swarm of bees

— Я открою! — Седжон остановливает домработницу, которая уже направляется в прихожую. Ровно в назначенное время раздался дверной звонок. Минуя гостиную, где аджума уже вернулась к уборке, Седжон проходит в холл, останавливаясь в паре метров от матово-серой двери. Она знает, кто стоит по ту сторону и от того медлит. Переводит взгляд на массивное зеркало в пол и ещё раз окидывает взглядом свой внешний вид: зелёная водолазка, что хорошо оттеняет её каштановые волосы, и простые светлые джинсы. Если бы она так вырядилась на встречу с подругами, то обязательно бы получила от Джуын неодобрительный укол в сторону своего «неподобающего» внешнего вида. Никаких рваных вещей, грубой обуви или одинаковой одежды. Всегда с иголочки, как истинные королевы улья. Сегодня Намджуна она уже не застала: уехал в очередную срочную командировку в Японию. Седжон не удивится, что если именно оттуда окажется тот самый партнёр, которому брат собирается её сосватать. Уж больно часто он бывает в стране восходящего солнца в последнее время. Ещё раз поправляет волосы, которые не успела уложить, заколов заколкой несколько передних прядей на затылке. Снимает с вешалки подготовленное экономкой длинное бежевое пальто, которое ни разу ещё не надевала из-за того, что у Джу есть очень похожее. Теперь, кажется, представился идеальный случай. Вряд ли они пересекутся сегодня с Джуын, а значит — никаких угрызений совести. Второй пронзительный звонок и Седжон всё же открывает дверь, встречаясь с пронзительным взглядом Шуги, который смотрит на неё из-под волнистой чёлки. — Я уже думал, что ты передумала, — он приподнимает один уголок губ, проходя в квартиру. Ни разу ещё не был здесь, но почему-то представлял себе всё именно так: светло, сдержанно и лаконично. Седжон бы назвала квартиру убийственно мрачной, и дело далеко не в освещении, которого хоть отбавляй. Нет ощущения жизни в этих стенах. — Ты слишком нетерпеливый, — ехидничает она, сбрасывая с ног домашние тапочки. — Если дело касается тебя, то я готов ждать сколько угодно, — спокойно произносит Юнги, протягивая ей коробку, которую всё это время держал в руках. — Уверен, что удобнее обуви у тебя точно нет. Седжон удивлённо смотрит на «подарок», а затем переводит взгляд на гостя: — Это что? Чувствует в пальцах лёгкое покалывание. Может, из-за волнения перед тем, что ждёт её, когда она выйдет с Юнги за пределы их жилого комплекса. А может, от слов, что он произносит низким слегка шипилявым голосом. — То, что позволит тебе не стереть сегодня ноги в кровь, — буквально суёт ей в руки коробку с новыми чёрными вансами. Седжон приподнимает крышку, изучая содержимое, и косится на ноги Шуги, на которых красуются точно такие же кеды с фирменными белыми полосками по бокам. — Ты их сам разнашивал, что ли? — вопросительно приподнимает бровь, сомневаясь в правдивости его заявления. Мозоли на пятках так до конца и не прошли, чтобы она могла смело прыгать в очередную новую пару обуви. …а может, это ноет её сердце, что упало в пятки тем вечером — Тэхён растоптал его. — Ну почти, — отчего-то смущается он, потупляя взгляд. Купил парную обувь ещё в тот день, когда Седжон отказала ему в первый раз. Не хочет признаваться, что заплатил своей домработнице, чтобы она всё это время ходила по дому в кедах, разнашивая их для Седжон. …та среда многое изменила не только для Седжон. — С чего ты взял, что это мой размер? — всё ещё протестует она, не решаясь принять подарок. — Ты ясновидящий? — Скорее уж слабовидящий, — преподносит указательный палец к правому глазу, намекая на контактные линзы, которые носит на постоянной основе. Седжон видела его несколько раз в очках с прозрачными стёклами, но не думала, что он использует их по назначению. — Просто заметил размер на твоих говнодавах, пока мы ехали в лифте тогда. Чёртова среда, когда Седжон с позором — босую и хромую — Мин Юнги провожал от такси до подъезда, предоставив гигантские шлёпки. Она не забудет её никогда. Услышанное не может