Буду с тобой наравне, ведь тебя это так бесит

      Антон не то чтобы не может определиться, но он отчётливо видит изменения в поведении своего парня.       Нет, Арсений, безусловно, остался таким же внимательным и чутким в действиях, приятным в словах и комплиментах и профессиональным «коллегой» на работе, способным спрятать в себе все эмоции, лишь бы их связь с Антоном никто не распознал. Но в последнее время Арсения будто подменили. Он стал коротко и сухо говорить, а порой мог часами не отвечать на сообщения Шастуна.       Антон никогда не играл роль «обиженной тринадцатилетней девочки», но ему не хватало внимания. Он прекрасно понимает, что работа и тщательная проверка перед тем, как куда-то отправиться вместе, изматывала, но парень слышал — нет — буквально видел, с какой сдержанностью и долгим обдумыванием Арсений соглашается на его авантюру.       И всё бы ничего, если бы у Арсения была весомая причина на столь внезапное отстранение в их общении. Может, это Антон чего-то не знает и напрасно пытается поговорить с Поповым, но пора бы понять, что они давно перешагнули в доверие, а не скрывать личные загоны и проблемы, когда, казалось бы, ничего не может помешать их отношениям.       Вчерашний вечер они провели за просмотром трёх фильмов и совместной готовкой. Антон прекрасно помнит, как искреннее Арсений улыбался при виде парня. Помнит, как тот обнимал его за талию, шепча приятные слова куда-то в макушку. Кажется, квартира Арсения — единственное место, в котором они могут быть собой.       Тогда Антон напрочь забывал, что хотел серьёзно поговорить. Спросить напрямую не хватало смелости, а портить и без того редкие уютные вечера ему не хотелось.       Сейчас же оба сидят в холле офиса около входа на чёрном кожаном диване между двумя огромными панорамными окнами. Делать, так-то, особо нечего, да и съёмок по расписанию сегодня не было, потому приходится скрашивать одиночество в молчаливой компании друг друга и наскучившего телефона.       Антон предпринимал попытки поговорить, пока мимо них не проходил персонал, заинтересованно глядя по сторонам и иногда останавливаясь на полпути, чтобы развернуться, подойти к дивану и уйти через пять секунд, так ничего и не сказав. В общем, Шастуна это не останавливало. Но Арсений то мастерски переводил тему, то вообще уходил от разговора и говорил что-то типо: «Я, м-м-м, немного занят, мне тут это, пишут. Да, именно. Давай потом поговорим?»       Антон, честно сказать, перестал его понимать. Он ведь прекрасно видит, что Арсений на самом деле не занят, так как даже не смотрит в экран телефона, однако от этого легче не становится. Может, Шастун преувеличивает, может, он лезет не в своё дело. Со вторым очень хочется поспорить, ведь они, в конце-то концов, встречаются, а Антон всем своим видом показывает, что волнуется.       Он держится из последних сил и еле успокаивает себя, чтобы не устроить взбучку на публику. У него есть предположения, почему Арс так себя ведёт, но всё казалось до жути странным и неправильным, отчего Антон отложил эту затею и пустил ситуацию на самотёк. Безусловно, это было не самым лучшим вариантом, но другого выхода он и не видел.       Антон смотрит на то, как Арсений из-под чёлки уставился на шкаф с аккуратными стопками листов и папок с документами, до которых никому нет дела, но они являются важной составляющей агентства. Собственно, Шаст иногда сам пробегал взглядом по притаившемуся где-то на самой нижней полке файлу, который с десятью процентами вероятности лежал там несколько недель, если не месяцев. Но никогда не понимал, что в этом разглядывании таинственного.       