Наруто. Явление косы Смерти

Отряд всадников на тиграх двигался сквозь поля медленно. Их цель была не так далеко, обычно весь этот ударный кулак из стали, шерсти и когтей оказался бы там за несколько десятков минут, а разведчики на особо резвых скакунах и того раньше. Но есть время быть быстрым, а есть время быть умным. Только идиот не смог бы представить уровень сил сражающихся, раз иллюминацию от их противостояния было видно за несколько километров. Все одаренные Танзаку еще вчера заподозрили неладное. Сначала кто-то начинает бой на свежих развалинах старого замка. Затем чья-то жажда убийства выбивает дух почти из всего населения Азартного района и прилежащих к нему улиц. А через ничтожное время вдали за городом разворачивается настоящая битва титанов. Наблюдатели, отправленные разведать обстановку, поближе побоялись подходить из-за взбесившегося фона чакры и сообщали градоправителю невероятные вещи о тьме с куполом, вставшей на горизонте, о сражавшихся животных, чей рост позволил бы им выситься над самыми высокими шпилями города, и о чудовищной чакре, разлитой по округе. Естественно, долго это противостояние не продлилось. Часто у пользователей чакры, особенно у тех из них, кто не застал войн, складывается впечатление, что бой между одаренными может тянуться часами. Казалось бы логично, нечеловеческая выносливость, запредельная прочность тел, навыки, скорость реакции… Вот только они забывают, что по мере роста сил увеличивается и размер «дубины». Чтобы бой между двумя могущественными самураями или адептами-нин длился долго, должны сложится какие-то особенные обстоятельства. В большинстве случаев это череда быстротечных обменов ударами, до первой ошибки оппонента, после чего успешная атака просто прошивает защиту, не оставляя шансов противнику на выживание. Так что никого не удивляло, что все вместе заняло не больше тридцати минут. После чего на землю опустилась гнетущая тишина. Даже не тишина, а некоторая опустошенность, словно сам мир истратил нечто очень важное для себя входе битвы между неизвестными исполинами. Лишь к ночи скрипящий зубами, но помнящий свой долг Тенбин Шичо призвал верных ему людей и выступил из города. Все еще раненый он оставался сильнейшей боевой единицей. Именно он и ехал на переднем крае своего формирования. Именно он должен был в случае чего выступить на острие удара, но жизненный опыт подсказывал, что ничего такого они там не найдут. Вывод напрашивался сам собой, ведь людям способным на такое не особенно нужны хитроумные планы чтобы напасть на город, большая часть жителей которого, в отличии от какой-нибудь Гакуре, никогда не касались чакры. Молча двигаясь под светом звезд и луны, первую остановку всадники сделали прежде, чем шагнуть на выжженную землю. Огромный, способный вместить в себя большое поселение или маленький городок, идеально очерченный круг уничтоженной местности. Осторожно спрыгнув со спины верного партнера и друга – пробужденного тигра Шаккана, глава семьи Тенбин ступил на хрустнувший под ногами наст из пепла и сажи. Сняв и притороченного к седлу крепления внушительных размеров копье, он вогнал его в землю почти на всю длину и тут же извлек. Уставившись на него, воитель задумался об увиденном. – Господин? – робко обратился один из самураев к своему сюзерену, голос из-за закрывающей лицо маски с фильтрами и замкнутой системой дыхания звучал очень глухо. – Два с половиной метра. – Что? – Земля выжжена как минимум на два с половиной метра в глубь… Такова цена некоторых битв. Уродливые напоминания о последствиях чрезмерного использования силы. Источник проблем. Мало того, что на этом месте уже никогда и ничего не вырастет, он уже чувствовал, какие неприятности может вызвать такая аномалия близ его вотчины. Постояв коленопреклоненным и касаясь земли в течение добрых десяти минут, правитель Танзаку поднялся и всмотрелся в даль. Там, на противоположной стороне шрама на теле земли, горел огонь. Выглядящая тут как алая мерцающая точка это был костер, почти наверняка разожженный