не удивить, ведь с чего ему было обращать внимание на такие детали, как размер обуви? — Примеришь? — как будто даже с надеждой спрашивает он, кивая на приоткрытую коробку и запуская руки в карманы коричневой дублёнки. Юнги сейчас совсем не похож на того, кто может влепить любому по пятое число за косой взгляд или лишнее слово. Именно такие слухи ходят о нём по университету. Студенты распускают про сына знаменитого адвоката несусветные байки, а Седжон вот так просто сейчас впустила его в свой дом. Но не смотря на всё это, он стоит и излучает лишь ауру спокойствия и доверия. Высокое горло чёрной водолазки скрывает татуировку на его шее, а больше ничего и не выдаёт его приближённость к чему-то бунтарскому. Разве что тёмные джинсы, с огромными небрежными дырками на бледных коленях. Правда такие джинсы уже не первый год в моде — ими сейчас никого не удивить. Но слухам сплетников Седжон будет верить в последнюю очередь: их с подругами тоже частенько все обсуждают, особенно, если на выходных была очередная тусовка. Седжон так до конца и не понимает, что чувствует в отношении Шуги, и что он сам думает на её счёт. Зачем вообще всё это, и как они дошли от незнакомцев к тем, кто собирается на свидание? Это ведь свидание? Потому что парная обувь намекает именно на это. Седжон нерешительно примеряет вансы, которые садятся как влитые, а в голове крутится лишь одно — они идут на свидание. — Госпожа, — подаёт голос аджума, появляясь в прихожей. — Кажется, Вы вчера обронили в гостиной, — она протягивает Седжон раскрытую ладонь, в которой поблёскивает тонкая цепочка из белого золота. Седжон на автомате проверяет запястье, не обнаружив там украшение. Несколько звеньев украшения деформированы, и браслет порван чуть левее застёжки. Видимо, не выдержал крепкой хватки Намджуна, который с силой удерживал сестру за руку. Она тут же вспоминает, что произошло вчера вечером, и чувствует, как во рту рассыпается сухой цемент. Неприятно и больно, что хочется стереть эти воспоминания из своей памяти. Вот только это невозможно. Браслет дал трещину, как и их дружба, которая уже давно начала сыпаться, как карточный домик — но все игнорировали это. Только Седжон уже давно чувствует, будто она находится на картине «Последний день Помпеи», но при этом пытается игнорировать извержение Везувия. — В понедельник я отнесу его к ювелиру, — заверяет аджума, убирая украшение в небольшой кармашек на белом фартуке. — Не стоит, — останавливает её Седжон. — Отнеси его в мою комнату. Только спрячь сразу в шкатулку, чтобы кот не украл. На лице женщины читается искреннее удивление такому пожеланию молодой хозяйки, но она не возражает. Лишь кивает и говорит, что всё сделает, как она скажет. Подаёт Седжон сумку, провожая их на прогулку: — Хорошего свидания, — желает женщина, закрывая за Седжон дверь. Только в этот момент сама Седжон чётко осознаёт, что, кажется, они с Мин Юнги действительно идут на свидание. Договариваясь о встрече, они так и не обозначили её мотивы. Сейчас, стоя в лифте их многоэтажного дома в подаренных кедах от Шуги, Седжон чувствует, как внутри начинает всё подниматься от волнения. Словно она опять в средней школе и тот самый симпатичный одноклассник предложил проводить её до столовой. Из-под чёрной шапки Шуги торчат отросшие тёмные пряди, а в каждом ухе по два серебряных кольца. Тэхёна она как-то заставила снять с себя все серьги, но это было для Пак Джуын. Седжон же не видит в этом ничего криминального, разве что избавилась бы от дурацкой шапки. Но эти мысли она так и оставит при себе. — Это ведь не свидание? — решает уточнить столь волнующую вещь, пока Юнги придерживает для неё дверь, ведущую на шумную улицу. Не повёл на парковку, где стоят чёрный Ягуар и, уже покрывшийся пылью, вишнёвый Хёндэ. — Наша безобидная прогулка может стать свиданием в любой момент, — ухмыляется он, следуя рядом с Седжон. — Но только если ты сама этого захочешь. Седжон не может понять по его интонации, шутит Юнги или же говорит на