Непростительные, незабываемые

Новость о смерти Малькольма Райфа остаётся незамеченной в школе. Никто не ужасается; никто не обсуждает это. Мало кто вообще читает статью. Красивого, доброго и амбициозного Райфа больше нет. Умом ты понимаешь, что должна чувствовать сожаление и боль утраты, но их нет. Ты простила Себастьяна за убийство, поэтому твой мозг придумывает оправдания его поступку. Ты всё ещё осознаешь, что происходящее чудовищно, но с каждым часом это беспокоит тебя всё меньше и меньше. Себастьян спокойно завтракает рядом с тобой, пока ты читаешь газету. Почти сразу же прилетает ещё одна сова. На этот раз с официальной повесткой в штаб-квартиру авроров для допроса в связи со смертью Малькольма Райфа. Ты — последний известный человек, который видел его перед смертью. Ты почти стонешь и с трудом удерживаешься от того, чтобы не стукнуться лбом о стол. Неприятности приходят одна за другой. Если тебя будут допрашивать, правда выплывет наружу. Не только о судьбе Райфа — местонахождение Хранилища и ключ к нему перестанут быть секретом. Ты должна выкинуть из головы опасные воспоминания, скрывающие правду. Стереть их. А для этого тебе нужен кто-то, кто наложит на тебя «Империо». Мерлинова борода! Вчера ты думала, что у тебя есть выбор — позволить Себастьяну использовать «Империо» на тебе или нет. Но Себастьян не из тех людей, которые ждут решения другого человека. И уж тем более не твоего решения. Он был и остаётся самым опасным человеком из всех, кого ты знаешь. Это нормально, что ты находишь это чрезвычайно притягательным? Но ты для него тоже опасна. В вашей игре нет правил, и теперь ты наконец-то догадалась, как допросить его и узнать всю правду, чтобы иметь возможность принять решение с открытыми глазами. Если только хватит смелости. — Пойдём, — коротко говоришь ты Себастьяну и, не дожидаясь ответа, направляешься в крипту; он следует за тобой. Дорога кажется слишком короткой, несмотря на то, что вы идёте молча. В крипте ты решительно направляешься к своему любимому дивану и указываешь на него. — Садись. Себастьян с любопытством слушается. Он явно не понимает, чего от тебя теперь можно ожидать. — Райфа убил ты? — ответ и так очевиден. Это просто тест на то, правдиво ли он тебе отвечает. — Он подверг твою жизнь опасности, — Себастьян как будто ждал этого вопроса. На его лице ни капли раскаяния. Он не ответит даже под «Империо». Его мозг работает слишком быстро и отлично умеет отфильтровывать то, что можно и нельзя говорить. Но теперь ты знаешь, что может заставить его отключиться — ты. Ты его слабое место. Ты сама с трудом можешь поверить в то, что собираешься сделать, но другого способа вырвать правду из Себастьяна нет. Слишком много недомолвок, намёков и осторожных выражений. Ты устала лавировать в этом искусственном мире, созданном гениальным манипулятором. Он говорит, что действует в твоих интересах, но ты хочешь иметь возможность судить самостоятельно. Пришло время начать получать настоящие ответы. Решение должно быть принято до вечера. — Недостаточно честный ответ, Себастьян, — ты расстёгиваешь мантию и бросаешь её на пол. — Ты убил его? Его глаза расширяются от удивления. — Это была вынужденная мера. — Лучше, но всё равно недостаточно откровенно, — ты расстёгиваешь жилет, надеясь, что выглядишь уверенно. — Я собираюсь допросить тебя. И ты расскажешь мне всё очень, очень честно. — Давай попробуем, — взгляд Себастьяна сменился на восхищённый. — У тебя всегда самые лучшие идеи, любовь моя. — Ты убил Райфа? — ты снимаешь жилет и бросаешь его к мантии. — Нет, — на губах Себастьяна играет ухмылка; он явно ждёт следующего шага и наслаждается процессом. Ты делаешь глубокий вдох и делаешь шаг к нему, тело становится горячим от предвкушения и смущения. Ты придвигаешься ближе и усаживаешься на его колени, ощущая твёрдость тела под собой. Он смотрит на тебя со смесью желания и любопытства. — Осторожнее с ответами, Себастьян, иначе я решу, что моя тактика не работает. И тогда мы остановимся. — Ты сразу начала с трудных вопросов. Может быть, ты хочешь узнать что-то другое, любовь моя? — его руки тут же обхватывают тебя, притягивая ближе. Ты чувствуешь его дыхание на своей шее, посылающее мурашки по твоему телу. Он действует гипнотически, путая