История без начала, не имеющая конца.

Глава малюсенькая, но так нада) Здесь наступает ночь. Звезды одна за одной покрывают большую часть темнеющего небосвода, прекрасные в своей недоступности и красоте. Живые, несомненно. Где-то далеко они живут своей жизнью, даже не подозревая о том, что светят здесь. Кому-то друзья, кому-то родные, кому-то близкие… светят здесь, помогая всему живому. А днем они становятся сторонними наблюдателями, уступив небосвод нескольким солнцам. Невидимые и по-прежнему недоступные. Приходилось отступать, неожиданно наступившая ночь не станет жалеть незнающих, никого не станет. Псовый двинулся в сторону полоски света на горизонте. Он знал, что она может оказаться гораздо ближе, а может и намного дальше, чем кажется на самом деле, просто потому, что здесь все слишком не постоянно. Горы могут стоять на реках, реки могут лететь через горы, если те им мешают, полярные зайцы скачут в джунглях, а ночь и день могут делить небосвод. Псовый не медлит, шагая через покрытую редким кустарником равнину, и срываясь на бег при любом подозрительном звуке. Стражи границы не терпят чужих, а он уже подобрался слишком близко к бреши, чтобы оказаться случайным прохожим. Солнце почти село, и граница между частями света в небе стала намного четче видна, чем раньше. Следовало торопиться. Когда до стороны, освещенной пока что единственным солнцем, оставалось не больше сотни локтей, Псовый расслышал шелест и свист – удача сегодня не благоволила ему. Шерстяной комочек, державшийся небольшими коготками за шерсть на шее Псового, пискнул и заволновался. - Да, я вижу, Мышонок, вижу. Он пустился в галоп, яростно перебирая четырьмя лапами, стараясь покрыть как можно большее расстояние за один прыжок и не свернуть себе при этом шею, скача через овраги и корявые сухие ветки, торчащие прямо из-под земли. Сколько бы он не старался оторваться от стражей, звуки их присутствия не замолкали, а солнце на кусочке небосвода упорно не желало приближаться. Куст, тропинка, сухое поваленное дерево, коряга, куст… Псовый отчаянно петлял в поисках лазейки, маленькой и незаметной, чтобы только оторваться. Дыхание давно сбилось, Мышонок волновался и пищал, то ли предупреждая об опасности, то ли просто от страха. Стражи с каждой минутой подбирались все ближе, вот-вот и они бы увидели его, но от чего-то ему повезло, и в самый последний момент он нырнул в просторную нору. То, что эта нора могла принадлежать кому-то похуже стражей, он старался не задумываться. Особенность местных нор состояла в том, что они могли вывести куда угодно, так что на спасение это тянет мало, но лучше, чем ничего. Нора оказалась длинной и темной, но зажигать освящение, даже самое слабое, Псовый не стал, слишком велик риск привлечь ненужное внимание, хотя, казалось бы, они там совершенно одни. На Станции никогда нельзя быть в чем то уверенным. По пути попадалось немало ответвлений, но они были намного уже и ими явно давно не пользовались, поэтому спутать их с основной дорогой было трудно. На выход они наткнулись почти так же внезапно как и на вход, Псовый едва успел притормозить и втянуть носом воздух чтобы удостовериться – стражей поблизости нет. Псовому в морду ударила струя свежего воздуха, Мышонок пошевелился, вопреки ожиданиям, они оказались не одни – с неба что-то приближалось. Он сделал пару шагов назад, чтобы вновь оказаться в тени норы. Это был юрокс. Молодой, острокрылый, в тёмной форме повстанцев с красными лентами. Совершенно не предвещал ничего хорошего. Он приземлился плавно, будто совершенно не чувствовал сопротивления воздуха, но нападать не спешил. В том, что Псовый был обнаружен, сомнений не было. Почему он медлил? Юрокс ходил кругами, будто ища что-то, взглядом уткнувшись в землю и бормоча что-то себе под нос. Совсем еще мальчишка, он не выглядел опасным, на вид ему (по меркам его Изоры) было не намного больше десяти, однако он уже являлся полноправной частью огромной системы повстанческого движения Станции, судя по лентам. Судя по звездам и ландшафту, они находились в секторе Альфа, и этот странный юрокс никак не мог быть одним из тех преследователей, которые загнали их в