Антон переводит взгляд с Арсения на экран своего мобильного, где только что в уведомлениях ВКонтакте всплыло имя Шеминова.       Станислав Владимирович, 11:02       Шастун, прихвати с собой Арсения и поднимайтесь ко мне в кабинет. У меня есть для вас новость.       — Арс? — почти шёпотом зовёт Антон. — Тебе Шеминов что-то говорил?       Арсений слишком резко поворачивается к Антону и смотрит на него так, что в глазах прекрасно можно увидеть испуг и отчаяние. Он прикрывает глаза и глубоко вздыхает, откидываясь на спинку дивана. Его взгляд пытается зацепиться за что-то неопределённое на потолке, будто там действительно есть нечто интересное или ответ хоть на один вопрос.       — Что-то случилось? Тебе плохо? — Антон вмиг становится взволнованным, вставая на ноги.       — Нет, всё хорошо, — Арсений выставляет руки вперёд, чтобы не подпустить к себе Шастуна и сводит брови. — Но я в этом не уверен, — добавляет он спустя минуту. — Антон, прости… я…       — В смысле прости? За что ты извиняешься? — недоумевает Антон, садясь обратно на диван рядом с Арсением. Он редко видит своего парня в замешательстве или неудобном положении, учитывая, что тот скрывает эмоции и старается не подавать виду, что всё хреново. Но ведь Антон-то видит.       — Ну так Стас…       — Стас нас позвал в свой кабинет, а ты этого так испугался, что ли? — перебивает его Антон, стараясь вглядеться в лицо брюнета. Тот, собственно, не может сказать ни слова, то открывая, то закрывая рот. Лицо Арсения медленно, но верно смягчается, а Антон понимает, что ничего не понимает.       — А-а-э… — Арсений старается что-то сказать, но получается у него это так себе. — Да не-е-ет, что ты, — Попов издаёт смешок и отмахивается, мол, что за чушь ты несёшь. — Идём в кабинет?       — Идём?.. — скорее спрашивает, чем утверждает Антон, вставая с дивана вслед за Арсением.       Антон когда-нибудь станет выше своего страха оттолкнуть от себя человека и залезет в душу Арсения. И плевать — он хоть перевернёт там всё вверх дном, но докопается до истины, срывая и сжигая противную маску, которая давно приросла к родному лицу важного человека. Так ведь не может продолжаться.       Скорее всего, Арсений планирует всё ему рассказать в ближайшее время. Это может быть послезавтра, может быть через четыре месяца, а может и через десять лет, но Антон не хочет давить. Он, как понимающий, просто обязан дать время Попову, но даёт себе обещание, что если через неделю Арс ему ничего не расскажет, то он примет крайние меры.       За размышлениями Антон не замечает, как они уже стоят в кабинете Шеминова и ждут, пока тот что-то допечатает на компьютере и наведёт порядок на своём столе, предварительно сказав Арсу и Шасту присесть на диван возле фикуса и шкафа из тёмного дерева, за стеклом которого можно разглядеть статуэтки, награды и грамоты.       Арсений закидывает ногу на ногу, задумчиво глядя сквозь начальника, а Антон листает ленту Инстаграма, в надежде найти что-то интересное, лайкнуть и, быть может, прокомментировать или ответить на несколько сообщений отказом с предложением сотрудничества с хорошей зарплатой и отличными характеристиками на их сайте.       — Так, — Стас что-то дописывает на листе бумаги с текстом, который почти невозможно разглядеть из-за расстояния. Он встаёт со стула и подходит к окну, открывая маленькую форточку, чтобы проветрить помещение. — Рейтинги. Нам нужны рейтинги и интрига, — произносит он, поправляя свой пиджак и красный галстук.       