мысли и заставляя терять концентрацию. Ты не должна позволить ему касаться тебя, чтобы не потерять контроль, как в прошлый раз. — Убери от меня руки. Себастьян колеблется, и ты делаешь вид, что собираешься встать. Он быстро убирает руки с твоей талии. Это, конечно же, хорошо. Теперь тебе будет легче сконцентрироваться. Однако чтобы не облегчать задачу ему, ты медленно расстёгиваешь свою рубашку, начиная с подбородка. Ты проверяешь ещё один вопрос — тот, который до этого остался без ответа. — Ты когда-нибудь причинял мне вред? — Да, — Себастьян внимательно следит за твоими руками. — Как именно? — ты чувствуешь нервозность, смущение и возбуждение, но стараешься никак этого не показать. — «Круцио», — он собирается замолчать, но ты останавливаешься и выжидательно смотришь на него, поэтому неохотно продолжает: — «Империо», стирание памяти, ущерб здоровью из-за него, репутационные риски. — Ты не упомянул шантаж и манипуляции. — Это было не во вред. — Что ж, этот ответ лучше, но недостаточно хорош, — ты качаешь головой, снимая рубашку, открывая вид на белую кожу и белый бюстгальтер. Себастьян поднимает руки, заворожённый, но резко опускает их обратно. — Отвечай без увиливаний и анализа. — Да, иногда я манипулировал тобой и другими и причинял тебе вред, если это соответствовало моим планам. Но моей конечной целью всегда было твоё счастье, — он отвечает более откровенно, но всё ещё недостаточно прямо, и продолжает оправдывать свои действия. — Ты обманывал меня? — вопросы, которые ты вынуждена задавать, пугают. Ответы наверняка будут ещё хуже. Но мысль о том, что скоро всё выяснится, очень обнадёживает. Ты таешь под его близким, обжигающим взглядом, опьяняясь Себастьяном, как и он тобой. Хочется спрятаться, но одновременно хочется, чтобы он никогда не переставал смотреть на тебя, словно в мире нет ничего более завораживающего. Чтобы получить более честный ответ, ты отводишь руки назад, расстёгивая бюстгальтер, и краснеешь так сильно, что на глаза наворачиваются слезы. Ты убеждаешь себя, что смущаться нечего; он уже всё видел. И, вероятно, запомнил твоё тело лучше, чем ты сама. — Да, регулярно, — Себастьян не сразу понимает, что сказал, и, осознав, удивлённо поднимает глаза. — Я впечатлён, любовь моя. — О чём ты мне солгал? — ты снимаешь бретельки лифчика с плеч и медленно, дрожащими руками, снимаешь его, обнажая перед Себастьяном свою грудь. Его дыхание замирает в горле, когда он смотрит на тебя, вбирая в себя каждый сантиметр твоего тела. Он протягивает руку, чтобы коснуться твоей обнажённой кожи, но ты хватаешь её и толкаешь обратно на подлокотник дивана. Если он дотронется до тебя, ты, возможно, не сможешь остановиться. — Отвечай подробно. — Мне не нужна помощь в практике окклюменции, — он сжал ладони в кулаки. Даже при таком освещении видно, как вены на руках вздулись от напряжения. Выражение его лица почти беспомощное. — Уже довольно долго. Ты также давно поняла это и простила его. Хорошо, что он честен. Его красивые губы наконец-то говорят правду своим медовым голосом, обволакивающим тебя. Желание целовать и прикасаться к нему становится невыносимым; вы двое так близки. Жаль, что ты запретила ему прикасаться к тебе, потому что остаётся слишком много вопросов. Но ты, ты можешь прикасаться к нему! Ты проводишь пальцами вдоль его челюсти и шеи, чувствуя, как напряжение в его мышцах слегка ослабевает под твоими прикосновениями. С лукавой усмешкой ты наклоняешься, горячее дыхание щекочет его ухо, когда ты шёпотом продолжаешь допрос: — Ты всегда знал окклюменцию? — Нет, — он с глубоким выдохом качает головой, поворачивая её так, что ваши лица оказываются почти напротив друг друга. — Это ты меня научила. Ты продолжаешь дразнить его, проводя пальцами по его груди и прессу, ощущая твёрдость тела своими прикосновениями. С каждым мгновением ты чувствуешь, как жар между вашими телами становится всё более интенсивным. Трудно удержаться от желания поддаться своим желаниям и забыть обо всём остальном. Довольно несправедливо, что он всё ещё одет. Ты отстраняешься, чтобы расстегнуть его рубашку, коснуться кожи и провести пальцами по груди и мускулистому торсу. — Ты так восхитительна и прекрасна, любовь моя, — говорит Себастьян, и ты понимаешь, что забыла задать