Между миров

— Дорогой дневник, с момента нашего пробуждения в новом мире минуло чуть больше недели. За это время мне удалось обзавестись простенькими инструментами, парой здешних рукописей, стопкой бумаги и пером. Для начала исследований - ничтожно мало, но всяко лучше, чем ничего. Начинать нужно немедленно. Деревенские жители оказались очень радушны, но их поселение, как и в прежнем мире, было довольно примитивным. За это время мы все до тошноты друг другу надоели. В группе то и дело возникали разногласия по поводу и без, мы просто больше не могли находиться рядом друг с другом с утра до ночи, а потому, на общем совете было принято решение разбиться на группы и расселиться на обозначенной территории, предварительно разделив ее между собой. Конечно, так будет тяжелее, но и мне нужно уединение для работы. Своим местом жительства я выбрал красивый таежный берег, совсем недалеко от тех мест, куда нас вынесло меж пространственное перемещение. Арлабус говорит, что морской воздух и шум прибоя пойдут мне на пользу. Совсем рядом протекает небольшая пресная речушка, думаю, я найду ей применение. Он был прав, когда сказал, что человек выше голода, лишь когда сыт. За годы безмятежной жизни в стенах лаборатории я совсем забыл, как тяжел труд простого работяги. Подготовка грядок и высадка семян на неподготовленной почве оказались настоящей пыткой и заняли несколько дней, но за меня этого никто не сделает. Зато я наловчился плести сети и ловить рыбу. Здешние берега щедры своими дарами. Скорее бы наладить дела и приступить к изготовлению системы для Архимиса. Для этого придется наведаться в местные шахты, и раздобыть там немного меди, железа и красного камня, надеюсь он есть в этих краях. Малыш уже пару дней молчит, блок питания слишком мал, чтобы он мог все время быть активным, ему нужна подзарядка. Архивы Архимиса просто кладезь данных. Без них я не разберусь. Позже придется разработать что-нибудь для автоподбора пароля. Варварство, но иначе никак. Джей Покерман до сих пор не очнулся, Арлабус начинает волноваться. Он занял один из домиков в деревне, совсем неподалеку. Помогает возводить там храм какого-то местного божка, и нашу певчую птичку было решено было оставить у него. Он сказал, что тревога пройдет, когда межмировая материя перестанет колебаться, но меня не перестает разбирать это странное чувство, будто в голове гуляет сквозняк. Я точно забыл что-то очень важное. Поставив точку, он отложил перо и потянулся. Пара позвонков жалобно хрустнули, долгие работы в поле давали о себе знать. Глаза устали от дрожащего света масляной лампадки, вылепленной из глины, и оставив чернила сохнуть, он выбрался из сооруженной наскоро землянки. День близился к завершению, большое красное солнце медленно опускалось на водную гладь, где-то в отдалении слышался грай буревестника. Сбросив с плеч халат, и прочие, порядком истрепавшиеся от тяжелой работы вещи, он оставил их на дощатой крыше землянки и отправился к водоему. Море тихо пело, накатывая на прибрежные скалы. Ученый недоверчиво коснулся воды поверхностью ступни. Она еще не до конца остыла после долгого теплого дня, но по коже бежали мурашки. — Как давно мы не виделись. Прости за столь долгое молчание, Великий. — Медленно и неспешно он погружался в воду шаг за шагом. Бледная кожа поблескивала влагой в лучах заката. Длинные волосы белыми лентами распластались по поверхности воды. — Придет время, и в этом темном, невежественном мирке я возведу храм о имени твоем. А пока, молю тебя о безмятежности ночи и сна грядущего. Даруй мне покой, о Великий. Глубоко вдохнув, он с головой погрузился в воду. Она обволакивала его тело мягко, словно мать обнимала сына. Он чувствовал тончайшие колебания волн, у воды будто