Обещанные принцы

В жизни Эйгона Таргариена нередко случались моменты, когда он искренне не понимал для чего появился на свет. Первый сын короля, которому не светит ни короны, ни королевства, ни почестей… Который не получал от отца даже ничтожного знака внимания, хотя известно, что любой мало-мальски уважающий себя лорд, был бы счастлив обзавестись наследником мужского пола, особенно после того, как злой рок все время посылал ему дочерей. Например, если бы Эйгону посчастливилось родиться в семействе Баратеон, лорд Боррос наверняка бы устраивал в его честь песнопенья каждый седьмой день, прославляя всех известных богов за снизошедшую на него благодать. Однако король Визерис не отличался особой любовью к своим детям, если, конечно, дитё не именовали Рейнирой, тогда и песнопенья, и царство в придачу в обход всех возможных традиций. Что касается остальных отпрысков… вероятно, он помнил имя мальчика-первенца, только лишь потому, что так звали их прославленного предка, а трое других… ну, не зря же он все время носил с собой записную книжку. В детстве подобное отношение страшно обижало, так хотелось, чтобы отец наконец увидел его, оценил и поверил, что юный принц достоин носить имя великого короля-завоевателя. Но со временем Эйгон осознал, что какие усилия не прикладывай, все равно ничего путного не выйдет. Ему не хватало выдержки и упорства, чтобы несмотря на препятствия, оставаться самим собой и бороться со слабостями. Возможно причина в том, что Эйгон вовсе не старался стать лучше, он просто желал чтобы его заметили, в отличие от младшего брата, который доводил до совершенства свои навыки, вне зависимости чужой похвальбы. Этим Эймонд и восхищал, и жутко бесил. Повзрослев, Эйгон окончательно забросил благородные попытки выбраться из болота, в которое прыгнул с головой еще в юношестве. Жизнь, может, паршивая и крайне несправедливая штука, но разве это имеет значение, когда дурман в крови способен скрасить и не такое дерьмо? Поэтому он, подобно нечистоплотному троллю, барахтался в своем болоте, не видя смысла выбираться наружу, пока однажды Овчарка не облаяла его так, что на мгновение стало стыдно за свое пристанище, которое из временного неумолимо превращалось в постоянное. Примечательно, как грубые, правдивые слова, сказанные без капли снисхождения, способны перевернуть все внутри. Никто, никогда не позволял себе такого непочтительного отношения к королевской особе, кроме других королевских особ, но его глубокоуважаемое семейство если и пыталось провести профилактические беседы, то абсолютно неумело. Мать металась между упреками и криками, Эймонд между сарказмом и желанием надрать зад, Хелейна по большей части увлекалась насекомыми, и предпочитала разговаривать с пауками, и не со своим пьяным братом/мужем, а Дейрон был далеко, да и вряд ли слова наивного, милого мальчика возымели бы хоть какой-то эффект. Оставался еще дед, но учитывая, что он взвалил на себя управление королевством, маловероятно что у него бы отыскалось время и желание нянчиться с непутевым внуком. Таким образом, одна только Джолисс сумела подобрать слова, сумевшие вправить мозг бестолковому принцу, тем забавнее, что слов она совершенно не подбирала. * Эйгон никогда бы не подумал, что будет проводить свои вечера не в кабаках и в борделях, пьяный в стельку и относительно удовлетворенный… жизнью, а сидя в детской, наблюдая как в свете камина, забавно морщат носики спящие близнецы. Это было умиротворяющее зрелище, благодаря которому в душе, пусть ненадолго воцарялся мир и спокойствие. Ради такого он даже готов был отказаться от вина за несколько часов до прихода, благодаря чему чувствовал себя почти трезвым. Во всем виновата Джолисс. Однажды, она чуть ли не за шкирку выкинула его из комнаты, обзывая перебродившим скунсом. — Твой королевский аромат слышен за много миль, Хелейна не для того мучилась, рожая детей, чтобы ты удушил их за пять минут, — ворчала она, закрывая нос. — Не преувеличивай, у тебя просто обоняние обостренное, ты же псина, — фыркнул Эйгон. — Я, конечно, понимаю, что ради самосохранения твой нос совсем перестал функционировать, поэтому ты не чуешь. Но поверь на слово, от тебя