полном серьёзе. Его неоднозначная улыбка сбивает с толку. — Значит, это просто прогулка, — она решает всё же придать ясности их встрече. — Как скажешь, — пожимает плечами Шуга, опуская взгляд на их одинаковые кеды. Он чувствует, как не может контролировать мышцы на своём лице, которые расползаются в разные стороны в дебильной улыбке. Чтобы Юнги не говорил друзьям, но он всегда знал о существовании своей соседки с пятнадцатого этажа. Ещё четыре года назад, когда семья Лим только переехала в их дом, он впервые столкнулся с Седжон в лифте. И та Седжон мало чем отличается от нынешней: такой же слегка надменный взгляд, те же каштановые волосы, что рассыпаются по плечам. Только одета она была не в брендовые шмотки, а в бордовую школьную форму частной школы, куда её отвозил каждое утро личный водитель, пока у Седжон не появились права. Юнги не знал её имени, не знал кто её семья, и почему они переехали в Каннам. Знал лишь, что их квартира находится прямо на этаж выше, и, если столкнуться с Седжон в подъезде, то она уважительно кивнёт и выдавит «добрый день». Какие-то подробности о ней Юнги начал узнавать лишь тогда, когда по Сеульскому университету разнёсся слушок, что на одной из вечеринок некая Лим Седжон вылила на голову президента студсовета коктейль и воткнула в его милированную чёлку зонтик. Свидетелей в клубе было много, поэтому уже на следующий день весь универ был осведомлён о том, что Чха Донхи назвал Седжон «холодной сукой», которая только строит недотрогу, стараясь набить себе цену. И вместе с этими словами сунул руку ей под клиньевую юбку. Примерно через минуту после этого, его крашенная голова и новая рубашка были пропитаны виски с колой, а два пальца на руке были вывернуты под неестественным углом. Юнги припоминает, что примерно с этого момента и началась слава пчелиных королев. Тэхён тогда уже был в академическом отпуске, поэтому узнал о знаменитой четвёрке лишь по своему возвращению. Зато Шуга наконец-то смог выяснить имя дерзкой девчонки, которая заработала репутацию «главных стерв» для себя и подруг. И Шуга уяснил, что если он не хочет повторить судьбу опозоренного Донхи, который прямо с вечеринки отправился в травмпункт вправлять пальцы, вывихнутые Ханной Ван, то не стоит навязываться той, кто в его внимании не нуждается. Но потом Ви вернулся в университет и увидел на лужайке перед кампусом красавицу Джуын. Юнги всегда считал её самой безобидной из всей четвёрки — лично не знаком. От чего она казалась ему самой заурядной простушкой, которая удачно устроилась под крылом более авторитетных и сильных подруг. Если про остальных троих он ещё хоть что-то когда-то слышал, то Пак Джуын была для него тёмной лошадкой. Эта вся аура загадочности и напускной эстетики её глубокой творческой личности, которую Джу всегда выпячивала в соцсетях на всеобщее обозрение, вызывает лишь отвращение. Когда он услышал от Тэхёна, что тот заинтересовался ей, даже не стал ничего комментировать. Если Ви вбил себе что-то в голову, то не отступится, пока сам не осознает, в какое дерьмо впутался. Так было всегда и с годами ничего не изменилось. Седжон же, напротив, вызывает лишь искренний интерес. Наблюдая за ней со стороны Юнги стал замечать, что хочет чаще сталкиваться с ней в лифте. Хочет задавать вопросы, что сбивают её с толку — рушат тот образ закрытой и неприступной. Он чувствует внутренний подъём от того, что сейчас она идёт рядом и что-то бормочет о том, как быстро пролетает осень. — Мы прошли остановку, — подмечает очевидную вещь Седжон. — Да, такой был план, — спокойно говорит он, продолжая идти прямо по улице. — У тебя был план? — она сверлит его взглядом, и Шуга это чувствует. — Он и до сих пор есть, — переводит уверенный взгляд на Седжон. — И я буду его придерживаться. На лице Лим Седжон мелькает подобие волнения. Она до сих пор себя ругает, что сразу не расставила границы их прогулки, а теперь чувствует неловкость из-за всего. Хочет подальше гнать от себя мысль, что в этой парной обуви