***
След, за который цепко ухватился Минхо, приводит его на поляну в парке. Он не удивляется ни капли, когда видит сидящего на траве Хёнджина, по лицу которого скользит мягкий свет далёких фонарей. Как бы он раньше не говнился, сейчас уже нет никаких сил или желания продолжать капать Хёнджину на нервы. Его разбитый и сломленный вид вызывает у Минхо сочувствие, и пусть это ощущение ему не нравится — отогнать не пытается. С каким-то смиренным осознанием, он понимает, что хочет рассказать про Феликса здесь и сейчас, потому что видеть всё это до мерзкого неприятно. Ведь когда-то в такой же ситуации был и его Чан. Минхо плохо помнит момент своей смерти, но зато в памяти навечно высечены мучения Чана, о которых он узнал после воскрешения. Но ещё не настало то время, когда Хёнджину можно будет всё знать. И уж это правило Минхо нарушить не может, иначе всё становление Феликса ангелом посыпется прахом. Тому сейчас никак нельзя покидать Небеса и, уж тем более, приближаться к демонам. Минхо тихо подходит ближе и складывает руки на груди. Из глотки рвутся слова о том, что Феликс жив, но усилием воли приходится затолкать их обратно в понимании, что Хёнджин сию секунду начнёт рваться к нему. Поэтому придётся недоговаривать, выкладывая только половину правды. — Что ты делаешь? — обречённо спрашивает он. — Зачем, Хёнджин? — Откуда ты взялся? — беспомощно шепчет тот, обессиленно разжимая окровавленную ладонь. Минхо присаживается на корточки напротив и вздыхает. Помассировав собственный висок, он поднимает глаза: — Феликса не вернуть, Хёнджин. Нельзя, понимаешь? — он слегка сжимает чужую чистую руку. — Он же был Хранителем, а эта штука, — кивает в сторону страницы, — сработает только на обычном человеке. Душа Феликса особенная, и она просто не сможет слиться с твоей. — Ясно, — тихо отвечает Хёнджин, глядя на подсыхающие потёки крови. Есть всего два слова, которые сейчас помогут Хёнджину. Всего два. «Феликс жив». Только произносить их нельзя, и Минхо закусывает губу, сдерживаясь. Отчаянно сильно хочется сказать, но вместо этого он решает сделать по-другому в надежде, что Хёнджин уцепится за мысль. — Ты же осознаёшь, что мы не просто так забрали его наверх? — с неожиданной, даже для самого себя, мягкостью говорит Минхо. Пытается донести, как до маленького ребёнка, который сломал свою игрушку и теперь не понимает что делать, держа в одной руке колёсико, а в другой машинку. — Всё наладится, просто всему своё время. И как бы я ни хотел, большего сейчас сказать не смогу. Хёнджин сначала кивает, а потом резко поднимает голову, утыкаясь в него острым вопрошающим взглядом. — Хочешь сказать, что… — Тихо, — перебивает Минхо. — Не говори дальше. Нахмурившись, Хёнджин сжимает кулаки. Сквозь окутывающий туман вновь пробивается надежда, которая ему уже кажется какой-то издёвкой. Но разве будет Минхо обнадёживать зря? Если бы он хотел растоптать его, сделал бы это намного раньше, например, отказав в помощи с демонами. Но он же встал на сторону Хёнджина. Это даже забавно, и Хёнджин издаёт какой-то странный смешок, а потом и вовсе громко хохочет, запрокинув голову. Только смех отнюдь не весёлый. — Сука, — он, зачёсывая волосы пальцами, смотрит в тёмное небо и тяжело выдыхает. — Это так странно. Вот уж не думал, что на моей стороне будут ангелы, когда весь родной Ад отвернулся. Только Чанбин и помогает. — От тебя отвернулся Ад? — уточняет Минхо и с корточек пересаживается на землю. — Ага. Если вернусь, меня сразу же казнят за то, что влюбился и проебал задание. Думать о таком это одно, а вот произносить вслух оказалось гадко. Волна злости накрывает резко и удушливо. Не то чтобы в Аду и до задания с Хёнджином все были приветливы, но всё же — там был его дом. Только этот дом оказался гнилым изнутри, неустойчивым и ничуть не надёжным. Порядки, которые там заведены, перемалывали всех без оглядки, а на сломанные жизни было откровенно плевать. Если эта жизнь вообще оставалась. Хёнджин до боли впивается ногтями в ладони, и его глаза тут же вспыхивают алым. Появляется острое желание всё разнести в Аду в мелкую пыль. И Хёнджин мог бы подумать, что на Небесах лучше со всех сторон, да только эта, так и не возникшая мысль, не слишком хороша. Всегда и везде есть изъяны: из-за Небесных правил ему не дозволено знать правду о Феликсе и приходится довольствоваться только туманными намёками. В порыве ярости Хёнджин впечатывает кулаком в землю. Минхо даже не пытается его одёрнуть, молча наблюдая. Понимание того, что теперь Хёнджин, кажется, ненавидит Ад, заставляет шестерёнки в его голове заработать с удвоенной силой. Если тот так хочет спустить пар, Минхо готов в этом помочь. — Да что за блядская херня с этими сраными Адом и Раем! — несдержанно восклицает Хёнджин. Минхо тихонечко хмыкает. — Знаешь, навести порядок на Небесах я не помогу. Но насчёт Ада есть одна идея, — заметив, что Хёнджин сосредоточил на нём внимание, он продолжает: — Если ты, конечно, готов обрушить всё, на чём тот стоит. — Готов. — Тогда слушай очень внимательно. И Минхо рассказывает, что на Небесах решили ответить Аду за смерть Феликса. Но дело было не только в смерти. Вся эта охота за артефактом не иначе как попытка нарушить хрупкое равновесие. Ангельский артефакт был не единственным в своём роде: тысячелетия назад создали два могущественных камня, которые заключили в тонкую оправу. Их сила была предназначена для восстановления и сохранения шаткого мира, а чтобы ни у одной из сторон не было перевеса и появился баланс, артефакты разделили между Небесами и Адом. После у каждой стороны появились и собственные Хранители среди людей. Это помогало прятать невообразимую мощь камней не только от противников, а ещё и от самих себя — алчущих предателей везде хватало. Оберегали Хранителей только избранные: те, кто зарекомендовал себя надёжными воинами с чистыми помыслами. И попытка заполучить артефакт Небес или Ада может привести к разрушению