«Конечно, он был в курсе. Он всегда был в курсе».
Особняк поистине поражал своим количеством комнат. Парадокс, но если войти хоть в одну из них, то прежним уже не выйдешь. Словно это был вход в потусторонний мир. Особенно притягивали взгляд потолки — огромные, высокие, украшенные лепниной. О, дом был чертовски богат. И дело не в стоимости, а в истории. Кажется, Хиёри упоминал, что дом перешёл ему от главы семейства. Не то чтобы Шина это по-настоящему интересовало, но, попав сюда, волей-неволей начнёшь задавать вопросы. Почему, например, здесь постоянно задёрнуты массивные тёмно-красные шторы на окнах? Вход на чердак был закрыт, и причину этого у Тсукими узнать не удалось. По ночам Шин выходил в главный зал, задекорированный под торжественные мероприятия. Когда-то там проходили балы и приёмы. Возможно, даже королевские. Пока никто не видел, парень распахивал шторы, давая лунному свету возможность попасть в дом, окрестить его, опутать своими чарами. Будучи пленённым этим действом, Шин упоенно рассматривал звёзды в небе, мечтая о разных нелепицах. Порой то, куда заворачивали его собственные мысли, пугало посильнее самого страшного фильма. И он мирно, неподвижно стоял, дрожа от холода. В зале всегда было холодно, и из-за этого Тсукими не мог проводить много времени вне своей комнаты, ибо только в той был камин. Поздняя осень сопровождалась бесконечными ледяными дождями. И надеялся парень лишь на то, что ему удастся пережить следующий день. Стоя у окна, он не обращал внимания на порывы ветров, дующих в лицо с огромной силой. Стоя у окна, он мог почувствовать те крупицы свободы, которые вот-вот исчезнут, растворятся, как соль в воде. Он знал, что Соу следит за ним. А Хиёри же видел, как тот встал с кровати, медленными шагами пробирался через его спальню, стараясь вести себя как можно тише. Он выходил вслед за ним, прячась по тёмным углам особняка. Зачем смущать мальчишку? Соу смотрел на то, как Шин наслаждался ночной атмосферой, тишиной, и ничего больше ему не хотелось. Вот только… если он продолжит в том же духе, то обязательно заболеет. Соу не простит себе этого, только не в собственном доме. И в такие моменты он выходил из угла, освещаемый этим самым лунным светом. На высокие скулы падали приглушенные лучи — едва слышно он направлялся к Шину, подходил сзади, чтобы напугать. Его крики — лучший звук, что есть в этом мире! И Хиёри бы всё отдал, чтобы слышать их каждый день. Юношеские плечи схватили сильные руки — теперь бежать было некуда. Шин прижал ладонь ко рту, не позволяя громкому всхлипу эхом раздасться по всему зданию. Соу лишь усмехнулся, всё ещё стоя сзади. Его тонкие длинные пальцы едва коснулись шеи Тсукими, но тот уже дрожал, будто осиновый лист. Он плавно наклонился к его уху, прошептав: — Пойдем со мной, милый, здесь больше нечего делать. И нет, Шин в такие моменты не шёл послушным питомцем за Хиёри, поэтому Соу приходилось поднимать его и перекидывать через плечо. Словно на Шина действовало заклинание обездвиживания, он не мог заставить себя сделать хоть шаг. Он приносил Тсукими в свою комнату, садил на кровать и привязывал того бечёвкой к высокой ножке мебели. Затем брал стальной нож с резной рукояткой со шкафчика и садился рядом. Настолько близко, что Шин мог чувствовать его шумное дыхание. Он знает, что будет дальше. — Разве я не говорил, что тебе не следует ходить по ночам в главный зал? — задумчиво начинал он, рассматривая собственный предмет пыток. В отражении металла Хиёри видел свои горящие глаза. Он перевёл взгляд с ножа на Тсукими. — Ты знаешь, я не хочу причинять тебе боль. Шин поджал губы и, делая подобие грустной улыбки, посмотрел вдаль, утыкаясь в случайную точку на стене. Иногда это была картина трёх всадников, написанная несколько веков назад по заказу и подаренная Хиёри каким-то родственником; иногда это было очередное окно во всю стену, зашторенное