они выглядят словно настоящая пара. Пытается понять его истинные мотивы, но пока совсем не выходит. — Мне стоит начинать волноваться? — пытается шутить Седжон. — А что, неужели нервничаешь? — лукаво прищуривается Юнги, Седжон лишь неопределённо пожимает плечами. — Не переживай, я просто хочу, чтобы мы с тобой расслабились и хорошо провели время. Если ты передумала, то ещё не поздно соврать, что у тебя разболелась голова и перенести эту прогулку… — он задумчиво чешет висок, словно пытается прикинуть, удобную дату их встречи: — На никогда. Слышит, как Седжон сдавленно фыркает, но ре смотрит в этот момент на неё, хоть и подозревает, что она закатывает глаза. — Я ещё успею это сделать, — не сбавляет темпа Седжон. — Сегодня слишком хорошая погода, чтобы сидеть дома. — Тогда круто, что нам надо спускаться метро. Она не успевает что либо возразить на этот явный сарказм со стороны Шуги, как они уже стоят на эскалаторе и едут под землю. — Да, отличное место, чтобы насладиться солнцем, — иронизирует она, вдыхая в лёгкие запах подземки. — Зная твою любовь к общественному транспорту, я решил перейти на новый уровень. Юнги стоит на две ступеньки ниже, поэтому сейчас пришло время Седжон смотреть на него сверху вниз. Он почти одного роста с Тэхёном, а значит всего на полголовы выше Седжон, если она не на каблуках. А Шуга сегодня об этом позаботился. Он достаёт из кармана две транспортные карты и протягивает ей одну, попутно объясняя, как устроена система оплаты проезда. Словно знает, что Седжон всего пару раз спускалась в метро и то, это было давным давно. Длинный перрон станции Каннам производит своеобразное впечатление. Рекламные вывески, автоматы с напитками и снующие пассажиры — всё это кажется Седжон чем-то нереальным. Естественно она знает о существовании подземной дороги. Даже была на экскурсии в музее метрополитена в средней школе. Но, чтобы самостоятельно спуститься и доехать куда-то — это выше её сил. Намного привычнее, когда видишь куда едешь из окна автобуса. Шуга встаёт в небольшую очередь к стеклянным дверям и Седжон останавливается рядом с ним. С любопытством осматривается по сторонам и приходит в себя лишь тогда, когда он тащит её под локоть в вагон прибывшего поезда. Она не сразу понимает, что они уже едут, ведь пути закрывает стеклянная стена, увешанная рекламными плакатами и объявлениями. Все места в середине вагона уже заняты, и Седжон тут же направляется в самый край. — Тебе и правда плевать, что подумают другие? — усмехается Шуга, держась за поручень напротив. — А что не так? — скрещивает руки на груди Седжон, перекидывая ногу на ногу. В вагоне не так много людей и места хватило всем, кроме них. Но Юнги отчего-то не спешит занять вакантное свободное место напротив. — Это места для престарелых, — кивает на табличку прямо над головой Седжон, которая тут же вскакивает с места и спешит отойти подальше от злополучного кресла. Может, ей и плевать, что про неё подумают другие, но никому не хочется, чтобы на них косо пялились пассажиры в общесвенном транспорте. — Позорище, — бормочет себе под нос она, отворачиваясь от подозрительных взглядов с противоположного конца. — Почему ты меня не остановил? — с обидой смотрит на Юнги, стоящего напротив. — А тебя разве остановишь? — всё ещё ухмыляется он, но совсем не зло. Его забавляет эта детская наивность, которая проснулась в ней, как только они спустились в подземку. Сделав пересадку на станции Садан, Седжон уже больше не пытается занять вакантное сидячее место в середине салона. И на шугово «это места для всех, можешь сесть», предпочитает ехать стоя до самого конца. — Опять пересадка? — заинтересованно спрашивает Седжон, вставая на эскалатор. — Нет, мы приехали. Дальше только пешком. — Надеюсь, что мы не будем взбираться на гору, — не задумываясь говорит она, замечая, как Юнги загадочно поворачивает на неё голову. — Только не говори, что мы приехали в парк Намсан. Шуга тянет один уголок губ вверх, и она понимает всё без лишних слов.

