С тех пор, как я сбежал от Ицхера, отправив его на тот свет и отделавшись легким ранением, прошло два дня. За это время я многое успел сделать. Во-первых, я купил еще одну палатку и немного еды. Во-вторых, я разбил лагерь в кустах прямо напротив дома старухи Магды, отсюда просматривались все комнаты, и было очень удобно наблюдать за ней. В-третьих, с помощью Ипполита, я излечил свою рану, так что от дырки в ноге остался лишь маленький шрам, похожий на клешню Ицхера, отчего меня и по сей день тошнит. Но вернемся к делу... Словом, я стал наблюдать за домом этой клячи, матери Маркуса.
Я схватил бинокль, который стырил у бомжей, проживающих в пентхаусе возле дома, и пополз к кустам, пытаясь сдерживать переполняющее меня волнение, грозящееся вылиться наружу в виде тонны арктических соплей. Оседлав несколько местных цыпочек-ящериц, я передвигался вдоль кустов и старался не терять из виду шагающую пару. Тухлый йогурт бурлил во мне, что подставляло под угрозу все наблюдения. Ипполит услужливо шагал рядом, таща за собой все необходимое: пять рулонов туалетной бумаги, снайперскую винтовку, бубон, гонг и парочку дохлых енотов. И когда мы подобрались на максимально близкое позволенное расстояние — тут-то мне и удалось кое-как все рассмотреть получше. Не сказать, что после уезда Маркуса, после моего ухода и, в конце-концов, после смерти дядюшки Ургена что-то изменилось. Песочница с червями и несколько мячей, которыми мы с моим кротовым другом так любили выбивать зубы местным воробьям, теперь уныло валялись на куче возле сортира для бомжей. Трава пожелтела, грядки с лебедой (на этот моменте где-то в кишках у меня больно кольнуло) превратились в несколько умирающих сорняков. В воздухе пахло тухлым мясом (то есть мной) и умершим детством (то есть Маркусом). Я потряс усами, прогоняя нахлынувшие воспоминания, и поднес бинокль к глазам, разглядывая парочку, которая медленно поднималась по ступенькам. Все было как в замедленной съемке.
Не успел я и глазом моргнуть, а Ипполит злостно икнуть, как хлопнула дверь, и старая челядь по имени Магда скрылась в доме вместе со своей недо-Кончитой. Я стал гневно жевать свои усы. Вот как, значит, эта хренова устрица чтит память о своем покойном муже?! Честно говоря, меня это привело в бешенство, я хотел прямо тогда выломать дверь, ворваться в дом и прикончить эту сладкую парочку подонков. Но меня остановил ряд следующих обстоятельств:
а) Больная нога, которая все еще не до конца срослась с перепонками задницы;
б) Ипполит, который старательно привязывал меня к черепахе;
в) Неизвестный мальчуган, который ковылял по улице.
Обстоятельство «В» было наиболее значимым, поэтому я нырнул в кусты и замаскировался коровьей лепешкой (получилось очень даже ничего!). Я вставил глаза в бинокль и принялся разглядывать этого малого. На вид ему было лет десять, волосы медленно сползали по ягодицам, а вместо руки висела туфля. Я икнул, чем чуть не выдал себя. Я понял, что это ОНО. То самое ужасное заболевание, от которого все чаще помирали людишки. Едва успел об этом подумать, как мальчуган пошатнулся и упал замертво прямо перед нашими кустами. Я дико заорал от ужаса, нацепил на себя и Ипполита хирургические маски и принялся бешено глотать суп из верблюжьих соплей, приказав местным ежам унести труп подальше, желательно в другую страну или на Марс. Затем я взял одеколон своего бывшего дяди, который я у него незаметно выудил из штанов (не спрашивайте, как и при каких обстоятельствах!). Так вот, я взял этот вонючий яд и пошел к тому месту, где лежал трупак. Опрыскав там каждый миллиметр, я быстро нырнул обратно в кусты.
Теперь я точно знал: творится что-то немыслимое. Лежа на солнышке со слоем защитного навоза, о котором мне любезно сообщили местные бомжи, я с улыбкой на глазах размышлял о том, что будет, если, все-таки, мне удастся уничтожить эту ужасную болезнь, и наверняка к тому времени я останусь единственным тараканом во всем Пивном Королевстве, поэтому никто наверняка так и не сможет полностью осознать моё мужество. Останутся только моржи, блохи, Ипполит и я. Мы будем единственными, кто выживет. Мы построим свою империю, будем завоевывать мир с помощью блошиной вакцины, которая превращает сопли в лебеду, а лебеду в доширак, который так любит моя маман. Она бы мной гордилась. С этими оптимистичными мыслями о скоропостижной славе величайшего еврейского супермена из бедной семье по имени сэр Акакий Черноусович младший и с навозом на глазах я обдумывал свои дальнейшие действия, периодически дискуссируя с Ипполитом и теми черепахами, которые неустанно обтирали меня навозом (я пообещал им платить по пять синиц в год). И я понял: нам нужен план. Ведь не перевелись ещё сопли в Пивном Королевстве!
«Дневник юного следопыта
Акакия Черноусовича младшего
Запись #1
99.69.15600, примерно утро
Начинаю вести дневник, чтобы записывать сюда все происходящее, ибо:
1. У меня начинают рождаться подозрения насчет тех двух черепах, которые явно проводят манипуляции с защитным навозом.
2.Мой мозг не воспринимает такое количество информации.
3. После стряпни местных бомжей у Ипполита запор, поэтому разговаривать мне не с кем.