равновесия. Такое невозможно оставить без внимания, и теперь Небеса готовы показать, что бывает, если посягнуть на предназначенную им силу. Под конец рассказа у Минхо мелькает секундная мысль, что Хёнджин сейчас откажется. Но тот поднимает полный мрачной решимости взгляд и твёрдо произносит: — Я иду с вами. Удовлетворённо кивнув, Минхо позволяет тонкой улыбке появиться на лице. Он рассказал всё не просто так: это поможет убить сразу двух зайцев одним выстрелом. Хёнджин сможет не только отомстить, но и показать Небесам, что он не просто один из демонов. Что он действует и мыслит иначе, чем типичный представитель Ада, и может принимать решения без оглядки на изначально демоническую природу. Минхо уверен — это поможет ангелам понять, что Хёнджин не плохой. А обелённая репутация сможет дать надежду на то, что в будущем его отношениям с Феликсом вряд ли кто-то помешает. И пусть Минхо никому не показывал то, насколько его мнение о союзе Хёнджина и Феликса изменилось, в глубине души искренне надеялся, что всё у них наладится. А он, пусть и незаметно, но приложит к этому усилия. — Теперь осталось дождаться начала зачистки, — Минхо поднимается, отряхивая штаны от травы. — Вниз тебе нельзя, есть куда идти помимо Ада? Сунув кинжал обратно в ножны, а страницу с ритуалом в карман, Хёнджин встаёт вслед за Минхо. Он ненадолго задумывается, а после отвечает: — Нет. Если пойду по отелям, как раньше, могу попасться. — Могу предложить квартиру Ликса, у меня есть ключи, — шагая в сторону парковых дорожек, говорит Минхо. Хёнджин, что шёл рядом, резко останавливается и ловит на себе вопрошающий взгляд. Вернуться в ту самую квартиру? Нет, такое вряд ли сейчас ему по силам, ведь там всё ровно так, как было, когда они ушли на чёртово свидание. И, главное, там жил Феликс. Поэтому Хёнджин тихо выдыхает: — Прости, но туда я не могу пойти. Во всяком случае, точно не сейчас. Поджав губы, Минхо какое-то время идёт молча. Вечерний воздух веет приятной свежестью с реки, вдоль парковой дорожки уже светятся небольшие фонарики на солнечных батареях, а мимо проходят люди. Вокруг слышны их тихие разговоры и смех, откуда-то спереди доносится мелодия от уличного музыканта. Атмосфера располагает на неожиданные поступки. И неожиданные они не только для Хёнджина, а ещё для самого Минхо, который внезапно произносит: — Поживи пока у меня. — Чего? — Чего-чего, — бурчит Минхо, чуть сдвигаясь в сторону, чтобы несущийся со всех ног ребёнок не врезался в него. — У меня пока поживёшь, говорю. Не будешь же ты под мостом бомжевать. — Не буду, — на автомате отзывается Хёнджин, во все глаза глядя на невозмутимого Минхо. Что вообще на него нашло, раз решил пустить в свою неприкосновенную обитель не абы кого, а его — демона? Изменившееся отношение он ещё понимает, но вот этот жест щедрости как-то вообще не вяжется. — Ну вот и решили значит, — Минхо косится на кивнувшего Хёнджина, а потом снова устремляет взгляд вперёд и решает сдобрить свою доброту порцией излюбленного сволочизма: — Ты не думай, что это я весь такой благородный. У меня там коты вообще-то, им внимание и любовь нужны, а я пока что постоянно мотаюсь туда-сюда. Ты сойдёшь за временного друга для них, они почему-то тебя принимают. Корми вовремя, убирай лотки, гладь почаще, и я не откушу тебе голову. Угроза откушенной головы уже как-то не пугает Хёнджина — в Аду эту самую голову вообще хотят отрубить. Так что он соглашается на все условия, и спустя примерно час оказывается в квартире ангела.***
Жить у Минхо оказалось ненапряжно, хоть и ожидалось обратное. Тот почти всё время находился на Небесах, лишь изредка заглядывая в своё жильё, чтобы проверить обстановку, поэтому Хёнджин полноценно смог познать жизнь одинокого кошатника за эти три дня. Мороки с Суни, Дуни и Дори практически не было. Минхо сразу объяснил, сколько корма нужно сыпать, как часто надо менять воду и в каких местах больше всего любят почесушки каждый из котов. Здесь было безопасно. Вся квартира, как и Феликсова, напичкана кучей охранных и глушащих силу рун. Без приглашения хозяина демонам сюда не попасть, а если такое вдруг неведомым образом и случится, то внутри силы тут же ограничивались. Хёнджин ощутил на себе в полной мере, что, как и в прошлый раз, его способности резко ослабели. Пользоваться ими он и не собирался, так что на это было глубоко плевать: главное, тут его никто не достанет. Но из квартиры всё-таки пришлось пару раз выйти. Сменной одежды у Хёнджина не было, а таскать идиотские штаны и футболки Минхо с принтами улыбающихся пончиков как-то не хотелось. Так что он рискнул выбраться в торговый центр. А в другой день Хёнджин, глядя в зеркало в ванной, подёргал свою красную прядь и скривился. Всё это — внешность демона. Внешность Фораса, от имени которого он отрёкся, и, значит, уже им не является. Хёнджин позволил себе рискнуть повторно, и из салона он вернулся с копной чёрных, как смоль, волос. Хёнджин лежал на диване в гостиной, на его груди клубками свернулись Суни и Дуни, а Дори растянулся во всю длину под боком. По телевизору шло шоу на выживание для будущих айдолов, и Хёнджин, наблюдая за ними, гонял в голове мысли. А что было бы, родись он обычным человеком? Кем бы стал? Как бы сложилась его жизнь? Он успел продумать и победу в подобном шоу, и появление новой группы почему-то из восьми человек, в которой обязательно был бы Феликс. А ещё Минхо с Чаном, Чанбин и даже Джисон, которого он видел всего раз в жизни. Хёнджин как раз размышлял, кого бы ещё добавил в группу, когда воздух посреди гостиной начал слегка рябить. В еле заметном мерцании появляется Минхо. Он тут же хмурится и складывает руки на груди, глядя на котов, безмятежно развалившихся на Хёнджине. — Ощущение, будто мне со всего размаху саданули по яйцам, — кривит губы Минхо. — Пушистые предатели. — Сам сказал, что они меня любят, — Хёнджин показательно гладит Дори, отчего тот, громко муркнув, потягивается после крепкого