I crumble completely when you cry.

Хонджун утверждал, что больше любит слушать, нежели говорить. И как бы Сонхва не хотел в это верить, за прошедшие три месяца впечатление создавалось совершенно иное. На их еженедельных встречах Хонджун во всех красках описывал всех клиентов, с которыми ему пришлось столкнуться, а если быть точнее, все их пожелания относительно фотосессий и итоговый результат. Сонхва даже смог запомнить, как зовут нескольких постоянных клиентов, но всё равно чаще говорил о них их фотосессиями, потому что сам Хонджун держал их имена разве что в названиях файлов. Сонхва же наоборот мало говорил о работе и лишь изредка пересказывал офисные сплетни. Каждую пятницу они встречались в той самой кофейне и за разговорами часто не замечали, как оставались до самого закрытия, и бариста приходилось просить их удалиться. Каждую пятницу они садились за один и тот же столик и делали один и тот же заказ. Это стало их своеобразным обрядом, без которого рабочая неделя не заканчивалась, и не начинались выходные. Лишь в одну пятницу что-то пошло не так. Неделей ранее на дверях кофейни появилось объявление. «С 10 по 14 мая — закрыто, извините за неудобства». Сонхва и Хонджун неловко переглянулись и не нашли ничего лучше, чем простое и отстранённое «увидимся через неделю», но у обоих остался на душе странный осадок. Неосознанно оба пришли к выводу, что впереди их ожидает неправильная, плохая неделя. Так и случилось. С понедельника и до конца недели прогноз погоды обещал дождь. В понедельник весь день шла противная морось, которая из-за ветра залетала за шиворот и заставляла ёжиться от холода. Насмотревшись на такую погоду, большинство клиентов перенесли встречу, из-за чего Хонджуну пришлось провести почти всё время дома. Со вторника по четверг были грозы, которые то баловались с интернетом, то вовсе не вовремя выключали электричество в офисе Сонхва. С коллегами они шутили, что это был своеобразный способ сил природы намекнуть, что сохранять файлы с документацией каждые пять минут нужно не только в сезон дождей, но всё равно периодически из разных концов офиса были слышны обречённые стоны. В пятницу на удивление всем, особенно тому самому прогнозу погоды, выглянуло солнце. Ему, правда, никто сначала не поверил: те, кто выходили на улицу с утра, по привычке брали с собой зонты. Однако к обеду стало ясно, что это не розыгрыш, и небесная канцелярия решила сжалиться над жителями Сеула. Но даже так на душе у Сонхва было неспокойно. Особенно это стало заметно, когда во время обеденного перерыва коллеги стали обсуждать свои планы на вечер. Впервые за три месяца Сонхва нечего было ответить. Он даже подумывал плюнуть на всё и согласиться на приглашение пойти в бар, хоть и терпеть не мог пересекаться с коллегами вне работы. К его счастью, за полчаса до конца рабочего дня на телефон поступило сообщение от Хонджуна. «Встретимся сегодня у меня?» Сообщение казалось Сонхва неестественным, как если бы его написал не человек, с которым ты по душам общался каждую неделю на протяжении месяцев, а работник из другого отдела, а может, и вообще из другой компании. Тем не менее через полтора часа он уже переминался с ноги на ногу у квартиры Хонджуна, не решаясь позвонить в дверь. И как бы ни хотелось, бежать было уже поздно, он уже согласился и даже купил пачку печенья марки, которую никогда в жизни не видел. Через пять минут за дверью послышалось копошение, и Сонхва подумал, что позвонил, но просто забыл об этом. Удивлённые глаза Хонджуна, вышедшего вынести мусор, разубедили его в этом. И хотя Хонджун сказал заходить, Сонхва остался всё так же ждать под дверью, периодически аккуратно заглядывая вглубь квартиры и сразу же отводя взгляд, чтобы, как ему думалось, не вызывать подозрений. Вернулся Хонджун не один, а с запахом сигарет. Так Сонхва напомнил о себе разговор у продуктового, который, вопреки ожиданиям, до этого ни разу не всплывал в памяти. Лёгкая захламлённость внутри никак не вязалась с образом пунктуального перфекциониста Хонджуна, как не вязались