этот лаз, хотя это было очевидным выводом. Юроксы вообще редко покидали свой мир, а если это и случалось, то точно не для тайных заговоров и пропаганды, коими занимаются повстанцы. Но тогда кто он? Простой прохожий? Сомнительно, учитывая скрытность и нерадивость предателей. Однако, если бы их целью был Псовый, ему бы не предоставили такого щедрого выбора своих действий. Он сомневался и медлил, попадаться на глаза этому существу не хотелось, ровно как и бездействовать, но юрокс все решил за него. Он резко остановился и повернул голову в сторону ненадежного убежища Псового. - Иди сюда! – неуверенно произнес повстанец медовым голоском, - Ну же, не бойся меня! Юрокс присел поближе к земле и вытянул вперед верхние руки. Псовый не спешил поддаваться на его уговоры, подросток явно не понимал, что говорит с Существом, а не с собакой. На этом можно было сыграть. Псовый распахнул пасть, вытащил язык и, виляя хвостом, осторожно вышел наружу - прямо на встречу юроксу, но тот, похоже, ничего не заподозрил, и когда расстояние между ними сократилось до полуметра, юрокс нагло (по мнению Псового) положил свои верхние руки ему на голову и принялся чесать за ушами. И что уж там, это было чертовски приятно, так что Псовый едва сдерживался, чтобы не выдать себя. Но все же, от человека в нем было еще больше, чем от собаки, и поэтому он постарался сконцентрироваться. Тем временем повстанец, перейдя на шею и грудь Псового, постарался незаметно для последнего привязать небольшую сумку, юрко орудуя нижними руками. Незаметно не получилось, но Псовый не возражал, решив, что будь то оружие, то его грязный выпотрошенный труп уже давно мог остыть. Странно, но на этом все и закончилось. Юрокс, прощально похлопав Псового по крупу, чем вызвал легкое смущение вперемешку с негодованием, легко взмыл в небо и укрыл себя пологом невидимости. Мышонок многозначительно присвистнул. - Забудем, - Пушистый комочек на шее протестующее пискнул, - Давай лучше посмотрим, что он нам подсунул. Зверек заворчал, но повиновался, с трудом стащив сумку с шеи своего носильщика, принялся рыться в ней. Уже через минуту темненькая крылатая мелочь вытащила оттуда сверток бумаги, сложенный в несколько раз, сверху красовалась печать Кордона. Сверток был не запечатан, разве что на нем могли быть какие-либо магические арканы, но… Псовый искренне надеялся, что они отсутствуют. Он аккуратно, насколько мог, развернул бумагу, не отказавшись от помощи Мышонка, и принялся рассматривать мелкий почерк писавшего. Все-таки это было письмо, и, судя по всему, от Кордона, что оптимизму не прибавляло. Вот только кому? Псовый не мог разобрать, собачье зрение его немало ограничивало, но перекидываться он не собирался. - Мышонок, ты можешь это прочитать? – не особо надеясь на положительный ответ, спросил он. Рукокрылый отрицательно помотал мордочкой в разные стороны, что не предвещало ничего хорошего. Придется искать нелюдя, решившего внезапно завершить свое существование, ибо знать кому-либо об этом письме, и тем более его содержание, живым не обязательно. Очень не обязательно, скажем так. Псовый постарался пораскинуть мозгами, монотонная работа ногами не требует больших мысленных усилий, а подумать над тем, как узнать содержание записки-из-ада и при этом не допустить смертей, стоило. Можно попробовать найти знакомых. Таких знакомых, которые не будут трепаться и при этом не всадят кол в сердце страждущему оборотню. Таких было не много. У него всегда оставался запасной вариант, по мнению Мышонка, он мог перекинуться в человека и сам прочел бы эти строки, но его мнение резко расходилось с мнением своего маленького сопровождающего. По этому он старался вспомнить, есть ли у него кто-то, кто мог бы безвозмездно, или за небольшую плату, оказать ему такую услугу, ибо денег и прочих ценностей у него не было от слова "совсем". Псовый брел по пригороду небольшого земного городка, в который его привела спасительная нора, обходя теневой стороной нечастых прохожих, умудрявшихся пугаться его. Станцию можно было бы назвать отдельным миром, но, несмотря ни на что, им она не являлась. Это были кусочки других миров, вывернутых на