сна. Горестно махнув рукой на всю эту кошачью идиллию, Минхо уходит на кухню, чтобы проверить, как вообще кормят его любимчиков. Там всё оказывается в полном порядке, так что он возвращается в гостиную и пытается сдвинуть ноги Хёнджина в сторону, чтобы сесть на диван. Ноги убрать не получилось: длина не позволила сделать это нормально. Пробурчав: «Нахуя ты такие ходули отрастил», Минхо сдаётся и усаживается в кресло с отпечатком вселенской обиды на лице. Хотелось быть поближе к котам, но те даже ухом не повели на его появление. — А это что за смена имиджа? — он указывает подбородком в сторону чёрной Хёнджиновой макушки. — Перемен захотелось, — пожимает плечами Хёнджин и мягко проводит кончиком пальца по носику Суни. — Лучше расскажи, какие новости с облавой на Ад? — Почти всё готово. Планируем выступать через два дня, — Минхо закидывает ногу на ногу. — Не передумал? — Нет. Ни за что. Тихо хмыкнув, Минхо открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает произнести ни слова: послышался стук в дверь. Хёнджин резко приподнимается на локтях, отчего коты мягко съехали на его живот, и настороженно смотрит в сторону двери. — Ты кого-то ждал? — вполголоса спрашивает он. Минхо коротко машет головой в отрицательном жесте и встаёт, чтобы тихо пройти в прихожую. Хёнджин неслышно следует за ним. Кого вообще могло принести сюда? Доставку никто не заказывал, хозяин квартиры сюда давно не ходит, а Чану вообще незачем пользоваться дверью. Где-то внутри скручивается противное чувство опасения, что Хёнджина нашли. Посмотрев в дверной глазок, Минхо как будто весь сдувается, и от его былого напряжения не остаётся и следа. Он жестом указывает Хёнджину не высовываться, а потом щёлкает замком и приоткрывает дверь. На пороге обнаруживается Джисон. Выглядит он как всегда ярко: волосы уложены в стильную укладку, на носу поблёскивают очки в круглой оправе и с цепочками на дужках, белая футболка с принтом и широкие синие джинсы. Он крепко вцепился в лямку рюкзака, на котором болтается пара брелоков с покемонами. Но на всей этой Джисоновой яркости отчётливо виден отпечаток беспокойства. Если присмотреться, можно ясно увидеть круги под глазами, чуть припухшие веки, как бывает, если человек давно нормально не спал. А во взгляде — непонимание и неподдельное волнение. Минхо, держа дверь за ручку, подмечает каждую деталь, каждый признак чужих переживаний. Он их буквально кожей чувствует. — Привет, Джисон. — Привет, — Джи сильнее стискивает лямку и слегка подкидывает сползающий с плеча рюкзак. Чуть помявшись, он спрашивает: — Ты знаешь, где Феликс? Его нет уже больше двух недель, он никогда не пропадал на столько. Минхо, если знаешь, скажи мне. Хёнджин, стоящий прямо за приоткрытой дверью, с тихим вздохом опирается спиной о стену и прикрывает глаза. Он даже не представляет, как сейчас отреагирует Джи на смерть лучшего друга. И как отреагирует сам, когда вновь услышит эти слова. — Да расслабься ты, — Минхо прислоняется плечом к дверному косяку. — Он уехал к бабушке с дедушкой, там чем-то помочь надо было, я точно не в курсе. Хёнджин от неожиданности едва не давится воздухом. Минхо сказал что?! У каких ещё, к чертям, бабушек с дедушками? — Хён, не заливай, а, — хмурит брови Джисон, хлопая ладонью по стене, на которой торчат проводки от выдранного дверного звонка. — Я ему звонил, но телефон постоянно выключен. Феликс всегда был на связи, когда уезжал, у них же там не глухая деревня. Где он? — Ну может разрядился мобильник, с кем не бывает, — невозмутимо пожимает плечами Минхо. — На две недели разрядился? Сейчас ты мне скажешь, что там электричество не провели, да? Он задаёт логичные вопросы, которые полностью опровергают всю ту несусветную дичь, которую льёт в уши Минхо. Но сам Минхо остаётся поразительно спокойным, глядя на явно закипающего Джисона. Хёнджин откровенно не понимает, какого хрена сейчас происходит. Он уже порывается выглянуть из своего укрытия, чтобы всё рассказать человеку, который искренне переживает за Феликса, но Минхо краем глаза замечает движение, и скрытой за дверью рукой показывает ему не двигаться. — Ладно. Тогда по-другому. Прости, Джисон, — отлипнув от дверного косяка, произносит Минхо. — В смысле? Но на этот вопрос Минхо уже не отвечает. Он поджимает указательный палец на руке и проводит ею в воздухе перед лицом Джисона. Радужки загораются мягким голубым светом, когда Минхо, глядя в глаза застывшего парня, говорит: — Феликс уехал к родным, с ним всё в порядке. Он писал тебе несколько раз за эти две недели, скидывал свои дурацкие фотки и рассказывал, что в той глухомани скучно. Сейчас ты здесь потому, что перепутал даты его приезда, — немного подумав, он добавляет: — Потом ты забудешь, что приходил сюда. А после опускает руку и глаза вновь становятся глубокого карего цвета. Джисон пару раз медленно моргает, глядя в одну точку где-то у себя под ногами. Немного встряхнувшись, он расплывается в ослепительной улыбке: — О, хён, привет! Ты прикинь, я думал, что Феликс уже сегодня вернётся, пришёл в гости, а его нет, — Джи привычным жестом поправляет очки. — Вот я балбес, надо ж было так в датах запутаться. — Да все мы не без греха, — подмигивает Минхо. — Ну тогда пока! — Чао, хён! Минхо хлопает дверью и через секунду врезается спиной в стену. Хёнджин предплечьем упирается в чужое горло, не позволяя нормально дышать, а его глаза полыхают алыми оттенками злости. — Какого хуя ты сделал?! — Так было нужно, — хрипловато отвечает Минхо, даже не пытаясь вырваться. — Ему не надо знать. То есть как это — не надо? По крепко стиснутым челюстям Хёнджина гуляют желваки, выдавая всё напряжение. Он буравит тяжёлым взглядом Минхо, который выглядит совершенно спокойно, будто сейчас ничего такого не произошло. — Напряги извилины, Хёнджин. И отпусти уже. Дышать без пережатого горла мне нравится гораздо больше. Выругавшись, Хёнджин резко отстраняется и едва ли не бегом уходит в сторону балкона. Минхо смотрит ему вслед, трёт место, на которое давило предплечье, лишая части кислорода: — Давай, вспомни всё, что я тебе говорил о нём, и хорошенько подумай.***