участником недавних событий. Долг, что тяжелее горы, давил на плечи и заставлял спешившегося ставленника императора вскочить обратно в седло и скомандовать подчиненным двигаться дальше. Пройдя две трети пути к постепенно увеличивающемуся в размере огоньку, Шичо-сан остановил кавалерию вновь и приказал людям встать на месте, продолжив путь в одиночестве, если не считать Шаккана, конечно. Шаг за шагом приближаясь к цели, он чувствовал все больше отголосков знакомой чакры, и это узнавание заставляло бывалого воина хмуриться. Слишком эфемерным казалось присутствие человека, входившего в число тех, в чьей силе ему, не приходилось сомневаться. Тень огня, а именно ей этот мужчина оставался для него вне зависимости от того, что думалось ему самому, был силен. И говоря про силу, он имел в виду самые разные ее проявления. Сила чакры, способная сокрушать врагов и вселять ужас в сердца выживших. Сила духа, позволяющая встать самому на переднем крае атаки и ворваться в глухую оборону защитников. Сила разума, строившая стратегии, позволяла побеждать подвергая солдат минимальному риску. Сила добродетели, сохранившая в нем куда больше человечности, чем осталось в тех, кто не испытал и десятой доли пройденного этим, без лишней скромности, героем. Так с чем же он должен был столкнуться, чтобы сейчас его чарка ощущалась столь слабой? Вот наконец источник света оказался в двух десятках шагов от него, тут рассмотреть устроившихся у костра людей не составляло ни малейшего труда. Спиной к нему сидел как раз тот, о ком он размышлял. Одна из двенадцати Теней огня, ушедшая в отставку и сдавшая пост, но не забывшая клятв, великий Жабий Мудрец – саннин Джирайя. Рядом с ним чуть ближе к огню на спальниках лежали его ученик, вычисливший и казнивший слугу Сегуната, и молодая женщина с перебинтованной головой и компрессом на глазах. Сам лидер местного воинства продолжал стоять за пределами круга света, не делая лишних движений и шагов. – Чего ты там замер, Шичо-сан, проходи, садись. И кошак пусть тоже подбирается, сожрал кого-то сильного с нашей последней встречи Шаккан, да? – Приветствую, Джирайя-доно. Не ожидал, что наша ожидаемая скорая встреча произойдет при таких обстоятельствах, – после столь открытого приглашения не подойти было бы большой грубостью, поэтому человеку и его пушистому компаньону оставалось лишь войти в пределы освещаемой беспокойным пламенем территории. Поздоровавшись, Шичо попытался разрядить шуткой обстановку, но большого успеха в этом не добился. Джирайя продолжал недвижимой скалой сидеть на своем месте, не выражая ни единой эмоции. Лишь его рука неторопливо двигалась, шевеля палкой угли в основании кострища. Подойдя ближе, он смог разглядеть как состояние легендарного ниндзя, так и пары его спутников. Со спины этого было не увидеть из-за целого плаща седых волос, закрывающих обзор. Но, обойдя со стороны, можно было лицезреть его общий болезненный вид, множество свежих шрамов и неестественную бледность одной из рук шиноби. Спутник одного из защитников императора выглядел и того хуже. В центре груди белел чудовищный шрам. Свежий рубец деформировал и стягивал кожу вокруг себя, со стороны напоминая гротескное изображение солнца. Подростка явно долго лихорадило, целая лужа пота, натекшего с него, отражала блики огня. Руки по локоть также были забинтованы, и понять, какого рода раны они получили, было невозможно. Хотя даже так увиденное внушало. Если учесть, что еще несколько дней назад парень был абсолютно здоров, то скорее всего эту рану нанесли вовремя недавних событий. И она уже зарубцевалась! Наверняка тут не обошлось без медицинских техник, но сам факт обладания такими возможностями к исцелению… Нет, самураи и мастера оружейной чакры тоже имели высокий контроль над собственным телом и могли продолжать сражаться даже с самыми страшными ранами, оставаясь при этом страшным противниками, но… вот так вот быстро выдернуть воина из владений Ямы- Дай-О. Такое им было недоступно, и каждый раз приходилось либо обращаться к мед-нинам, либо