swarm of bees

Резкий звук струны выбивает Седжон из крепкого сна. Она перепуганно открывает глаза и понимает, что задела рукой гитару, что по-прежнему лежит на второй половине кровати. Непонимающе смотрит на лакированный корпус инструмента, словно не сразу вспоминая, что происходит, привставая на локтях. До Седжон доходит осознание, что она находится в комнате Тэхёна. Видит своё потрёпанное отражение в зеркале, что стоит прям напротив кровати, и садится, потирая пересохшими пальцами слипшиеся глаза. В голове начинают появляться обрывки ушедшего дня, будто она проснулась с похмельем, хоть ни капли в рот не брала. Осматривает подушку, на которой видны потёки вчерашнего макияжа, и устало вздыхает. Хорошо ещё, что Тэхён не додумался прийти спать в свою комнату и оставил Седжон наедине с самой собой. Всё тело ломит, словно после изнурительной тренировки. Седжон морщится и поднимается из постели. Подходит к стеклянной дверце шкафа и хмурится, всматриваясь в собственное отражение: волосы спутались, следы вчерашнего макияжа размазались по лицу, образуя тёмный ореол вокруг глаз. Сейчас она понимает, что глаза не слиплись, а просто сильно опухли из-за долгих слёз. Так старалась скрыть свою слабость перед парнями, а в итоге у неё теперь всё на лице написано. Достаёт телефон из сумки, которую небрежно оставила у входа, и осторожно открывает дверь спальни, прислушиваясь — тишина. В квартире все спят, и только тиканье настенных часов разносится по светлому коридору. Короткая стрелка едва сдвинулась с девятки: неудивительно, что никто не подаёт признаков жизни. Стараясь не издавать лишних звуков, Седжон идёт в конец коридора и морщится, когда дверь в ванную комнату противно скрипит. Чистых полотенец нет, зубных щёток тоже, как и нет средств для умывания: лишь засохший обмылок в мыльнице, и несколько полупустых тюбиков геля для душа. Лим Седжон совершенно не удивлена, что в квартире парней нет ничего для ухода за собой. Забирает с полки растянутую резинку для волос, которая, скорее всего, принадлежала какой-то бывшей подружке Ви, забывшей здесь свою вещь, и убирает волосы назад в небрежный пучок. Кривит лицом, рассматривая остатки зелёного мыла, и берёт с полки гель для душа «два в одном», выдавливая небольшое количество в ладонь. Пенит тягучую жидкость под холодной водой и до стеклянного скрежета умывает лицо: аромат типичного мужского шампуня заполняет всё помещение, а кожу вокруг рта неприятно стягивает. Седжон надеется, что ледяная вода хоть немного поможет снять отёк с глаз и скрыть следы вчерашней истерики, но тщетно. Выдавливает остатки зубной пасты на палец и им же трёт зубы — лучше чем ничего. Зубную щётку она как-то прихватить с собой не успела. Даже не думала в тот момент о подобных мелочах. Вытирается бумажными полотенцами и всё так же морщится от скрипа двери. В гостиной висит застоявшийся запах пива и пиццы, вынуждая Седжон открыть окно на кухне, совмещённой с комнатой. Приятная прохлада тут же проникает в помещение, вызывая лёгкие мурашки на бледных руках. В холодильнике мышь повесилась: только банки с газировкой, остатки пива и несвежие куриные крылышки, на которых уже виднеется лёгкий пушок плесени. Седжон с отвращением закрывает дверцу и заглядывает в шкаф над столешницей. Ощущение, что стенки живота склеились друг с другом и пожирают сами себя. Желудок издаёт жуткие утробные звуки, давая понять, что желает завтракать. В доме семьи Лим готовкой занимается аджума, поэтому никаких проблем с поиском еды Седжон никогда не испытывала. А тут вынуждена буквально добывать её, как пещерный человек. В шкафу тоже пусто: ни овсяных хлопьев, ни печенья, ничего. Лишь полупустая упаковка риса, да засохшие цельнозерновые хлебцы, которые явно уже давно пора выбросить. — Ты чего расшумелась с самого утра? — Седжон вздрагивает и оборачивается на хриплый заспанный голос. — Ты видела сколько времени? — Чонгук серьёзно недоволен, что его разбудили так рано в выходной день. Седжон совсем не заметила спящего на диване в горе мусора Чонгука, который сейчас