За те пару дней, что оставались до момента облавы на Ад, Хёнджин едва не сошёл с ума от раздумий. В голове колотилось множество мыслей. Он всё пытался понять, почему Минхо так поступил с Джисоном, вспоминал все намёки, которые тот давал ему самому относительно Феликса. Единственный вывод, который напрашивался сам собой, — Феликс каким-то образом выжил. Эта мысль грела душу, но Хёнджин не позволял ей разрастаться, чтобы потом вновь не стало очень больно. Очередные эмоциональные качели он уже просто не вынесет. Мысли с Феликса плавно перетекали к Аду. Каково будет вновь вернуться туда, но уже на ангельской стороне? Хёнджину ведь придётся убивать своих. Вот только были ли демоны своими. Хёнджин уже давно понимал, что в Аду ему не место, но податься куда-то ещё, он не мог: Сатана просто так никогда и никого не отпускал. А ещё Чанбин и отец, что давали хоть какую-то опору, но из-за них тоже было не по себе. Что, если они останутся верны Аду? Сражаться с собственным отцом и другом Хёнджин точно не сможет. Но и остаться на Земле без вылазки в Ад тоже не получится, ведь у него появился повод. И этот повод дался ужасной ценой. Теперь он выглядит не возможностью снести старые, покрывшиеся глубокими трещинами, устои, а местью. Только месть — плохое лекарство, которое душу никак не залечит. Зато может дать удовлетворение. Поэтому, Хёнджин ждал, когда наконец появится Минхо и скажет, что пора выдвигаться. И этот момент настал. Когда Хёнджин готовит на кухне кофе, за его спиной возникает Минхо вместе с Чаном. — Пора собираться, — вместо приветствия говорит Чан. От неожиданности Хёнджин едва не роняет чайник, из которого наливал воду в кружку. Он так зациклился на карусели из множества мыслей, что даже не обратил внимание на колыхнувшуюся от появления ангелов энергию. — А я всегда говорил, что ты долбаный ниндзя, — Минхо с ухмылкой пихает в бок Чана. — Ты вообще-то со мной переносился, — парирует тот и, усевшись за стол, подтягивает к себе вазочку с печеньем. Цапнув одно, он оборачивается к Хёнджину: — Мне тоже сделай кофе. Фыркнув, Хёнджин открывает дверцу навесного шкафа, чтобы достать ещё одну кружку. Потом вспоминает про Минхо, смотрит вопросительно, мол, ещё заказы будут? Но тот отрицательно машет головой, так что Хёнджин сыплет ложку кофе и заливает всё водой, бурча себе под нос: «Что за приказной тон, ни "пожалуйста", ни 'будь так добр". Тоже мне, праведные ангелы». Он ставит кружки, полные ароматного кофе, на стол и садится напротив ангелов. Бросив в напиток пару кубиков сахара, Хёнджин спрашивает: — Как наверху отнеслись к тому, что я иду с вами? — Михаилу просто не терпится показать тебе свой огромный меч, — играет бровями Минхо и утягивает из-под пальцев Чана печенье. Тот, покосившись на него, вздыхает и берёт другое. — Что? — Не слушай его, Хёнджин, — прожевав печенье, Чан делает глоток кофе и несдержанно морщится, когда горячий напиток обжигает горло. — Сначала были против, но теперь всё в порядке. Многие всё равно будут настороже, так что тебе придётся доказать, что ты достоин доверия. Кивнув, Хёнджин откладывает ложку, которой размешивал сахар, и, чуть нахмурившись, смотрит в свою кружку. Внешне он кажется достаточно спокойным. Но оба ангела прекрасно ощущают чужое беспокойство. Хёнджина можно понять, поэтому никто не комментирует это состояние. — Во сколько выдвигаемся? — Через полтора часа, — отвечает Чан. — Так что допиваем кофе, одеваемся и отправляемся к Адским вратам. — Я проведу другим путём, — Хёнджин отрывает взгляд от кружки и в упор смотрит на него. Заметив недоумение, он поясняет: — Через врата слишком заметно. Есть и другой вход, не такой популярный, так что сработает эффект неожиданности. Чан переглядывается с Минхо, а после одобрительно хмыкает. Пусть нахождение Хёнджина в ангельских рядах и выглядит крайне странно, но его присоединение — огромная ценность. Никто не знает Ад лучше, чем тот, кто там родился и вырос. Спустя время, Хёнджин в очередной раз одёргивает портупею, не очень удобно севшую по телу. Её одолжил Минхо, ведь всё обмундирование осталось в Аду. Но чужая вещь была чуть меньше, чем нужно, и как бы Хёнджин не пытался подогнать множество ремешков под свои габариты, портупея всё равно неприятно давила в некоторых местах. Зато на ней было много небольших кармашков, в которые он распихал мешочки с цветами чертополоха — ядовитого для демонов растения. Трогать эти цветы через мешочек было безопасно, но если бы Хёнджин взял их голыми руками, кожа моментально покрылась бы ожогами, вызывающими невыносимую боль. Он делает несколько шагов вперёд, ощущая, как под подошвой перекатываются мелкие камешки на сухой пыльной земле, и оглядывается вокруг. Везде, куда хватало глаз, были ангельские воины. Они выстроились ровными рядами в готовности пройти через портал, за которым их встретит Ад. В воздухе ощущалось предвкушение грядущей битвы. Ангелы негромко переговаривались между собой, некоторые изредка бросали недоверчивые взгляды на Хёнджина, но бунтовать против его нахождения здесь никто не собирался. Вытащив из кармана резинку для волос, Хёнджин делает небольшой хвост. — Эй, смотри, — подошедший Минхо со шкодливой улыбкой указывает куда-то в сторону. — Видишь вон ту самодовольную рожу? Это Михаил. Зацени меч! Хёнджин находит взглядом ангела, на которого показывает Минхо, и его лицо медленно вытягивается. У высокого светловолосого воина в сверкающей броне за спиной покоится действительно огромный клинок, и Хёнджин, как бы не пытался представить, не может понять, как этим мечом можно пользоваться. — Да ну нахрен… — А я тебе о чём! — прыскает в кулак Минхо. — Рядом с ним златовласка — это Гавриил. Тот ещё умник хренов, вечно пытается учить меня жизни. Хёнджин убирает за ухо