было собственное сердце и оно билось, как бились о берег волны. Расслабившись, мужчина медленно погрузился на неглубокое дно, устланное мелким песком. Напуганные чужим появлением полосатые мальки карасиков скоро успокоились, и не чуя угрозы, подплыли ближе. Они ему совсем не мешали, снуя вокруг да около, путаясь в длинных волосах, и мужчина молился, плотно смежив веки. Невероятное умиротворение наконец настигло его, спустя столь долгий срок и погруженный в воду, он наслаждался моментом безмятежности, забываясь в молитве собственному богу. А море гладило его белую кожу, ласково касаясь ее песчинками. Спустя пару минут, когда воздух в легких кончился, мужчина снова показался на поверхности. Капли стекали по волосам и подбородку, а море все гладило его острые плечи. С благодатным трепетом он смотрел как расплываются в стороны карасики и как мелко дрожит на поверхности волн алая дорожка. Ноги медленно утопали в илистом песке, на дне которого что-то копошилось. — Спрутье всевышний, удастся ли мне найти ответы? Шипение морской пены и тишина уходящего дня звучали ему вслед, когда он возвращался к своему домику по тропинке, идущей вдоль речки, меж недавно засаженных полей. Уже подходя к дому он заметил фигуру гостя, обивающего порог в ожидании хозяина хижинки. Ученый без толики стеснения поприветствовал его в чем был. Накинул только белый халат на плечи, чтобы не мёрзнуть, и наскоро его подпоясал. — Здравствуй, Джаст. — Его мокрая кожа в свете заходящего солнца мягко поблескивала, с концов волос ещё капала соленая вода. — Здоровей видали. — Отозвался черноглазый демон. Губы его были сомкнуты в узкую, полную тревоги полосу. Хвостом со стрелкой на конце, он нервно бил по земле, рассматривая Ксеноморфа придирчивым взглядом. — Он поправится, не волнуйся так. —Сочувственно улыбнувшись, он протянул демону заранее приготовленную корзину, полную некрупной прибрежной рыбешки. — Как же. Здесь ни электричества, ни лекарств. — Джаст стиснул зубы, обнажая белые клыки, и с досадой поморщился. — Он всегда был таким слабым… — Он достаточно силен, если ему хватает терпения любить тебя. А перелом без смещения ещё не конец света. Инфекция туда не попадет. Нужно только беречь руку. — Да знаю я. Просто никогда ещё… ни за кого так не боялся. — Демон тяжело и гневно вздохнул, рассматривая рыбешку в корзине. В таком даже себе признаваться было сложно. — Альфедов просил передать, в качестве благодарности. Насобирал сегодня. — В обмен на корзину с рыбой он протянул ему лукошко алой водянистой ягоды. — Клюква. — Пояснил Джаст, видя, что учёный не спешит принимать подарок. — Может хоть немного порозовеешь, а то, как вампир. — Вампир? — Он смотрел на сотни круглых алых ягодок, наполняющих лукошко почти с горкой широко распахнутыми глазами, и ему казалось, будто они смотрят на него в ответ и вот-вот заморгают. Полчище маленьких алых глазных яблочек. — Я… Пойду. Не хочу оставлять Альфедова надолго, а то он и вторую руку сломает ненароком. — Глядя на чужую сомнительную реакцию, пробурчал Джаст. — Конечно. — Не отрывая глаз от наполнения корзинки, еле слышно произнёс Ксеноморф. Он не мог понять в чем дело. От взгляда на эту ягоду его корежило невероятно сильное ощущение дежавю, но когда он закрывал глаза, в надежде вспомнить, в темноте рисовались абсолютно несвязные друг с другом вещи, они не имели точных форм, не носили имени, и представлялись просто бессмысленным мерцанием, белым шумом. — Архимис? — Спускаясь в хижину по кривенькой лесенке, из веток и пеньковой веревки, ученый окликнул И. И. Он поставил корзинку на низенький столик. С тихим стуком пара ягод, выпавших из нее, покатилась по столу. — В оперативной памяти есть что-нибудь по запросу «клюква»? Око, лежащее