несет так, словно ты уже неделю как сдох и на тебя активно помочились коты. Надо сказать Эймонду, что в случае военных действий, тебя можно использовать в качестве оружия массового удушения. И ни один наш боец не пострадает. — Ха-ха. Ты встала не с той ноги? Ах, я забыл, ты же сука. Чего удивляться. Джолисс зарычала, и Эйгон правда решил, что укусит, но она лишь разомкнула хватку на шее и захлопнула дверь прямо перед его носом. С тех пор, перед тем, как посетить детскую, принц тщательно принимал ванну и отказывался от выпивки на какое-то время. «Дело вовсе не в словах дерзкой юнкайки, — думал он про себя, — детям действительно нужен свежий воздух». Губки малышей, тем временем, забавно растянулись в улыбке. Эйгон частенько замечал подобное, было приятно знать, что деткам снятся хорошие сны. Интересно, что они видят? Может собственный полет? Своих крохотных дракончиков и пушистые облака, которые таят в ладонях? А может просто кучу сладостей, заправленных литрами молока и море игрушек. Эйгон улыбнулся. В груди потихоньку теплело, казалось, сумрак и холод ночи отступают, солнечные лучи уже подбираются к горизонту, еще немного и свет затопит все пространство вокруг. Кто знает, может утро, наступившее в душе, продержится подольше? Может все же удастся перебороть своих демонов и стать хорошим отцом? Или хотя бы пригодным. Было бы здорово увидеть их первый полет, а еще лучше летать вместе с ними. Втроем они бы носились по небу, хохоча и дразня друг друга, кружили бы над Красным замком или наперегонки летали бы за Узкое море… Веки потихоньку тяжелели, а фантазии плавно перетекали в сон. Перед взором вырисовывалась четкая картина, вот подросшие Джейхейрис и Джейхейра парят у облаков, а затем устремляют крепких драконов вниз, вслед за Мейлором, который совершает свой первый полет, вот они смеются и восторженно кричат, поднимаясь все выше и выше… Внезапно в безмятежный, счастливый сон ворвался ужасающий вопль. Эйгон вскочил, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять откуда исходит шум. Кричала Хелейна. Принц немедленно бросился в соседнюю комнату и ворвавшись внутрь, увидел как сестра сидит на кровати и вся дрожит, закрывая лицо руками. В кроватке надрывался Мейлор, разбуженный громким звуком. — Что случилось?! — Эйгон взял малыша на руки, пытаясь успокоить, к счастью, подоспевшая нянечка, избавила его от этой нелегкой задачи. Хелейна не отвечала, продолжая дрожать и всхлипывать. Эйгон сел рядом, обняв ее за плечи. — Хелейна? — мягко позвал он. — Я видела… видела… как они умирают, наши дети, — прошептала она осипшим голосом. — Было так холодно… Я чувствовала дыхание смерти, она кружила над нами… Хелейну бил сильный озноб, словно только что ее вытащили из ледяной проруби, Эйгон закутал ее в одеяло, и приказал позвать мейстера. — И эти глаза… — зашептала она, — синие глаза следили за мной… Эйгон замер. Неужели ей тоже снился этот сон? Ему никогда не приходило в голову, что странности Хелейны, нечто больше, чем обычные бредни, вызванные богатой фантазией с легким налетом таргариенского безумия, но вдруг это дар? Вдруг она действительно что-то видит? Это значит… Эйгон стиснул зубы, крепче обняв жену: — Я не позволю, — решительно заявил он. — С нашими детьми ничего не случится, я обещаю. Хелейна перестала дрожать, обратив на принца слегка затуманенный взор: — Я тебе верю. *** Мода в Браавосе была куда более разнообразной чем в Вестеросе. Девушки имели свободу самовыражения, и щеголяли в нарядах, которые в бальных залах Красного замка, посчитали бы слегка неприличным. Возможно, особенно чувствительные матроны, при виде подобных одеяний и вовсе попадали бы в обморок, оскорблённые выставленной на показ срамотой, и действительно, разве плечи, ноги, груди не должны быть спрятаны от глаз и продемонстрированы единственно мужу? — И тем не менее, они не носят брюк, — вздохнула Элианта, рассматривая наряды для бала. — С таким вырезом на подоле, брюки вовсе не нужны, — заверила Элия, рассматривая платье, на юбке которой красовался огромный надрез. — При движении, должно быть хорошо видны бедра. Если показаться в такой одежде на балу в Королевской Гавани, можно