чёрную прядь, что выбилась из хвоста из-за порыва ветра, и оглядывает второго ангела. Тот, стиснув длинное копьё ладонью в белой перчатке, сканирует взглядом дымку портала, а потом с нечитаемым лицом что-то говорит Михаилу. — У вас там все такие пафосные, что ли? — выгнув бровь, произносит Хёнджин. Минхо одёргивает рукав тёмной водолазки, поверх которой для защиты надет жилет из плотной дублёной кожи, и громко смеётся. На него неодобрительно косятся некоторые из воинов, но он и ухом не ведёт. Ответить Минхо не успевает: к ним подходит Чан. Сложив руки на груди, он щурится и, окинув их суровым взглядом, цедит: — Оставил одних на пять минут. Хо, я не пойму, ты нашёл себе подружку для сплетен? — Минхо жмёт плечами, и Чан раздражённо дёргает верхней губой: — Соберитесь! Мы сюда не развлекаться пришли, найдите в себе хоть каплю дисциплины. Чан уже включил свой режим командира, так что Минхо спорить даже не пытается. Он лишь ворчит для вида что-то вроде: «Это называется «расслабиться перед боем», и отворачивается, принимаясь повторно перетягивать тонкие ремешки, что опоясывают правое бедро. Чан от них так и не уходит, видимо опасается, что эти двое вновь устроят балаган. Он наблюдает, как Хёнджин проверяет свои клинки перед боем. Попробовав лезвие кинжала на остроту, тот удовлетворённо кивает и прячет его обратно в ножны, прикреплённые к ремню портупеи на груди. А вот клинок, что лежал в ножнах на пояснице, решает дополнительно протереть. Хёнджин делает всё это точными выверенными движениями, которые выдавали, что с холодным оружием он на «ты». Чан даже одобрительно хмыкает, хотя в умениях Хёнджина уж точно не сомневается. А чуть позже все наконец получают команду выступать. В портал пришлось заходить небольшими группами, но это не заняло много времени, благодаря чёткой дисциплине, которая царила в ангельских когортах. По ту сторону их встретил горячий ветер, красная выжженная земля и безмолвие. Хёнджин с опаской поглядывал на серое небо, нависшее над ними тяжёлыми облаками с редкими отблесками молний, в ожидании в любой момент увидеть адских нетопырей-соглядатаев. Но небо оставалось пустым. Везение это или ловушка — Хёнджину думать не хотелось. Он надеялся на первый вариант и продолжал вести ангельских воинов по тропам среди скал в сторону цитадели. Высокие крепостные стены появляются после очередного поворота. А перед ними — ровные ряды демонов. Они замерли в ожидании противника, держа обнажённые клинки наготове. Значит армию ангелов всё-таки заметили. Но демоны не выглядят теми, кто заранее знал о нападении: их не слишком много, некоторые встревожены, а из открытых ворот продолжали появляться новые бойцы. Хёнджин останавливается и тихо выдыхает, смыкая веки. Вот он, момент, которого так ждал. Внутри поднимается непривычное волнение перед боем. Губы растягиваются в тонкой улыбке, когда Хёнджин тянется двумя пальцами к шее и касается места, под которым бьётся пульс. Отсчитывая удары, он успокаивается. Надо же, и правда работает. Волнение сменяется готовностью, лёгкий мандраж — нарастающим адреналином, что быстро разносит кровь по всему телу. А в следующий момент Хёнджин распахивает горящие алым пламенем глаза. — Ну что, сейчас начнётся? — глядя вперёд, уверенно произносит Минхо. Рядом стоящий Чан молча хлопает Хёнджина по плечу в ободрении. Взглянув на них, Хёнджин кивает, пока мимо проходят ангелы, чтобы занять свои места в построении. Глубоко втянув носом горячий воздух, он оглядывает будущее поле боя, на котором разбросаны огромные каменные глыбы, покрытые коричневым слоем пыли. Свободное от камней пространство быстро заполняется рядами ангельских воинов; их клинки слегка поблёскивают в тусклых навечно закатных лучах, что еле пробивались сквозь плотные серые облака. Атмосфера, кажется, буквально звенит от нарастающего напряжения. Она давит, говорить что-либо не хочется в опаске, что любое, даже тихое слово, сможет заставить этот плотный воздух сдетонировать. Хёнджин, Чан и Минхо занимают свои места молча. От обеих армий навстречу друг другу приближаются два воина. Они останавливаются, когда между ними остаётся несколько метров, и что-то говорят. В чём заключаются их переговоры, Хёнджин не слышит. Но когда каждый возвращается, воздух становится ещё гуще. А затем словно кто-то перерезает тонкую, натянутую до предела, нить. Тишина с витающим в ней напряжением разрывается громким воинственным криком. Всё резко приходит в движение. Вслед за остальными, Хёнджин срывается с места. Две армии сталкиваются. Лязг оружия, выкрики, хрипы первых убитых, топот, взрывы магии — всё сливается в единую какофонию звуков. Перескочив через упавшего замертво воина, Хёнджин швыряет огненный шар с ладони в демона, которому практически удалось одолеть одного из ангелов. Тот моментально превращается в столб пламени, истошно крича. Спасённый ангел коротко кивает, а потом вновь бросается в гущу боя, разя клинком противников. И Хёнджин следует его примеру. С каждым ударом по венам растекается всё больше адреналина, движения становятся быстрее, чётче, смертоноснее. Он не думал, что идти против своих будет настолько легко, но внутри подпитывает ярость, злость, желание отомстить и разнести всю прогнившую Адскую систему, в которой ему давно нет места. Поэтому, Хёнджин продолжает бок о бок с Минхо и Чаном рубить и сжигать демонов, прорываясь всё ближе к стенам цитадели. Он практически вслепую кидает очередной горящий шар, уворачивается от занесённого демоном клинка и, резко присев, выхватывает из-за спины кинжал, чтобы полоснуть им по бедренной артерии противника. Хёнджин добивает рухнувшего демона и чувствует сильный толчок в бок. Упав на пыльную землю, оборачивается: в том месте, где он только что был, чернеет большое пятно с оплавленными краями — след от магии демонов. А рядом ангел, которому Хёнджин успел помочь. Тот хватает его за руку, рывком поднимает на ноги и вновь бросается в бой, не