в маленькой глиняной мисочке, сонно приоткрылось и засветилось зеленым ореолом. — Клюква — подрод цветковых растений семейства Вересковые, объединяющая вечнозелёные… — Нет-нет, все не то. — Он барабанил пальцами по столу. Мысли в голове мелькали слишком быстро, и создавалось ощущение совершенной пустоты. — Клюква… клюква. Он перевернул лист дневника, чернила на нем уже высохли. Он накарябал это слово один раз, другой. Капелька чернил сорвалась с кончика пера и попала на страницу, растекаясь по ней бесформенной лужицей. — Черт… — Он растерянно пялился на потекшую краску. Мысль неумолимо ускользала от него, пока вдруг, стрелой не пронзила память. Резким уколом, тычком, не откликнулась где-то под ребрами. — Был же… был кто-то еще. Другой бог! Был целый культ, связанный с этой чертовой ягодой! — Хозяин ты… — Око подало голос, но его снова перебили. — Да, знаю, звучит безумно, но я помню. Я вспоминаю! — Схватив пару свободных, плетеных из лозы и кожи сумок, он бросил внутрь несколько инструментов. — Я иду в северные шахты. Остаешься за главного. Как долго ты еще протянешь в экономном режиме? — Заряда внешнего модуля хватит на стабильную работу в течении пятидесяти трех часов. — Пропищала сфера. — Отлично. Включи видеофиксацию. Думаю, меня не будет день или два. — Он наскоро собрался, и забросив импровизированные сумки на плечо, в несколько прыжков вскарабкался по лестнице вверх, краем уха выцепив синтезированный голосок Архимиса. — Есть, хозяин.

***

Прохладный ночной ветерок дул ему в спину, когда он бежал через поле восходящей пшеницы, и словно мальчишка, сигал через ограды. Кирка и фонарик за его спиной тихо позвякивали от каждого шага. Он спешил на другой край поселения, туда, где под одним из холмов зияла дыра, уходящая под землю. Скоро он достиг своей цели. Вывеска на старой деревянной подпорке, покрытой мхом, гласила: «Вход в северные шахты». В нерешительности, ученый стоял и смотрел на углубление под холмом, в потемках оно было похоже на черную, беззубую распахнутую пасть. Так Кэп и застыл, между желанием узнать, куда она ведет и страхом за собственную, ничтожную жизнь. От неожиданности он обронил огниво, когда в попытке зажечь фонарь, вдруг услышал чей-то знакомый голос. Сердце дрогнуло, и короткий испуг покинул тело со вздохом облегчения. — И далеко ты собрался? — Когда ученый поднял голову, ориентируясь на звук, увидел запыхавшегося Арлабуса, сидящего на траве прямо над входом в шахту. Его лиловые глаза жутковато блестели в темноте, подобно кошачьим. — Прямо сюда. — Подхватив огниво, ответил ученый. Раздался щелчок, фонарь в его руках зажегся, освещая лица теплым дрожащим светом. — Совсем из ума выжил? Один, без должной экипировки? — Он съехал с холма и тяжело выдохнул, хмуря брови. — Как ты меня нашел? — Вопросом на вопрос ответил Кэп. После встречи с Лабусом его спонтанный порыв несколько поутих, и он уже не был так уверен, что хочет сломя голову туда лезть, во всяком случае, один, а потому внимал словам друга. — Как тебя можно было не найти? Никто из селян бы не додумался в ночь бегать по полям и брякать инструментами. Ты бы еще колокольчик на шею нацепил. — Немного сердито ответил Арлабус, восстанавливая дыхание. — Черт… не угонишься за тобой. — Ну прости. — Ксеноморф виновато улыбнулся. — Так ты идёшь со мной? — А что мне остаётся? — Кисло усмехнулся мужчина. Слушая тихий стук воды о камни и завывание ветра в сводах, они спускались вниз, по небрежно выдолбленным в породе ступеням. Масляный фонарь сильно коптил, и ученый держал его подальше от лица. Своды пещеры медленно сужались, опускался потолок. По выщерблине, вдоль одного из сводов, тек мелкий ручеек. Должно быть, проходы в самом низу были давно затоплены, но мужчина