вопрос, увлёкшись происходящим. — Непредсказуема, как ветер. — Почему ты солгал, что тебе нужна помощь в окклюменции? — поспешно вспоминаешь, о чем хотела спросить, чтобы подтвердить подозрения. И, наконец, проводишь ладонями по его тёплой коже. — Ты гений в легилименции, — он говорит медленно, постоянно кружа взглядом по твоему лицу, глазам, губам, вдоль шеи, задерживаясь на груди, спускаясь вниз к животу и тому месту, где твоя юбка упирается в его брюки, и снова вверх. — Я знал, что ты всё увидишь. Особенно то, как сильно я тебя люблю. Как сильно хочу тебя. Ты невольно наклоняешься вперёд. — Что ты скрывал? — То, что хочу сделать с тобой. Мечты о том, как ты будешь стонать от удовольствия в нашем собственном доме. Ты будешь дрожать подо мной. Я не смогу сдерживать себя, но ты примешь это с готовностью, потому что мы оба будем безумно влюблены. Ты будешь моей. Во всех отношениях. Его медовый, хриплый голос завораживает, и ты не осознаёшь, насколько близко наклоняешься к нему. Ты нежно берёшь его лицо в свои руки, заглядывая в глаза. Ещё мгновение, и твои губы могут прижаться к его. Себастьян начинает говорить: «я люблю тебя», но ты съедаешь слова с его губ поцелуем. А затем больше не можешь сдерживаться. Ты облизываешь его губы и целуешь глубоко, проглатывая стон, который вырывается из глубины его груди. Нежно прикусываешь губы и посасываешь их, пока он жадно целует тебя в ответ. Его руки лежат на твоей спине, удерживая как можно ближе, поэтому ваши тела врезаются друг в друга, почти до синяков. Ты чувствуешь, как прижимается к тебе тугая выпуклость его желания. Это немного отрезвляет. Тебе не стоило поддаваться чарам Себастьяна, лишь околдовывать его. Очевидно, что ты не можешь справиться с собой, если находишься рядом с ним. Ты пытаешься отодвинуться назад, но его руки блуждают по твоему телу. Он ласкает тебя как человек, изнывающий от нужды в близости. Это туманит голову, поэтому ты с трудом скатываешься с его колен на диван. А в следующий момент даже встаёшь и отступаешь на несколько шагов назад, предупреждающе поднимая руку. — Нет, нет. Оставайся там, где сидишь. — Больше никаких нарушений правил, обещаю, — он говорит искренним голосом и разводит руки в приглашающем жесте. Возможно, он будет вести себя хорошо, но ты не сможешь. Если ты останешься рядом с ним, то нарушишь все правила. Но что, если ты будешь находиться достаточно далеко, чтобы быть в безопасности от неосторожных прикосновений, как твоих, так и его? Ты обдумываешь эту мысль с ужасом, возбуждением и ярким стыдом одновременно. Ты размышляешь, глядя на его фигуру. Он довольно раскрыт, рубашка расстёгнута, а зелёный галстук свисает над обнажённым торсом. Себастьян выглядит сексуально и чрезвычайно привлекательно. Самый опасный мужчина из всех, кого ты знаешь. Ты выжмешь из него ответы, прежде чем дашь ему полную власть над собой. — Тебя вообще должны были допрашивать? Тебе нужна была окклюменция? — Что? Извини, не расслышал. Ты так далеко. Конечно. Ты подходишь ближе и встаёшь между его ног. — Тебя должны были допрашивать как Анну и меня? — Не слышно ни единого слова, — он качает головой, осматривая полуобнажённую тебя с довольной ухмылкой. — Твоя тактика не работает с такого расстояния. Но вид просто потрясающий. Собрав всю свою решимость, ты садишься на пол на колени и скользишь ладонью вверх по ноге Себастьяна к выпуклости на его брюках, накрывая её и слегка сжимая. Ты наблюдаешь за его выражением, поэтому замечаешь, как расслабленная улыбка застывает, а рот судорожно ловит воздух. — Нет. Испугавшись, ты уже собираешься отдёрнуть руку, но он продолжает. — То есть да. Нет. Пожалуйста, не останавливайся. Допроса не должно было быть. — Что? — ты замираешь от удивления. Он явно расстроен твоей паузой, поэтому говорит очень выразительно и разборчиво. — Рассказывать особо нечего, ничего интересного. Манипулятивный мерзавец! Контролирует тебя даже сейчас. По какой-то причине это заставляет пламя в твоём животе разгораться ещё сильнее. Но у тебя есть идея, как заставить Себастьяна забыть о контроле; ты настроена достаточно решительно, чтобы расстегнуть пуговицы на его брюках. — Продолжай говорить. — А? Да... — он заворожённо смотрит на твои руки. — Изначально мой допрос... должен