став ждать благодарности. Но Хёнджин всё равно кричит: «Спасибо», пусть даже его не услышат в этом оглушающем гвалте. Не мешкая, он вновь бежит вперёд. Пригибается, чтобы не зацепило огнём демонов или энергетическими сгустками силы ангелов, перепрыгивает через убитых, расчищает путь к воротам в стене. Бьётся, прикрывая небесных воинов, глазами ищет отца, который точно не сможет оставаться в цитадели, и Чанбина, в надежде, что тому удалось выбраться из темницы. Но ни того, ни другого не видно в мешанине, что образовалась из сцепившихся противников. Краем глаза Хёнджин замечает, как один из ангелов начинает собирать руками воздух, и всё собранное искрит ослепляющими всполохами, формируя огромный сгусток. Не раздумывая, Хёнджин бросается за каменную глыбу и через секунду пространство прорезает взрыв энергии, от которого, кажется, сотряслось всё поле боя. На несколько секунд перед глазами встаёт белая пелена, в ушах звенит. Прижавшись спиной к камню, Хёнджин трясёт головой, приходя в себя. Рядом мелькает тёмная тень. Рефлекторно, даже не успев сообразить, Хёнджин подрывается на ноги, и схватив неизвестного, пригвождает его к глыбе. Молниеносно прижимает лезвие кинжала к чужому горлу, а затем останавливается. — Чонин? — хрипит он. — Собственной персоной, — расплывается в змеиной улыбке Чонин и опускает глаза на лезвие у глотки: — Ножичек-то убери, порежешь ещё ненароком. Моргнув, Хёнджин убирает кинжал и вытирает текущую кровь из рассечёного при падении лба. Увидеть здесь Чонина он никак не ожидал. Тот же обычно не совался ни в какие Адские передряги и отсиживался в своём клубе, будучи сторонним наблюдателем. — Откуда ты здесь? — спрашивает Хёнджин. Он выглядывает из-за глыбы, но тут же отшатывается: совсем рядом пролетел энергетический шар. Настолько близко, что Хёнджин даже ощутил его жар. — Да разве можно пропустить такое? — Чонин раскидывает руки в стороны и весело хохочет, словно тут развернулось театральное представление, а он пришёл посмотреть на него из первых рядов. — Здесь решаются судьбы, дорогой мой Хёнджин. Твоя так уж точно. Ты меня удивил. Не ожидал, что ты встанешь на сторону Небес, но знаешь, я даже понимаю тебя. — Вот уж не думаю, — цедит Хёнджин и, оценив обстановку, порывается выйти из укрытия. Но Чонин тут же перехватывает его за локоть: — Неа, — в его ухмылке сквозит что-то нехорошее. — Я не договорил. Постой спокойно, будь так добр. Конечно, будто в разгар битвы можно спокойно стоять. Но спорить с этим демоном бесполезно, так что Хёнджин, вздохнув, поворачивается на всякий случай спиной к камню и смотрит на Чонина, приподняв брови. — Вот так, спасибо за понимание. — Давай ближе к делу, — сбоку падает тело ангела, и Хёнджин моментально принимает боевую стойку. Но ни один из демонов не показывается. — Если не заметил, у нас тут не увеселительная прогулка. Хмыкнув, Чонин ловко проворачивает в пальцах собственный кинжал. — Кстати, об этом. Пришло время напомнить о твоём долге, — его хитрая улыбка пропадает, а вечно надменный взгляд становится непривычно серьёзным. — Убей моего отца. — Что? — Ты не ослышался. Убей Асмодея. Хёнджину хочется верить, что ему показалось, что Чонин имел в виду совсем другое. Но тот остаётся предельно серьёзным. На кой чёрт ему это вообще нужно? Хёнджин нервно проводит проводит ладонью по лицу, размазывая кровь и грязь. — Понимаю, он… — Чонин всаживает кинжал выскочившему на них демону между ребёр и откидывает его тело в сторону. Вытерев лезвие об одежду хрипящего в предсмертной агонии сородича, продолжает: — Он твой учитель и всё такое. Но лично я его ненавижу. Может с тобой Асмодей и был весь такой любезный и замечательный, только меня папочка всегда считал пустым местом, — Хёнджину на секунду кажется, что в Чониновых глазах промелькнула печаль. — Побои, оскорбления… Мне продолжать? — Я здесь причём? — цедит Хёнджин, посмотрев на мёртвого демона. — Ты в состоянии разобраться с ним сам. — Оу, — хмыкает Чонин и проверяет происходящее: битва уже сместилась от них ближе к стенам, значит можно немного расслабиться. — А ты ещё не понял, значит. У тебя ненавидеть его поводов ничуть не меньше. Скажи, ты ведь допускал мысль, что Асмодей не тот, кем кажется? Хёнджин об этом думал. И не раз. Только верить, что его бывший учитель мог оказаться тем самым предателем, которого они искали, не хотел. Но на это указывало слишком многое. Чонину он не отвечает, так что тот, чуть наклонив голову, вновь произносит: — Он хотел тебя убить. Теперь твой ход. И эта тактика, выбранная Чонином, срабатывает. В голове у Хёнджина что-то щёлкает, и каждая деталька пазла становится на место, делая картину полноценной. Верить в предательство бывшего учителя всё ещё сложно, но одно дело верить, а другое — знать наверняка. Против фактов, которые говорят сами за себя, идти сложно и Хёнджин опускает ничего не выражающий взгляд под ноги. Ведь всё же совпадает. Асмодею, в отличие от Мамона, которого они тоже подозревали, ничего не стоило узнать о времени, когда Хёнджин должен был отправиться к Хранителю, и подготовить засаду. Он был слишком амбициозным, ему всегда было мало того, что у него есть: знаний, магии, власти. А странное поведение, когда Асмодей приходил в темницу? Теперь та иррациональная смешливость и надменность тоже находят объяснение. Один только вопрос: зачем ему убивать Хёнджина? — Блять! — сквозь зубы рычит Хёнджин, а потом резко пинает носком тяжёлого ботинка камешки на земле, отчего поднимается облако пыли. — Не то слово, — Чонин в усмешке выгибает бровь. — Заткнись! В последний раз Хёнджин врезается в демона острым взглядом и выходит из укрытия. Внутри клокочет возникшее желание найти Асмодея, чтобы вытрясти из него все ответы, а затем, если эти самые ответы будут неверными, — убить. Резкими, отрывистыми шагами он идёт мимо лежащих тел ангелов и демонов. От них, залитых кровью и обожённых из-за магии, исходит дым и пар, что тут же уносят