недовольно морщится, выглядывая из-за подлокотника дивана. Она так сильно проголодалась, что даже не подумала, что в комнате кто-то может находиться. — Прости, я не думала, что тут кто-то спит, — искренне извиняется она, аккуратно прикрывая дверцу полки. — Я тут сплю по твоей милости, — он нехотя садится на край дивана и жмурится от яркого утреннего солнца, лучи которого освещают помещение. — Всё тело затекло. Если бы не ты, то я бы спал на мягкой кровати Хосока и горя бы не знал. — Ещё раз, извини. Чонгук протирает заспанные глаза и тянется к журнальному столику, забирая с него свои новые очки. Всё ещё стесняется их, но зрение совсем стало его подводить. — Чёрт, выглядишь совсем не так, как в универе, — словно прозрев, восклицает он, видя теперь Седжон предельно чётко. Растянутая футболка Ви, лохматые волосы, которые практически выпали из пучка. Лицо всё ещё припухшее и без привычного макияжа, который обычно искусно подчёркивает черты лица. Седжон стоит, опираясь руками о барную стойку и фыркает куда-то в сторону от услышанного: — Я сделаю вид, что ты этого не говорил, — обиженно отворачивается, доставая единственное, что нашла в шкафу — чистый стакан. Радует, что хотя бы кран с фильтрованной водой в этой квартире всё-таки есть. — Не обижайся, — Чонгук поднимается с места и идёт в сторону Седжон, которая уже наполняет водой кружку. — Я имел ввиду, что ты просто непривычно выглядишь, по сравнению с тем, к чему я привык. — А к чему ты привык? — она поворачивает на него голову, продолжая набирать воду. — Что к тебе подходить опасно, — пожимает плечами Чонгук и встаёт в паре метров от неё, опираясь спиной на высокую столешницу барного острова. — Вот ты подошёл и не умер, — она делает глоток и всем корпусом разворачивается на него, принимая зеркальную позу. — И как ощущения? — Скажу честно — необычно, — слегка улыбается он, но Седжон смотрит более чем равнодушно — так, как привык Чонгук. — Не думал, что мы когда-то окажемся с тобой один на один. Да ещё и в квартире Ви. — Почему это для тебя так странно? — Потому что мы как из разных миров, — Седжон вопросительно смотрит, и он поясняет: — Вы с подружками где-то на вершине пищевой цепочки, а мы — простые букашки. — Так вот откуда крылья у пчёл растут, — теперь ей понятно, от кого пошли эти идиотские метафоры про королев улья. На лице Чонгука читается лёгкое замешательство: не ожидал, что Седжон осведомлена о том, как их с подругами называют за спиной. Только вот об этом естественно все знают, включая самих пчёлок. — Чёрт, Ви проболтался, что ли? — он даже не пытается отмазаться. Гордится этой метафорой, что уже будто настоящее жало въелась под кожу студентов Сеульского университета. — Я тебе этого не говорила, — она заговорчески смотрит в ответ, скрывая лёгкую улыбку за глотком воды. Если с Юнги ей уже не раз доводилось общаться без участия Тэхёна, то вот с его вторым другом она говорит впервые. Для них обоих это очень интересный и непривычный опыт. — Ты что-то искала? — Чонгук резко решает сменить тему, кивая на холодильник. — Я есть хочу, но тут ничего нет, — она с сожалением окидывает взглядом пустые шкафы. Чонгук лишь ухмыляется и открывает шкафчик, в котором Седжон уже всё проверила и ничего съедобного не нашла. Достаёт оттуда три пачки рамёна и швыряет на столешницу рядом с раковиной. Нагло лезет куда-то в нижний ящик, вынуждая Седжон сдвинуться в сторону, и достаёт небольшую кастрюлю. Седжон негодующе следит за каждым его движением, и когда Чонгук переводит взгляд на неё, указывая двумя руками на плиту, она не выдерживает: — Вы что, едите это на завтрак? — перекрывает ему рукой дорогу к плите, не позволяя включить конфорку. Она даже в плохие времена не ест эту гадость. Никогда не понимала, кто вообще покупает лапшу быстрого приготовления, кроме нищих. А Чонгук с Тэхёном на нищих точно не смахивают: у одного мотоцикл, что не маленьких денег стоит, а у второго — коллекция фотоаппаратов, которые стоят как мотоцикл. Седжон может никогда и не общалась с Чон Чонгуком лично, но она не