был... быть рутинным. Уф! — ты проводишь рукой по его члену, прикрытому трусами. И когда Себастьян замолкает, ты делаешь приглашающее движение рукой. — Не должно было... быть никаких ментальных записей... Что ты хочешь... сделать со мной, любовь моя? Ты не знаешь точно, что делать. О пенисе, возбуждении и сексе тебе рассказывал сам Себастьян, и ты даже помнишь об этом только благодаря его воспоминаниям. Но сейчас не время смущаться перед монстром, который поглотит тебя, если у него появится такая возможность. Поэтому одной рукой ты оттягиваешь его трусы, а другой тянешься к члену. Мерлин, ты надеешься, что он отвлёкся и не смотрит на тебя, потому что твои щеки горят от смущения, а дыхание застряло где-то в горле. Ты держишь член Себастьяна Сэллоу в своей руке. Он твёрдый и длинный, очень тёплый и невероятно гладкий. Себастьян задыхается, и ты видишь, как дрожит его пресс. Вблизи вены под кожей выпирают ещё больше. Ты слегка проводишь пальцами по его разгорячённой коже, смакуя ощущение его желания к тебе. Это ошеломляет. Видеть, как он распадается на части на твоих глазах, — очень волнующе. Ободрённая его реакцией, ты набираешься смелости, чтобы продолжить начатое. — И почему они решили сделать ментальную запись? — ты осмеливаешься посмотреть ему в глаза. — Я сам предложил им, — его глаза затуманенные и ошеломлённые. Ты на мгновение восхищаешься игрой эмоций на его лице — нетерпение и блаженство, нежелание и потребность. — Почему? — ты понятия не имеешь, что делать с членом, поэтому начинаешь с лёгких прикосновений, прослеживая вены кончиками пальцев. — Чтобы помочь тебе, — Себастьян непроизвольно двигает бёдрами. Он явно не может насытиться этими прикосновениями. — И чтобы иметь возможность встретиться с тобой позже. — Были ли другие причины? — ты ласкаешь его, надеясь, что делаешь всё правильно. — Они не были важными. Но Себастьян как будто начинает восстанавливать контроль над собой. Ты крепко сжимаешь ладонь вокруг его члена, чтобы усилить давление, и двигаешь ладонью, чтобы проверить. Весь контроль мгновенно снова слетает с лица Себастьяна, и он глотает воздух быстрыми глотками. Ты повторяешь вопрос. — Были ли другие причины? — Д-да, — он не может не ответить. — И какие же? — ты продолжаешь развивать успех, внимательно наблюдая за его реакцией. — Я хотел... поговорить с аврорами о... — он не хочет рассказывать, но не может остановиться. — О хранилище и... ключе Ранрока. — Когда это было? — ты продолжаешь проводить ладонью по стволу его члена от основания до головки и обратно. — На следующий день после того, как ты... наложила на меня «Империо»... — Себастьян прикусывает губу и прикрывает глаза. Румянец на его щёках спускается к шее, к груди. — Мы с Анной были в... штаб-квартире авроров. — А когда у тебя был сам допрос? — он начинает понемногу задыхаться. Но у тебя всё ещё много вопросов, поэтому ты замедляешься и ослабляешь хватку рукой. — О, Мерлин! Это так жестоко... — он разочарованно стонет и пытается накрыть твою руку своей, но ты предупреждающе поднимаешь указательный палец. В досаде Себастьян роняет голову обратно на диван и говорит низким и угрожающим голосом. — Ты ведь понимаешь, что наступит и твоя очередь? У тебя по всему телу пробегают мурашки — от страха или от предвкушения, трудно сказать. Но пока он в твоей власти, время есть. — Когда был твой допрос, Себастьян Сэллоу? — Твой вопрос не кажется убедительным, — он смотрит на тебя с вызовом в потемневших глазах, хотя ему трудно говорить. — Такое впечатление, что тебе безразличен ответ. Невыносимо. Себастьян либо контролирует ситуацию, либо слишком быстро движется к оргазму — что означает конец допроса. А у тебя нет ни теоретических знаний, ни опыта, чтобы руководить процессом. Если бы ты только могла спросить у кого-нибудь совета... Хотя, может быть, и можешь. — Себастьян... — нерешительно начинаешь ты, продолжая рисовать фигуры на его члене своими пальцами. — Что мне нужно сделать, чтобы ты продолжал отвечать на вопросы? — Серьёзно? Ты спрашиваешь это у меня? — Если не хочешь отвечать, назови имя парня, у которого я могу спросить совета. Я могу ненадолго отлучиться, чтобы уточнить у него, как именно следует ласкать член, — Себастьян смотрит на тебя такими злыми глазами, что