Антон переводит ничего непонимающий взгляд на Арсения, который и бровью не ведёт, найдя какую-то автоматическую ручку на столе рядом с диваном и щёлкает колпачком, смотря на свои туфли, покрытые лаком, будто он в жизни не видел ничего красивее этой обуви.       — Рейтинги? Вы о чём? — спрашивает Антон, думая, что он единственный ничего не понимает и выглядит достаточно глупо.       — А ты как думаешь, зачем я сказал прихватить с собой Арсения? — Стас кивает в сторону притихшего Попова и складывает руки за своей спиной.       — Чтобы поговорить о… нас? — последнее слово Антон произносит так тихо, что его почти не слышно. После последнего разговора со Стасом он потерял былую уверенность и дерзость по отношению ко всему движущемуся и любой поверхности этого мира. Он не готов терять недавно начавшуюся любовь — именно так он готов называть их, и плевать, что прошло не так уж и много времени, чтобы с полной уверенностью заявлять, что они могут быть одним целым, которое связывает столь громкое и большое слово.       — Правильно, — Стас посмеивается и два раза кивает. — А теперь соедини вашу связь и то, что я сказал ранее, — подсказывает мужчина, вновь говоря какими-то загадками.       Антон намёков не понимает. Он туго разбирается в ребусах и в детстве никогда не мог понять, какой ответ у той или иной загадки на фантике от шоколадной конфеты, которые так любила есть его мама.       — И что? Я не пониманию, — хочешь жить — умей вертеться. Просто ставит перед фактом. Пусть сами разбираются в этих своих ребусах-хуебусах. Антону это надо? Нет.       «Пидора ответ», — красной строчкой пробегает в голове Антона. — «И не поспоришь».       — Шастун! — Стас хмурится, явно недовольный ответом. — Сам понимаешь, что вам трудно не попадаться на глаза людям, желающих приобрести хотя бы секундное видео с подтверждением, что между вами есть связь. Так вот, — мужчина проверяет, слушают ли его, и заканчивает: — Мы эту связь им и покажем.       — Вы случайно ничё не перепутали? — Антон усмехается.       — Ничёкать будешь тогда, когда поймёшь, о чём идёт речь, Антон, — делает замечание Шеминов, смотря на Попова. — Арс, объясни своему ненаглядному, что я имею в виду.       Арсений лишь слабо кивает, даже не посмотрев на Стаса.       — Антон, суть заключается в том, что мы специально будем якобы попадаться, а позже —конечно, с помощью камер — будем снимать кадр с другого ракурса, мол, обман зрения. Всё не так, как вам кажется, если проще. Главное, никто не будет точно уверен, встречаемся мы или нет, а интрига, как назвал её Стас, будет основным элементом ради привлечения внимания, — Арсений говорит словно скороговоркой. В его словах нет ни намёка на шутку, а взгляд пустой, расфокусированный, отчего Шастун даже не планирует смеяться и говорить, что розыгрыш, извините-простите, полная чушь.       — Как вы себе это, блять, представляете? — Антон не следит за выражением, но на это, очевидно, всё равно. Хоть бейте, хоть лишайте зарплаты, но он ни за что на это не подпишется, а уж тем более постарается отговорить Арсения от этой не очень-то удачной идеи.       — Антон… — начинает Арсений, наконец поворачиваясь к Шастуну.       — Что Антон? Что, твою дивизию, Антон?! — вскрикивает Шастун, вставая со своего места. — Арс, да ты хоть понимаешь, насколько это бредово звучит? Это почти то же самое, что попросить безногого пробежать или помыть пол сухой тряпкой! Да, сравнение не ахти, но ты должен понимать, что этим мы сделаем только хуже и никакие, извините, сука, интриги не помогут! — Шастун подходит к выходу.       Дверь громко хлопает. Арсений вздрагивает и роняет ручку на пол.