слепая, чтобы не замечать его на всех университетских мероприятиях с зеркалкой наперевес. Да и не раз слышала его имя от одногруппниц, которые восхищаются снимками местного фотографа с исторического факультета. — Когда больше ничего нет, то да, — он опирается одной рукой о столешницу, наклоняясь к Седжон неприлично близко. Её обдаёт спёртым амбре вчерашнего пива, и Седжон непроизвольно задерживает дыхание, но с места не думает двигаться. Продолжает с вызовом смотрит в ореховые глаза Чонгука, показывая свою непреклонность. — А гастрита не боитесь? — из её уст это звучит не как упрёк, а как настоящая угроза. — Не переживай, от одного раза ничего не будет, — Чонгук не выдерживает первым и отстраняется, наливая воду в подготовленную кастрюлю. Лим Седжон, может, и считает рамён едой для нищебродов, но желудку, который уже в три узла скрутило, всё равно на то, какого качества еду в него поместят. Природное ворчание её живота вызывает у Чонгука очередную грубоватую ухмылку. Он уже ставит кастрюлю на конфорку, и никто ему больше не препятствует. Вскрывает одновременно две упаковки лапши, ожидая кипящих пузырьков. — Я все три не съем, — констатирует Седжон, изучая состав на последней пачке. — Это не тебе одной, — Чонгук выхватывает у неё из рук упаковку рамёна и ловко раскрывает. — Тут вообще-то ещё я есть. — А третий зачем? Тэхён ещё спит, — она осматривает комнату, в поисках хозяина квартиры, убеждаясь, что тот ещё не проснулся. — Один тебе и два мне, — просто поясняет Чонгук, засыпая специи в кастрюлю на плитке. — Не лопнешь? — безразлично хмыкает она, опираясь спиной на барную стойку сзади и скрещивая руки на груди. — Эй! Нормально же общались, зачем грубить? — А что тут такого? Ты ведь посчитал нужным прокомментировать мой внешний вид, — небрежно пожимает плечами Седжон, готовая отразить любой выпад в свою сторону. — Я не имел ввиду ничего плохого, — закончив с распотрашением упаковок, Чонгук поворачивается на неё и принимает зеркальную позу. — Просто ты выглядишь по другому, непривычно для меня. В этом нет ничего плохого. Так ты смотришься безвредной. — А обычно, я тебе врежу? — вопросительно дёргает бровью. — Ай, да я не это имел ввиду, — обессилено опускает руки Чонгук. — Просто я не люблю… — осекается. — Договаривай, — тяжело вздыхает Седжон, уже предвкушая то, что сейчас услышит. — Ты обидишься, — он чуть наклоняет голову в правую сторону, изучая непроницательное лицо напротив. Ещё вчера Чонгук имел чёткое мнение по отношению к этой особе. Но сейчас, он уже сомевается, подходит ли она под то определение, которое отчего-то не хочется произносить вслух. Сейчас Лим Седжон выглядит абсолютно безобидной: в этой огромной футболке, растянутых штанах, одна штанина которых закрывает её босую стопу, а вторая оголяет икру. Нелепая причёска и припухлость, что делает её лицо похожим на детское. И Чонгук не замечает следов вчерашних слёз, а лишь подмечает, что без макияжа она выглядит намного дружелюбнее, чем в коридорах Сеульского университета. Словно они с ней приятели, которые остались у школьного друга на ночёвку. Чонгук этого никогда не признает — даже сам себе — но она вполне в его вкусе: такая как сейчас, такая как есть. Только задвинула эту часть себя подальше от посторонних глаз, что разглядеть её никому больше не под силу. — Говори, — мягким тоном просит она, не разрывая зрительного контакта. Когда Седжон так испытывающе смотрит, то любой не выдержит напора, а тем более такая ранимая творческая душа, как у Чон Чонгука. Хоть он и всегда прежде старался показаться перед Седжон грубым и незаинтересованным, но это тоже маска. Защитная реакция. Он совсем не такой, просто сначала не одобрял связь Ви с ней, а теперь и вовсе просто стесняется Седжон. — Я не люблю стерв, — всё-таки произносит он и слегка прикрывает глаза, словно боится чужой реакции. — Я тоже, — тут же отвечает Седжон. Не удивлена и не обижена. Молча отталкивается руками от барной стойки и заглядывает за спину Чонгука, который сейчас непонимающе смотрит на неё в упор. — Уже можно есть?