ожидать массовый падеж благочестивцев. — Звучит весьма соблазнительно, но проверять я, конечно, не буду, — бунтарский дух Элианты ограничивался учебой и медициной, проводить эксперименты другого рода желания не наблюдалось. — Девочки! — в комнату вошла тетя Элла. — Я подобрала для вас чудесные платья, очень красивые и более-менее приличные. — Более-менее? — улыбнулись сестры, но спорить не стали. К вечеру платья подогнали по фигуре, и хоть по здешним меркам наряд действительно был довольно благопристойным, Элианта не могла не смотреть в зеркало с некоторым смущением. Кремового оттенка, и золотыми нитями одеяние было безусловно прекрасным. Длинным, скрывающим ноги за пышными юбками, более пышными, чем привычно в Вестеросе, в сочетании с корсетом, куда же без него, талия казалась невероятно тонкой, но вот лиф, о разумеется, он прикрывал прелести, но вовсе не так строго, как требовали приличия Семи Королевств. К тому же платье оголяло плечи, девушка подумала, что не будь рукавов вовсе это выглядело куда более приемлемо, но они были спущены на один уровень с лифом, словно специально, в жесте соблазнения. — Ты выглядишь потрясающе! — в комнату вошла Элия, которая к вящему неудовольствию двойняшки выглядела менее вызывающе. — Это потому, что я замужем, — тут же пояснила девушка. — Видимо во всем мире не найдется уголка, где женам позволено откровенно одеваться. К тому же, Джейс вряд ли бы выпустил меня из дома в подобном наряде, хотя, когда мы встретились на балу впервые, его такое платье вполне устраивало. Элианта вздохнула, вновь взглянув на свое отражение, по крайней мере, ей это идет. — Кстати, — решила подбодрить принцесса, — в Кварте вообще носят платья, оголяющим одну грудь. — Лишь одну? Как скромно. Пожалуй, нам стоит восхвалить Семерых за то, что наша тетя живет не в Кварте. Сестры заливисто засмеялись. Лучше платья девушку может скрасить только улыбка. * Эймонд с нетерпением ждал прихода Элианты. В бальной зале уже собралось множество людей и ему приходилось использовать все свое мастерство, чтобы увиливать от общества незамужних девиц, решивших попытать счастья с заморским принцем. Этим Браавос не отличался от Королевской гавани, вероятно желание заполучить мужа любыми доступными способами — это единственное что объединяет всех женщин мира, независимо от национальной принадлежности. Перед ним и рассыпались в комплиментах, и яростно хлопали ресницами, и слегка наклонялись, чтобы предоставить более привлекательный вид на вырез у груди. В какой-то момент, принцу захотелось сбежать. Надо же в столице его персона не вызывала подобного ажиотажа, возможно там был широко известен его непростой нрав, а зала и без того полнилась завидными холостяками. Внезапно, Эймонд почувствовал глубочайшую тоску по родине. — Я вижу вам очень весело, ваше высочество? — улыбнулась леди Селемена — одна из не многих, кто не превращал принца в мишень, или возможно, она хотела, чтобы он так думал, когда добыча расслаблена, вонзить в нее зубки не составляет труда. — Безмерно, — ответил он усмехнувшись. — Признаться, после двух месяцев непрекращающихся балов, я решил, что успел привыкнуть к подобному. Очевидно, я безбожно заблуждался. Девушка очаровательно засмеялась. — Все потому, что вы — свежая кровь, да еще и принц, трофея желанней нельзя и придумать. Местным дамам и господам уже надоело видеть на приемах одни и те же лица, поэтому, посещение высоких гостей так будоражит высшее общество. Когда я приехала сюда впервые, браавосийские кавалеры не давали мне прохода и норовили то ли сочинить в мою честь очередную глупую песню, то ли подраться друг с другом, хотя обычно ни для того, ни для другого повода им не требовалось. Но я тут уже во второй раз, и пользуюсь гостеприимством семейства Фрегар больше месяца, поэтому вряд ли могу считаться чем-то свежим. — И тем не менее вы весьма популярны, — он заметил, как несколько господ окидывают его совсем недружелюбными взглядами, словно пытаясь оценить боевой потенциал, и возможные последствия от убийства иностранного принца. Да, было бы забавно поучаствовать в знаменитых дуэлях брави, из-за женщины, которая ему совершенно безразлична. — Все