ты должна бы испугаться. Только ты боишься уже давно. — Может быть, Гарретт сможет помочь... Или, кто знает, потренировать меня. Себастьян никогда бы не поверил в такой жалкий блеф в нормальном состоянии. Но сейчас проводит рукой по глазам, словно отгоняя видения, и говорит: — Хорошо. Отлично... Умный ход, любовь моя. Тогда используй свой язык. Я не смогу устоять. Он смотрит на тебя, ожидая, что ты отступишь. Но внутри уже проснулось что-то новое, что-то, что заставляет тебя жаждать новых ощущений. Жгучий жар разливается между твоих ног, когда ты опускаешься над ним. Ты наклоняешься и проводишь языком по всей длине его члена от основания до головки. Себастьян выдыхает с низким шипением. Все мышцы в его промежности и животе сокращаются. Ты поднимаешь глаза; Себастьян смотрит на тебя горящим взглядом. — Когда был твой допрос? — Во вторник... — ты добавляешь очередное облизывание в разных местах каждый раз, когда он говорит: — На следующий день после того, как ты увидела... всю правду. То, что ты сейчас делаешь — недопустимо, скандально, даже в принципе немыслимо. Незамужняя женщина, студентка, героиня. Ты пала так низко. Сердце колотится в ушах, когда ты осознаешь этот момент. Но не чувствуешь себя побеждённой — наоборот. — Что ты сказал на допросе? И Себастьян рассказывает тебе всё по частям. Ты держишь его на той грани, когда он ещё может отвечать, но уже не может фильтровать свою речь. У него нет выбора. Он рассказывает, что защищал тебя на самом допросе. Но потом, не для протокола, поднял тему гоблинов, древней магии и несовершенства современных инструментов авроров. Он убедился, что ему поверили достаточно, чтобы проверить в Хогвартсе имеющиеся у них вещественные доказательства. Он объясняет, что должен был действовать быстро, потому что как только отношения с гоблинами будут налажены, один из них обязательно разоблачит существование ключа. Ты стараешься, чтобы ласки были не слишком интенсивными и приятными, чтобы Себастьян продержался как можно дольше. Странно замечать, что ему нравится, запоминать это, а потом не повторять. Ему трудно находиться в пограничном состоянии, и он медленно, с трудом, рассказывает всё. Да, он намеренно заманил аврора в Хогвартс и ждал его рядом с тобой. Он знал, что Райф обязательно поздоровается с тобой, когда придёт. Он последовал за вами в Хранилище под заклинанием и был готов помочь в любой момент. Твоё использование «Империо» на Райфе не было запланировано. Тем не менее, Себастьян гордился тем, что ты полностью готова была применить все меры для достижения нужного результата. Как бы ты ни старалась растянуть пытку допроса, было видно, что Себастьян соскальзывает далеко за грань. Его голова откинулась на спинку дивана, дыхание стало поверхностным. Он неосознанно зарывается пальцами в твои волосы, и на этот раз ты позволяешь ему касаться себя. Ты позволяешь, потому что тебе тоже нужно чувствовать его прикосновения. Осталось не так много времени, чтобы узнать самое главное. Ты спрашиваешь, зачем Себастьяну нужна сила Исидоры. А причина, как обычно, в тебе. Если кто-то получит доступ к сфере, неважно кто, у тебя не будет покоя до конца жизни. Кроме того, если ключи будут только у вас двоих, он сможет защитить тебя и всю семью. Семью? Но Себастьян уже не может ответить. Он направляет твою голову руками, чтобы ты глубже приняла его в горло. Ты делаешь так, как он хочет, чувствуя, как его член заполняет тебя, прижимаясь к задней стенке горла. Ощущение странное, но приятное. Его тело начинает дрожать, все мышцы напрягаются, словно наэлектризованные волнами экстаза, проходящими через него. Оргазм Себастьяна взрывной. Поток горячей спермы заливает твой рот и лицо. Часть проливается даже на основание шеи. Когда ты поднимаешь глаза на Себастьяна, всё ещё содрогающегося от последних толчков по телу, тебя охватывает триумф и гордость за то, чего ты достигла. Твоей интуиции и импровизации оказалось достаточно, чтобы обыграть его. Ты встаёшь и идёшь к своей мантии, лежащей недалеко на полу. Накинув её на голые плечи, достаёшь из кармана платок, чтобы вытереть следы своего падения. Тебя колотит от осознания того, что ты только что сделала, и, честно говоря, от возбуждения. Но ты стараешься на время подавить эти мысли и