Синдром отверженого

Поздно ночью Ипполит встает ночью с кровати, потому как чувствует жажду — Серёжа до сих пор не вернулся со встречи с другом, или все-таки вернулся? Дверь тихо закрывается и в полной тишине необоснованно громкие шаги заполняют сознание Ипполита. Снова становится страшно. Юноша не выходит из комнаты, а лишь льнет ухом к двери, дабы больше услышать того, что происходит снаружи. — Твой брат спит? — низкий бархатистый голос пробивает Ипполиту сознание. В любом другом случае Муравьёв-Апостол-младший бы растекся на полу от приятных вибраций воздуха и позволил бы чувствам светлым завладеть душой своей, если бы не знал бы чей этот голос. И что именно этот человек забыл в его доме? В крови привычно начинает булькать ярость, пузырьками проносясь в мозг, оплетая его нитями слепоты и тумана. Этот человек смеет вообще упоминать о нем? Боже, какой кошмар! Ипполит берется за ручку двери, но в последний момент себя останавливает — хочется конечно резко дверь открыть, дабы попасть по лицу Михаилу Щепилло, но интересно все-таки что он в доме Муравьёвых забыл. А потому Ипполит прислоняется ухом и слушает дальше, жадно внимая каждому звуку. — Спит конечно. Иначе бы услышал тебя и тут же все перевернул вверх дном. Он тебя ненавидит. — Сергей усмехаясь замолкает и тишина, образовавшаяся столь внезапно, давит на мозг Ипполита, вынуждая его начать даже дышать тише, хоть бы не услышали. — А ты? — Ипполит кладет ладонь на грудь — сердце его никогда кажется так быстро не билось, а от того юноша нервно кусает губу: ну нет, только не говорите, что его брат любит человека, которого Ипполит просто не переносит — Люблю, естественно. — Ипполит разочарованно выдыхает: ну вот, накаркал. Муравьёв-Апостол-младший отходит от двери, слыша, что шаги к его комнате приближаются, и испуганно на дверь смотрит, которая сейчас единственная способна от мира внешнего его спасти, но благо юноши уходят чуть дальше и заваливаются в комнату Сергея. Ипполит делает такие выводы от того, что кровать в соседней комнате жалобно скрипит, верно прогибаясь под телами, что на нее блаженно опустились. Боже, ну до сегодняшнего дня ведь жили спокойно, ничего беды таковой не предвещало, что же случилось? Как Ипполиту теперь вообще спать? Да и он так и не сходил за водой. а кухня в стороне комнаты брата, через которую Ипполит идти совсем не хочет. Он даже слышать Щепилло не может, а осознание того, что этот сноб в соседней комнате, так еще и окрыленный чувствами его старшего брата — ну не в какие рамки приличия это уже не лезет. Как прекрасно, что в квартире Сергея плохая звукоизоляция, от того Ипполит может во всех красках слышать, а далее представлять в изощренной своей фантазии, что юношеским максимализмом да детской похотью наполнена, что происходит в соседней комнате, но вопреки ожиданиям юноше это не то. что не нравится, к его горлу начинает подкатывать тошнота. Ипполит садится на кровать и затыкает руками уши — ком тошноты благо отходит вглубь, а тело напрягается будто струна, после чего нос податливо морщится, а уголки губ разъезжаются, обнажая белые зубы, сжатые сейчас будто от боли. Лопатки, выпирающие немного из-за худощавого телосложения юноши, подрагивают, как и плечи, а в глазах все окружающее медленно тает: остаются лишь горькие слезы. Конечно, жизнь брата это не дело Ипполита, и с кем Сереже спать лишь ему решать, просто безумно неприятно от того, что его даже предупреждать не стали, будто участие Ипполита в Сережиной жизни более не столь важно, чтобы он знал о его чувствах. Раньше Сергей разговаривал с Ипполитом много на всякие разные темы, даже на счет своих чувств, и оправдание, что Ипполит бы не понял его чувств к парню, здесь работать не будет, потому как Сергей всегда любил парней и Ипполит его в этом наоборот поддерживал. К тому же он помогал и до сих пор помогает Михаилу Бестужеву-Рюмину скрывать и тайно намекать о своих чувствах Муравьёву-Апостолу. Кстати о Мишеле, выходит ему уже можно сказать, что Сергей занят, дабы надежды не лееял. Ипполит вздыхает тяжело и не отнимая рук от ушей все-таки идет в кухню, потому как заснуть он теперь врядли сможет, пока Сергей с Михаилом не уснут, а пить до сих пор хочется сильно. Ипполит даже не думает. а что ежели Сергею и Михаилу станет стыдно, если они узнают, что Поля не спал и слышал все это: ему на них теперь все равно так же. как и им на него все равно. От чего он должен волноваться за чувства людей. которые не думают о его комфорте. Ипполит медленно злится снова, ощущает, как хочется ворваться к брату в комнату и...