к немногочисленным, но все еще хранящим свое искусство кровавым колдунам Гу, либо вообще лечиться «смертными» средствами. Молодая женщина, возраст которой, как и у многих чакро-юзеров было сложно определить, выглядела лучше всего. Почти природный, здоровый цвет лица, слегка прикрытого перевязочными материалами, но по сравнению со старым и юным мужчинами она была в полном порядке. Платье цело, в то время, когда одеяния остальных были изорваны в клочья вплоть до ставшими непригодными комплектов кольчужной брони. Присев рядом у кострища, самурай прекратил пялиться на раненных и сам уставился в огонь. – Мастер Джирайя, я обязан Вас расспросить, что тут случилось. Мои искренние соболезнования состоянию Вашего ученика, но... – Я все понимаю. Сожалею, что тебе пришлось раненному тащиться в такую даль. – Ничего страшного, – не было ничего зазорного в таких моментах проявить долю смирения. – Кстати, думаю завтра... Да, завтра, хотя нет уже получается, что сегодня… Новый день же начался. В общем я зайду к тебе с тем целителем, про которого я говорил. Она нас и подлатала после произошедшего. Учитывая, что она и в твоей вотчине немного набедокурила, уверен, медик ее навыков и положения не откажется зайти и помочь хорошему человеку. – Благодарю, Джирайя-доно, но все же? – Все же, – беловолосый мужчина поднял голову к небу и сузил глаза, словно пытался выискать что-то конкретное в этой россыпи мириада звезд, – мы сразились с отступником из нашей деревни и его учениками. Ему был нужен один редкий специалист, проходивший через Танзаку, нам стала известна данная информация, и было решено перехватить его тут. Попадание в его руки этого человеческого ресурса сильно бы осложнило жизнь очень многих людей. – Могу поздравить Вас с победой? Нукенин, обесчестивший свой дом предательством, был наказан? – Спасибо за веру в наши силы, но в этот раз ему удалось ускользнуть, – холодок пробежал по спине градоправителя, он привык, что Танзаку находится в фокусе внимания воротил финансового мира, но это его мало интересовало, а вот когда на твой личный дворик обращают внимание люди, обладающие настоящей силой – это повод обеспокоиться. Резко постаревший за эти несколько дней шиноби продолжил свой рассказ. – Но можешь не переживать, – буквально шестым чувством ощутив возникшее в собеседнике беспокойство, Джирайя-саннин ловко повернул ход разговора, – несмотря на то, что преступник смог, м-м, избежать наказания, вряд ли он вас побеспокоит. Мастер, в погоне за которым он прибыл сюда уже за пределами как Танзаку, так и досягаемости его рук. К сожалению, больше информации я Вам раскрыть не могу, только после подтверждения из Конохи. – Пока что Вашего слова более чем достаточно. Те, кому это нужно, до сих пор помнят Отшельника с Горы Мьебоку и не будут чинить препятствий. В случае чего мы знаем, как связаться со Скрытым Листом. – Что же, если так, то попрошу нас оставить. Раненым нужен покой. – Хорошо. В любом случае, с лекарем или без рад буду видеть Вас и ваших спутников у себя. Воин и его тигр покинули круг света и исчезли в ночи. Один остался шиноби. Тишина. ……………………. POV Хатаке (Узумаке) Наруто Когда я распахнул глаза первое, что я увидел, было безбрежным океаном звезд. Тысячи и десятки, нет сотни тысяч небесных светил приводили меня в состояние трепета. В мире, из которого пришла моя душа, не было столько звезд, говорят, они все потухли, когда мир умирал и рождался вновь задолго до моего рождения. Поэтому для меня наблюдение за звездами было любимым делом в такие безоблачные ночи как эта. Видимо я разгневал какого-то духа, так как иных объяснений, почему уже в который раз на пробуждение уходит столько сил, у меня не было. Стоило мне договорить с Лисой и попытаться пробудиться, как я вновь оказался в том непонятном состоянии, в которое меня отправила техника Цунаде-оба-сан. Только в этот раз я «плавал» на более глубоком уровне, и некая внешняя сила не давала мне всплыть. Временами казалось, будто я со стороны наблюдаю за своим телом, парящим в зеленоватом