потому, что я не дурна собой и обладаю не дурственным приданным. По крайней мере с первым пунктом, он мог согласиться без лишних вопросов. Однако его размышления по этому поводу было прервано объявлением о прибытии принца Джейкериса Велариона и его очаровательных спутниц. * Стоило только увидеть вошедшую Элианту, как дыхание перехватило. Она была ослепительно прекрасна, и дело даже не в потрясающем воображение платье, которое соблазнительно открывало плечи, вызывая жгучее желание коснуться, дело в солнечной открытой улыбке, озарившей нежное личико, когда в толпе незнакомцев ей удалось разглядеть друга. Эймонд ощутил, как шум вокруг испарился: музыка, смеющиеся люди, даже Селемена лепетавшая что-то звонким голоском. Все внимание обратилось к Ней, отбрасывая лишние, ненужные помехи. Молча, словно пять минут назад он не был участником оживленной беседы, принц пошел вперед, не сводя взгляда с самой восхитительной девушки на всем белом свете. Селемена замолчала, возмущенно уставившись в спину беловолосого парня, так бесцеремонно от разговора с принцессой еще никто никогда не уходил. Элианта заметила, как он направился к ней, решительным быстрым шагом, словно шел не приветствовать, а завоевывать. Внутри все волнительно затрепыхалось, подумать только они не встречались всего один день, но казалось, прошли века, прежде чем она ощущала его прикосновения, слышала его голос. — Миледи, — по-прежнему не отводя взгляда, принц галантно поцеловал ее руку. Кожа словно воспламенилась под его губами, жар прошелся по телу, достигая лица. — Мой принц, — пролепетала она, пытаясь избавиться от тягучего будоражащего чувства, так сладко и совершенно некстати, разливавшегося внутри. — Вы не хотите потанцевать? — все также удерживая ее ладонь, спросил принц. — С большим удовольствием, — улыбнулась девушка, готовая немедля растаять под лучами теплого, нежного взгляда. Они ушли, оставив тетю Эллу и Элию восторженно смотреть им вслед. Каждый, кто видел со стороны эту пару, мог с уверенностью сказать, что между ними назревает глубокое трепетное чувство и все же леди Янос решила уточнить: — Она знает? Принцесса поджала губы: — Даже не догадывается. * — Ты прекрасна… — с придыханием произнес Эймонд, как только ладонь легла на талию девушки, придвигая ее как можно ближе. Боги! Когда он так смотрел, казалось, что в мире никого кроме них не существует. На мгновение Лео позабыла, что находится посреди бального зала, переполненного людьми. — Осторожнее, ваше высочество, — улыбнулась она, спустившись на землю. — А то я решу, что вы со мной заигрываете. — Я совсем не против, чтобы ты так решила, — просто ответил он. Улыбка Элианты становилась все шире, пока не превратилась в заливистый смех. — Что? Что такое? — принц пытался не смеяться, однако получалось плохо, ее веселье казалось невероятно заразительным. — Просто представила нас в юношестве. Я бы посмотрела, как ты расточаешь комплименты остриженному Лео Дорвелу! — Лео Дорвел был очаровательным, не зря же матушка так беспокоилась о моих пристрастиях. Вспомнив тревожные взгляды королевы, Эймонд усмехнулся. Матушка еще тогда почувствовала угрозу, исходящую от зеленоглазого приятеля сына. Надо же, похоже он один страдал слепотой, ибо не видел в дружбе с чудесной, восхитительной девушкой ничего опасного для собственного сердца. — И матушка тоже? Я думала все ограничилось твоим непутевым старшим братом. — Очевидно, наша с тобою дружба со стороны выглядела слишком тесной, — пожал плечами Таргариен. — Ну, учитывая, что ты неделю ночевал в моей комнате, меня это не удивляет. Эймонд сглотнул. Он бы отдал все на свете, чтобы снова оказаться в ее комнате, только на этот раз в кровати, а не в маленьком неудобном кресле, вынуждающем сгибаться в три погибели. В голове мгновенно заполыхали сцены того, как поспешно он избавляет подругу от пышного, шелкового наряда, осыпая поцелуями ее тонкую шею и аппетитную грудь, что так выразительно подчеркивалась соблазняющим вырезом платья. Не время. Сейчас не время. Он моргнул, опустив взгляд ниже. Это одеяние призвано свести его с ума, не иначе. Как же хотелось коснуться хрупких оголенных плеч, почувствовать