***

— Так ты с братом живёшь? — Юнги протягивает ей варёную кукурузу на палочке. — Да, — стоило Седжон показать на палатку с уличной едой, как Шуга тут же купил для них перекус. — Он часто в командировках по работе, поэтому в основном дома только я и аджума. А ты? Она делает небольшой укус и чувствует, как зёрнышки приятно лопаются во рту. Этот сладко-солёный вкус напоминает о чём-то далёком, словно из прошлой жизни — из детства. Родители привозили их с Намджуном на Намсан несколько раз в год. Отец всегда покупал всякую, как называла это мать, «уличную гадость», а брат катал Седжон на раме велосипеда. А ведь ей уже начало казаться, что все эти воспоминания она придумала себе сама. Лишь единственная фотография, что стоит на её рабочем столе, напоминает о том, что это был не сон и не фантазия. Это единственная вещь, которая сохранилась в память о тех временах. И, глядя на их счастливые лица на фото, Седжон словно наяву видит, как отец делает этот снимок, пока мама стоит рядом и улыбается, глядя на то, как дружны её дети. Интересно, что бы она подумала сегодня, если бы узнала, во что превратилась их семья, крепкие узы которой, безжалостно разорваны в клочья. В такие моменты Седжон даже будто рада, что мать больше не может вспомнить их с Намджуном. …Седжон бы тоже хотела многое забыть. — Я живу с родителями, — отвечает Шуга, прожевав кукурузу. — У отца адвокатская фирма, там работают два моих брата. Отец мечтает, что я тоже пойду по семейным стопам. — Седжон понимающе кивает, а он продолжает: — Нас в семье четверо. Я самый младший, поэтому родителям до меня и дела не было, пока самый старший — Джиху — не бросил всё и не уехал в Нью-Йорк, — он усмехается, глядя куда-то под ноги Седжон. Кажется, Юнги восхищает поступок брата — Седжон своим братом тоже когда-то восхищалась. — Отец был просто в бешенстве, когда узнал, что хён решил уйти из семейного дела и открыл своё агентство в Америке. Его лишили родительской поддержки, а меня взяли в оборот, — он опять усмехается, качая головой. — Я, конечно, люблю хёна, но он мне знатно поднасрал. Шуга буквально вгрызается в несчастный початок кукурузы, что Седжон не нужно много времени, чтобы догадаться о его истинных чувствах. В карих глазах прочитала, что с отцом у Юнги не всё гладко — похоже, идеальных семей и правда не бывает. …хотя у Седжон раньше была. — Ты поэтому учишься на адвоката? — ответ ей и так очевиден, но больше она не знает о чём разговаривать. Юнги делает большой глоток газировки, словно обдумывает ответ. Они уже несколько минут стоят в очереди на канатный подъёмник. Шуга, конечно, обещал прогулку по парку, но намного приятнее спускаться с горы вниз, чем ползти самостоятельно вверх. «Ночные виды с горы для туристов», — высказал своё мнение Юнги, и к его удивлению Седжон с ним полностью согласилась. — Я уже говорил, что мы с Ви чуть не загремели за решётку в уличной потасовке, — он опускает взгляд на покусанную кукурузу, покручивая её в руке. — В тот день, в зале суда, перед началом последнего заседания мы с Ви встретились взглядами. И в его глазах я увидел то, чего не видел никогда — это был страх. Остальным троим из нашей компании уже успели дать срок. И в тот день должны были озвучить наш приговор. — Седжон молча ест, стараясь не комментировать, чтобы не спутать мысли Шуги, которые он с трудом формулирует. По нему видно, как эти воспоминания будоражат кровь в его жилах. — Мы с Ви лишь посмотрели друг на друга и всё сразу поняли — нас посадят. Отец был нашим адвокатом на каждом слушание. Он из кожи вон лез, — голос дрогается лишь сейчас. — Тогда, в зале суда, мой отец совершил просто невозможное, — Юнги поднимает взгляд на Седжон и абсолютно серьёзно смотрит ей в глаза. — Когда он выиграл дело, я клянусь, это было самое крутое, что я видел в своей жизни. Седжон вдруг впервые хочется обнять постороннего для неё человека. Этот парень, с которым они до недавнего времени лишь изредка здоровались в лифте, сейчас открыл перед ней душу. В его глазах цвета жареного