свете. Оно медленно вращается в мягких потоках неизвестного колдовского свечения, впитывая их каждой своей клеточкой. Вместе с этими лучами приходит успокоение, исцеление и расслабление. Вот кожа на груди вокруг раны забугрилась, мелко завибрировала и, распадаясь на тонкие нити, начала стягиваться. Вот кристалл, заменявший моему телу сердце и легкие, за пульсировал в ответ «свету» и начал менять фазу на жидкую и втекать в тело. Вот от него остался лишь изящный осколок, зависший на месте сердца. Таже сила, что не давала мне полностью пробудиться, пытается извлечь его, но тот сопротивляется. В итоге, когда последние капли обратившегося влагой кристалла впитываются стенками раны, из них начинает расти плоть. В ускоренном темпе словно свежий побег она меняет тело. Сначала молодое и нежно-розовое мясо выталкивает обуглившееся опаленные края раны, а затем прямо на глазах те же нити, что стягивали рану снаружи, устремляются друг к другу, на ходу превращаясь в мышцы, кости, хрящи, пленки и плевры. Повинуясь воле невидимого в этих кратких мгновениях видений скульптора, сердце и легкие восстанавливают свое положение и вид. Сердце делает первый удар. Легкие сокращаются при первом новом вздохе. И только тот самый осколок так и зависнет в теле, при этом не могу сказать откуда, но точно знаю, что стоит ране затянуться, он изменит свое состояние и войдет в чакро-источник, расстроившись в нем. Сколько прошло от последнего образа до пробуждения, не знаю, но теперь я лежу по ощущениям на холодной сырой земле и пытаюсь осмыслить все увиденное. Видение не были постоянными, волнами они накатывали на берега сознания, давая возможность понаблюдать за моим лечением (а чем еще это могло быть). Другой вопрос конечно, как я узнал, что происходило со мной в то время, когда разум погружался в темноту. И только сейчас до меня с запозданием на несколько часов доходит осознание, как близок я был к смерти. Меня пробивает истерический смех. Даже не пытаясь пошевелиться, смеюсь, отправляя свой гогот прямо на небеса. В этот раз я подошел к смерти ближе всего, потерять сердце и часть легких… Еще одна мысль кометой проносится в сознании. «Потерял сердце и часть легких». От ужасающего смысла этих слов я вздрагиваю и чувствую, что забыл, как дышать, как заставить сердце биться. Рука в бинтах устремляется к груди и сквозь шелк повязок нащупывает ожидаемое – уплотнение рубца. Жить. Жить надо просто жить. Первые несколько вдохов приходится делать, полностью осознавая это. Чувствуя, как сокращаются мышцы, и как кислород проникает в бронхи. Заставить сердце биться сложнее. Приходится охватить вниманием не только мышцы, но и все вены, по которым течет кровь. В итоге весь этот сложный механизм удается толкнуть и сдвинуть с места. Первый. Второй. Третий. Четвертый удары все еще идут под осознанным контролем, но тело все же вспомнило каково это – Жить. И дальше можно было вздохнуть спокойно. Странный кризис миновал, а я точно получил прорыв в понимании собственного тела. Сердце и легкие вновь работают как часы. Испустив тяжелый, но полный облегчения стон, я наконец расслабился и решил осмотреться что происходит вокруг. Рядом, в паре десятков сантиметров от меня, горел костер, периодически потрескивающий, выпуская на меня дымок и искры. В воздухе пахло влажной землей, горением, человеческим потом и кошкой? Нет, целой стаей кошаков, по какой-то причине зависнувшей рядом с нами на время достаточное, чтобы пропитать своим амбре всю округу. – Ну что, уже смог взять себя в руки? – послышался голос Джирайи-сенсея с той стороны ширмы из пламени. В ответ меня пока что хватило лишь на утвердительный кивок. – Это нормально. В первый раз у многих так. Это со стороны-то наблюдать неприятно, а ощущать… Бр-р-р. Но многие через это проходят. Скажу так, со временем ты пересмотришь отношение к собственному телу. Понимаешь же, сложно осознавать его как раньше, когда «родных», а не восстановленных чакрой кусков процентов пятьдесят. Максимум! Смотрю на своего учителя во всех смыслах в