***

Она хотела сбежать подальше из хрустальной тюрьмы, в которой лишь один страж, что хуже любого палача. Найти безопасное место, что послужит укрытием от бесконечной тревоги и страха. И получила его там, где бы никогда не подумала, что окажется ещё раз. Утренние лучи солнца ярко освещают комнату, а из приоткрытого окна вместе с прохладным воздухом уже проснувшегося города долетают звуки машин и мимолётные голоса пешеходов. Квартира заметно проветрилась после вчерашних посиделок, и Седжон слегка ёжится от сквозняка, который уже ощутимо тянет по полу. Седжон чувствует спокойствие и умиротворение, наблюдая, как сонный Тэхён пытается воровать рамён у Чонгука из-под носа. И вспоминает о Намджуне впервые за утро, лишь когда в кармане широких мужских штанов вибрирует телефон. Сознание тут же проясняется, а в животе уже колит знакомое беспокойство. Достаёт мобильник из кармана и облегчённо вздыхает, когда среди непрочитанных со вчерашнего вечера сообщений не находит ни одного от старшего брата. Пока Ви жалобно просит Чонгука покормить его и буквально вырывает у друга из рук миску с лапшой, Гук жадно запихивает в рот еду, не желая больше делиться. Парни ругаются матом на всю кухню, словно это не дешёвая лапша, а белые трюфели. Ведут себя как два брата, каждый из которых хочет отхватить лучший кусочек. Приятно видеть, как люди настолько близки, даже не являясь друг другу кровными родственниками. Седжон больше не обращает на них внимания, проверяя непрочитанные сообщения. В общем чате переписка между подругами в самом разгаре: Ханна возвращается из похода после обеда и готова провести остаток выходного в клубе, Миён зовёт остальных по магазинам за новым нарядом для вечеринки, а Джуын быстро соглашается на это. Когда ей вчера писала Седжон, Джу тут же наотрез отказалась от ночёвки. Червячок раздражения уже скребётся где-то внутри Лим Седжон. Обидно, что на бесполезную ерунду у них всегда есть время, а на неё — нет. Один раз Седжон бы им это простила — спустила бы всё с рук и жила бы спокойно дальше. Да вот только уже не в первый раз сталкивается с таким пренебрежением с их стороны, что теперь даже сомневается в искренности их дружбы. Далее следует пересказ от Джуын о вчерашнем свидании с Ким Тэхёном, который в этот момент уже нагло ворует лапшу у самой Седжон, пока та сосредоточенно читает смски, не спеша жуя рамён. Не дочитывает переписку до конца, избавляя себя от нежелательных подробностей их встречи с Ви, которую сама помогала организовывать. И наконец открывает следующий диалог от человека, смс от которого увидела самым первым, но умышленно не стала читать раньше всех: «Привет, соседка. Есть планы на сегодня?» На часах только десять часов, а ощущение, что уже за полдень перевалило. Словно именно в это воскресное утро весь город решил встать пораньше. «К чему вопрос?» Тут же отвечает она, игнорируя приветствие, ведь действительно желает знать, что от неё понадобилось Мин Юнги с утра пораньше, да и ещё в выходной. Вряд ли же он хочет предложить снова прокатиться на автобусе до университета, который сегодня закрыт. Из диалога Седжон не выходит, ведь ответ приходит практически моментально: «Есть одно предложение». «Какое?» — не успевает спросить она, как видит немногословный ответ: «Тебе понравится». Седжон думает, что ответить на это многозначительное предложение, но отвлекается на очередное оповещение от Джуын, которая уже пишет не в общий чат, а в личную переписку: «Можем сегодня после клуба остаться у меня. Ты ведь вчера хотела. Согласна?» Вот именно — Седжон этого хотела вчера. Сегодня ей уже не нужны ни ночёвка, ни компания подруг, ни их предложения провести время вместе. Очередное смс от Юнги, который так и не получил никакого ответа, всплывает вверху экрана: «Так ты согласна?» Два человека нетерпеливо ждут её решения. Седжон тянется палочками в тарелку за очередной порцией лапши и сталкивается с препятствием. Отрывается от экрана телефона и сверлит взглядом Ви, который уже половину её лапши успел своровать, перегнувшись через весь стол. Пойман с поличным. Но он лишь ехидно