Теперь о главном: эта операция будет называться «ИВМ».
P.S. «ИВМ» — Истребление Вонючих Моржей.
Дневник юного следопыта
сэра Акакия Черноусовича младшего
Запись #2
100.70.15600, вечер
Солнце жарится на небе, как огромный чебурек, где-то вдалеке поют осы, а из дома Магды слышатся подозрительные звуки, похожие на крик новорожденных мамонтов. Мы продолжаем следить. Как я уже говорил, ежи провели экспертизу: вскрыв труп, один из них обнаружил, что внутренние органы мальчугана (его звали Шарик, ибо на лацкане его пиджачка была прикреплена записка «В случае потери звонить по номеру...», чем мы, собственно, и воспользовались, но сейчас не об этом) были полностью деформированы и напоминали пироги моей маман, так смачно парующие на летнем солнышке. Изъяв органы для дальнейшей операции, ежи-патологоанатомы изучили кишечник данного субъекта и обнаружили, что допустимая норма верблюжьих соплей плохого качества (что и послужило причиной смерти) превышает в два раза. Данные сопли не подверглись мутации. В нашем случае, первосортные верблюжьи сопли — единственное, что не могут истребить моржи-евреи. Расширив штаты до пяти ежей, ста блох, одного скунса и десяти голубей, мы начали активный сбор сырья, которое будет применяться в качестве защитного материала. Ипполит начинает шить противогазы и костюмы, пока я лежу на картонке возле бассейна с болотом и жарю шашлык из воробьев.
До связи.
P.S. у нас кончаются деньги.
P.P.S. у бомжей, живущих в пентхаусе тетки магды (с маленькой буквы!!!), начали расти каблуки. Мы все волнуемся...»
К сожалению, от этого дневника осталось лишь две страницы, ибо остальные сжевал мой гиппогриф Арсений, который в прошлой жизни был трактором. Но не в том суть. Как я уже замечал, деньги убывали с невиданной быстротой. Следовательно, варить верблюжий супчик становилось все труднее. Сопли нынче дорогие! А варить сие зелье из некачественных соплей — нет уж, увольте! Да лучше уж пусть бабка Матильда насрет мне в рот! Хотя это я уже преувеличил...
Но в то же время я не забывал о своей основной миссии — слежкой за Магдой и прочими. И что меня больше всего возмущало, знаете? Эта карга каждый день приводила нового мужика! При виде ее нового любовника я регулярно блевал в ведро, услужливо подставляемое ежами. Сначала она привела Кончиту, на другой день явилась с каким-то волосатым упырем в форме краба (позднее я узнал, что его звали Эврилох), а на следующий день явилась вместе с полупьяным дикобразом с глазами цвета крови, который, наверное, снимался в «Сумерках». А сегодня, что сегодня?! Я сидел в кустах, приготовив свое родимое ведро. И вот, послышалось цоканье каблуков...
Я подавил рвотный позыв и открыл глаза. Ипполит громко завизжал, а ежи начали спариваться. Магда, эта старая крыса, она шла, обнимаясь... Я думал, что умру от ярости. По словам Ипполита, тогда я позеленел, потом побелел, потом опять позеленел. А потом я взорвался. Я рвал и метал, изрыгая непереваренные сопли верблюда. Честное слово, если бы не усилия Ипполита и моих агентов, я бы разделался с домом Магды так же, как и со своим бывшим гнездом. Однако мои попытки прервал рожающий хомяк Игнатий, полностью лысый и с туфлей вместо руки. Он извергал своих потомков, словно Зевс. А затем повалился на спину и... помер. Я взвыл от бессилия и от безысходности, даже раздавил одну их тех черепах, к которым меня приковал Ипполит. Короче говоря, мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать. Я смотрел, как Магда красила рот кабачками, как мой недалекий папенька снимал с нее пальто, рассказывая свои идиотские шуточки. Потом они пошли на кухню, где Магда, уже напялившая свое дурацкое платьице в горошек, разливала чай в треснувшие стаканы. У меня возникло отвратительное чувство, что они вовсе не чаек пить собрались... Я в который раз окропил ведро своей блевотиной. Внезапно Черноус отшвырнул свои трусы в сторону и набросился на Магду во всех смыслах этого слова... Что случилось дальше — это я не горю желанием описывать. Но, думаю, вы и сами догадались. Это было почти так же, как с Блевантином, только с Магдой. Меня вывернуло наизнанку, потом мои глаза вытекли, а радужное говно хлестало через край. Я отпихнул от себя черепах с Ипполитом, наивно хранящим надежду остановить меня. Но не-ет, только не в этот раз! В тот момент я напоминал разъяренного быка в период брачных игр. Отшвырнув от себя труп лысого хомяка с туфлей вместо руки, я ринулся через всю улицу — к дому Магды, где все еще продолжалась отвратительная оргия. Я бежал к двери, перепрыгивая через кучи лысых трупов с туфлями вместо рук. Но в тот миг мне было не до лихорадок и моржей. Я был запрограммирован лишь на одно: «Уничтожить с особым цинизмом». Я уже готовил болгарку, чтобы вскрыть черепки этих вьючных животных, оскверняющих память мертвых, а затем с удовольствие размазать их мозги по стене, как вдруг меня остановил голос, до боли знакомый, так что я даже на время забыл о своей мести... Да что там, я забыл обо всем! Я не верил своим ушам!
— Акакий? — теплый, как блевотина, голос разлился по траве и начал затекать в мои уши.
— М-маркус?