новом свете. Несмотря на то, что само наше знакомство состоялось в онсене, я никогда не рассматривал его столь пристально. Сейчас, когда он сидел напротив меня в оранжевой гамме ночной стоянки, и все было таким контрастным, легко удавалось рассмотреть множество новых деталей. То, что раньше я буднично воспринял как сеть шрамов и убрал из поля восприятия как нечто обыденное, сразу получило свою историю. Десятки глубоких полосок сросшихся резаных ран, часть из них нанесена мечами, часть кунаями, но отдельные экземпляры принадлежат каким-то экзотам от мира оружия. Мелкая россыпь из почти сотни белеющих точек разного диаметра. Даже идей сходу нет, что может нанести такие раны. Зажившие ожоги, среди которых особенно выделялось художество на левой руке. Как я помню из тех минут битвы, которую я наблюдал с непривычного ракурса пленника собственной души, он пожертвовал левой рукой, подставив ее под собственную технику, чтобы максимально ранить Орочимару. Теперь же левая рука его была в относительном порядке. Чуть тоньше правой, заметно светлее и по сравнению со своей же сестрицей неестественно чистая от ранений и шрамов. Интересно сколько же раз за свою жизнь он восставал, если не из праха (такое было доступно лишь единицам, и то мы знаем, какую цену, например, Сенджу за это заплатили), то восстанавливался от столь тяжелых ран. Сколько шрамов исчезло вместе с сорванными кусками кожи и мяса. Наверно это действительно меняет отношение к ранам, боли и самому себе. Отстранившись от тяжелых мыслей, я заскользил взглядом по остальной части нашего лагеря. Относительно рядом со мной, но чуть в стороне и дальше от огня на спальнике идентичному моему лежала Шизуне. Вроде как ей прилетело по голове, собственно лишнее доказательство тому, что от банальных ошибок могут не спасти ни тренированность, ни сверхъестественные навыки. За самую обыденную невнимательность она расплатилась пробитой головой и сотрясением мозга. Но по всем моим ощущением ей ничего не угрожало. На поляне установилось молчание. – Кошкой пахнет… – поднял я далеко не самый важный вопрос, просто чтобы не сидеть в тишине. – Градоправитель Таназку приходил со своим тигром. Наш бой привлек много внимания и подошел опасно близко к нарушению эдикта тайной войны. О таких стычках власти обязаны докладывать в столицу, и он пришел узнать, что случилось на вверенной его семье территории. – Понял. А где Цунаде-оба-сан? – Она потратила очень много сил за этот день. Исцеление и так требует больших ментальных и энергетических ресурсов, а с непривычки, после многолетнего перерыва в практике... Уже чудо, что она так хорошо справилась, не зря носила титул гения. Но самое главное, из-за нагрузки пошел в разнос ее контроль над собой, и она приняла свой реальный вид, хех, а она утверждает, что пока не готова к возвращению к самой себе. – Хорошо, но к утру она к нам вернется? – Почти наверняка. – Учитель, я бы хотел обсудить произошедшее сегодня… – договорить он мне не дал, остановив мою речь движением руки. – Мне кажется для этого рассказа нам лучше дождаться возвращения Цунаде. Она действительно переживала за тебя. И что бы она не решила относительно участия в борьбе за титул Хокаге, ее положение в деревне достаточно высоко для оправдания своего интереса к твоему, м-м, жильцу. А теперь предлагаю тебе поспать. Цуна-подлатала тебя и ввела нужные зелья, но для полноценного восстановления нужен хороший здоровый сон. Стоило ему это озвучить, как я ощутил все скопившуюся слабость и усталость. Веки резко потяжелели и стали ощущаться как две свинцовые пластинки, подвешенные над глазами. Следом пришли жесточайшее чувство голода, по странному стечению обстоятельств смешанного с внутренней опустошенностью. Усилием воли отогнал сон. Надо с этим что-то делать. На периферии сознания зародилась мысль и тут же начала двигаться вперед. Прошло не так много времени с момента моей медитации с разработкой плана тренировок, а его уже нужно пересматривать. С одной стороны, я стал ощутимо сильнее даже за короткий