***

      Следующие несколько часов Антон напрочь игнорирует Арсения, а Стаса — так и подавно. Может, он слишком драматизирует, но играть в плохие игры он не намерен. Кому вообще в голову могла прийти эта абсурдная идея, если не Шеминову? Теперь Антон прекрасно понимает, почему Попов ранее не позволял Стасу переходить границы дозволенного и играть с ним как с марионеткой.       Шаст в курсе, что Станислав делает это ради себя, ради бизнеса, который стоит на вершине и по сей день, но к чему эти жертвы? К чему эта игра на публику? Если бы Антон мог повлиять на ситуацию, он бы это непременно сделал, но против начальства он бессилен.       А Арс? Почему он вдруг стал мальчиком на побегушках? Почему нельзя просто взять и бросить всё? Это звучит куда заманчивее, чем обманывать миллионы людей и делать хуже только себе.       Антон не считает, что преувеличивает. Всё в точности так, как он понял. И сейчас, сидя с Елизаветой — девушкой, с которой около трёх недель назад Антон устроил спор, он не находит себе места, думая, как там Арсений.       — И чего ты нос повесил? — интересуется девушка, ставя перед Антоном кружку с чёрным чаем.       Елизавета оказалась внимательной и заботливой, чего Шаст совсем не ожидал, так как на их первой и — как он думал тогда — последней встрече сложилось не очень приятное впечатление.       — Да так… ерунда, — отмахивается Антон, но сам понимает, что нет — ни черта не ерунда.       Да, он был возмущён поведением и выбором Арсения, но злиться на любимого человека он не может. Он вообще, в принципе, никогда не мог долго злиться на человека. В пример можно привести ту же Лизу, которая только что вернулась на своё рабочее место, иногда бросая мимолётные взгляды на Антона, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.       А Антон ведь переживает. Вдруг наговорил лишнего и теперь Арсений разочарован в нём? Бред какой-то. Шастун мог максимум дать повод задуматься, зная, что у Арса есть гордость и он никому не позволит её задеть. Даже Антону.       Шастун делает пару глотков чёрного чая и берёт в руки фотоаппарат, направляя его в сторону девушки.       — Можно тебя сфотографировать? — девушка поворачивает голову в сторону Антона, продолжая печатать по клавишам.       — Конечно, но сделай так, чтобы я хорошо выглядела, — хихикает Елизавета, возвращаясь к работе. Шастун улыбается и закатывает глаза.       Он никогда никому не рассказывал, но работа по специальности всегда помогала ему успокоиться. Несмотря на то, что день, откровенно говоря, полное дерьмо, Антон ищет то, что сможет его отвлечь хотя бы на несколько минут. Вообще, у него сегодня запланирована фотосессия с Арсением, но до неё часа так полтора, а руки так и чешутся хоть что-то сделать.       Антон переводит взгляд в окно, за которым солнечная погода стремительно сменяется на неблагоприятную. Ему что, не хватает серого — в прямом и переносном смысле — цвета в жизни? Ему-то, в принципе, без разницы, но вот теперь света нет, кадры тёмные, а день и без того идёт по наклонной.       То, что он оставил после себя в кабинете Стаса, не является полностью выполненной работой. С ним-то всё понятно, но вот что на этот счёт думает Арсений — сегодня предстоит выяснить.       Антон наводит объектив на девушку и делает пару снимков с хорошим качеством, несмотря на то, что освещение падает не совсем так, как ему хотелось и как было бы лучше для кадра. Внезапно телефон вибрирует в кармане его брюк. Шаст достаёт мобильное устройство и удивляется как никогда раньше.       Арсений Попов, 15:36       Антон, съёмка отменяется, ты можешь ехать домой.       Прости за Стаса. Я с ним поговорил и он не будет тебя в это впутывать.       