историю, если их папочка окажется одним из тех самых небожителей?       Джоанна одёрнула руки и непонимающе уставилась на Греха, пытаясь разобраться, шутит он или говорит серьёзно. Но лицо Малле, как, впрочем, и большую часть времени, хранило раздражающую ухмылку, которую хотелось стереть кулаком.       – Почему опять пришёл без приглашения? – перевела тему она. – Банальные правила вежливости тебе не знакомы?       – Скучно! – с детской обиженностью отмахнулся Малле. – И раз уж ты рассуждаешь о манерах, что насчёт того, чтобы проявить вежливость и ответить на мой вопрос?       – К чему ты клонишь?       – Мой вопрос был предельно ясен, – бросил косой взгляд Малле. – Простой смертный не может быть удостоен чести подарить дитя такой храброй леди. Вот я и интересуюсь тем, насколько моя кандидатура может быть принята во внимание.       – Должно быть, ты совсем ополоумел, раз предполагаешь подобное, – брезгливо поморщилась Джоанна. – На твоих руках кровь моего рода! Нужно быть совершенным идиотом, чтобы допустить мысль о том, что я могу быть настолько снисходительна!       – Тогда, должно быть, я совершенный идиот, – широко улыбнулся Малле, ничуть не оскорбившись её тону.       – Не могу не согласиться, – хмыкнула Джоанна. – От тебя так и веет дуростью!       Она устроилась на табуретке перед круглым столиком и принялась выглаживать кусок глины. Видимо, этим она и занималась, пока Дэви не пришёл, чтобы помочь. Малле устроился рядом. Он подпёр подбородок кулаком и стал наблюдать за её работой. Длинные тонкие пальцы изящно выводили контуры по влажному материалу, периодически хватая инструменты, чтобы убрать излишки. Было в этом что-то волнительное. Сейчас это был просто кусок грязи, но вскоре он явит что-то невообразимо прекрасное, и Малле хотелось узнать, что же в конечном итоге получится. Задумавшись, он не сразу осознал, что Джоанна задала ему вопрос.       – Почему ты так сильно хочешь отомстить Рэйдену? – повторила она. – Ведь эта девушка была даже не твоей любовью, а прошлой ипостаси. Зачем так стараться, чтобы отомстить за того, кто уже мёртв?       Малле стало интересно, спрашивает она именно о нём или в его ответе хочет найти разгадку для себя самой, но предпочёл честно ответить:       – Месть пускает корни глубже, чем любовь, – развёл руками Грех. – Когда принимаешь божественность, ты начинаешь воспринимать прошлое ипостасей, как своё собственное, будто они и есть ты. Самым сильным и отчётливым, конечно, является прошлое первой ипостаси, но иногда происходит и то, что одна из промежуточных оставляет свой след. Валефор не успел познать любви, но его следующая ипостась познала, и это оставило определённый осадок, который отразился и на мне. Рэйдену просто не повезло повстречать столь отчаявшуюся версию меня.       – Ты мог бы просто отказаться от мести, – пожала плечами Джоанна.       – Клятва мести была дана прародителям, а значит, не может быть нарушена, – равнодушно ответил Малле. – Каждое моё перерождение будет преследовать его, пока он не предстанет перед ликом Самигины. Увы, но на это я повлиять не в силах.       – Что станет с тобой, если ты решишь нарушить клятву?       – Вечные муки при жизни и после смерти, наверное. Точного ответа нет. Те, кто отказывались от клятвы, не распространялись о последствии этого отказа.       – Только посмей отнять жизнь Рэйдена, и я лично дам клятву богам убить тебя, – угрожающе предупредила бессфера и ткнула Греха в грудь деревянным стеком.       – В этом пока нет нужды, не очаровательная мисс, – довольно хохотнул Малле. – Меня больше интересуешь ты, чем голубоглазая псина, что имеет честь зваться твоим братом.       Его пренебрежительный тон привёл Джоанну в бешенство. Малле не успел опомниться, как уже был притянут за воротник, а наточенное лезвие стека упиралось в шею там, где пульсировала артерия. Один её взмах, и для него бы всё закончилось. Но он не мог убрать улыбку с лица, потому что знал, что она слишком хороша, чтобы убить его.       – Зашей свою рваную перчатку, недоносок, – шипя, словно кобра, выругалась она, выдыхая слова, будто те были ядом.       – Даже твоё злое выражение лица выглядит интригующе, не очаровательная мисс, – он обхватил её руку и посильнее вдавил стек себе в шею, – но не стоит угрожать острыми предметами, если не имеешь намерения убить. Ты ведь можешь ненароком кого-то поранить.       – Надеюсь, что этим кем-то будешь ты, – пробурчала бессфера и, одёрнув руку, вернулась к работе. – Однажды я точно тебя убью!       – Но сначала ты влюбишься, а потом я позволю тебе себя убить.       – Катись в пекло!       – Нет нужды идти дальше твоего дома.       Джоанна не стала придавать значения его словам. Они пахли бредом, как, впрочем, и всё, что вырывалось изо рта Малле. Алчность тем временем буравил взглядом её напряжённую спину. Натянутая ткань рубашки чётко очерчивала изгиб позвоночника и выступающие рёбра, словно зазывая коснуться их острыми ноготками. Так он и сделал, когда молчание показалось ему излишне затягивающимся. Девушка с коротким визгом дёрнулась и едва не исполосила стеком щёку глиняной головы.       – Какого хрена, Малле? – злобно сверкнула зелёными глазами Джоанна.       – Ты хочешь ещё что-то спросить, – констатировал он, по-птичьи наклонив голову на бок.       Джоанна устало вздохнула. Ей надо было выдворить его из мастерской, как только его нога переступила порог. Подавив приступ жгучего раздражения, она кивнула на браслеты на его руках.       – Зачем было убивать своих сфер?       – Потому что таким был первый приказ Эйрены для каждого Греха. Что-то вроде вступительного экзамена на верность. Запечатав их души и амоны, мы имеем больше силы и власти, чем кто-либо из странников, что автоматически приравнивает нас к богам. Не нужно переживать о связи странников, о постоянном нахождении бок о бок, не нужно прикрывать спину тех, кто может тебя в любой момент предать.       Малле бросил мимолётный взгляд на блестящие в браслетах камни. Он помнил, как его заставили сделать выбор, и как он безоговорочно принял решение в тот же день. Эйрена не доверяла сферонам, как и многие Грехи. В день восстания против Дардариэль они всех их предали, и их перерождения последовали тем же путём, когда попытались отговорить от сделки с Железной королевой. Но он не стал сообщать, что всё это началось с эгоизма Гласеи. Это и так было очевидно, учитывая, кто создал сферометры. Идея была абсурдна до гениальности, но Гласеа не был бы собой, если бы не рискнул. Он вырвал амоны своих сфер, заточил их в сферометрах прямо на их глазах, разорвав ту знаменитую крепкую связь странников, а потом так же хладнокровно вскрыл им глотки скальпелем, отправляя души гнить в крепкой темнице камня.       В своё время Малле поступил не менее жестоко со своими сферами. Он никогда не был с ними близок. Они были его подельниками в воровском деле, а как известно, в подобной работе друзей не бывает. Он убил их прямо в главном зале замка Эйрены, как только Гласеа отдал ему сферометры: заточил амоны и пырнул обоих ножом без доли сожалений. Сейчас это казалось глупым, ведь с ними иногда было весело, но тогда от этого решения зависело его будущее. Не подчинись он, Эйрена бы мигом уничтожила его амон, отправив душу навеки гнить в багровых полях без шанса на перерождение.       – И тебе не было их жалко? – настороженно полюбопытствовала Джоанна, видя, как потускнели его глаза от вида сферометров.       – Было, но не тогда. Это был вопрос выживания. Либо они умрут, либо мы все. Эйрена бы не позволила странникам, вспомнившим свою ипостась, спокойно блуждать по бренной земле.       – И вам не страшно служить такому человеку?       Малле уверенно покачал головой.       – Эйреной движет определённая цель, и ради неё она не поскупится жертвами. Странники для неё ничего не значат, важна только жизнь бессферов. Пока они остаются в безопасности от гнёта богов, она готова принять на свою душу столько смертей, сколько потребуется.       – А как же Бергема? – От упоминания имени друга Малле невольно вздрогнул. – Рэйден говорил, что он не брезговал убийствами бессферов. Как Эйрена могла спускать это ему с рук?       – Бергема не всегда был таким. Он, как и все Грехи, безропотно подчинялся Эйрене. Но в последний год жизни слетел с катушек. Вероятно, это произошло из-за его способности. Он всё чаще стал впадать в звериную ярость, превращаться в хищников и терзать тех, кто вызывал в нём хоть какие-то эмоции. Он перестал контролировать себя. Я пытался его вразумить, все Грехи пытались. Мы уговаривали его остановиться, пока Эйрена не прознала об этом, но всё без толку. Одна из таких стычек оставила и на мне свой след.       Малле медленно расстегнул пуговицы жилета и, повесив тот на спинку стула, принялся за рубашку. Когда же он сбросил с плеч мягкую гладкую ткань, Джоанна ахнула. Через всю бледную спину тянулись пять рваных линий – шрамы от когтей. Они разрывали собой метку странника на его лопатке и сползали до самой поясницы.       – Святые боги! – прикрыла губы Джоанна, разглядывая белые рубцы. – Позволишь?       Малле кивнул и перекинул длинную косу на плечо, чтобы бессфера могла получше разглядеть увечье. Но когда пальцы бессферы коснулись шрамов, он не сдержал тяжёлого выдоха. Мелкая дрожь пробежала по позвоночнику.       – Всё ещё больно? – Джоанна резко одёрнула руку.       – Нет, – прошептал Малле. – Просто я ещё никому не позволял их касаться после того, как Гласеа зашил. К тому же твои пальцы холодные.       Слова Малле как-то странно подействовали на Джоанну. Несмотря на их вражду, она ощутила себя особенной. Рядом с ней он казался расслабленным и беззащитным. Он охотно делился с ней сведеньями, повернулся спиной, зная, что рядом с ней десятки инструментов, которыми она могла бы его прикончить, позволил сделать то, что не позволял другим. Это было странно, но его доверие теплило душу.       – И все Грехи согласны с политикой Эйрены? – Джоанна старалась не глазеть на Малле, который неторопливо принялся вновь натягивать одежду.       – Нет. Кому-то просто выгодно находиться рядом. Например, Гласее. Ему абсолютно фиолетово на людей, будь они странниками или бессферами. Пока ему позволяют творить, ни те, ни другие его не волнуют, – ответил Малле, застёгивая пуговицы.       – А остальные?       – Астарот прельщает существование среди людей. Ей нравится, что они умеют чувствовать и живут, как сами того пожелают. Андра по своей природе человеколюбец. Он никогда не стремился причинять кому-то вред, но это не значит, что не способен. Всё-таки бывший бог войны. Если тронуть кого-то, кто ему важен, он разорвёт на части, даже не поморщившись. – Малле нервно усмехнулся. – О чём думают Ситри, я не знаю. Они не говорят.       – Вообще никогда? – удивилась бессфера.       Малле лениво откинулся на стул и, достав свой нож, принялся задумчиво крутить в пальцах.       – Ни слова не слышал, но Астарот говорила, что это связано с их даром. Мол, их голос заставляет людей окунаться в порывы безудержной страсти и терять себя в распутстве.       – Какой страшный дар для детей, – посочувствовала Джоанна, но Малле тут же перебил её, резко остановив крутящийся на пальце нож.       – Не обманывайся. Ситри отнюдь не дети. Они единственные из нынешних Грехов, кто способен менять свой облик, подобно богам. Просто им выгодно оставаться в столь невинном обличии, так как никто не ожидает подвоха от детей.       – Как же они попали к Грехам?       – Астарот говорила, что нашла их в каком-то борделе, – передёрнул плечами странник. – Их продавали, как какую-то элитную диковинку, потому что они могли обращаться в тех, кого клиент желал больше всего, выуживая образ из его памяти.       – Тогда сколько же им лет?       Странник в задумчивость пошкрябал кончиком ножа по подбородку.       – Судя по тому, что я однажды увидел, может, больше двадцати. Сказать трудно.       Джоанна едва не поперхнулась воздухом. Свежий в памяти образ Ситри никак не хотел срастаться со словами Малле. Они выглядели и вели себя, как дети, но в душе были взрослыми, что проживали грязную и распутную жизнь и, кажется, совершенно не переживали по этому поводу.       – Что касается остальных Грехов, – продолжил Малле, не обращая внимания на её растерянность, – то Гремори, как и Аста, наслаждается смертной жизнью, хотя, как мне кажется, её бы и жизнь божества не ущемила. Для неё важны лишь власть, деньги, ну и, конечно, раздвигать ноги перед Мастером Валюты. Предполагаю, что его отказ ничуть не усмирил этого желания.       – Эй, прекрати, – толкнула его в плечо Джоанна. – Насмехаться над отверженной женщиной – это подло!       – Если ты не заметила, я весьма подлый человек. – Уголки губ дёрнулись в наигранном коварном оскале.       – Ты слишком честный для подлого человека.       – Это что, была похвала? – не поверил своим ушам Малле и замахал руками. – Правда? Ну-ка повтори! Хочу расслышать получше!       Джоанна уже не пыталась сдерживать себя. Она закатила глаза и пихнула Греха в грудь. Но даже сильный удар в грудную клетку не заставил Малле прекратить разыгрывать изумление. Тогда Джоанна толкнула его ещё раз. На этот раз он рухнул вместе со стулом на пол и, смеясь, задёргал ногами, что еще лежали на проножке.       – Вот же дитё малое!       Джоанна попыталась придать своим словам разражённую серьёзность, но поддалась заразительному порыву Малле и хихикнула. Перекатившись на бок, Малле подпёр ладонью голову и сощуренным взглядом, преисполненным самодовольства, уставился на бессферу.       – Мне нравится твой смех.       Джоанна рефлекторно прикрыла губы руками, перестав смеяться. Они бы так и мерились взглядами, если бы, почувствовав нарастающую неловкость, она не вернулась к работе.       – А ты? Почему ты остаёшься с Эйреной? – спросила она, когда Малле вновь уселся на стул. – Конечно, помимо вопроса выживания.       Странник удивлённо хлопнул глазами. Он не ожидал, что её заинтересует этот вопрос. Прежде ему казалось, что она пытается вытащить из него как можно больше информации о Грехах, чтобы разобраться в их больных точках, но теперь он видел в её словах искренний интерес.       – Я мечтаю о свободе, – коротко ответил он.       Джоанна обернулась.       – Разве ж это свобода? – развела руками она. – Это, как если бы собаку отпустили с цепи, а вокруг неё был забор. Она верит, что свободна, но это не так. Она по-прежнему на привязи, просто клетка стала больше.       – Более точного описания даже я не подобрал бы, – хмыкнул Малле. – Мне хочется свободы от всего: от богов, от людей, от устоев этого мира. Хочу жить, как сам пожелаю, и чтобы ничего не сдерживало меня. Может, когда всё это закончится, я стану путешествовать по Энрии, собирать разные диковинки, а потом осяду в месте, которое смогу назвать домом.       – Для Греха у тебя весьма простые желания, – подытожила Джоанна.       – А ты думала, что все Грехи мечтают только о том, чтобы прикончить Дардариэль? – хохотнул Малле.       – Нет, но считала, что вы захотите стать новыми богами после свержения Дардариэль. Это же как-никак неограниченная власть. Вы могли бы и дальше защищать бессферов.       – Ты так и не поняла, не очаровательная мисс. – Малле поднялся и, положив руки ей на плечи, договорил, едва касаясь губами уха: – Грехам не нужна безграничная власть. Мы вознесёмся лишь раз, чтобы убить Дардариэль, а потом добровольно откажемся от божественности и станем бессферами. Только так мы сможем оборвать череду перерождений. Таков наш договор с Эйреной, и цена ему свобода.