порывы ветра. Хёнджин на мёртвых даже не смотрит. Сильно сжав зубы, движется только вперёд, высматривая в постоянно движущимся месиве одного конкретного демона. И если понадобится — он прорвётся прямиком в цитадель и отыщет Асмодея везде, где бы тот не отсиживался. Ворвавшись в бой, Хёнджин со всей яростью сносит с ног первого вставшего на его пути демона одним хлёстким ударом магии. Даже не убедившись в смерти противника, идёт дальше, рыщет, словно дикий зверь. Но находит только своего отца. Белиал искусно сражался парными клинками. Вокруг него даже воздух ощущался иначе, казалось, что его можно потрогать — настолько густая его устрашающая аура. Когда противник Белиала, высокий и крепкий ангел, падает на красную землю, демон оборачивается и замечает приближающегося Хёнджина. — Зачем, чёрт подери, ты сюда явился?! — кричит Белиал. На его моложавом лице отражается целая гамма эмоций: от радости при виде сына, до злости на то, что тот здесь. — Я знаю, что ты сбежал! Зачем снова вернулся? Чтобы обратно упекли?! Он взмахивает клинком, отражая чей-то энергетический шар. Тот рикошетом улетает в сторону, находя своей случайной целью спину одного из ангелов. — Это был Асмодей, — хрипит Хёнджин, впиваясь пальцами в отцовское предплечье. — Он хотел убить меня, когда я поднялся на Землю. Это, блять, всё он! Белиал открывает рот, чтобы возразить, ведь поверить в предательство собственного друга просто так — невозможно. Но что-то в выражении лица Хёнджина заставляет его проглотить собственные возражения. — Да твою ж… — рыкнув, Белиал хватает сына за руку и тянет в сторону цитадели. — Асмодей остался внутри. Идём. Теперь он отлично понимает, для чего здесь Хёнджин, почему рискнул вернуться. И как бы Белиалу не было больно из-за поступка того, кого он называл другом, — сын для него намного важнее. Поэтому он продолжает быстро вести Хёнджина в цитадель, где продолжал сидеть Асмодей, наблюдая за боем. — А ведь Чанбин меня предупреждал, говорил, что это скорее всего он, — Хёнджину хочется врезаться головой в одну из толстых крепостных стен за свою недальновидность. — Чёрт! Отец, что с Чанбином? — Я вытащил его, — он дёргает сына в сторону, чтобы в него не врезался падающий демон. Заскочив в приоткрытые ворота, Белиал сжимает пальцы на плечах Хёнджина: — Сразу понял, что там сидел не ты. Тянул время до казни, как только мог, а потом появились ангелы, и я выпустил Чанбина во всей этой суматохе. Сейчас он там, — Белиал кивает в сторону развернувшейся битвы, что осталась за стенами. — А теперь давай продолжим путь. Хёнджин облегчённо выдыхает. Он боялся, что Белиал не поймёт, что начнёт препятствовать, но тот не только помог вызволить Чанбина, а ещё прямо сейчас идёт против собственного друга. Бывшего друга. — Спасибо, отец. Белиал, коротко улыбнувшись, хлопает его пару раз по плечу. Порывается ответить на благодарность, но слова здесь излишни, так что он кивает в сторону цитадели: — Идём. Разберёмся с последней проблемой. Искать Асмодея долго не пришлось. Когда Белиал и Хёнджин быстрым шагом подходят к массивным деревянным дверям обитым по краям металлом, те внезапно распахиваются. Неспешным, слегка вальяжным шагом на широкий двор цитадели выходит Асмодей. Он появляется в своём боевом обмундировании, но судя по удивлению, которое за секунды пропало с его бледного лица, увидеть прямо перед собой этих демонов не ожидал. Перехватив рукоять клинка крепче, Асмодей склоняет голову вбок и скользит холодным взглядом по чужим фигурам. И он вдруг понимает, что эта встреча не случайна, ведь Хёнджин моментально подобрался, потянувшись к кинжалу за спиной. — Мне стоит гордиться твоей догадливостью? — шуршащим, словно сухой гравий, голосом тянет Асмодей и улыбается одними уголками губ, упиваясь своим многовековым превосходством. — Гордись, чем хочешь, — Хёнджин делает плавный шаг в сторону, обходя демона сбоку. — Мне плевать. — Зачем всё это? — не удерживается от вопроса Белиал. Он незаметно следит за передвижением сына, но сам пока ничего не предпринимает, замерев на месте. — Как ты мог, друг? По двору разносится хриплый смех. Откинув голову, отчего длинные белоснежные волосы волной скользнули по спине, Асмодей громко смеётся. Горделивые нотки сквозят в каждом звуке, словно только что воплотился в реальность самый великий план демона. — Потому что мне всегда было мало, друг. Асмодей резко взмахивает клинком, целясь в грудь Хёнджина, что подошёл совсем близко. Тот успевает среагировать и отклоняется назад. Хмыкнув, демон что-то шепчет и тут же исчезает, чтобы через мгновение появиться чуть в стороне. — Потому что ты, Белиал, какого-то чёрта взлетел на вершину так быстро! — Асмодей швыряет огненный шар, промахивается, вновь переносится в другое место. — Потому что у тебя слишком много власти. А я хочу её себе! Так вот оно что. Всё дело во власти. Как всё просто и прозаично: всем всегда нужно только одно — возможность управлять, сидя на вершине. — Причём здесь мой сын, ублюдок?! — сведя брови к переносице, цедит Белиал. Он выхватывает парные клинки и с глухим рыком бросается на Асмодея. Вдвоём с Хёнджином атакует демона, который словно в танце уворачивается от ударов отточенными, но плавными движениями. Они кружатся во дворе цитадели, поднимая столбы пыли с утоптанной земли. Асмодей растворяется в воздухе, уходя от точного удара кинжалом Хёнджина, который был нацелен в бок. — А ты подумай, великий стратег, — со злой ухмылкой произносит Асмодей. — Если бы я сначала убил тебя, кто занял бы твоё место? Щенка стоило убрать до того, как у него окрепнут зубы. — Сволочь, — сквозь зубы шипит Хёнджин. Он рвётся в сторону Асмодея, но внезапно перед ним будто вырастает невидимая стена. Ноги наливаются свинцом, все движения замедляются. Воздух становится вязким, словно тягучее желе, и пробраться через него становится невероятно сложно. Бросив горящий взгляд на Асмодея, который не сводит глаз с застывшего