бархат светлой кожи, ощутить учащенный пульс под пальцами, обхватить милое личико руками и покрыть поцелуями каждую, абсолютно каждую его часть. С трудом подавив свои порывы, принц крепче сжал ее ладонь и талию, чуть придвинув к себе, так приятно ощущать ее гибкое, грациозное тело. Парень подумал, что еще лучше оно будет ощущаться под ним, полностью обнаженное и липкое от пота. Да что ж такое! Надо сосредоточиться. Эймонд нашел спасение в ее глазах лучистые и живые, они напоминали сочные зеленые луга, благодатные для того, кто привык мириться со знойной, безжизненной пустыней. Все мысли тут же улетучились, затерявшись в мягкой зелени. Элианта внимательно смотрела на лицо друга, то, как почти незаметно оно менялось, следуя за течением мыслей. От нее не укрылся жаркий волнующий взгляд, которым Эймонд прошелся по открытым участкам ее кожи, это заставляло дыхание сбиваться, похоже он действительно считает ее красивой. Тело вмиг покрылось полчищем мурашек, казалось широкая, горячая ладонь, лежащая на талии, вкупе с пламенным взглядом, вот-вот ее расплавит, превращая в жалкую талую лужицу. Но такая перспектива отнюдь не пугала, скорее наоборот, хотелось еще, хотелось, чтобы он прижал ее к себе как можно плотней, позволив раствориться в нем без остатка. Девушка заморгала, пытаясь избавиться от непрошенных дум. — Все в порядке? — поинтересовался принц с легкой усмешкой. Неужели она волнуется? Ее дыхание перестало быть ровным, выдавая внутренний трепет. Щечки то и дело очаровательно розовели, в один момент даже показалось, что девушка дрогнула, когда он прижал ее сильней. Быть может воплотить задуманное не так трудно, как он изначально предполагал? — Да, в глаз что-то попало, — залепетала Лео, чуть покраснев. Семеро! Близость Эймонда действовала слишком непредсказуемо, даже головокружительно, она чувствовала себя немного пьяной, хотя не выпила ни капли спиртного. Эймонд вдруг убрал левую руку, что покоилась на талии и поднес к прелестному личику. — Наверное все дело в ресничке… — ладонь легла на ее щеку, а большой палец нежно потер кожу возле глаза. Элианта в растерянности приоткрыла губы, и его взгляд тут же упал на них, дышать стало невыносимо трудно. Вот она упоительно близко, прекрасное личико в его ладони, а розовый мягкий ротик, так и просит поцелуя, всего одно движение, один единственный шаг и можно наконец исполнить то, о чем страстно мечтал дни и ночи напролет в течение почти двух месяцев. Но музыка, служившая им укрытием, стихла, возвещая об окончании танца. — У меня пересохло в горле, — вдруг прошептала девушка, приходя в себя. — Нужно что-нибудь выпить. Эймонд с ней согласился, хотя, выпустив ее из рук почувствовал невообразимую потерю. * — Он увлечен ею, — констатировал Джейс, взглянув на двух своих родственников, отправившихся за напитками. — Ты понял это только сейчас? — улыбнулась Элия. Джейс прозрел не сиюминутно, но все же поглядел на супругу с некоторым укором. — Только не говори, что потащила меня тогда в лес, чтобы устраивать любовные дела моего дядюшки! Это уж слишком! Становится пособником подобного рода никогда не возникало ни малейшего желания. Исключение составил разве что Старк. Но Криган — друг, а Эймонд… Джейс был бы совсем не прочь подбросить ему в супруги какую-нибудь своенравную ядовитую девицу, которая каждым своим движением будет доводить принца до белого каления, он бы с радостью посмотрел на образовавшуюся залысину дяди, ведь тот непременно стал бы рвать на себе волосы от отчаяния и душевной боли, сетуя на мерзавку-судьбу. — Ну что ты, я так никогда не скажу, — слишком веселым голосом отозвалась Элия. — Я потащила тебя в лес, а затем и в Браавос, чтобы устраивать любовные дела своей дорогой сестры. Это абсолютно разные вещи. Джейс мог бы ответить, что подпускать этого самоуверенного одноглазого психа к своим родственницам, вопиющее нарушение заветов семьи, где о близких принято заботиться. Но несмотря на всю свою неприязнь к Эймонду, он отчего то знал, что Элианте с ним ничего не грозит. Хотя, если уж выбирать среди Зеленых мужей, то Мартин Хайтауэр подошел бы на эту роль куда лучше, да и как человек он гораздо приятней, если