новенький очиститель воздуха с возрастом квартиры и плита с ролью книжной полки. Буквально всё здесь кричало «пожароопасно», особенно тот факт, что скрытный до личного Хонджун сам позвал Сонхва к себе. Впервые, находясь в одном помещении, они молчали дольше пяти минут. Впервые Сонхва наблюдал Хонджуна таким, каким он сам себя описывал, тихим, закрытым, находящимся в своём мире. Надолго, правда, его не хватило. — Чай, кофе, потанцуем? — сказал вдруг Хонджун, угрожающе размахивая чайником с кипятком. — Кофе, а если обещаешь никого не убить, то потанцуем, — хихикнул Сонхва, рассматривая чайник — он был готов поклясться, что пользовался точно таким же чайником в студенческие годы. Уже очень скоро разговоры стали течь так же плавно, как это было обычно, чужой запах приелся и даже стал казаться знакомым, а книги на плите стали выглядеть вполне естественно. В конце концов, здесь всё незнакомое только на первый взгляд. Если присмотреться, то и чайник родной, и кофе такой же, как дома, и у печенья вкус, может, не самый приятный, но напоминает детство. Это всё особенным образом очаровывало и заставляло хотеть остаться. Возможно, именно поэтому Сонхва упорно игнорировал время на часах, хоть и знал, что последний поезд метро уходит через десять минут, пешком до дома идти все сорок, а такси он себе позволить не может. Хонджун обратил на это внимание только через час, когда уже сам начал зевать. Ночевать пришлось на не раскладывающемся диване, в чужой одежде и под пледом вместо одеяла, но почему-то спал Сонхва крепче, чем на родной кровати в родной квартире. Постепенно их встречи из встреч в кафе превратились во встречи друг у друга дома. Хонджун любил повторять, как завидует чистоте в квартире Сонхва, но делал ровным счётом ничего, чтобы это изменить, и отказывался каждый раз, когда тот предлагал помощь. Когда Хонджун, живущий по свободному графику, перепутал день недели и вместо пятницы заявился к Сонхва в среду, встречи вместо одного раза в неделю стали происходить по несколько раз, иногда без предупреждения. В сезон дождей у Сонхва закончилось терпение, и он перевёлся на домашний офис. И хотя видеться он с Хонджуном тогда стал реже, они могли часами висеть на телефоне, лишь изредка перебрасываясь парой слов. Сонхва бухтел на коллег, а Хонджун, редактируя фотографии, спрашивал советов, хотя точно знал, что не получит внятного ответа. К концу дождливого периода Сонхва заметил, что такие молчаливые звонки несильно отличались по содержательности от их обычных разговоров. Он не мог вспомнить ни разу, когда Хонджун бы говорил о чём-то действительно серьёзном и личном. Да и за собой он такого ни разу не замечал. С другой стороны, и без этого им всегда находилось, что обсудить. Зачем же тогда создавать проблему там, где её нет? Но Сонхва испугался, что якобы он совсем не знал Хонджуна. При каждой следующей встрече это была его первая мысль. Она пробегала быстро, почти незаметно, но, как ложка дёгтя в бочке мёда, оставляла горький привкус. Хонджун заметил лёгкое изменение в поведении Сонхва, как замечал почти все мелочи о нём, но спросить никак не решался. «Я не знаю его достаточно, чтобы лезть», — думал Хонджун. Он думал это каждый раз, когда видел, как Сонхва едва хмурился, прикусывая изнутри губу. И каждый раз ему под рёбра забиралось чувство вины за бездействие. Они хотели поговорить, постоянно думали об этом, репетировали разговор, однако заканчивалось всё неловким молчанием длиной в минуту, а потом всё снова текло как обычно, и ничего не менялось. Только кофе в их кофейне стал чуть более горьким, а пятна со стола наконец-то отмылись. А жаль, хороший был экспонат. В конце августа всего на день благостно спала жара, и, хотя то был вторник, Сонхва выманил Хонджуна на кофе, который, несмотря на то, что встречались гораздо чаще, они по-прежнему пили только по пятницам. Сам того не осознавая, Сонхва четыре раза перепроверил свою одежду — вместо обычных трёх. На второй проверке он решил надеть серёжки в виде красных цветков, на которые ещё на