срок. С другой, я вновь закончил бой на грани жизни и смерти. Нужно было понять в чем проблема. Даже во время моего не лучшего, объективно говоря, старта карьеры мастера косы смерти, я не падал после боя истощенным или раненым так часто. Мне следовало снова подумать и попытаться найти решение. К сожалению, в эту ночь решению загадки было суждено от меня ускользнуть. Волна из стресса, перенапряжения физического и энергетического тела, а также самой души проломила плотину воли, сдерживавшей ее и обрушилась на мягкое и беззащитное перед такими суровым противниками сознание. Все на что меня хватило после этого – простенькой техникой стихии огня просушить матрас и лечь спать. И видимо эта усталость и не дала мне отметить один момент. Впервые техника катона далась мне с такой будничной легкостью и без чакры Лисы. Моя душа изменилась, и я в тот момент этого не понял. …………… Следующий день встретил шумом перепалки, разорвавшим мою хрупкую связь с миром грез и заставивший полностью проснуться. На горизонте брезжил рассвет, думаю я проспал несколько часов. Тело ощущалось полностью здоровым и даже переполненным энергией. Из всего вчерашнего набора ощущений остался только голод, который, очевидно, воспринял этот факт как личный вызов и заполнил собой все освободившееся пространство. Собственно, под фанфары и рулады опустевшего желудка мир и распахнул свои объятия. – Старый дурак! – звонкий и сбросивший еще несколько годочков голос последней Сенджу беспощадно рвал тишину на части, – что ты себе придумал, я ясно и четко сказала – тебе надо принять ту микстуру, что я сварила и сесть медитировать! А ты что сделал!? – Э-э-э! Я ее выпил и сел… Медитировать? Я честно созерцал огонь несколько часов подряд, это основная медитация, которой учат в Храме Огня! – Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Решил продолжать геройствовать? Ты понимаешь, насколько абсурдно будет лишиться руки из-за! Из-за! Из-за, не знаю! У меня даже слов нет, как это назвать! Я буквально по кусочкам собрала твою конечность и вернула тенкецу в нормальное состоянию после такого близкого знакомства с огненной стихией, а ты пытаешься угробить мои труды! – на этой экспрессивной ноте старушка Цунаде, теперь выглядящая едва ли на девятнадцать лет, замахнулась кулачком на моего неудачливого сенсея, но остановилась, заметив мое шевеление. – А-а-ага-а-а! А вот и еще один смертничек проснулся! Что скажешь в свое оправдание? – Э. Ну, мы ради Вас старались, Цунаде-оба-сан! – Не смей передергивать тему! – кажется она вошла в раж и уже не собиралась тормозить, так как вместе с замахом переместилась ко мне, – чертов малолетний самоубийца! Жить расхотелось? Так я бы и так могла тебе это устроить! Как говорилось в одной побасенке: «Лезь на сосну. Залез? А вот тут тебе кабздец». Широко раскрыв глаза, готовлюсь встречать незаслуженное наказание, но вместо кулака в нос ударяет запах цветочных духов, смешанный с чем-то еще – запах взрослой женщины. Изящные, но сильные женские сжимают меня в объятиях. Что? Неужели я переборщил с внушением и тем «ударом» по ее душе? Она же тем временем продолжила. – И так уже слишком много людей, приблизившихся ко мне, погибло. Неужели ты думаешь, что я бы смогла отряхнуться и пойти дальше воодушевленно исцелять, оставив еще один труп позади? Ты хороший мальчик, Наруто. Ты был прав, сказав, что воинов много и лекарей мало, но таких как ты… Способных за пару недель повлиять даже на такого погрязшего в пучине страхов и жалости к себе человека как я… Таких куда меньше. Ты можешь не желать стать Хокаге, можешь не хотеть власти и даже бежать от нее, но волей не волей огонь, горящий в твоем сердце, поведет за собой людей. Главное помни, вырвав его и спалив дотла, ты дашь лишь краткий миг, вспышку в то время, как сохраняя свои идеалы и оставаясь собой, ты сможешь провести их значительно дальше. Поэтому живи и не жертвуй собой просто так… Мы стояли, обнявшись, и молчали. Обычно у меня всегда находится словцо, но это был тот момент, когда любое из них