улыбается и торопливо отправляет в рот приличную порцию рамёна. — Прекращай! — она недовольно прикрывает тарелку рукой с приборами. — Гостей не объедают. — Хватит жадничать, — бубнит Ви с набитым ртом. — Это мой дом и мой рамён. — Пусть едой с тобой твоя девушка делится, — заступается Чонгук, так же прикрывая загорелыми руками тарелку Седжон. Слова «твоя девушка» режут слух, надрывая барабанные перепонки и сердце. Седжон не желает испытывать ревность, но испытывает. Убирает руку от тарелки и решительно отвечает на первое сообщение: «Я сегодня занята, прости». — Джу не моя девушка, — исправляет Ви и украдкой смотрит на Седжон, которая уже совершенно не обращает на них с Чонгуком внимания, уткнувшись в экран телефона. — А она об этом знает? — язвит Чонгук, явно стараясь задеть Тэхёна. Они успели вчера вечером обсудить прошедшее свидание и пришли к выводу, что Пак Джуын всё-таки влюбилась в Тэхёна. И это было удивительно не только для Чонгука, но и для самого Ви. И Тэхёг поделился с ним, что больше не испытывает прежнего интереса к Джуын, а в ответ получил самодовольное: «Я так и знал, что она полная дура». Теперь Гук будет при каждой удобной возможности подкалывать Тэхёна этим, пока тема себя полностью не исчерпает. Ви на протяжении месяца трепался на счёт Пак Джуын, чем порядком достал. Теперь время Чон Чонгука подаставать его и расплатиться за свои страдания. — Я тебе сейчас вмажу, — наиграно замахивается Ви, ведь не хочет, чтобы Седжон слышала эти шутки. Но ей, словно, и вовсе дела нет до них. Она полностью сосредоточена, покусывая кожу вокруг ногтя на большом пальце и ожидая ответа на своё: «Согласна». «Тогда оденься поудобнее, я зайду через два часа». Седжон уже нервно грызёт короткий ноготь, стараясь казаться как можно более отстранённой от диалога между парнями. Прекрасно всё слышит, но не хочет вслушиваться. Больше она не желает воспринимать ничего, что касается Ким Тэхёна и его влюблённости в Пак Джуын. «Через три», — просит о переносе времени, ведь ей ещё нужно добраться до дома. «Договорились». Короткий ответ не заставляет себя ждать, и Седжон убирает телефон в карман: — Мне нужно идти, — в спешке запихивает в рот порцию рамёна и толкает Тэхёну тарелку с оставшейся лапшой и недопитым бульоном. — Как? — Чонгук непонимающе округляет глаза и восклицает громче, чем следовало бы. Видит, как Ви уже с подозрением смотрит на него, пережёвывая свой скудный завтрак, и поясняет: — Я думал, что мы ещё потусуемся. Ещё вчера скажи кто-то Чонгуку, что ему хватит меньше часа, чтобы найти общий язык с Лим Седжон — он бы его обматерил. Сам пока не до конца понял, как так вышло, но ему и правда хочется провести с ней ещё немного времени и познакомиться получше. — Да, оставайся, — Тэхён бубнит, не спеша втягивая в рот лапшу. — Хосок вернётся только завтра. Можем опять еду заказать, посмотрим фильм или сыграем в настолку. — Не думала, что ты любитель настолок, — с подозрением косится Седжон, вставая из-за стола. — А кто их не любит? — самодовольно хмыкает Ви с набитым ртом, чудом не давясь его содержимое — жадный хомяк. — Я не люблю, — без единой улыбки отвечает Седжон и уже идёт в комнату Тэхёна, показывая всю свою непреклонность. Не хочет этих упрашиваний со стороны парней, потому что боится согласиться. Сейчас, пока в ней ещё горит огонь ненависти к подругам, который точно подугаснет к концу дня, пока она ещё не опомнилась, на какую встречу согласилась из-за этой самой обиды — нужно поскорее покинуть этот дом. С глаз долой — из сердца вон. Она очень благодарна, что Ким Тэхён смог отвлечь её от ссоры с братом и разрешил остаться на ночь, но теперь ей нужен кто-то, кто отвлечёт от самого Тэхёна. Даже если это будет его лучший друг, который зайдёт за ней через три часа. Сейчас Седжон согласна на всё, лишь бы не думать: о Ви, о брате и о своих подругах. Аккуратно складывает одолженные вещи на край кровати и уже собирается идти к выходу, как взгляд ещё раз цепляется за стопку листов с лекциями. Больше не подходит к столу, но знает: под листами с конспектами лежит та самая книга, что