бы не семейная вражда, они вполне могли бы стать хорошими друзьями. Однако у связи Элианты и Эймонда все же был один весомый плюс, хоть и не такой, каким можно гордо размахивать, не поступившись при этом совестью. Если Эймонд женится на Лие, Таргариены Красного замка не смогут приобрести сторонника путем брачного союза. Преданность лорда Беркли будущей королеве неоспорима. А значит, кроме жены Эймонд ничего не получит. Ни верности ее дома, ни его мечей. Почти тоже самое, что они проделали с Рейной, превратив намечающееся соглашение с Талли в пустой звук. — О чем ты думаешь? Я прям вижу, как в твоей голове вращаются шестеренки. — Думаю о том, что вероятно скоро мои узы с дядей станут еще крепче. «Может для него они станут путами». — Лучше подумай о том, что чуть меньше года назад, мы танцевали на этом самом месте… — Мы впервые поцеловались на этом самом месте… — Джейс заглянул в светло-карие глаза принцессы, и ощутил, как сердце затапливает нежность. Именно поэтому принц так легко смирился с решением короля обручить Рейну и Дейрона, не испугавшись, что лорд Талли посчитает его пустословом. Он отчетливо разглядел любовь в сияющих глазах сестры, на том самом вечере, пославшим союзнические планы в пекло. Встретив свою судьбу в лице Элии, Джейс испытал невиданное счастье, разве справедливо было бы лишать того же и Рейну? — Я подумала, что будет весьма знаменательно, если именно здесь я сообщу тебе важную новость… — Элия неуверенно улыбнулась, сжимая пальцы, было видно, как храбро она пытается побороть волнение. Джекейрис замер в ожидании ответа, сердце вдруг моментом ускорило ритм, неужели… неужели? — Я беременна… Парень громко выдохнул, его лицо осветилось широкой, восторженной улыбкой. — Боги! — он прижал принцессу к себе и закружил в объятиях, совершенно не обращая внимания на то, что своими действиями злостно нарушает плавное течение танцующих пар. Элия засмеялась, сквозь проступившие слезы. Она знала, что Джейс обрадуется будущему отцовству, но все-таки его реакция заставляла ноги отрываться от земли, и вовсе не потому, что прямо сейчас принц поднял ее, буквально оторвав от пола, а потому что ее охватило чистое ни с чем не сравнимое счастье. — Моя нежная маленькая девочка, — шептал Джейс ласково, целуя ее лицо, не прекращая согревающих объятий. — Я так тебя люблю… * — Что там происходит? — насторожился Эймонд, заметив переполох в центре зала. — О, вероятно Элия кое-что сообщила своему мужу, — девушка загадочно улыбнулась и отпила вкуснейший персиковый сок из хрустального бокала. Когда она поняла, что Элия ждет ребенка, дом огласил такой радостный вопль, что несколько картин опасно накренились, готовые свалиться вниз, подобно спелым яблокам. Конечно, Лео могла бы упрекнуть сестру в том, что та предпочла скрыть столь важную информацию, открывшись сначала мужу. Это ведь совершенно несправедливо! Они, в конце концов сестры, двойняшки! А ей пришлось обо всем догадываться, опираясь на наблюдательность и знания о повадках беременных женщин, с коими неоднократно приходилось контактировать по долгу службы. Но потом девушка все же согласилась, что Джейс, как непосредственный участник события, заслуживает того, чтобы узнавать о таких вещах первым. Ну или, как вышло на этот раз, в числе первых. Она еще немного поговорила с Эймондом, пряча смущение за бокалом с напитками, прежде чем вернуться к танцам. — Мы не можем весь вечер танцевать только друг с другом, — улыбнулась девушка, когда они заканчивали свой третий танец. — Почему? — он вовсе не собирался позволять местным мужчинам касаться своей возлюбленной. Она только его. — Потому что это не очень вежливо? Эймонд прекрасно понимал, что вероятно обращает против себя все высшее общество Браавоса, уделяя внимание исключительно той, с кем приехал в город. Это можно было бы посчитать брезгливостью, неуважением, пренебрежением и прочее в том же духе. Но говоря откровенно, Эймонду было абсолютно плевать. Ему нужна была только Элианта, и он не намеревался делить ее с другими кавалерами, которые если судить по заинтересованным взглядам, уже сумели оценить очарование вестеросской леди. — Последний танец и