не оставлял надежды отыскать что-нибудь прямо в стенах, чтобы не лезть слишком далеко. Все-таки его снаряжение и близко не годилось для подобных походов, благо спуски не отличались сильной крутизной, и сам он был не слишком высок, а потому, в большинство проемов проходил, просто пригибая голову. Он шел впереди, прокладывая маршрут по извилистым коридорам, освещая путь, а Арлабус вилял за ним следом. Вдруг, что-то затрепетало в воздухе, когда он протянул руку и осветил один из проходов. Не слишком разветвлённая сеть рельсовых дорог, которую они нашли, не вела в него, и ученый решил заглянуть внутрь, понадеявшись что-нибудь там отыскать. Но стая летучих мышей, растревоженная светом, вдруг встала на крыло, и оглушительно пища и хлопая крыльями, сплошным потоком бросилась к выходу. Мужчины рухнули на мокрую землю, накрывая головы ладонями. Арлабус выругался. Сквозь писк и шелест крыльев, отражающийся от сводов эхом, его голос было не разобрать. Фонарь упал и со звоном разбился. Свет погас. Напуганные рукокрылые, пролетающие мимо, не нарочно цеплялись за одежду и волосы, с корнем их выдирая, когтистыми лапками царапали кожу рук. Скоро все они покинули пещеру. Тихо скуля, Кэп поднялся с земли. — Лабус, ты как? — Осмотреть себя не было возможности. — Жив. — Прокряхтел коллега. Его лиловые глаза блистали в темноте. — А на тебя без слез не взглянешь. Вставай. — Ты вообще что-нибудь видишь? — В темноте, Кэп нащупал его руку и осторожно поднялся, одежда местами намокла и неприятно морозила кожу. — Я-то вижу. Оказывается, местные умеют варить зелья. Я прикупил одно, на пробу. — На вопросительный потерянный взгляд ответил Арлабус. — Пока действует, надо выбираться. — Нет уж. — Нахмурился ученый. Он чувствовал, как жгло ладони, на них точно была пара ссадин. — Я ничего не узнаю, если из-за каждой неудачи буду отступать назад. — Если мы здесь заблудимся и покалечимся, тычась во все подряд носом как слепые котята, ты тоже ничего не узнаешь. — Продолжать поиски в темноте, не было смысла. Нужно было возвращаться домой, пусть делать это с пустыми руками казалось до жути обидно. — Твоя неразумная жажда знаний сведет тебя в могилу, Кэп. — Пока еще не свела. — Касаясь стены, продвигаясь дальше, вглубь шахты, отозвался ученый. — Чудом! — Рявкнул Арлабус. — Его голос, привычно мягкий, теперь острым эхом отразился от стен и резанул по ушам. — Тогда понадеюсь на чудо еще разок. — Он вынул кирку из сумки и принялся простукивать стены сводов, щупая их пальцами. — Возвращайся наверх. — Нет уж. Там чуть правее в стене, трещина, и тянется она через весь свод. Ударишь туда, и потолок рухнет тебе на голову. — Проворчал Лабус. — Похоже, чудом сегодня придется побыть мне. Услышав его слова, Ксеноморф переместил ладонь вправо и действительно нащупал трещину. Руку дернуло, словно от горячей плитки. Арлабус не стал бы о таком врать. — Все еще уверен, что исследования того стоят? — Кэп не видел чужого лица в кромешной тьме, но слышал ласковую, щадящую усмешку. — Мне нужны эти материалы, я не могу тянуть… — сжимая кулаки так, что их снова обожгло болью, прошипел ученый. — Мне нужен доступ к памяти. Я знаю, тут что-то нечисто, и ты это знаешь, Лабус! Подумай о Джее, нам нужно выяснить что с ним, время уходит! — Хорошо-хорошо! — глядеть на его лицо с жалостливой миной не было сил. Его мятый, перепачканный халат, облеплял изможденное тяжелым трудом тело. С пальцев, исцарапанных об острые камни, время от времени срывались алые капельки крови. — Спасибо. Это правда очень важно, — на его лице тоже взыграла кроткая улыбка, полная благодарности. — Как думаешь, надолго еще хватит твоего зелья? — Этого я не знаю. Как и того, вернемся ли мы отсюда. — Вернемся, — заверил его Кэп.

