Слишком сильно

Съёмки так называемой в сценарии «Реальности», которые были ориентированы на рассказ о жизни музыкантов, наконец закончились. Но привычка ребят встречаться в вагончике после мотора не исчезла. – Я тут заметил, что Рустам на нас косо смотрит, – усмехается Костя. Мужчина лежал на бёдрах Влада и время от времени переводил взгляд то на потолок, то на парня, который пальцами расчёсывал застывшую от лака панковскую причёску на голове Плотникова. – Типа вместе уходим, вместе приходим. – Я думал, он этого и добивался, – хмыкает Влад, глубоко вздыхая. – Ну знаешь, – он убирает руку и поднимает её в кулаке вверх. – Полноценное проникновение своими персонажами, чтобы все вокруг поверили, – трясёт он кулаком и смеётся. Рука вновь возвращается на голову Кости, а во взгляде прослеживается нежность. – Как себя чувствуешь? – Всё хорошо, – в поддержку своего ответа Костя довольно кивает. – Персонаж, видимо, потихоньку покидает меня, – хмыкает. – Это мне послышалось, или ты расстроен? – наклоняется Влад, оказываясь своим лицом перед лицом Кости. – Ну, как расстроен, – с досадой подмечает мужчина. – Всё-таки всю сознательную жизнь стремился к полноценному воплощению, а тут даже как-то прощаться с этим состоянием грустно. – Ага, а истерики закатывать и вынуждать меня волноваться – самое то, – в голосе Коноплёва звучат подтрунивающие над Костей нотки. Не всё вечно страдать по тому времени, когда в Косте взыгрывал Горшок. А успокоение Плотникова в виде одного простого объятия будто стало доброй традицией, их традицией. – Не без потерь, – хохочет Плотников, щёлкая Влада по носу. На душе наконец-то было спокойно, ощущение свободы от внезапных и беспорядочных эмоций было невероятным. Он впервые за несколько недель появился дома, понянчился с дочкой и привёл домашние дела в порядок. И как ни странно, его опорой в возвращении стал именно Влад. – Знаешь, я тебе очень благодарен... – Потом отблагодаришь, – усмехается Влад, наконец, откидывая голову назад. – Нам ещё фэнтезийную часть снимать, не забывай. «Горшка» своего далеко не убирай, он нам скоро понадобится.

***

– Ну наконец-то вижу вас вместе, – Андрей радушно принимает парней в свои крепкие объятия и приглашает сесть за столик. В этом пабе он дал, пожалуй, самый главный совет в жизни Влада – одно простое объятие помогает, исцеляет и возвращает в привычное русло. – Рассказывайте, что нового? – Вы как будто не с нами на съёмочной площадке всё это время были, Андрей Сергеич, – ухмыляется Костя. – Ну что говорить, помирились. – Семейная парочка, ну ё-мае – смеётся Князь, потирая руки и откидываясь на диван. Весь вечер мужчины провели в приятной атмосфере, вспоминая былые времена группы «Король и Шут». Князеву казалось, что он уже рассказал всё, что только можно. Но парни с восхищением слушали ранее нерассказанные им случаи, большинство из которых были столь курьёзными, что Андрей перед рассказом сразу уточнял: – А ещё была такая история! Только, блин, строго между нами...

***

Рассказ за рассказом из уст Князева лились, словно мелодии. Такие старые, прожившие не один десяток лет и повидавшие многое песни. Встреча уже близилась к концу. – Пойду такси вызову, – Влад первый выходит из паба, а Костя остаётся около Князева. Тот, чуть пошатываясь, пытается прикурить сигарету. Но руки, непослушные от количества выпитого, ровным счётом делали пропасть между ним и заветным сигаретным дымом. – Давай я, – Плотников выхватывает зажигалку из рук Андрея. Чиркает, даёт огня и возвращает обратно. – Князь, ё-мое, ну ты и трепло, конечно. Андрей будто мгновенно протрезвляет. В свете тусклых фонарей лицо Кости будто преобразилось, а его голос, его фразы в одночасье приобрели характер Миши. Миши, блять, Горшенёва. – Гор-шок? – широко распахнутыми глазами глядит на Плотникова, не понимает. Либо он перебрал с алкоголем, либо Миха и вправду стоит сейчас перед ним, ухмыляется. – Костян, ты меня не разыгрываешь? – Какие шутки, бляха, – сплёвывает на асфальт мужчина. – Просил же – не рассказывай истории эти, даже если пытать будут. С секунду оторопевший Андрей внезапно берёт Костю в крепкие объятия. Не выдерживает, трясётся и плачет. – Миха! – эмоции накрыли Князя с головой. Десять... десять грёбаных лет прошло со смерти некогда лучшего друга. – Прости меня, прости! – извинялся за всё – и что сейчас парням понарассказывал, и за прошлые обиды, которые остались после его ухода. – Мишка! – Да ладно тебе, – хлопает по спине Костя... Костя ли? – Я тоже скучаю, Андрюха. По всем вам скучаю. И ты меня за всю хуйню... прости, в общем. – Горшок, епт, – Князь, наконец, отстраняется от Плотникова и утирает слёзы. – Ты так пытался со мной связаться? Через малого? – Ё-мое, ну а как ещё по-твоему? Думается мне, что ты, дружище, порядком понастрадался меня во снах видеть, эфирного такого. Надо же было тебе показать, что я всё ещё с вами. Классного пацана нашли на роль, кстати, мне даже реально казалось, что он – это я. Князь мотает головой. Всё так похоже на бред, но на такой желанный. – Ты пацанёнка-то отпустишь наконец? Малец настрадался, всё-таки. Костя хмыкает. Хмыкает по-горшенёвски. Эту интонацию Князь никогда и ни с кем не спутает. – Я, конечно, своего рода призрак, но не мудак. Конечно я перестану в него вселяться. Но парнишка всё равно... молодцом держался, бляха. И друг у него хороший, как мы с тобой... когда-то. Неловкую тишину, наступившую сразу после фразы Горшенёва, прерывает выбежавший из-за угла Влад. – Таксист, долбоёб, поездку отменил! – возмущается Коноплёв, стремительно настигая мужчин. – Андрей Сергеич, а у вас глаза чё на мокром месте? Князь с Влада взгляд на Костю переводит. Горшенёвская ухмылка, с которой он общался буквально мгновение назад, исчезла. Молчит сначала, шмыгает, а чуть погодя с улыбкой хрипит: – Старого друга повидал.