передышка? — предложила Лео. Ей самой не хотелось отправлять Эймонда в объятия какой-нибудь девицы, особенно блондинистой принцессы, затмевающей своей красотой свет сотни свечей. Но правила приличий никто не отменял, к тому же ей казалось, что если она пробудет в объятиях Эймонда чуть дольше, то просто воспламенится, и ему придется доставлять домой в Вестерос горстку остывшего пепла. Принц нехотя согласился. Его нежелание расставаться, несказанно льстило. Девушка уже успела пожалеть о своих словах. — Чем ты вчера занималась? — спросил он, и было видно, что это не просто праздный интерес, ему действительно хотелось услышать ответ. — Ну, мы хорошо провели время с тетей, болтали без умолку, у меня даже челюсть начала болеть, в письмах ведь всего не уместить. Лео улыбнулась, ей не хватало совместных посиделок с сестрой и тетей, последний раз они собирались вместе в Крэге, больше двух лет назад. — А потом мы устроили чаепитие с поеданием вкусных печенюшек в виде гербов вестероских семей. Признаюсь было приятно уничтожить парочку великих домов. Особенно ей понравилось откусывать головы оленям, но Элианта решила не вдаваться в такие подробности. — И драконы там были? — поинтересовался Эймонд. — Ну разумеется! Мы с сестрой можем считаться главной причиной исчезновения десятков бисквитных драконов. — И шелкопряды? — О, это так мило, что ты знаешь мой герб! Многие путают его со шмелем, как будто все крылатые насекомые на одно лицо. — Действительно, спутать невозможно, — улыбнулся принц. — Это как не увидеть разницы между вороном и вороной. — Я чувствую издевку в твоем голосе, ваше высочество. Но все же соглашусь, Полночи бы не понравилось, если бы ты обозвал его простой вороной. И отвечая на твой вопрос, нет, шелкопрядов там не было, мой дом не настолько известен, чтобы за Узким морем выпекали вкусности с его знаменами. — Это большое упущение, я бы с радостью попробовал на вкус твои знамена, — не только знамена, он плотно сжал губы, представив сладость ее чувственного ротика. — Что ж, кулинар из меня никудышный, но я постараюсь исполнить твое желание. — А что вы делали потом? — Потом к нам присоединились Джейс с Кирио и девичник превратился в балаган. — Кирио? Что он делал в доме твоей тети? — лицо Эймонда мгновенно ожесточилось. Что забыл там этот болван? Стоило только вспомнить, как он обхаживал Элианту на прошлом вечере, как сводило зубы. — Они ведь друзья, — пожала плечами девушка. — Джейс давно не общался с Кирио, а учитывая, что мы с тетей оккупировали все внимание Элии, неудивительно что он решил искать утешения в компании приятеля. — Он мог бы искать утешения подальше от дома советника. Браавос весьма большой город. — Так и есть, — засмеялась Лео. — Наверное он решил отвлечь нас, чтобы хоть ненадолго заполучить Элию обратно. — Ему это удалось? — Отчасти. Кирио ужасно болтлив, но он рассказал много интересного, даже позвал на экскурсию. Особенно увлекла история о том, как один беловолосый принц весело проводил время с прекрасной лоратийсткой принцессой, да так, что «со стороны казалось, что эти двое просто созданы друг для друга». Элианта очень надеялась на слово «казалось», с богатым воображением Кирио и не такое может привидится. Подумать только, в Королевской гавани — леди Баратеон и леди Касвелл, красота которых слепит, в Браавосе — великолепная Селемена Аринос… Страшно подумать, что будет если Эймонд отправится в кругосветное путешествие! С каждой страны по писаной красавице? Тогда уж и конкурс устраивать можно, чтобы узнать наверняка, кто на свете всех милей. А что в качестве приза? Постель принца или очистительно-рвотная настойка его подруги? Облеванное свадебное платье даже самой прекрасной особе не прибавит очарования. Лео нахмурилась. Что за дурацкие мысли? — Экскурсия значит? — принц сжал челюсть, желание придушить браавосийца росло с каждой секундой. — И… — она запнулась. — Тетя предложила остаться подольше. Я думаю, принять приглашение, мне очень понравился Браавос. Новость походила на удар моргенштерном по голове. Весьма неприятно. — Ты здесь не останешься, — твердо заявил Эймонд, словно она нуждалась в его разрешении. — Почему? — тон, не терпящий