расплакаться. Не бить его, нет, не злится, а просто высказать то, насколько Ипполиту неприятен тот факт, что его будто вычеркнули из жизни. Чтобы Сергей понял, что Ипполит не такой, он не холодная глыба льда, что может лишь устало улыбаться в знак привязанности, ему нужно понимание и доверие, а не так. А вот Михаила Ипполит бы с радостью даже избил. Потому что юноше кажется, что именно Щепилло виноват в том, что Сергей стал так холодно к Ипполиту относится. Хотя еще неделю назад все было. Ипполит берет графин с водой, стоящий на кухне, наливает себе в стакан немного и залпом выпивает ледяную воду. что обжигает горло, но не так сильно, как мысли ранят сердце и мозг. Из комнаты Сергея выходит Михаил — на лице и лбу его капельки пота, что в лунном свете поблескивают, прическа его, явно бывшая идеальной около 15 минут назад, сбилась и растрепалась, может даже и Сергей к ней свою руку приложил. — Ох вы не спите. — немного шокированно констатирует Михаил, но почти сразу на его лицо возвращается былая уверенность. На офицере нет ничего кроме боксер, натянутых откровенно небрежно, отчего Ипполит быстро поднимает взгляд с худых, но достаточно сильных на первый взгляд ног Михаила, цепляя кротким взглядом поджарый торс и размашистую грудную клетку, быстро перемещаясь так к самым глазам, что горят все той же треклятой усмешкой. Щеки Ипполита краснеют неосознанно и от того юноша злится на себя: не дай боже Михаил подумает чего не надобно, а все лишь потому, что Муравьёву-Апостолу-младшему за брата стыдно, вот и щеки его розовые, будто заходящее солнце. — Извините, Ипполит. Мы не хотели вас будить. — воздух липнет к ушам, тон сладкий, будто мед проникает в уши, но лишь склеивает сознание, более не выпуская негативные эмоции, отчего Ипполиту кажется, что от злости, в нем скопившейся, он взорвется сейчас, как вулкан и окатит Щеппило ядом жгучей лавы, но пока остается разить лишь словами. — Пойдите прочь. Если бы не хотели будить, занимались бы этим в другом месте. — да, отпор конечно не столь силен, как хотелось бы, но от усталости кажется Ипполит на большее не способен, хотя еще секунду назад в нем были силы, дабы на куски разорвать Михаила. — А вы неужто брату завидуете? Щеппило натягивает на лицо милейшую улыбку и не отступает, опираясь на косяк двери спиной, жадным взглядом наблюдая за Ипполитом. — Что за чушь вы несете? — искренне возмущается Ипполит и пытается выпить еще воды, чтобы пожар внутри потушить и на конфликт не нарываться, но руки, от ощущения чужого требовательного и кажется пошлого взгляда, все сильнее трясутся — в итоге юноша проливает несколько капель воды на футболку. — Боже мой, да что же вам нужно-то от меня? — готов уже в отчаянии кричать Ипполит, отставляя наконец надоевший стакан, что все же смог осушить, в сторону, и вздыхает тяжело: держится юноша лишь потому, что Сергея будить не хочет, а надо бы. — Я неужто не понятно высказал, что вы мне до ужаса противны? Михаил подходит к Муравьёву-Апостолу-младшему близко, очень близко и наклоняется к его лицу, обдавая его кожу горячим дыханием, чмокая мягко юношу в лоб, кроткими поцелуями быстро спускаясь до носа, а после прикусывает нежно мочку покрасневшего от смущения уха. — Идите спать, Ипполит, иначе я не уверен. что смогу сохранить верность Сергею. Вы слишком привлекательны. Я вас право желаю. — низким голосом шепчет, словно мурлычет Михаил, а руками уже обхватывает талию дрожащего Ипполита, притягивая растерянного мальчика к себе ближе. Ипполит резко отталкивает от себя Щеппило, пытаясь выровнять сбитое дыхание и прикладывает холодные ладони к столь разгоряченным теперь щекам. — Не смейте ко мне подходить. И трогать не смейте. — сквозь зубы злобно цедит Ипполит и выходит из кухни, на пути в свою комнату сталкиваясь с устало потягивающимся Сергеем. — Серёжа! Как хорошо что ты не спишь! — Ипполит теряет всю свою злость в момент и обнимает Сергея, который цепенеет от всего этого и чуть позже в ответ мягко брата обнимает: понять не может, что же заставило Муравьёва-Апостола-младшего проявить прямо сейчас так много нежности. — Щеппило до меня домогался только что. Пожалуйста, уведи его отсюда. — едва ли не плачет Ипполит на ухо Сергею, повисая на его шее, хватаясь за него, как за спасательный круг. — Я его боюсь. — Поль, как тебе не стыдно наговаривать на человека? — сурово спрашивает Сергей, отстраняя