исписана нотами и словами о любви. Седжон лишь убеждает себя, что поступает правильно, но пока не чувствует этого — ещё рано. Молча проходит мимо парней, коротые успели переместиться на диван, и теперь обсуждают какой-то американский ситком, который крутят всё воскресенье по кабельному. — Я провожу, — в коридоре неожиданно возникает Тэхён, отвлекая Седжон от завязывания шнурков. Прямо поверх домашней футболки он натягивает тяжёлую мотоциклетную куртку, что не аккуратно висит на крючке в прихожей. И параллельно запихивает ноги в старые потёртые кроссовки без шнурков. Та самая обувь для пробежек в круглосуточный магазин за чипсами в час ночи. — Не стоит, — Седжон секунду наблюдает за его действиями и туго затягивает чёрные шнурки. — Я тороплюсь. — Как ты уже могла заметить, у нас закончилась еда, — он невозмутимо хлопает по карманам, проверяя наличие денег. — Мне по пути, — забирает мобильник с тумбы и кивает на входную дверь: — Пошли. Седжон больше ничего не остаётся, как согласиться. Они молча спускаются на лифте, и она уже думает, что смогла избежать неприятных вопросов — наивная. — И всё же, — Ви только подаёт голос, а она уже знает, что он собирается спросить. — Почему ты вчера пришла? — и тут же добавляет: — Неужели, опрокинули подружки? Вот именно — опрокинули. Грубое, но очень точное определение тому, что чувствовала вчера Седжон. — Можно и так сказать, — старается не встречаться с ним взглядами, опустив голову на чёрные мартинсы. — Ещё раз спасибо, что разрешил остаться. Искренне благодарна, но больше не вернётся в эту квартиру — к Тэхёну так точно. — Мне стоит знать, что случилось? — она буквально чувствует, как его зелёные глаза изучающе скользят по её профилю, оставляя ищумрудные блики на виске, скуле и уголке губ. — Потому что очевидно, что-то произошло. Даже не пытайся отрицать. Неожиданно бунтарь Ви оказался очень проницательным. Хотя не нужно быть гением в технических науках, чтобы догадаться, что Лим Седжон не пришла бы к нему домой, если бы у неё были какие-то другие варианты. А Тэхён прекрасно понимает, что не первый в списке её лучших друзей. Он вообще не хочет быть в этом списке. …хочет любить её. — Если я скажу, что у меня личные проблемы, тебя это устроит? — она впервые смотрит на Ви и теряется, ведь тут же сталкивается с ним взглядом. — Настолько личные, что ты даже не намекнёшь? — тянет уголки губ, стараясь немного разрядить обстановку. Он прекрасно видит как напряжена Седжон и как этот разговор ей неприятен. Но любопытство всё же перевешивает моральные принципы. Седжон чувствует, что не выдерживает такого испытывающего взгляда. Что ещё один вопрос и она выложит всё как на духу: и про подруг, и про брата. Только о своих чувствах не станет говорить — это действительно личное. Настолько личное, что им и останется. В носу начинает неприятно тянуть и она понимает, что ещё немного и первая слеза предательски выступит в уголке глаза. Седжон телесно ощущает, как желает выговориться кому-то: не нести этот груз лишь на своих плечах. И на секунду ей кажется, что Ви способен разделить с ней эту тяжесть, облегчив её душевные страдания. Вот только эта мысль испаряется так же быстро, как и возникает. Пауза затягивается, лишь добавляя напряжения между ними. Тэхёна внимательно всматривается в лицо Седжон, когда они останавливаются у автобусной остановки. Подмечает изменения, что происходят в девичьей мимике, пока она обдумывает свой ответ — от смущения к тревоге. В голову сразу начинают лезть неприятные мысли. Хочется пробраться под каштановые волосы в самый центр префронтальной коры, чтобы прочитать все её мысли. Быстро и безболезненно узнать все её тайны, что она так тщательно скрывает от окружающих. Не мучить расспросами, будоража неприятные воспоминания, а самому прочувствовать их, избавляя от тяжести её хрупкие плечи. Но он лишь смотрит, как Седжон в панике спешит к автобусу, который так не вовремя приехал, не давая им больше времени на беседу. — Как-нибудь в другой раз, — лишь даёт ни к чему не обязывающее обещание Седжон, прежде, чем смешаться с толпой пассажиров.