возражений, который он решил применить ее несколько удивлял, хотя улыбка почему-то упрямо прорывалась наружу. — Бальный сезон в столице еще не закончился, — решил пояснить принц, понимая, что у него нет абсолютно никаких прав запрещать подруге остаться в городе, который разделил бы их на много миль, снова. — Ты не можешь бросить меня на произвол судьбы, прямо в руки кровожадных матрон и их дочерей, с пеной у рта мечтающих о замужестве. Элианта засмеялась. — Действительно, это было бы крайне жестоко с моей стороны. Хорошо, я дождусь окончания ярмарки, и вернусь позже. Такой ответ принца не устроил. Он не мог позволить себе лишиться Элианты. Не после того, как наконец прозрел. — Знаешь, я тут подумал… — осторожно начал он, внимательно наблюдая за реакцией девушки. — Почему бы нам не пожениться? — Ч-что? — она заморгала, не веря своим ушам. — Т-ты серьезно? — Абсолютно, — он выдохнул, пытаясь оставаться спокойным и собранным, хотя от мысли, что Лео в самом ближайшем будущем может стать его, все внутри взрывалось и закипало. — Это отличный способ сдержать наши клятвы, и оставить за бортом все неблаговидные притязания наших матушек. Думаю, ты не будешь спорить, что они не успокоятся, пока не затащат нас на жертвенный алтарь супружества. Элианта приоткрыла рот, однако слова так и остались невысказанными, она лишь потрясенно смотрела на друга, пытаясь переварить его предложение. Оно казалось таким соблазнительным, но при этом чересчур логичным, и девушка не знала, что пугало больше. Просто брак для отвода глаз, вот что он имеет в виду, не так ли? Эймонд хотел большего, чем фиктивное супружество, однако справедливо решил, что времени завоевать собственную жену у него будет предостаточно, главное, чтобы никто не посмел ее отобрать, ни какой-нибудь браавосийский упырь, ни тягостное невыносимое расстояние. — А как же… как же продолжение славного рода Таргариенов? — решила уточнить девушка, понимая, что даже к их фальшивым отношениям будут относиться чрезмерно внимательно, особенно те самые матушки, чьи ожидания они собирались обмануть. — Я не притронусь к тебе, если ты сама того не пожелаешь, — произнес Эймонд серьезно, не сводя глаз с растерянного прелестного личика. Элианта сглотнула. То есть… то есть, стоит ей захотеть, и он… он… От мыслей о том, что произойдет между ними в сумраке спальни, если она позволит, закружилась голова. Неужели он правда этого хочет? Девушка почувствовала, как воздух стремительно покидает легкие, однако сил сделать спасительный вздох совершенно не осталось. Эймонд чуть улыбнулся, изучая ее лицо, каждую меняющуюся эмоцию, от удивления до волнения и трепета… и ощутил удовлетворение, может быть пока ее не тянет к нему так же сильно, но она явно не испытывает отвращения от мысли о близости с ним, а значит его стремление заполучить ее без остатка не такое уж утопическое. Решив закрепить успех, а также проверить стойкость своей будущей супруги, Эймонд склонился максимально близко, желание поцеловать ее красными огнями заполыхало в мозгу, но он решил сдержаться, это испытание ее воли, ее выдержки. Элианта громко выдохнула, казалось ее грудь вот-вот разорвется, сердце стучало, как сумасшедшее. Он был так близко, еще чуть-чуть и коснется, девушка прикрыла глаза, ожидая… чего ожидая? Эймонд слегка улыбнулся, искушение было велико, но он не хотел спугнуть ее, их дружба слишком важна, чтобы одним неаккуратным движением все испортить, особенно когда финал так близко. Поэтому, неимоверным усилием, оторвав взгляд от манящих сладких губ, он приблизился к ее лицу, и мягко, почти невесомо коснулся носом порозовевшей, бархатной щеки. Аромат ее кожи лишал рассудка, и все же он не дал себе поблажки, заскользив прямиком к девичьему ушку. — Подумайте над моим предложением, леди Беркли, — жарко прошептал он, почти касаясь губами кожи. Элианта готова была погибнуть от накативших ощущений, а когда томительный, вкрадчивый шепот раздался у самого уха, обжигая кожу горячим дыханием, она и вовсе чуть не лишилась чувств. Но Эймонд взглянув на нее в последний раз своим темным, серьезным взглядом ушел, очевидно предоставив ту самую передышку, о которой она так просила.