Волшебный мир: зазеркалье

...А сейчас, когда все мои рыбки-мутанты спят крепким сном, я поведаю вам историю, от одних воспоминаний о которой у меня начинают отваливаться усы. Вернулись, значит, мы из Пивного Королевства и всё снова пошло своим чередом: маман выращивала лебеду в горшочках, отец работал в «Единорожьей Моче», мои братцы занимались торговлей птичьего помёта (они обнаружили скважину у нас на огороде), ну а я, как всегда, наблюдал за своим карманным динозавром — Ипполитом, которому к тому времени исполнилось CCCXL столетий. И вот одним прекрасным вечером, когда шёл проливной мозгошмыговый дождь, в дверь нашей трехэтажной "хибарки" постучали. Уставшая маман открыла дверь ― её взору предстала... маленькая сморщенная старушенция в чепчике, держащая в руке палочку. На голову ей капало что-то подозрительно похожее на птичий помет из образцов Сэмми, но старушка не обратился внимания, плюнула под дверь и вошла в дом, почёсывая левую подмышку. Языком. Но не в том суть. Вообще, всё это было со слов моей маман. Она рассказала мне, что эта старушенция, которую, кстати, звали Матильдой, пришла по объявлению с журнала «Огородник» с твёрдым намерением поселиться у нас. Вид у неё был впечатляющий: норковый мех в зубах и корсет из чёрной икры, которые вселяли уважение к старой сморщенной Матильде Агриповне. Естественно, никакого заявление в журнал «Огородник» мы не давали, но сумма синиц, которую предложила старуха, заставила даже моего брата Валентина помыть волосы в носу. Но лично я не верил маман. Может, она лебеды переела в тот вечер... Но, тем не менее, старая сморщенная Матильда поселилась у нас на втором этаже. Зубных протезов из чёрной икры и носков из норковой шерсти я не видел, равно как и бриллиантов в носу, о которых рассказывал Иннокентий. Лично мне эта старая хрычовка в чепчике не внушала особого доверия. Я относился к ней так же, как к подопытной сопле Сэмми, то есть не обращал на неё внимания, но Матильде, кажется, было всё равно. Словом, всё это время я тайно наблюдал за старухой, сидя в дымаре на дереве. Отчасти из-за того, что я ― жуткий трус, а отчасти потому, что некий гад по имени Иннокентий намазал мой пластмассовый стульчик супер-клеем, тем самым заставив меня целых две недели просиживать в пыльном дымаре, разглядывая листочки и трещины на тапочках Ипполита. Когда мне наконец удалось вылезти из собственных штанов (две недели без лебеды — это вам не шутки), я, будучи в одной лишь футболке, стал карабкаться вниз по дымарю, который вёл на кухню. Увидев долгожданный свет кухонного мотылька в конце этой необъятной дыры, я невольно стал свидетелем разговора старой Матильды и моей маман. Голос у старухи дрожал как резинка отцовских трусов, а мать удивлённо ахала, выпучивая глаза. Я напрягся, почти как в тот самый момент, когда вылуплялся Ипполит. Зазвучал полный старческого маразма голос Матильды: — ... да, это было страшно, милочка! Я поскользнулась на соплях моего домашнего гризли и рассылала муку!.. Да, лучше используйте для салата лебеду, а не эти отвратительные специи... Я услышал шаги матери, отправляющейся за лебедой. Старушенция осталась одна. Тяжело вздохнув (я-то ожидал, что она скажет что-нибудь эдакое!), я всем своим весом навалился на трубу. Кряк! Кккряк!!! Я вскрикнул и со свистом вылетел из трубы, не выдержавшей веса моей туши. Футболка зацепилась за какой-то гвоздь, неведомо откуда взявшийся в дымоходе, и порвалась. И я, абсолютно голый, шмякнулся на пол и уткнулся носом в вонючие носки Матильды. Было ощущение, что она месяц стирала их в луже драконьей мочи. Клянусь своими молочными соплями, что эти три с половиной секунды были самыми сложными в моей жизни. Я смотрел на неё. Она смотрела на меня. Я смотрел на неё. Она смотрела на меня. И вдруг всю эту романтику прервал громкий звук атомной войны в животе старухи Матильды. Он ревел подобно стаду голодных мангустов, идущих на водопой. Я перепугался не на шутку, честное тараканье слово. Тогда, за эти полторы секунды, что оставались до атомного взрыва, в моём мозгу начал зреть план эвакуации. Мне нужно было уносить свой зад в считанные секунды, ибо на братском кладбище за домом было бы на одну спичечную коробку больше. Эта старая кочерга испепеляла меня взглядом, почёсывая складки на подбородке. Я, не раздумывая, удрал оттуда. А в комнату влез уже с поломанным усом и абсолютно голый. Словом, моё знакомство с Матильдой прошло не очень гладко. Я заперся в комнате и с глухими рыданиями пытался предугадать дальнейшие действия этой мерзкой бабульки. Самым ужасным был вариант, что она сию же минуту отправится к матери и выложит ей все как на духу. Поглощенный своими печалями, я даже