фундука она видит столько искренности, сколько не видела за всю свою жизнь. Он рассказывает ей о таких вещах, о которых не каждый захочет вспоминать, а Юнги поделился с ней. Потому что доверяет? Или потому что думает, что она сможет его понять? — Так это не он тебя заставил… — она не успевает договорить, как Шуга перебивает: — Нет. Я решил стать адвокатом, не потому что этот старый говнюк хотел, чтобы я плясал под его дудку. Я хочу так же бороться за справедливость. Хочу быть героем для кого-то. Стоит отдать должное Мин Юнги: не смотря на все разногласия с отцом, он искренне восхищается им. Для своего младшего сына, который по дурости своей попадал в передрягу, он настоящий герой, который не носит плаща. — С едой в кабинку нельзя, — усталый голос работника парка прерывает их душевный разговор. Юнги равнодушно выбрасывает недоеденную кукурузу в урну и ждёт свою Седжон у фуникулёра. — Им жалко, что ли? — недовольно бубнит она, заходя в кабинку вслед за Шугой. И активно пережёвывает зёрнышки кукурузы, которыми успела набить рот в последний момент. В кабинке помимо них никого нет, но Седжон больше не чувствует неловкости рядом с Шугой. Как ни в чём не бывало, достаёт телефон из сумки, чтобы запечатлеть потрясающий вид на город, который вот-вот откроется им. Обычно она таким не занимается, но ей хочется сохранить в памяти место, которое напоминает о детстве. Осматривается по сторонам, наслаждаясь видом на разноцветные макушки осенних деревьев в парке, и уже готовит мобильник, чтобы сделать снимок. — Посмотри на меня, — неожиданно просит Юнги. От его низкого хриплого голоса по коже пробегает небольшой разряд, и Седжон чувствует, как кончики пальцев начинают холодеть. Она очень боится поворачиваться к нему, подозревая, что их «безобидная» прогулка может перейти в «свидание» в этот самый момент. Невольно сердце начинает учащать свой ритм, а дыхание сбивается, словно от бега. В голове проносятся слова Джина «не противься», и ей начинает казаться, что, может, Сокджин был прав. Зачем ей самостоятельно лишать себя простых радостей, когда жизнь и сама с этим прекрасно справляется. Седжон не успевает повернуть голову, как Юнги уже тянется пальцами к её щеке. Одно мгновение и Седжон чувствует, как покалывают ладони, в которых она всё ещё сжимает телефон. — У тебя кусок кукурузы на щеке, — он небрежно смахивает большим пальцем с её раскрасневшегося лица жёлтую плёночку от зёрнышка, и отнимает руку — она ожидала совсем другого. И теперь уже краснеет не только из-за того, что думала о поцелуе с Юнги, а ещё и из-за своей грязной физиономии. Неловкость снова заполняет кабинку, и Седжон отворачивается к окну и делает желанный снимок, надеясь, что Шуга не увидел её поалевшие от смущения щёки.

***

Неожиданно, но эта долгая прогулка пролетела почти незаметно. Они бродили по горе Намсан до самого заката, болтая обо всём подряд: от глобального потепления, до обсуждения преподов, которые портят жизнь в университете. Седжон узнала, что Юнги, оказывается, заядлый фанат баскетбола и даже был капитаном в школьной команде. Он много рассказывал про соревнования и про их школьные годы с Тэхёном. …о последнем Седжон предпочла бы не слушать. Каждый раз слыша имя Тэхёна, ей нетерпелось перевести тему. Ведь единственное, почему она согласилась встретиться сегодня с Юнги — хотела отвлечься. Забыть то, что было в субботу: агрессию брата, свидание Тэхёна и Джу, песню о любви… И пока что, ей очень хорошо это удаётся. Теперь все мысли лишь о парне, который сидит через проход, развалившись сразу на два сиденья в полупустом вагоне метро. О чёртовом Мин Юнги, который весь день на неё поглядывает украдкой, когда Седжон этого не видит. — Устала? — говорит он, слегка повысив голос, чтобы «докричаться» до Седжон напротив. — Немного, — признаётся она, с интересом осматривая стены и потолок вагона, оформленные под осенний парк, из которого они недавно вышли — словно они до сих пор на горе Намсан и их совместная прогулка ещё продолжается. — Можем выйти на следующей