тёмно-бордовой занавеской. Отвлечение помогало справляться с болью. Не только физической, но и ментальной. — Просто отпусти меня, — умоляюще взывал он к адекватности Хиёри. Бессмысленно. В глазах того он видел лишь желание. Вопреки заверениям Соу, это было как раз желание причинять боль. — Ты ведь любишь меня? Так отпусти. Молитвенный шепот никогда не действовал на потерявшего рассудок парня. Не подействовал и сейчас. Одной рукой Хиёри взял Шина за подбородок, пока второй удобно устраивал нож в своей руке. Ничего не мешало ему просто избить, сделать больно и успокоиться… но Соу видел красоту совсем не в этом. Он хотел крови Шина, хотел смотреть на то, как она бурыми каплями стекает по разрезу на плече, на локте. Ему нравилось, как на бледнеющей коже выглядят порезы и царапины. Ещё больше он желал, чтобы Шин в этот момент смотрел ему в глаза. О, эти прекрасные глаза! Сколько раз они доводили до экстаза, стоило лишь взглянуть в их кристальную чистоту. Хиёри успокаивающе говорил на ухо всякую неразбериху, пока лезвие почти нежно проходилось по коже, оставляя красноватые полоски. Продолжая смотреть в глаза Шину, Соу наклонялся к его порезам, собирая стекающие капли ртом, слизывая кровь. Тсукими вздрогнул и быстро задышал, игнорируя пульсирующую боль в руке и голове, игнорируя собственный стон и удовлетворённое мычание зеленоволосого. — Обещай, что больше не будешь ходить по дому ночью, — прошептал Соу так, словно всё это было в первый раз, словно Шин никогда до этого не игнорировал приказы Хиёри. Они оба знают, что всё повторится. Тсукими ни за что не сломается, он не будет прогибаться под добровольно-принудительные речи парня. Но не сейчас. Шин потерял себя как раз в тот момент, как его голова коснулась кровати. Соу удобно устроился сверху, нависая над юношей. Он внимательно рассматривал его лицо, искажённое непрекращающейся болью от порезов. И ему определённо не нравилось, что Тсукими несчастлив. Что он может сделать, чтобы Шин хоть раз подарил свою лучезарную улыбку, как в тот обычный школьный день? Почему всё сложилось именно так? Но Хиёри отогнал эти мысли как только его губы коснулись обветренных Тсукими. Он не требует, он просто берёт то, что принадлежит ему. И это чувство кажется таким родным, что невольно сводит зубы. Будто Соу родился для того, чтобы целовать этого парня. Какая уже разница, что чувствует Шин? Плевать. Главное — застать тот момент, когда их тела будут гармонировать, прочувствовать эту гармонию всем своим естеством. Тсукими горит, извивается под тяжестью Хиёри. Биение сердца настолько быстрое, что закладывает уши, особенно когда Соу спускается всё ниже — от влажных губ к изящной шее, затем к ключицам. На тонкой коже вновь и вновь появляются метки — своеобразное доказательство их связи. Шин должен понимать, что они обречены на союз. И Хиёри обязательно докажет это снова, когда Шин будет в состоянии думать, а его сознание не будет плавиться под гнётом обжигающих прикосновений. И Шин не чувствует себя слабым. Он не считает себя проигравшим даже в такой безвыходной ситуации. У него был план, всегда был план, благодаря которому можно спастись. Тсукими верил, что ему удастся сбежать, однако… Сейчас не хотелось об этом думать. Соу задрал его ночную рубашку вверх, и все мысли рассеялись, как туман. Остались вздохи, шорохи и шёпот голосов. — Скажи, что всё ещё любишь меня.***