начал писать завещание и уснул за столом. Однако на следующий день никто даже не заикнулся о вчерашнем инциденте. Матильда вела себя так, будто ничего не произошло. Меня это насторожило. И вечером, лежа на кровати, я не раз прокручивал в памяти тот случай. Хоть мне и было противно, но, каждый раз представлял себе лицо этой хрычовки, когда я вылетел из трубы, я подолгу хохотал в подушку. Что же, эта история начала потихоньку забываться. Я продолжал кушать лебеду и выхаживать Ипполита, у которого, кстати, появился первый молочный зуб. И вот случай, который перевернул всё моё детское сознание, убив мой мозг ко всем чертям. Это был обычный солнечный день. Маман и папан ушли на работу, а мои братцы улетели в свой лицей для умалишённых. Я, будучи умным малым, туда не пошёл, жалуясь на приступ желтухи. Естественно, никакой желтухи и в помине не было. Я не хотел идти туда, потому что был должен однокласснику килограмм лебеды, который проиграл в покер. Но сейчас не об этом. Словом, я уже вторую неделю сидел дома, скучая на дереве возле пятиметрового Ипполита. Но вдруг поток моих раздумий прервал громкий чавкающий звук, который доносился с третьего этажа. Я, не раздумывая, бросился туда, прихватив с собой Ипполитушку. Активировав режим «Следопыт», я незаметно пробрался на третий этаж (перед вами призёр школьного конкурса «Даша Путешественница») и спрятался за горшочком с лебедой. Я стал пробираться всё ближе к двери, что вела в родительскую спальню. Оттуда доносился звук. В предвкушении какой-то сверхбыстрой погони за жуликами, которые решили спереть весь помёт с подоконника, я представил себя копом, который откроет эту дверь и вбежит с криками: «Не с места, жалкий трус!» , поймает преступника и в награду получит золотую медаль и коробку пончиков. Мои мечты рассыпались так же стремительно, как сыпется штукатурка в моей спальне. От увиденного я захлебнулся слюной и, кажется, поседел. Старуха Матильда шарила своими жирными сосисками в отцовской тумбочке, попутно жуя мою (МОЮ!!!) лебеду. Все мои усы замерли от страха, а я сам не помнил себя от ужаса. Эта дрянь выволокла из отцовской тумбочки килограммам помёта, которые мы хотели продать, чтобы устроить Иннокентия в престижный ПТУ. Словом, она достала этот килограмм помёта и, честное слово, у меня чуть сердце не разорвалось, засунула себе в лифчик, закрыв за собой шкафчик. Ехидно улыбаясь, она покинула комнату и, кажется, заметила мой дрожащий ус. Что было дальше я не помнил... В общем, после того происшествия я переехал жить в туалет, куда Матильда не заходила. Туда никто не заходил. Так что, можно сказать, что это была моя штаб-квартира. Обложившись хлебными крошками, биноклем и памперсами для Ипполита, я стал вести слежку за этой старой кочергой. Естественно, об этом случае я никому не говорил, даже Ипполиту. Он никогда не был в туалете, поэтому я сказал ему, что мы едем в луна-парк. Словом, чтобы этот план не накрылся, я сам сказал предкам, что ухожу на неделю к Маркусу (они отпускали меня к нему), а сам днями просиживал в туалетной засаде, наблюдая за Матильдой. Честно сказать, вся эта идея мне не понравилась. Я понял это, когда у меня закончились запасы лебеды. Если говорить о матери, то эта кляча очень даже импонировал моей маман. Они проводили целые вечера, обсуждая кулинарные новинки и птичий помёт. Матильда платила предкам башенные синицы, на которые они отправили Иннокентия в самый престижный ПТУ Пивного Королевства. Она была без ума от этой бабки, повсюду таскала её за собой. Впрочем, та была не против. Но я-то я знал, что за розовым чепчиком скрывается похитительница кошерного помёта! Всё это не давало мне покоя. Непереваренная лебеда в моём животе неспокойно бултыхалась, требуя от меня радикальных действий. Я решил наблюдать за ней круглосуточно. Проводя бесконечные вечера в этом вонючем туалете, я невольно представлял себе то, как буду купаться в лучах славы, когда рассекречу эту поганую клячу. Словом, когда настал тот самый день "Х", соловьи в моём мозгу радостно запели. Я сразу понял это. Но пред тем, как рассказать вам ту кулстори, поведаю немного о своём наблюдении. Далее идут вырезки из моего дневника «Юный Следопыт», который я вёл на протяжении двадцати пяти лет: «25. 15. 15528 ...Объект Х пожирает варёную требуху, лёжа на солнышке. Солнечные лучи переливаются на её мерзком холодце. Крякозабры в банке сдохли... 27. 15. 15528 ...Объект Х направился в неизвестном направлении, вышел за пределы дома, причмокивая моей ( МОЕЙ!!!) лебедой. Объект Х вернулся спустя полчаса с куском жирной курицы в сосисках. 29. 15. 15528 ...Объект Х вёл подозрительную беседу с соседским псом. Оставшийся день объект Х провёл, листая журнал «Огородник». 