станции и взять такси. — Всё нормально, — мотает головой она. На язык уже давно напрашивается один вопрос, но подходящего момента так и не представилось. Седжон выжидает пару секунд: — Можно спросить? — Валяй, — тут же соглашается он. — Почему ты тогда подошёл ко мне на остановке? Юнги сразу же понимает, о чём зашла речь. Слегка ссутуливается, подаваясь вперёд и опираясь локтями в широко расставленные колени. И пронзительно смотрит на Седжон, вынуждая также придвинуться чуть ближе. Он уже снял шапку, убрав в карман дублёнки, и теперь длинная чёрная чёлка прикрывает половину лица. На контрасте с тёмными волосами его кожа кажется совсем бледной, и в этом освещении выглядит словно рафинированная. Седжон ловит себя на мысли, что если ей так хорошо видно его лицо, значит и ему видно её. Хочется тут же отстраниться, но она этого не делает. Желание узнать ответ на свой вопрос намного сильнее смущения. — Сказать правду? — уже тише произносит он, а она лишь нерешительно кивает. — Мне показалось, что тебе было плохо. Поэтому я не захотел оставлять тебя одну, — грустно улыбается он, разрывая зрительный контакт. — Наверное, как-то так: я не хотел, чтобы ты страдала в одиночку. Можно было ожидать что угодно: хотел подкатить к красивой девушке; ты мне очень нравишься; хотел поугарать с дружками, что Лим Седжон ездит в универ на автобусе. Всё что только можно, но только не то, что Шуга хотел хоть немного облегчить её боль. В очередной раз его слова напрочь выбивают все мысли из головы. Поэтому, когда Юнги вдруг говорит, что это их станция, Лим Седжон даже не сразу понимает, что он уже встал с места. Они идут к выходу из метро, обсуждая события минувшей прогулки. Так, словно этого неловкого разговора в вагоне и вовсе не было. Юнги будто не придаёт этому значения, что Седжон только на руку. Она чувствует себя очень расслабленно, не смотря на тяжесть в ногах после долгой ходьбы. — Хорошо, что это было не свидание, — признаётся она, когда они уже минуют ту самую автобусную остановку недалеко от их дома. — А-то сейчас бы нас ждало неловкое прощание около подъезда. — Мы живём в одном доме, дурочка, — отвечает Юнги, следуя рядом. — Нас ждёт неловкое прощание у тебя под дверью. От этих слов будто током прошибает. Мандраж накрывает, словно взрывная волна водородной бомбы. И Седжон резко останавливается, вынуждая Юнги непонимающе обернуться.

Josef Salvat — Open Season (Une Autre Saison)

— Тогда не провожай меня, иди впереди, а я пойду чуть сзади, — небрежно машет рукой вперёд, словно подгоняет. — Ты так говоришь, потому что это было всё-таки свидание? — он поворачивается на неё всем корпусом, но не спешит сокращать или увеличивать расстояние. Спокойно запускает руки в карманы дублёнки и слегка наклоняет голову на бок, словно пытается просканировать чужие мысли. — Так это свидание? — Седжон чувствует себя загнанной в ловушку. Пару секунд Шуга просто смотрит на неё, а она чувствует, как сейчас все органы внутри сжимаются, словно вот-вот и её вывернет наизнанку от волнения. — Я же говорил, прогулка может перейти в свидание в любой момент. Он делает пару широких шагов, наконец-то сокращает расстояние между ними, и встаёт почти впритык. Седжон чувствует, как сердце совершает кульбит уже где-то в районе ключиц. Как светло-коричневые глаза Шуги изучающе бегают по её лицу и фокусируются на её серых радужках. Они находятся так близко, что она чувствует, как от Шуги пахнет чем-то похожим на смолу и кедровые орехи. Тяжёлый, но приятный запах парфюма заполняет её лёгкие, а в голове проскакивает мысль, что он надушился ради неё. А может, она просто раньше не обращала на это внимание? Но теперь-то Мин Юнги завладел им целиком и полностью. Люди снуют по тротуару, недовольно сетуя, что пара прегородила дорогу. Но они оба это просто игнорируют. Ярко выраженная линия губ отчётливо видна на бледной коже, и Седжон невольно смотрит на них, потому что если она сейчас поднимет опять на Шугу взгляд, то пути назад уже не будет. И так понятно, чего он