прошлой неделе «не хватало финансов». Хонджун же, обычно зло мотающий головой на все просьбы знакомых взять на встречу рабочую камеру, сейчас паковал её с собой — авось пригодится. — После работы? — получив кофе, первым начал разговор Сонхва. Хонджун не успел ответить: из его рук на стол полетела на удивление горячая кружка, заливая всё вокруг. — Нет, это так, на всякий случай, — Хонджун пытался вытереть стол, но его руки предательски тряслись, как при первой встрече. Сонхва аккуратно перехватил салфетки из рук Хонджуна, и в мгновение ока всё сделалось чистым. Только Хонджун ни секунды не смотрел вниз. В его голове вертелись лишь воспоминания о том, как завораживающе сосредоточенным выглядел Сонхва, когда убирался, прямо как сейчас. — Купил-таки, — вдруг заметил Хонджун. Сонхва поднял голову, но ещё какое-то время просто молча пялился, пытаясь догадаться, о чём шла речь. — Серёжки, — Хонджун пояснил, хихикая, но не разрывая зрительного контакта. — А, да, точно, — опомнился Сонхва, и его лицо еле видно залилось краской, — Хочешь? В выражении Хонджуна читалось явное непонимание, а то, с каким будничным тоном говорил Сонхва, никак не делало ситуацию лучше. — Ты говорил, что сам бы носил такие, поэтому я подумал, что мы могли бы поделить пару на двоих. — Предложение руки и сердца? — Скорее руки и уха. — Так даже лучше! Они рассмеялись и на душе у обоих сразу полегчало. Всё было нормально. Ничего не поменялось: сиденья оставались протёртыми, а запах таким же, как тогда много лет назад. Несмотря на то, как часто Хонджун и Сонхва виделись, ни разу до этого им не удавалось даже чуть-чуть прогуляться вместе. Всегда что-то не совпадало: то погода была не та, то чай был уже заварен и ожидал на столе. Сейчас же они вместе шли вдоль реки Хан, щурясь от лучей закатного солнца. Сонхва не отрывал глаз от неба и в перерывах между восхищёнными фразами рассеянно задавал вопросы. Хонджун потирал серёжку в виде красного цветка на левом ухе, постоянно оглядывался и давал такие же рассеянные ответы. Когда солнце коснулось своим нижним краем крыш зданий на другом берегу, Сонхва остановился. Где-то сбоку что-то щёлкнуло, но он не обращал внимание, ему очень не хотелось упустить даже крупицу этой красоты. Для Сонхва небо было старым другом, номер которого хранишь как зеницу ока, но постоянно забываешь позвонить, а каждая случайная встреча с ним вызывает тёплую неподдельную улыбку. И опять щёлкнуло. На этот раз Сонхва обернулся. Хонджун просматривал снимки на камере, а его лицо сияло так, как когда Сонхва спрашивал его о книгах с плиты или порванном холсте в ванной. Ощутив на себе взгляд, Хонджун таки оторвался от камеры и пересёкся глазами с Сонхва. Что-то внутри ёкнуло, как если бы канат, по которому шёл эквилибрист, вдруг дёрнулся. — Чудный вид, чуднее человек, — объяснил Хонджун. Сонхва смутился, но не подал виду. Когда он снова повернулся, солнце уже зашло, однако тепло никуда не пропало. Тепло ходило рядом и, стоило Сонхва хоть на секунду отвлечься и замереть, щёлкало камерой. Поначалу Сонхва пытался этого избежать, но со временем он привык и перестал замечать что-либо, кроме одного. Сонхва всё ещё мало что смыслил в фотографии, но был уверен: та камера, которая фотографировала его сейчас, была не той же самой, что при первой встрече. Лишь через три часа они оказались у Сонхва на балконе. По правде говоря, раньше он редко на него выходил, но с появлением в его жизни Хонджуна всё поменялось, и теперь на балконе он бывал гораздо чаще, чем во входящих звонках у своей матери. — Будешь? — Хонджун протянул Сонхва открытую пачку сигарет. Несмотря на то, как часто Сонхва шёл за компанию, когда Хонджун выходил курить, это был первый раз, когда он предложил и ему. Чуть посомневавшись, Сонхва таки вытащил сигарету. Через пару мгновений он получил и зажигалку. На ней еле вмещалась надпись: «Если хочешь меня, улыбнись, когда будешь возвращать». Сонхва усмехнулся, поджёг сигарету и вернул зажигалку. Он улыбался. Главное не забыть потом извиниться перед соседями.