«Скажи, что все еще любишь меня». Шин не помнил, как оказался сидящим в холодном поту на краю кровати и судорожно глотающим воздух. Пару минут назад он крепко спал, а сейчас его словно водой окатило. Сердце бешено заходилось — то ли от страха, то ли от кошмара, который приснился. Вдох. Выдох. Это лишь сон, больше ничего не произойдёт. Соу не сможет похитить его, в этот раз он уж точно сможет себя защитить. Взгляд упал на деревянную тумбочку у кровати. На ней стоял телефон. Шин лихорадочно потянулся за ним, будто это было спасением. Почувствовать связь с реальностью — вот, что необходимо. Чудо, что телефон не сел, потому что заряжать его времени не было. На часах полвторого ночи. Тсукими вымотался за день, поэтому спать лёг рано, тем не менее до утра ещё достаточно времени. Как бы он ни пытался заставить себя закрыть глаза — всё было безрезультатно. Шин видел перед собой одну и ту же сцену, где они с Соу были вместе. В горле неприятно саднило от неоднозначной смеси чувств. С одной стороны, это была ненависть, подкреплённая страхом за свою жизнь, с другой же — странное ощущение тоски, словно из его сердца вырвали что-то родное. Терзающее душу чувство не прекращалось даже после глотка воды из-под крана. Шин отложил телефон в сторону и лёг на кровать. Пусть поспать не получилось, он займёт себя чем-то другим. Тсукими включил ночник и, освещаемый тёплым жёлтым светом, достал из шкафчика записную книжку. Давно не удавалось уделить внимание писательству, а сейчас, кажется, выдался тот самый момент, который обычно называют идеальным. Та буря мыслей, что бушевала внутри него клубком нитей, распутывалась слово за словом на бумаге. Шин предпочитал стихотворения прозе, они получались у него лаконичными и несложными для понимания. Хотя… он всё равно никому не показывал, считая, что недостаточно талантлив для известности. Кажется, он потерял счёт времени, потому что когда услышал звук будильника на телефоне, то сильно удивился. Поджав под себя ноги, Тсукими устроился удобнее и взял средство связи в руки. Кое-что моментально привлекло его внимание — всплывающее окно мессенджера. Это было сообщение от Канны. «Перезвони, пожалуйста». Когда родители Шина погибли — а это случилось в девять, — мальчика отправили в другую семью, где он познакомился с Канной. Она не была его родной сестрой, и поначалу единственное, что их связывало — это проблемы с законом приёмных матери и отца. Сообщение с просьбой позвонить рано утром не присылают… поэтому Тсукими нервно сглотнул, чувствуя неладное. Он любил Канну и дорожил ей больше, чем должен был названный брат. Шин считал, что раз она младше, то он сможет её защитить. Тем более, по всей видимости, это что-то серьёзное, раз не могло подождать до утра. Тсукими, не медля ни секунды, набрал её номер: — Привет, Канна, что случилось? — Это опять происходит, Шин, — безо всяких любезностей прошептала она в телефон. Она что, от кого-то пряталась? — Прости, я так внезапно… А казалось, что хуже и быть не может. — Долги? Сколько? — он понял, в чём дело. Семья Канны — те ещё сволочи. Наркотики для них не просто вещество, это то, что течёт по венам вместо крови. И как девочке удаётся там выживать? Шин ушёл из дома сразу, как достиг совершеннолетия, чтобы жить в этой квартире, но у Канны такой возможности нет. Она почти достигла совершеннолетия, но ещё одной квартиры у неё просто не было. — Скажи, я пришлю, а потом заберу тебя с собой. — Как ты заберёшь меня? Они мониторят всех, с кем я вступаю в контакт, — чуть не плача сказала Канна. — Ты же знаешь, что будет, если ты приедешь. Отец всё ещё держит ружьё в гараже, хах, — Тсукими через телефон почувствовал её горькую усмешку. — А где ты сейчас? У меня такое ощущение, что ты прячешься, — Шин, задавая этот вопрос, уже думал о том, как будет устраиваться на работу. Нужно заработать деньги как можно быстрее, иначе… он даже думать не хочет, что могут сделать поехавшие от наркоты родители со своей дочерью. — Вообще-то ты прав, я прячусь у своей подруги. Не переживай, я захватила с собой телефон и небольшие сбережения. Если что, смогу написать. Ты же помнишь, где мы живём, да? — Конечно. На чёртовом конце Вселенной, — Тсукими раздражённо провёл рукой по волосам. Город, в котором он раньше жил, находился неимоверно далеко, и, чтобы добраться туда, необходимо приобрести недешёвый билет. — Канна, прошу