ждёт. Ждёт, когда она даст ему чёткий ответ на немой вопрос. За весь день было множество возможностей вывести их общение на «новый уровень», но Юнги обещал, что не будет этого делать, если Седжон сама не захочет. А она не знает, чего хочет. — Я не против перейти прямо сейчас, — его голос хриплый, шипящий. Он говорит уже тише, от чего барабанные перепонки в ушах приятно щекочет. Седжон снова задумывается, правильно ли она поступает сейчас. Судорожно пытается прокрутить в голове все «за» и «против» абсолютно прозрачного намёка. Слова Ким Сокджина предательски жужжат к голове, как назойливые насекомые. Нашёптывают ей, что нужно быть проще и не отталкивать никого, если появляется шанс. А тот самый тёмноволосый шанс сейчас стоит невозможно близко, опаляя своим дыханием кожу на её лице. Тяжело и больно это принимать, но Ви влюблён в её лучшую подругу. И как бы сильно Седжон не хотелось, головой она понимает — они с ним не пара. Тэхён нравится Джуын, и это ещё больше усложняет ситуацию. И какое бы сильное притяжение Седжон не чувствовала к нему, на чужом горе счастья не построишь. Как она потом сможет смотреть в глаза подруге, чьё сердце сама же разбила. Это неправильно. Это несправидливо. Это жестоко. Она заслуживает большего — чтобы любили только её. Чтобы восхищались ей, без слов понимали и чувствовали. Чтобы заставляли всё тело трепетать и разлетаться невесомыми бабочками от предвкушения и лёгкого мандража. Чтобы дыхание перехватывало не только у неё одной. Она не добьётся этого от Ви, и нужно ли вообще добиваться? Если её сердце сейчас и так грудную клетку пробьёт, а парень напротив смотрит в упор и ждёт только её ответа. — И я, — лишь успевает произнести Седжон, поднимая на Шугу взгляд. И в следующее мгновение Юнги уже прижимается своими губами к её полуоткрытым. Тут же проникает языком и целует, будто пытается выпить залпом до дна — он весь день этого ждал. Одной рукой прижимается к щеке, а вторую запускает в её растрепавшиеся волосы. Его пальцы мягкие и тёплые. Горячие и обжигающие, как язык, которым он сейчас выписывает узоры, приятно будоража нервные окончания. Она привстаёт слегка на цыпочки, чтобы было удобнее. Обхватывает его за пояс под курткой и чувствует жар, исходящий от самого Юнги. Он улыбается сквозь поцелуй, когда она сцепляет свои руки у него на спине, прижимаясь всем телом, а потом сама слегка приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на его лицо. Оно расслабленое. Прямые чёрные ресницы слегка подрагивают на трепещущих веках. Она уже готова снова зажмуриться, позволяя себе раствориться в свете уличных огней Сеула, но неожиданно её ловят с поличным. Юнги смотрит на неё в упор не прекращая поцелуй. Наоборот, сильнее углубляет его и слегка постанывает от удовольствия. Получил, ведь, что хотел, да и она не против. Юнги знает толк в поцелуях. У Седжон это не первый опыт, но сейчас она понимает, что так горячо, трепетно и одновременно сексуально её ещё никто не целовал. …никто её не целовал так, как чёртов Мин Юнги. Чувствует его пирсинг на языке, что приятно холодит её собственный язык, и то, как Юнги хочет её. Только её одну, и для Седжон этого достаточно, чтобы окончательно убедиться — она делает всё правильно. До их слуха долетают недовольные возгласы прохожих, которые не стесняются высказывать своё недовольство неподобающему поведению пары. Старшее поколение словно и вовсе забыло, что они когда-то тоже были молодыми и влюблёнными. Но Шуге и Седжон дело до остальных больше нет. Сколько прошло времени: десять минут — пол часа? Губы уже побаливают, челюсть немного напряжена, а на подбородке, скорее всего, останется небольшое красное пятно, а дыхание сбитое и разгорячённое. Они нехотя отстраняются друг от друга, и улыбаются, потираясь кончиками носов, словно коты. Думала ли Лим Седжон, что этот день закончится так? Нет. Но она непротив, ведь этой ночью Лим Седжон не будет плакать из-за неразделённой любви. Она будет лежать и вспоминать эти незабываемые полчаса, которые подарил ей сосед сверху.