Во-первых, Антон не просто удивился — он охуел. Толерантно, не находите? Во-вторых, почему Арс снова к чему-то приложил руку, а Шаст об этом не в курсе? Нет, ну сейчас-то конечно в курсе, но он всё равно не понимает, что в конце концов происходит. Какого хрена Попов ведёт важные-он-не-будет-тебя-в-это-впутывать-переговоры, предварительно не посоветовавшись с ним — Антоном?       Шастун находит номер Арса и звонит ему, уже направляясь к лифту и прощаясь с Елизаветой. Та напоследок говорит, чтобы он переслал ей фотографии в Инстаграме и желает хорошего дня.       А как же, блять. Антону до хорошего дня ещё далеко.       Арсений отвечает на звонок.       — Арс, что ты хочешь этим сказать? — Попов знает, о чём говорит Антон. Попов знает, что парень от него не отстанет. Попов знает, что такими темпами сойдёт с ума.       — Ничего серьёзного, правда. Съёмка отменилась из-за погодных условий, а Стас пообещал, что не будет преувеличивать и оставит всё на своих местах, — Арсений говорит чётко, будто был готов к этому вопросу.       Актёр.       Актёр, которого наизусть знает Шастун.       — Арсений, ты за кого меня принимаешь? — Антон ни на шутку злится: человек, быть с которым у него есть все шансы, если не брать в счёт упорство Стаса, пытается оттолкнуть его от себя. Шастун понял, если бы они справлялись в проблемами вместе. Только вот, хочет ли этого Попов? — Ты либо, блять, объясняешь, что с тобой происходит, либо я прямо сейчас поднимаюсь к тебе и мы будем выяснять с тобой отношения на месте, — чуть ли не рычит Антон, крепко сжимая зубы.       Двери лифта открываются и Антон заходит внутрь. Арсений молчит. И Шастун бы дождался, если бы не голос Эдуарда, внезапно раздавшийся на фоне в телефоне Арса.       — Опять с Шастуном базаришь? Сбрось звонок и отстанет от тебя, — тихо произносит Выграновский, но достаточно для того, чтобы Антон разобрал слова.       Теперь молчит Антон. У него нет ни сил, ни тем более желания говорить хоть что-то прямо сейчас. По телефону. Он не собирается искать очередные оправдания для своего парня, но и не обвиняет его. Ему нужно встретиться с ним лично и разобраться в ситуации. Глупо отрицать, что Эд к этому совершенно не причастен. Более того — следует узнать, что Выграновский забыл рядом с его Арсом.       — Антон, прости, я... у меня дела. Вешаю трубку, — Арсений, кажется, даже не понял, что Антон всё услышал. И действительно сбрасывает.       — Мы скоро домолчимся, отвыкнем друг от друга и всё, и пиздец, — произносит Антон в пустоту, нажимая на кнопку с нужным этажом. Сначала проверит гримёрку и студию Эда, потом уже Арсову.       Антон на грани разочарования. Он прекрасно знает о взаимоотношениях между Арсением и Эдуардом, но он что-то не припомнит, что они сохранили общение в положительном ключе. Шастун не ревнует, потому что прекрасно знает, что между ними больше нет ничего общего, но то, что Попов в одиночку принимает решения, касающиеся их обоих, не позволяет пустить ситуацию на самотёк и оставить дело Судьбе, которая знает, какой исход будет правильным для обеих сторон.       Думать о том, что Арс что-то от него скрывает, становится невыносимо. Антон ему верит. Искренне верит и хочет взаимности.       Однако, уже стоя за приоткрытой дверью гримёрки Эда, Антон старается не ринуться вперёд и схватить Арсения за руку, чтобы увести куда подальше. Он бы сделал. Определённо.       Если бы не перехотел.       — Ты ведь с ним наиграешься и тебе надоест. Я-то лучше всех знаю, с какой целью ты таскаешься с Антоном, — через маленькую щель прекрасно видно облокотившегося на подлокотник дивана Арсения и приближающегося к нему Эдуарда.       Арсений даже не смотрит на него. Он лишь вздыхает.       — Ты что, до сих пор ему ничего не рассказал? — картинно удивляется Эд, вскинув брови. — А хочешь, я ему расскажу? Как тебе идея? — с усмешкой произносит он, сложив руки на груди.       — Нет, не нужно, — шипит Арсений, резко повернувшись к Эдуарду. — Мне Антон не нужен... — бормочет Арсений, склонив голову вбок.       — Ну так в чём дело! — перебивает его Выграновский, громко вскрикивая и даже не замечая, как дверь гримёрки сильнее приоткрывается, а в проходе застывает Антон с нечитаемым выражением лица.       Кто-то режет по сердцу Шастуна так глубоко, так больно и жестоко, что сдерживаться он просто не в силах. Он всхлипывает и понимает, что здесь оставаться он больше не может. На уголках глаз скапливается влага, руки пробирает дрожь, а когда Арсений переводит взгляд на Антона и чуть ли не срывается, камера, которую до этого держал Антон, с шумом падает на пол, ломаясь.       Ломаясь в точности, как Шастун прямо сейчас. Арсений прекрасно видит, как глаза Антона блекнут с каждой секундой всё больше и больше, а сам он дышит через раз, не веря, что это происходит с ним. Что это по-настоящему, а не чёртов розыгрыш.       А ведь он привязался. Они оба привязались. Мир, который строился внутри Шастуна, настолько хрупкий, что не выдерживает и падает в пустоту, трескаясь и разбиваясь о неровные поверхности и острые углы. Антон будто чувствует фантомные осколки, вонзающиеся в его кожу. От них не больно. Он их не чувствует. Зато чувствует, как его ресницы подрагивают, как сердце чертыхается туда-сюда в надежде выпрыгнуть или уйти в пятки.       И вовсе не от счастья.       Вот просто взять и сбежать, как делает Антон, не удосужившись поднять камеру.       Он быстро направляется к лестнице. Ожидание погубит его, а оборачиваться у него нет никакого желания. Антон слышит, как Арсений рычит сдавленно «блять» и срывается с места, пытаясь догнать Шастуна, пока тот не скрылся из виду.       — Антон, остановись! — кричит Арсений, стараясь успеть за быстро спускающимся вниз парнем.       Антон не отвечает. Хватит с него. «Мне Антон не нужен» — пульсирует в его голове. Шаст бы и рад прогнать эти ненужные мысли, но не получается.       Его топят. Безжалостно и жестоко. Спрашивается, а какого хрена он пытался помочь Арсению? Зачем позволил себе довериться Попову, если с самого начала эта идея казалась сумасшедшей? Он видел. Видел, с какого надеждой Арсений смотрел на него, как нуждался в нём. Неужели актёрская игра? Вполне может быть.       — Да стой же ты! — Арсений догоняет Антона и хватает за руку, не обращая внимание на людей, уставившихся на них. Рука Шастуна резко выскальзывает из хватки Попова.       — У меня к тебе всего один вопрос, — звучит, как шанс, за который стоит ухватиться, ведь другой возможности нет. Арсений наблюдает за тем, как Антон старается сохранять спокойствие, но точно знает, что внутри бушует шторм и проносится ураган, смешанный с болью, обидой и злостью. — Это правда, что я тебе не нужен? — спрашивает он, увидев в глазах Арсения готовность слушать.       А Арсений давно знает, что ответить. Знает, но не говорит. Так ведь будет лучше?.. Попов упорно думал на протяжении двух недель, но так и не пришёл к окончательному выводу. Сначала Стас, потом Эд, с которым, как оказалось, остались нерешённые вопросы. И снова Арсений делает больно человеку, с которым состоит в отношениях. Только на этот раз отталкивает для того, чтобы уберечь.       — Да, — от собственных слов больно. Правда, становится ещё больнее, когда по щекам Антона начинают течь слёзы. Его губы сильнее сжались, а взгляд устремлён куда-то сквозь Арсения. Так даже лучше. Попову будет сложнее справиться с эмоциями, если бы эти глаза смотрели прямо в его душу.       — Как ты там сказал? — с истерическим смехом произносит Шастун. — Не угодил тем, что живой? — Антон напоминает. Напоминает об их первой встрече несколько месяцев назад. По коже Арсения пробегает табун мурашек в предвкушении завершения. — Так вот, Попов. Ты убил это во мне, — Антон два раза хлопает Арсения по плечу, несильно сжимая, и делает шаг назад прежде, чем скрыться за дверьми выхода из офиса.       Вот и домолчались.