брата от себя и хмуря брови. — Я понимаю, что Миша тебе не нравится, но ты пойми, он хороший человек и он не причинит тебе вреда. Пока я рядом с тобой все будет хорошо. Ипполит отшатывается от брата и глаза его распахиваются, а дыхание учащается. Он отходит на пару шагов назад, после чего встречается взглядом с насмешкой, стоящего теперь напротив, Михаила, что блещет в его глазах, путаясь с чувством собственной победы. Взгляд Ипполита бегает по двум лицам, кои вовсе не выражают к его личности не капли сочувствия, а от того юноша дышит рвано и часто — начинает кружится голова. — Ах ты не веришь мне. Я понял. Я все понял, я сделал выводы, я все понял, Сергей. — холодно отвечает Ипполит, тесня испуг из своего тела, заменяя его на необоснованный холод и жестокость — у Ипполита есть лишь две крайности: слабость и ненависть. — Хорошего вам секса. — сплевывает с губ отвратительные для себя слова Ипполит, отодвигает Сергея от себя ближе к стене и быстрым шагом уходит в комнату, в которой запирается. — Ипполит, замолчи! — цедит сквозь зубы уже разозленный Сергей, прожигая взглядом недовольным дверь комнаты брата: все-таки Поля слышал, а это уже неприятно, ведь Муравьёв-Апостол и за собой вину чувствует: не сказал Ипполиту об отношениях новых, может потому брат его так агрится, не знает, как реагировать на информацию, в которую Сергей решил его не посвящать, а юноша по воле случая узнал. Надо было оставаться и сегодня у Михаила. Думал еще рано Ипполиту говорить, к тому же из-за отношения брата к Михаилу не хотел его расстраивать. Думал сможет проводить время с Михаилом и Ипполит не узнает. Дурак. — Ипполит, вести себя так не вежливо. — единственный, кто спокойствие сохраняет в этой ситуации, это Щепилло, который пытается успокоить и Сергея, и Ипполита, но на то они и братья: коли вспыхнули изнутри, потушить пожар будет совершенно не легко. — Не злитесь на вашего брата. — Отвали и не указывай мне как себя вести и что мне делать! — выкрикивает из комнаты Ипполит, а после в голове его зарождается мысль: безумная, но иначе нельзя. Как любит говорить Кондратий Фёдорович Рылеев, товарищ Сергея из Петербурга, да и достаточно неплохой друг Ипполита: «Безумцы меняют мир», а потому Ипполит решает рискнуть, дабы на Сергея хоть как-то повлиять и прогнать наконец этого Щеппило прочь. Ипполит собирает самые необходимые вещи по своей комнате: к несчастью юноша не удосужился прибраться в ней за пару дней, а потому на сборы уходит на несколько минут больше, чем планировал Муравьёв-Апостол-младший, а все-таки получается быстро. Ипполит берет в руки сумку, в которую успешно все вещи сложил, домашние штаны на ногах сменяются уличными лосинами, а на плечи ложится теплая шинель: все-таки на улице ночь, да и снег валит. Ипполит открывает дверь комнаты резко, дабы остановить не успели и быстрым шагом уходит прочь, за дверь дома, которой хлопает очень громко. — Юношеский максимализм. — выдыхает Щепилло и обнимает взволнованного Сергея за бедра, притягивая ближе к себе, обнаженной горячей грудью ощущая холодок спины Муравьёва-Апостола-старшего, целует мягко мочку уха, чтобы отвлечь Серёжу от мыслей о брате. — Он вернется, не волнуйся. — шепчет тихо и бархатисто, отчего Муравьёв-Апостол слабо улыбается и доверяется Михаилу, обмякая в его объятиях, позволяя занести себя в комнату обратно и уложить на кровать, а после мягко целовать волосы и щеки. --- Ипполит щурится, закрывается от снега рукой, а тело подрагивает: шинель теплая, но не достаточно, а вокруг темнота кромешная, лишь фонари в некоторых местах горят, а до дома ближайшего идти далеко. Юноша оборачивается, но в его бывшем доме лишь гаснет свет и ничего более не происходит. «Я сбежал, а он просто пошел дальше спать. Боже» — на глаза Ипполита наворачиваются слезы, которые стекая по щекам, замораживаются, оставаясь на коже ледяными разводами. Ипполит право не думал, что его брату на него настолько сильно будет все равно, лишь потому, что с ним Михаил рядом. Неужели другой человек Сергею важнее брата? Мысли не собираются успокаиваться, преследуя Ипполита грызут его мозг изнутри, а слезы покрывают кожу и ткань шинели, однако лицо Ипполита, что краснеет от холода, не ощущается для него сейчас столь холодным, как растоптанное сердце. Ипполит вздыхает тяжело и стряхивает снег с опавших на глаза кудрей, после чего продолжает как можно быстрее идти к дому друга — Михаила Бестужева-Рюмина, дабы не замерзнуть раньше, чем его дом узреть.