понять, всё ли ты узнала, что нужно. Достаточно ли знаний, чтобы принять решение. Себастьян застёгивает штаны и встаёт, подходя к тебе. Он берет твой платок и тщательно вытирает твоё лицо. — Из всех допросов, через которые я прошёл, этот был самым лучшим. — Спасибо, — у тебя немного кружится голова от его нежного взгляда. — Я тренируюсь, чтобы стать аврором. — Жестокая и лишняя шутка, — он убирает капельки спермы, которые упали на верхнюю часть твоей груди. — Ты узнала всё, что хотела, любовь моя? — Почти, — ты пытаешься быстро осмыслить всё, что теперь известно. — Думаю, остался только один вопрос. Он напряжённо смотрит в ожидании. — Что ты собираешься со мной сделать? — ты нервно спрашиваешь. — Прямо сейчас? — он окидывает тебя оценивающим взглядом с головы до ног. — Не только сейчас. У тебя есть план для меня. Какой? — Я уже говорил тебе несколько раз, — в его глазах мелькает непонятное выражение, и он отворачивается от тебя, отходя к столу. — Ты не слушаешь. Мерлин, это всё бесполезно. — Себастьян... — тебе становится стыдно, но ты пока не знаешь, что ответить. Он садится за стол и тянется к учебнику по зельям, игнорируя тебя. С расстёгнутой рубашкой и спутанными волосами он выглядит невероятно сексуально. Ты пытаешься вспомнить всё, что он говорил и делал. А также всё, что он намеренно не сказал и не сделал. Пришло время принять решение. Здесь. Сейчас. Веришь ты ему или нет? Ты глубоко вздыхаешь, надеясь, что не совершаешь ужасную ошибку. Это как будто прыжок в бездну. — Себастьян... — он поднимает на тебя голову. — Хорошо, я согласна. Ты выиграл. Я позволю тебе наложить на меня «Империо». Он равнодушно отворачивается от тебя. — Нет. — Что? — Нет. — Что значит «нет»? — Это значит, что я не хочу. — Почему? — Мне неинтересно. — Неинтересно? Они отправят меня в Азкабан! Да ты скорее умрёшь, чем позволишь покинуть тебя! — К чему эта драма и бессмысленное самопожертвование? Конечно, я не буду умирать за тебя. Я буду ради тебя убивать. Ты на мгновение замираешь, пытаясь осмыслить происходящее. — И почему ты отказываешься наложить на меня «Империо»? — Хочу оставаться под твоим запретом на непростительные заклятия, — он продолжает смотреть в свой учебник, пока разговаривает с тобой. — Почему? Я же сама тебя сейчас прошу. — Ты уже боишься меня. После этого ты вообще перестанешь общаться. Ты придвигаешься к нему ближе и касаешься его плеча, чтобы привлечь внимание. — Это не так. — Понятно, — он продолжает медленно переворачивать страницы. — А сегодняшний допрос был жестом доверия? Очевидно, поэтому тебе пришлось приложить такие усилия? — Мне просто нужно было выяснить правду. — Вот как? Тогда скажи мне, любовь моя, ты меня боишься? Да. — Да, — ты сглатываешь. — Но это просто дань твоему интеллекту. Было бы глупо не бояться такого человека, как ты. — Я так и думал, — он пододвигает к себе пергамент с незаконченным эссе по зельям. — Если хочешь, могу помочь с домашним заданием. — Себастьян... — ты в растерянности. — Я обещаю, что не пожалею ни о чём. Ты действительно можешь наложить на меня «Империо». — Нет. — Почему я вообще должна тебя уговаривать? Разве это не то, что тебе тоже нужно? — Мне нужно, чтобы ты перестала представлять себе худший из возможных сценариев с моим участием. Империо только подстегнёт твоё воображение. — Но я готова. Я сделаю то, что ты мне прикажешь. Я верю, что ты любишь меня и не причинишь вреда. Тебя так раздражает, что он продолжает сидеть к тебе спиной, когда ты находишься рядом с ним, буквально умоляя наложить на тебя непростительное заклятие. — И ты готова доверить себя мне, зная, что я могу приказать тебе сделать что угодно? — Да, — твой голос звучит менее уверенно, чем тебе хотелось бы. Себастьян резко встаёт, отодвигая стул. Его лицо нависает над твоим, грозовые глаза заглядывают в душу. — Докажи это. — К-как? — он специально пугает тебя. — Ты сказала, что не боишься приказов, которые я могу отдать во время «Империо»? Так давай попробуем прямо сейчас, без «Империо». У тебя будет свобода отказаться и уйти в любой момент, — он говорит коварным, угрожающим голосом. Его рубашка всё ещё расстёгнута, и это очень отвлекает от сути речи. — Что ты собираешься приказывать? — Воплощать твой худший из возможных сценариев, — он