лишнее. Возможно именно такие ситуации и заставили таких людей как старик Хирузен, да будут боги милостивы к его душе, следовать за Первым и его утопическими фантазиями? Если он был хотя бы таким же как его внучка, при его силе, в них действительно легко было бы поверить и разделить с ним. Через какое-то время импульс и драматизм, наполнившие лагерь, иссякли, Цунада-доно отстранилась от меня, и мы расселись вокруг потухшего костра для обсуждения планов. Видимо на пока еще не увядшем напоре она решила взять обсуждение в свои руки. – Итак, Наруто, расскажешь, как понимать произошедшее вчера? – Вы про мою сменщицу, вышедшую на сцену после ранения? – Именно так, – в один голос ответили саннины. В итоге ответ на вопрос пришлось начать с краткого и отредактированного пересказа моих отношений с Лисой. В силу того, что начались эти отношения, можно сказать, с первых часов жизни, то и укороченная версия затянулась. – … и вот после того, как я потерял контроль над ситуацией из-за ранения, мы воспользовались лазейкой в печати, пока я работал с кристаллом, чтобы латать рану и поддерживать функционирование, Лиса перехватила контроль и попыталась разрешить ситуацию до логического завершения. Ну а дальше вы все видели, мои силы восстановились, тело отрубилось. А вы преступили к лечению. – Я даже не знаю, что меня удивляет больше. То, что двухтысячелетний монстр переварил куски души моей знакомой, и сам стал ощущать себя женщиной, или то, что ты с ним смог договориться. – первой отреагировала молодящаяся блондинка, – кстати, ты сказал, что взаимодействовал с ожерельем дедушки, это немного личная тема. Как ты мог догадываться или слышать от кого-то… зная о заложенном в этот амулет исцеляющем ниндзюцу, я давала его своим… близким, и почему-то он не сработал. А вчера мы видели такое, что даже объяснить сложно. Тем более по какой-то причине я не смогла его из тебя извлечь, и он остался внутри. Отлично! Это как раз то, что я успел более-менее обдумать, хотя и не до конца, но рабочую теорию на основании рассказа Лисы получил. С судьбой же наследия Шиноби но Ками, впитавшимся в мой чакро-источник, еще предстоит разобраться. – Да, так или иначе это известный слух. Когда я почувствовал активацию заложенного в него колдовства, поначалу все, что он вызвал это – дикий отток чакры, на контроле которого я и сосредоточился. И-и-и, Сенджу Хаширама же отдал это ожерелье именно Вам? – Да. – И печать на вашем лбу, если я не ошибаюсь, служит для накопления чакры, да? – Не только, но в том числе. Это одна из базовых функций. – Как я думал. Мне кажется, что он передавал его Вам осознано. Скорее всего именно исцеляющий потенциал раскрывается за счет собственных сил шиноби. У меня запас чакры аномален по известным причинам. У Вас – это хранилище фууин и собственный запас сил немаленький. Так что, очень может быть, что он просто не мог нащупать у Ваших близких сил на то, чтобы сделать свое дело, – искра понимания осветила ее взгляд, конечно, откуда такие силы у пусть талантливого, но генина, или истратившего все на бой с врагом джонина, – не знаю, что еще заложил ваш предок в свое творение, хочется верить, что вы поможете разобраться с этим, но моя теория такова. – Это. Действительно многое может объяснить. – Надеюсь на вашу поддержку в этом вопросе. Вы же с нами, Цунада-сама? – уважительно кланяюсь и жду ответа. Цунаде встала и посмотрела куда-то за горизонт. – Да, Наруто. Давненько я не была дома, пора и честь знать. Джирайя, – обратилась она к своему старому товарищу, – свой ответ я дам совету деревни лично, но я в любом случае отправляюсь с вами. Мое место и мой дом там! Новый день с каждой секундой все активнее вступал в свои права. Яркое солнце приласкало своими лучами поля и леса, легонько коснулось растрескавшегося ожога на земле. Наконец обняло группу путников, готовящихся вновь заставлять клубиться дорожную пыль. Дорога в тысячу ли начинается одного шага, но иногда, чтобы помочь сделать хотя бы маленький шаг другому, приходится пройти тысячу ли самому.