изнанку и дублированных, чтобы не пугать местных, ничего не подозревающих жителей. Кусочки, сшитые невидимыми нитями судьбы и склеенные незримыми связями душ, составляющие огромное полотно, как будто бы живущее своей жизнью. Но только «как будто», потому что никто не может сказать, будет ли он жив через минуту или переживет все миры Станции. Здесь все рабы неизвестности, мало кто может спокойно с этим жить и редко кто попадается при здоровой психике, это считается нормальным и приемлемым, никого нельзя удивить смертью друга или брата, какой бы страшной эта смерть не была. На Станцию все время ее существования сбрасывали преступников, предателей, больных и прочий сброд «что б не мешался». Все эти изгнанные существа, будь они хоть Третьим Темным Лордом, не могли покинуть Станцию, так же как и их дети, и дети их детей. Так же, сюда забредали нерадивые путники, решившие покинуть свой родной мир. Псовый не был ни тем, ни другим, ни третьим. Он и сам мало понимал кто он такой. Мышонок зябко передернул крыльями, будто напоминая о себе. Совершенно внезапно, в его мохнатую псовую голову пришла довольно идиотская идея – навестить со своей просьбой Серафима. Идиотская, потому что его неуравновешенный знакомый обитал довольно далеко от сюда, высоко в горах и вел отшельнический образ жизни, не считая его «доброго друга» дракона Заррана. Глупо, очень глупо, но выбирая между трансформацией и прогулкой по горам к старому знакомому, для Псового выбор был очевиден, о чем он и поспешил сообщить своему сопровождаемому. Мышонок, в отличии от пса, имел совершенно противоположное мнение, но его никто уже не слушал. Для начала следовало определить, где он находится, ибо вероятность ошибки была весьма велика. Он остановился около придорожного дешевого трактира, хозяина он не знал, но надеялся, что он не молод и повидал многое, в том числе и больших лохматых псов с говорящими мышами на шеях. Трактир оказался наполнен разбойниками и пиратами (откуда пираты? До моря две недели пути!), хозяин, полненький горбун с кошачьими ушами, щебетал вокруг группы мародеров, пытаясь навязать им что-либо еще, кроме гномьего самогона. За стойкой стояла миловидная девушка, очевидно дочь хозяина-полукровки, и огромными от страха глазами смотрела на эту кампанию и явно желая оказаться подальше отсюда. Псовый решил, что ее отцу соваться с такими глупыми вопросами и отвлекать его от поистине важных дел не стоит, и направился прямиком к прилавку. Девушка заметила его не сразу, больше глазея на шкафоподобных амбалов в зале, но, к счастью, особого страха не выказывала, хотя, возможно, это потому что на фоне пиратов он казался ей пуховым щеночком. Псовый встал на задние лапы и аккуратно, дабы удержать равновесие в таком положении, оперся на ближайший высокий стул передними лапами, и опустил голову ближе к испуганной девице, он и на всех четырех лапах-то мог поспорить с ней в росте, не то что сейчас. Между тем, пьяные возгласы и не думали прекращаться, и, судя по всему, собирались набрать лишь новые витки, надежно приковывая к себе внимание хозяина таверны. Девушка стояла не шевелясь, испуганно прижав обе ручки к груди, но выгонять своего посетителя пока что не собиралась. Псовый не раз испытывал трудности в общении с двуногими существами всех рас, но это с головой окупалось способностью к обмену информации с различными фералами, которых ничуть не меньше, чем человекоподобных. Судя по всему, девушка знала что делать: она медленно протянулась к Псовому и остановилась в паре пальцев от его головы, он сам завершил этот небольшой ритуал и уткнулся носом в ее маленькую ладошку. «Солнца Вам в дом, прошу прощения за свой вид, леди, меня зовут Псовый, и я ищу свое место,» - прозвучало в голове у девушки, как только произошел прямой телесный контакт. К счастью, она не растерялась и не испугалась, хотя некое удивление имело место на ее лице. - Солнца на дороге тебе, Псовый, - произнесла она официальное приветствие, - твое место: уровень Альфы, близ Эпсилонсккой границы, Северный тракт. «Благодарю Вас, еще свидимся в Тени» - принятое здесь (как и на всей Станции) прощание и оборотень поспешил за дверь.