Хёджина, Белиал срывается с места. Он кидает с ладони один огненный шар за другим, пока бежит к демону. Тот отвлекается, и Хёнджин наконец-то может вновь двигаться. Не так быстро, как раньше, но всё же — может. Белиал атакует молниеносно. Клинки свистят, когда он наносит удар за ударом, а Асмодей обороняется. На одном из лезвий появляется первая кровь, и Белиал не сдерживает злую улыбку. Всё-таки достал. Он наступает на демона с новой силой. Проморгавшись, Хёнджин присоединяется к отцу. Заходит с другого бока, и Асмодею теперь приходится следить сразу за двумя. Он переносится с места на место, использует магию, отражает удары клинком, но биться против двоих — труднее. Особенно когда Белиалу вновь удаётся его задеть. Кажется, он и не пытается серьёзно ранить, просто наносит мелкие порезы по тем местам, до которых получается достать. И когда Асмодей в очередной раз пытается переместиться, попытка проваливается — ему приходится просто отскочить от наступающего Хёнджина. Отбежав в сторону, он мельком смотрит на свои многочисленные порезы, а затем переводит удивлённый взгляд на Белиала. Глаза цепляются за парные клинки. Изогнутые лезвия с каплями крови слегка отливают зелёным на тусклом свете, тонкие эфесы перемотаны чёрной кожей. Они сделаны будто не для рук Белиала. И глядя на гарды, в которых инкрустированы красные камни, Асмодей убеждается в своей догадке окончательно. — Аграт, — рычит он, опасно сузив глаза. Услышав имя матери, Хёнджин резко оборачивается к отцу, который с усмешкой крепко сжимает два клинка. И как он раньше не заметил. Это оружие, принадлежащее Аграт, вовсе не было простым. Демоница всегда билась не только при помощи собственных сил, она вовсю использовала и хитрость. Одна из таких хитростей — яд. Аграт обрабатывала лезвия специальными эликсирами, меняя их в зависимости от ситуации, но излюбленным всегда оставался один: ослабляющий. От множества ран, в которые проникал яд, противник постепенно терял силы, становясь всё слабее и слабее. И сейчас эти самые клинки, лезвия которых были смазаны ядом, в руках Белиала. Опаснее всего зверь становится в момент, когда его загоняют в угол. Когда бежать больше некуда, и ему приходится бороться изо всех сил. Гневно закричав, Асмодей швыряет в Хёнджина шар пламени и бросается на Белиала, пытаясь избавить его от клинков. Перемещаться больше не получается, так что он вкладывает всю мощь в удары и простое колдовство. Теперь обороняться приходится уже Белиалу и Хёнджину. Как бы ни был силён в магии Асмодей, боевые навыки не стоит сбрасывать с его счетов: здесь он не менее опасен, пусть и слабеющий из-за яда. Нужно быть предельно внимательными, не выпускать из виду его движения, прикрывать друг друга и не подставляться самим. Но уследить за всем не получается. Неожиданно Асмодею удаётся отбросить Белиала: тот, пролетев пару метров, грузно падает на спину и громко стонет от боли. Хёнджин сдерживает свой порыв броситься к отцу, и, сцепив зубы, продолжает атаковать демона. Становится в разы опаснее, ведь теперь Асмодей сосредоточен только на нём. Движения демона стали медленее, он уже не такой быстрый и сильный, каким был вначале, но ему всё равно удаётся оттеснить Хёнджина к каменной стене цитадели. А потом и он вовсе выбивает из его руки кинжал, который отлетает куда-то в сторону. Тяжёлым ударом, Асмодей сбивает Хёнджина с ног. Упав, тот крепко прикладывается затылком о стену, в ушах звенит от пронзившей боли, а во рту появляется металлический привкус крови. — Здесь мы и закончим, — нависая над Хёнджином, едко произносит Асмодей. — Ещё не дорос, чтобы бороться со мной. На секунду, Хёнджину кажется, что вот он — его конец. Он бросает быстрый взгляд на отца, который пошатываясь пытается подняться, а потом вновь смотрит на бывшего учителя. Тот с кривой улыбкой достаёт из-за спины клинок, но не тот, которым сражался всё это время. Новое оружие выглядит иначе: лезвие из светлой стали едва уловимо мерцает мягким светом, а витиеватая золотистая гарда своей формой напоминает крылья. Его небесное происхождение узнаётся без труда, и Хёнджин, как-то странно спокойно осознаёт, что это тот самый клинок, которым его когда-то ранили. Асмодей перехватывает оружие удобнее и уже заносит его, чтобы нанести последний удар, но внезапная мысль словно прошивает Хёнджина. Чертополох. Он молниеносно расстёгивает маленький кармашек на портупее и выхватывает тканевый мешочек, чтобы тут швырнуть его содержимое прямо в лицо Асмодея. Высушенные цветы чертополоха попадают на глаза, скулы, искривлённые в гневе губы. Кожа за секунды покрывается бордовыми пятнами и крупными волдырями. Закричав, Асмодей роняет оружие. Он пытается избавиться от осевших на лице цветах и мелких листьев, но тем самым только разносит их ещё больше. Теперь страшно горят ещё и ладони. Затаив дыхание, Хёнджин расширенными глазами наблюдает за мучениями демона. — Поднимайся! Окрик отца вырывает Хёнджина в реальность. Невзирая на тупую боль в затылке, он встаёт и выхватывает кинжал из ножен на пояснице. Парой широкий шагов пересекает пространство, отделяющее его от Асмодея, и, замахнувшись, резко вонзает остриё в чужую шею. Распахнув глаза в немом удивлении, Асмодей замирает. Смотрит на Хёнджина, будто не осознавая, что только что произошло, цепляется обожжёными пальцами за его рукав, а потом оседает на землю. Последний хрип вырывается из горла, и демон застывает в неестественной позе, пока под ним собирается лужа крови. Не произнося ни слова, Хёнджин отворачивается и нетвёрдой походкой подходит к сидящему в пыли Белиалу. Он усаживается рядом, а потом и вовсе ложится на спину, раскинув руки в стороны. Его взгляд блуждает по серым облакам, нависшим тяжёлым одеялом над Адской землёй, а на губах невольно расползается улыбка, в которой сквозит облегчение. Шум битвы, что доносился из-за стен цитадели становится тише, а потом и вовсе сходит на нет, знаменуя собой окончание боя.