тебя, потерпи немного. Я найду деньги и заберу тебя из этого ада, обещаю. Воцарилось недолгое молчание, прерываемое лишь неспокойным сердцебиением. — Я верю в тебя, брат. Мне нужно идти, надеюсь, мы скоро увидимся, — Канна отключилась первой. Шин тяжело вздохнул, откидывая телефон на кровать с такой силой, что тот отскочил. И за что ему всё это? Почему одни люди живут спокойной жизнью и радуются своей молодости, а другие вынуждены терпеть издевательства судьбы? Это нечестно. «После дождя всегда приходит радуга, после слёз — счастье», — как раз кстати вспомнил цитату парень. Преподаватель в университете любил цитировать известных людей. Каждая его пара начиналась с какого-то высказывания, причём он умудрялся подвести тему занятия так, что всё это имело какой-то особый смысл, не похожий на первоначальный. Шин принял душ и сделал лёгкую уборку в доме. Он чувствовал странный подъём сил — волнение и тревога достигли нового уровня, и теперь вместо ожидаемой апатии пришло вдохновение. Тсукими знал причину этого состояния. Мозг специально посылал подобные сигналы, чтобы человек обманывал себя и чувствовал, что ему становится лучше, хотя это не так. Но от жизни нужно брать все, поэтому, приводя себя в порядок, парень взял в руки телефон и старую газетку, которую нашёл в верхнем ящике стола. Он был готов горы свернуть, лишь бы достать средства на жизнь. Спустя несколько десятков вакансий Тсукими нашёл работу. Холодное время года не способствовало большому выбору, но кое-что сразу привлекло внимание. Небольшая компания по выращиванию и доставке цветов обещала хорошую заработную плату и минимум усилий. Всё, что нужно — следить за тем, чтобы букет не утратил свой презентабельный вид, а также успевать доставлять его в срок. Казалось бы, ничего сверхъестественного: забрать заказ и доставить его в целости и сохранности. Менеджер по набору персонала даже не удивился, когда Шин пришёл на собеседование. Пара вопросов — и вот она, долгожданная работа. Ему выделили машину и дали первый заказ: на окраине города кто-то заказал пышный букет синих роз. Записав адрес в блокнот, Шин оделся и уже заводил транспорт. Впереди его ждало ещё несколько клиентов. Самое приятное то, что платили по часам, а значит, он сможет взять на себя большое количество заказов и быстро заработать нужную сумму денег. Тсукими гордился тем, что научился водить машину. Кто знает, что было бы, если бы он не потратил два года своей жизни на автошколу. Большинство вакансий требовало умения водить. Шин последний раз взглянул в окно заднего вида и отправился в путь, пряча такое ненужное сейчас волнение. Это было скорее приятное чувство чего-то неизвестного. Он уже подрабатывал в магазине, но это, конечно, другое. Лицо озарилось глупой полуулыбкой — Тсукими уверен в том, что всё будет хорошо. Жизнь не может состоять только из чёрной полосы, не так ли? И ослепляющее, будто искусственное, солнце, что не только светит, но и пригревает — тому подтверждение. Бесконечное полотно самых разных домов в конце концов сменилось на пустынные поля. Шин приближался к окраине города, что была известна своей крайней чистотой. Трудно представить, что здесь вообще живут люди — местность хоть и красивая, обставленная всевозможной пахучей зеленью, которую можно увидеть только летом — но слишком уж тревожно было строить дом там, где изредка встречаешь двух-трёх человек в день. И если бы Шин судил по себе, то он бы никогда не стал жить в подобном месте. Приезжая к нужному адресу, Шин едва смог обнаружить место для парковки. Перед ним явно богатый дом с высоченным каменным забором, по обе стороны обставленный голыми стволами деревьев. Само здание выглядело как в лучших пародиях на готический стиль: сдержанные окна с заострёнными верхушками арок, чугунные решетки на них и массивная кованая дверь. Не хватало проволоки и сторожевых псов — тогда