криво улыбается. — То, в чём ты будешь подозревать меня после «Империо». То, что заставит тебя прекратить общение. Позволь мне показать тебе, чего ты боишься, прежде чем ты сделаешь что-то необдуманное. Себастьян ошибается. Ты не боишься того, что может произойти сейчас в этой комнате. Твой страх гораздо глубже этого. — Испытай меня. — Сними мантию, — обыденно говорит он, скрещивает руки на груди и опирается на стол, уверенный в своей победе. Твоё сердце пропускает удар, и ты колеблешься, желая, чтобы он повторил то, что сказал, но в глубине души зная, что подчинишься. В конце концов, ты снова надела мантию всего несколько минут назад. Ты медленно стягиваешь её со своего тела, дрожа от прохладного воздуха комнаты. Выше пояса на тебе не осталось никакой одежды, и ничто не закрывает твоё тело от посторонних глаз. Ты чувствуешь, как взгляд Себастьяна блуждает по каждому сантиметру открытой кожи. — Теперь юбку, — в голосе звучит властный тон, которого ты раньше не слышала. Он хочет запугать тебя, но получается совсем наоборот. Осторожно стаскиваешь юбку и позволяешь ей опуститься вокруг ног. Чувствуешь, как дрожат ноги, когда ты стоишь только в трусиках, чулках и туфлях. — Трусики. Твоё лицо становится ещё краснее, а дыхание более поверхностным, когда ты тянешься вниз, чтобы снять трусики. Прохладный ветерок обдувает тебя, но не снимает жар. Себастьян осматривает тебя с ног до головы, задерживаясь на том месте, которое только что открылось взору. Он долго молчит, и с каждой секундой это становится всё более некомфортным. Но от этого огонь внутри тебя разгорается всё ярче. Ты переминаешься с ноги на ногу. — Ты не обязана подчиняться мне сейчас, ты же знаешь? — наконец произносит он, слегка откинувшись назад и спрятав голодный взгляд под полуприкрытыми веками. — Я помогу тебе в любом случае. Но это то, чего ты хочешь. Из всех запретных вещей, которые вы уже делали, включая пытки и убийства, неужели вы остановитесь в этот самый момент, запретив себе удовольствие? Конечно, ты боишься. В конце концов, он — Себастьян Сэллоу. Он может заставить тебя делать всё, что захочет. Возможно, ты уже делаешь именно то, что он хочет. Но желание непреодолимо. — Ты правда думаешь, что это мой худший из возможных сценариев? — ты специально дразнишь его. — Похоже, ты не понимаешь всей серьёзности ситуации, — разочарованно качает он головой и подходит к тебе. Его мускулистая грудь оказывается прямо перед тобой, зелёный галстук всё ещё свободно лежит на ней. Он так близко, что ты чувствуешь его аромат и видишь, как бешено бьётся жилка на его шее. И без предупреждения он запускает руку прямо в твой центр, заводя пальцы внутрь. Ты задыхаешься от шока. И на какое-то время полностью теряешь способность думать, только чувствовать. Ты цепляешься руками за его плечи, чтобы удержать себя в этом мире, но едва осознаешь это. Всё внимание уходит на круговые движения его пальцев, которые пробуждают в тебе невероятные, незнакомые ощущения. Он держит другую руку между вами, сохраняя расстояние между вашими телами. Ты ненавидишь расстояния. Одно конкретное движение его пальцев заставляет тебя застонать, и ты поднимаешь глаза на Себастьяна. Его обычно карие глаза стали тёмными, а брови мрачно сдвинулись. Он внимательно изучает твоё лицо, продолжая ласкать клитор. — Нет, это не твой худший из возможных сценариев; это мой, — он говорит неохотно, тихо. Ты едва слышишь его из-за шума в ушах. — Ты отдаёшь себя мне вынужденно, из страха. Насколько же ты боишься меня, что готова зайти так далеко? Что за чушь он придумал? Неужели не видит, как сильно ты его любишь? И тут ты вдруг понимаешь. Себастьян действительно может не знать, потому что ты никогда ничего ему не рассказывала. Ни о причинах твоего поведения, ни о действующем приказе «Империо», ни о твоей долгой и губительной любви — ничего. — Себастьян, — ты отдёргиваешь его руку от себя и берёшь его лицо в свои ладони, заставляя продолжать смотреть только на тебя. — Я делаю это не из-за страха. Я делаю это из любви. Он моргает, недоумевая, и на лице появляется несколько беззащитное выражение. — Что? — Я люблю тебя. — Да, блять, наконец-то! И в одно мгновение он уже везде. Его рот жадно накрывает твой, его губы впиваются почти болезненно. Его