30. 15. 15528 Объект Х шарил в отцовском гараже. Всё становится интереснее. 31. 15. 1558 Сегодня объект Х на весь день пропал из поля зрения. Вернувшись вечером в обнимку с соседским псом, объект вёл себя крайне подозрительно...» Словом, на этой эпичной ноте я, пожалуй, вынырну из старого дневника и продолжу историю со своих слов. После долгих дней томительного ожидания моя жопа превратилась в блин, а подгузники для Ипполита кончились. Тогда я и понял, что весь мой план — это собачья требуха и он никуда не годится. Я решил действовать кардинально, и, чего бы мне это ни стоило, поймать её на горячем. В общем, я вооружился отцовским ружьём, карманным Ипполитом и иконкой святого Жульена, я пошёл на охоту. Вид у меня был грозный, даже соседский уж Арсений наложил в штаны. Предков дома не было, а Валентин с Сэммушкой играли на третьем этаже. Словом, никто и ничто не могли помешать мне. Согласно моим наблюдениям, бабка Матильда ежедневно пропадала из поля зрения в период с часу до двух. Именно в этом время я спрятался в лебеду возле бассейна, на котором пролёживала свои дни эта туша. Ни о чём не подозревая, она распластала свой жир на бедном шезлонге и посасывала леденец. Наконец, момент истины настал и эта субстанция сдвинулась с места, направившись в сторону дома, озорно кряхтя. Я направился за ней. Сказать честно, я так не волновался никогда в жизни. Даже когда получил повестку в суд. В общем, идёт Матильда, а я за ней. Она вскарабкалась на третий этаж — штукатурка на первом начала стремительно осыпаться. Преодолев все препятствия, я чувствовал себя радужным самураем и во мне снова поселилось то чувство радости и прилив сил. Эта тумбочка, наконец, доползла до комнаты моего братца Валентина, который пребывал на учёбе в ПТУ, и осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что сзади никого нет. Слава всем Шарлоткам, что в тот момент я пригнулся, чтобы поменять подгузник Ипполиту, иначе все мои деяния — орангутангу под хвост. Бабка Матильда в тот момент напомнила мне срущую лошадь. Да, она была так напугана, что, казалось, её глаза вот-вот вылезут из орбит. В общем, она зашла в комнату, оставив маленькую щель, через которую мне, хвала йогуртам, удалось проскользнуть. Я затаил дыхание и заткнул рот Ипполиту, чтобы не спалится. Эта штуковина (Матильда) стала шарить по его шкафам, носкам, лифчикам... В общем, она рассматривала всё, что попадалось ей на глаза. (Честное слово, я еле сдерживался, чтобы не заорать: «Ни с места, грязная антилопа, я застал тебя с поличным!») Сердце моё болело от того, что она начала добираться до моего главного тайника. Я начал тихо молиться всем святым черешенкам, чтобы она не нашла моё сбережение — шкатулку с элитным помётом. Да, я прятал её в комнате брата, потому что знал, что он никогда не читает книг. Я прятал её на книжной полке. И вот наступил момент, когда её волосатая клешня потянулась к моему бриллиантовому навозу, я не выдержал и издал громкий клич, от которого волосы на моём желудке стали танцевать сальсу. Я заорал: «Ни с места поганая макака! Я поймал тебя, тварь ты паршивая!» и переставил к её боку отцовское ружьё. В этот момент её тело начало дрожать, как холодец, жутко вибрируя. Она стала тихо всхлипывать; её сопли намочили мой носовой платочек. Да что там... Её сопли затопили весь дом! Она не могла говорить, честное слово, только хрюкала и рыдала. Рыдала и хрюкала. Тогда я быстро отправил сову предкам, сказав, что у нас дома произошло ЧП. В томительном ожидании скоропостижной славы, я приковал Матильду к дереву, а сам улёгся на шезлонге. Я представлял, как иду получать награду, которую даст мне директор «Единорожьей Мочи», представлял, как прохожие идут и оглядываются на меня, думая: «О боже, это тот самый... Который обезоружил самую опасную воровку в мире!» Предки приехали быстро, даже Валентин оторвался от созерцания своих ногтей. Мать, вся в соплях и слезах, бросилась ко мне, расспрашивая о случившемся. И только тогда, когда я рассказал ей всю эту историю про бабку Матильду, она взяла колючую ветку хвороста и начала со всей силы бить меня по ушам, обзывая меня «подонком», «кретином». Как оказалось, эта Матильда с ними заодно. Представляете? Всё это я вскоре узнал из судебного протокола. Матильда Агриповна — одна из главных преступниц всего Пивного Королевства, как оказалось потом. Она занималась незаконным сбытом элитного помёта, воруя его у бедных жителей. И как оказалось, моя радушная маман с удовольствием помогала ей. Знаете, что я сделал тогда? Я сжёг всю её лебеду к чертям! Я сжёг всю эту муть собачьей мочой и собрал чемоданы. Больше в Пивном Королевстве я не появлялся...