можно было с уверенностью сказать, что это больше похоже на здание главы правительства, чем на обычный жилой дом. На сердце Тсукими было неспокойно: или это атмосфера, величие дома заставляют ноги невольно подкашиваться, или у него не на шутку разбушевалось шестое чувство. В который раз поправив спадающую на глаза шапку, Шин достал из багажника букет роз. Чудо, что он не помялся! Перед тем, как послать выполнять заказ, Тсукими серьёзно проинструктировали: оказывается, цветы можно сохранить от переломов, если снизить контакт с холодным воздухом по максимуму. В последний раз взглянув на букет, он направился ко входу на территорию участка. Кажется, только сейчас он понял, что не знает, от кого и кому были эти цветы. Внутри не было записки, а оплата была внесена ещё давно. Но уже поздно что-то узнавать, потому что Шин стоял перед дверью, нажимая на кнопку звонка три раза. — Прошу прощения за беспокойство. Вам прислали букет… не знаю, от кого, хах, — последние слова он произносил во всё ещё закрытую дверь. В здании послышался какой-то еле слышный шёпот, и Тсукими рефлекторно отступил, понимая, что сейчас, скорее всего, откроют дверь и заберут заказ. Он даже немного успокоился, ведь всё это оказалось совсем несложным. Но спустя несколько секунд от спокойствия осталось лишь название. В дверном проёме показалась молодая девушка с рыжими волосами, уложенными роскошными кудрями на бок. На бледном теле ярким пятном выделялось чёрное короткое — очень, очень короткое — платье, вышитое перьями на одном плече. Макияжа на ней не было, но даже если бы был, то Шин не смог бы не узнать в девушке Сару. — Какого… чёрта? — произнесла она, и лицо Чидоин с приветливого стремительно изменилось на отрешенное и несколько брезгливое. Шин уставился на неё непонимающими глазами, не узнавая в этой незнакомке свою подругу. То есть мозгом он понимал, что это его родная Сара Чидоин, его спасительница и просто хороший человек, а вот сердце подсказывало, что это совершенно чужая девушка. Кто из них двоих играл роль — он ещё не понимал, но это ненадолго. — Сара, что там происходит? — внутри дома послышались шаги. Сзади девушки показался тот, кого Шин желал видеть сейчас меньше всего. — О… Всё такой же идеальный в своём тщательно выглаженном костюме Соу Хиёри тут же замолк, увидев Тсукими перед собой. Его лицо не выражало эмоций — он контролировал малейшее движение на нём, но юноша готов был поклясться, что увидел в них самый чистый шок, который только можно себе представить. Шин застыл, не зная, куда деться. В его руках всё ещё был букет синих роз. Всё это смахивало на дешёвую драму, что крутят по телевизору по ночам. Вот только там актёры играют сценарий, а у него сценария не было. В голове шумело, во рту пересохло — самый настоящий конец. — Ты?! — воскликнул парень. Это было похоже на писк, нежели на нормальный вопрос. — Я. — Мы… Шин переводил взгляд с Сары на него, и неожиданность сменилась на чувство беззащитности. Он стоял перед самыми близкими, но в то же время такими незнакомыми людьми. Как это называется? Высшее общество и низший класс, да? Тсукими сглотнул и попятился назад, не сводя глаз с Хиёри. Это была очередная шутка судьбы. Несмешная шутка. Что ему здесь нужно? Что она здесь забыла? Помнится, Соу и Чидоин не были близки настолько, чтобы проводить время вместе. Но сейчас не время думать. Резко вручив букет в руки Сары, Шин почти бегом направился к своей машине. Горячая пелена слёз застилала глаза, а горло болезненно сжималось из-за невысказанных слов. Он понятия не имеет, почему они были вместе. Он не знает ничего, не знает, почему чувствует такую боль в душе. Они взрослые люди и имеют право проводить своё свободное время как им угодно, тогда почему это ощущается как предательство?.. Но факты остаются фактами: во-первых, теперь Соу живет в его городе, во-вторых, Саре больше доверять нельзя.