руки двигаются по всему телу, прижимая к себе, как будто он боится, что ты убежишь. Каждое движение его пальцев грозит синяками, но это заставляет тебя желать его ещё больше. — Скажи ещё раз. — Я люблю тебя. Он вжимается в тебя так сильно и жадно, что ты невольно медленно отступаешь назад, в какой-то момент упираясь лопатками в стену. А затем, после того, как отступать уже некуда, ты полностью отдаёшься на милость его губ и рук, которые ласкают тебя с такой страстью, что тебе кажется, будто ты горишь там, где он к тебе прикасался. И вскоре всё твоё тело пылает. В одно мгновение его рука снова находит твой клитор, и ты стонешь постоянно, не стесняясь. Едва можешь стоять на своих ослабевших ногах. Ты бы уже давно сползла, если бы не стена и руки Себастьяна. — Скажи ещё раз. — Я люблю тебя. — Ты станешь моей? — его горячий шёпот ласкает шею. — Здесь и сейчас, ты станешь моей? Бесчестье. Тебя не возьмут замуж, потому что ты станешь порченым товаром. Ты будешь вынуждена стать Сэллоу, если Себастьян этого захочет. — Да. Себастьян достаёт из кармана штанов какой-то розоватый пузырёк, открывает крышку и нетерпеливо подносит его к твоему рту. — Пей. Ты пьёшь. И чувствуешь, как жгучая боль от острых камней, царапающих твою спину, постепенно исчезает. Твои губы перестают зудеть, и все неприятные ощущения в теле начинают исчезать. Ты даже не успеваешь это осознать, потому что Себастьян поспешно спускает штаны. И как только он поднимает твою ногу, то входит в тебя сразу, без подготовки. Это причиняет лёгкую боль. Твоё тело вздрагивает от ощущения его твёрдой длины, скользящей глубоко внутри тебя. Не дожидаясь, пока ты привыкнешь, Себастьян начинает мощно двигаться. Вскоре зелье снимает и эту боль. Остаётся только наслаждение, и ты отчаянно жаждешь его любящих прикосновений. Он двигается в почти бешеном, страстном ритме, который приближает вас обоих всё ближе и ближе к блаженству. Каждый кусочек твоего тела трепещет в предвкушении, когда внутри тебя нарастает неведомая и непреодолимая сила. Ты чувствуешь, как волны удовольствия накапливаются внутри, накатывают всё выше и выше, пока не выливаются в сокрушительный оргазм. Себастьян двигается внутри тебя ещё некоторое время, но потом стонет низко и отчаянно, почти всхлипывая. — Блять, ты такая... Он кончает и почти замирает, крепко обнимая тебя, не давая упасть на пол. Вы оба приходите в себя через несколько секунд, смотрите друг другу в глаза и слегка улыбаетесь. Себастьян снова натягивает штаны — он даже не удосужился снять их в спешке — и подхватывает тебя на руки, чтобы отнести на диван, устраивая тебя поудобнее. Он садится рядом с тобой и внимательно осматривает, убеждаясь, что всё в порядке, целует твои синяки. Он всё ещё не может держать свои руки подальше от тебя. Ты зарываешься пальцами в его волосы и притягиваешь к себе для долгого, нежного поцелуя. Когда вы наконец отстраняетесь друг от друга, ты спрашиваешь: — А что за зелье ты мне дал? — Просто зелье, которое облегчает первый секс для женщин, — он отмахивается. Вопрос, почему у него вообще это зелье было с собой, ты успешно давишь, не позволяя снова сбить тебя с толку. — Так что, ты можешь наложить на меня «Империо»? — Хорошо, ты всё-таки вынуждаешь меня сделать это, любовь моя, — он встаёт к шкафу и возвращается с целебным зельем для тебя, снова садясь на диван. — Мы должны всё предусмотреть, не оставить никаких случайностей. Скажи, если ты забудешь вчерашний вечер из-за «Империо», возможно ли, что что-то снова напомнит тебе о нём? Твой журнал! Нужно временно удалить из него запись о вчерашнем дне. Ты рассказываешь Себастьяну о своём дневнике и о том, как использовала его, чтобы проверить, правильно ли помнишь своё прошлое. Он понимающе кивает, говоря, что знал, что тебе придёт в голову очередная блестящая идея. Даже сейчас, даже после всего, что произошло между вами, ты чувствуешь лёгкую боязнь по поводу того, что нужно всё рассказать Себастьяну. Но вы уже обо всём договорились, и ты вверяешь своё будущее в руки Себастьяна Сэллоу. Он берет твои руки в свои и спрашивает: — Скажи мне, любовь моя, ты меня боишься? Да. — Нет, — ты сглатываешь. — Я люблю тебя, Себастьян. А чуть позже ты снимаешь с него запрет на использование «Империо» на тебе.