***

Они давно потеряли счет времени. Больше десятка запутанных коридоров, развилок, поворотов и спусков им пришлось обойти, чтобы добыть все необходимое. Ноги ныли от усталости. Сумки полнились самородной рудой и нести их на себе уже не было сил. Ученый осел на землю, прижимая к груди тяжелую ношу с добычей, словно дракон. — Кажись, все, — перед глазами у Арлабуса стояла рябь, и он зажмурился. — Пора выбираться. Слишком глубоко залезли. — Хорошо, только дай дух перевести, — за время блуждания во тьме глаза Кэпа к ней привыкли, и порой, он сам, без помощи друга, находил жилки железа по отблескам на сводах. А краснокаменная руда, издавала слабый, совсем тусклый свет, стоило ее немного нагреть, и ученый мазал ее на стены, проходя по бесконечным, запутанным коридорам. — А что это там? — вдруг, он заметил пробивающееся из глубины шахты, слабое, теплое сияние. — Не вижу, — от ярких вспышек под веками у мужчины начинала болеть голова. — Я схожу, проверю, туда и обратно, хорошо? — оставив коллегу с поклажей, ученый, словно окрыленный, отправился к дальней развилке. — Это может быть опасно. Ты же понятия не имеешь, что там! — Арлабус поднялся, и щурясь поплелся следом. Когда он догнал его, застал друга, сидящим на мягкой зеленой мшистой подстилке. — Ты тоже это видишь? — завороженно глядя вперед, прошептал Кэп. — Дай мне минутку, — эффект мерцания начинал проходить, и протерев глаза, Лабус прищурился. Их взору открывалась расщелина, поросшая мягким зеленым мхом. С потолка свисали пышные лианы, усеянные светящимися плодами. Они своим желтоватым сиянием освещали высокие своды пещеры, и в этом свете распускались большие диковинные цветы. Прямо в углублениях стен, похожих на чаши, образовались небольшие, заболоченные озера, поросшие твердолистом и бросянкой. В них с потолка стекали мелкие ручейки, а по краям формировались аметистовые бутоны. — Лабус, ты когда-нибудь видел… такую… красоту? — замирая на полуслове, шептал ученый. — Нет, — тихо ответил мужчина. — Я спущусь, образцов наберу, — отвязав от ремня веревку, которая всю дорогу скрепляла их вместе, Кэп, хватаясь за уступы, принялся спускаться вниз. — Ради всего святого, осторожней! — глядя как у него трясутся ноги, взмолился коллега. Соскользнуть и кубарем скатиться вниз, свернув себе шею, ничего не стоило, и он наблюдал за ним, пока чужая фигура не погрязла в непроглядных зеленых зарослях в самом низу. Он нервно считал минуты, постукивая пальцами по мягкому мху. В глазах окончательно потемнело. Зелье больше не действовало. Его клонило в сон, но беспокойство не отпускало. — Ты только посмотри на все это богатство! — скоро, из расщелины показалась светлая макушка. Привычно бледное лицо ученого, сияло от счастья, а точнее, его освещал пышный букет аметистовых бутонов. Через плечо он перебросил свежесрезанную ветку светящихся плодов. А на другом, сидело совершенно неясное нечто. — Это еще что? — глядя на чудное, доселе невиданное животное, Арлабус скривил лицо. — Прелесть, правда? Я назвал его «Кью один». Первый образец. Их обязательно нужно изучить. — Непременно, — со скепсисом рассматривая странную зверушку, буркнул мужчина. Оно походило на ящерицу, розовая чешуйчатая шкурка, выпуклые глазки-бусинки и четыре склизких лапки, которыми оно прицепилось к грязному халату. Только эти необычного вида отростки, сильно смущали. — Ну все, хватит на сегодня приключений. Я хочу домой в теплую постель, — взмолился Арлабус, и ученый согласно кивнул.