Между миров

— Дорогой дневник. Я долго не писал. Совсем забылся в этой суете. С нашего похода в шахты, минуло, кажется, около двух недель. К слову об этом, нам с Арлабусом удалось достать даже больше ресурсов, чем я планировал. Найденные мной блестящие драгоценности с лихвой покрыли расходы на плавку металлов, литье, новые инструменты, а самое главное, услуги дровосеков. Мне алмазы ни к чему, а вот хорошая хижина из бруса с просторными комнатами для образцов и местом под лабораторию пришлась очень кстати. Они управились намного быстрее, чем я ожидал. Похоже, настало время проститься с этой сырой грязной землянкой. По моей просьбе было оборудовано водяное колесо, и теперь я смогу снабдить Архимиса и всю систему энергией. Сегодня я закончил последние приготовления перед запуском. И пускай она далека от идеала, все вышло даже лучше, чем я думал. Краснокаменная схема, воссозданная мной по больной памяти, выглядит правильной, и я надеюсь на стабильную работу. Архимис почти все время спит, а если не спит, то ворчит, по поводу и без. Он немного волнуется, и мне пришлось подключить код эмпатии, чтобы я мог стабилизировать состояние его внутреннего модуля, перед соединением. Да, если все пойдет по плану, он будет со мной на связи все время. Почти все образцы, добытые мной из-под земли, прижились в новых условиях. Только бросянка отказалась прорастать, кажется, дело в почве. На поверхности она слишком мягкая. Зато светящийся плющ растет почти на любой поверхности. В комнате для опытов, своими пышными листьями он занял уже целый угол, и продолжает расти. Его плоды, как выяснилось, не съедобны, но после отсоединения от стебля, они могут еще несколько часов излучать свет, который стал отличной заменой масляной лампадки. Теперь я могу писать всю ночь, и глаза не устают. Надеюсь, скоро у меня дойдут руки до более подробного изучения. Кью один чувствует себя прекрасно в новом доме. Малыш почти ничего не видит, приходится кормить его с рук, но при этом он хорошо плавает и замечательно ползает по моему халату. Похоже у него есть другие способы ориентироваться в пространстве, которые мне тоже предстоит изучить. Эти отростки оказались внешней дыхательной системой, или жабрами, как у головастиков, на одной из стадий роста. Но похоже, Кью взрослый, ведь внешне никак не изменился за это время. Периодически мне снятся странные вещи, суть которых уловить я не могу. Иногда они просто кошмарны, и я вскакиваю несколько раз за ночь. Иногда они долго не отпускают, и я сплю допоздна. Один раз Арлабус разбудил меня на закате, и сказал, что я проспал почти сутки. Ему очень тяжело заботиться о Джее, и мне не хочется доставлять ему лишних хлопот, поэтому я принял решение ложиться пореже. Не хочу видеть эти странные сны. Надеюсь, когда Архимис получит доступ к моей памяти, он сможет их просканировать, и я выясню в чем дело. — Ну все Кью, пора тебе возвращаться в террариум. У меня есть дела. — Отложив дневник, с новой записью, чтобы высохли чернила, он снял земноводное с плеча. В комнате еще пахло свежим еловым срубом. Зарождался первый рабочий беспорядок на столе и полках. Всюду царил приятный полумрак. От окон ученый отказался сознательно, чтобы держать исследования подальше от любопытных глаз. И только сияющие плоды и свечи разгоняли мглу. — Хозяин, напомню, что данное создание слишком примитивно, чтобы распознавать вербальные сигналы и понимать человеческую речь. Разговор с ним нерационален. — Пропиликало око. — Это глупо. — Человек существо социальное. Чтобы не сойти с ума, мне нужно с кем-то говорить. — Фыркнул ученый, отсаживая животное в террариум. — Твой разум уже не стабилен. — Ответил Архимис. — Может тогда подскажешь как это исправить, умник? — Он взял со стола пинцет с деревянными концами и придвинул импровизированную лампу из проволоки, с нанизанным на нее плодом поближе. — Моих вычислительных мощностей недостаточно для решения такой задачи. — Пропищал И.И. — Но и это земноводное тебе вряд ли поможет. — Звучит так, будто ты ревнуешь. — Вскрывая выкованную из железа коробку с механизмами, снимая с нее крышку, усмехнулся ученый. — Я не запрограммирован на ревность. — Ответил Архимис. — Конечно. Только вот твой код социального взаимодействия и эмпатии все еще развивается. — Он осторожно поправил края дорожки, высыпанной из красной пыли, и она слабо засветилась от трения. — Схема должна быть верна. — Ну что друг мой? Время пришло. — Он осторожно извлек Архимиса из глиняной чаши. — Надеюсь ты готов объединиться со своим новым телом. — Надеюсь ты нигде не ошибся. — С жалобной интонацией пропиликало око. — Даже если ошибся, мы вряд ли об этом узнаем, а значит сожалеть будет не о чем. — Помещая его в заранее подготовленное гнездо, внутри металлической коробки произнес мужчина. Руки у него тряслись. — Ты псих. — Закрываясь пропищал Архимис. Притворив крышку, мужчина устроился на стуле, и подготовил книгу для фиксации наблюдений, нервно вращая в руке перо. Собравшись с духом, он нажал на кнопку активации. Во рту пересохло от волнения, и он кусал обветренные губы, глядя на то, как бежит к механизмам огонек сигнала. Малейшая неполадка, и микросхемы Архимиса просто расщепятся на атомы, а заодно и его мозг. Но в глубине души он точно знал, что не ошибся, иначе просто не смог бы нажать на кнопку. И эта вера, стала очередным чудом, на которое он надеялся из раза в раз. — Давай, пожалуйста. — В недрах металлической коробки защелкал повторитель, раздался электронный писк. Блок питания зажужжал, разгоняясь, пропуская электричество внутрь. Вдруг коробка вспыхнула зеленой люминесценцией. Свет пробивался сквозь отверстия и щели яркими лучами. — Великий спрут, пусть все получится. Ученый видел, как от нагревающегося металла, в воздухе появляется мираж. Голову пронзила пульсирующая боль, в ушах звенело, под закрытыми веками расплывались разноцветные пятна, а сквозь все это безумие прорывался голос Архимиса. Пространство вокруг его тела пошатнулось. Шум все нарастал, щелчки повторителя раздавались чаще. Он потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол, теряя сознание от невыносимой боли.

***

Мужчина очнулся в темноте, плывущий где-то меж глубин бездны. Большие спруты, мерцая циановыми огоньками на своих брюшках, болтая щупальцами проплывали мимо. Глаза все еще резало болью, они будто горели, и он накрыл их ладонями. Холодные они были, словно у покойника. Но стоило коснуться лица руками, как все его тело пробрало дрожью. Пальцы провалились в пустые глазницы. Да и от самих пальцев, остались только острые кости. — Я… умер? — Нет. — Резкий и звонкий шлепок по щеке отрезвлял как ничто другое. Его вырвало из короткого сна, одним резким хлопком. — Но если продолжишь в том же духе, точно отбросишь коньки! После пощечины последовала вода, ледяная, обжигающая горящую от удара кожу. Когда ученый протер глаза и проморгался, перед ним предстало разгневанное лицо Арлабуса. — Ну и физиономия у тебя. — Фокусируя взгляд, усмехнулся ученый. Он лежал на полу, растрепанный и мокрый, а взбешённый Лабус, с силой сжимающий ручку стеклянного графина, сверлил его свирепым взглядом лиловых глаз. — Знаешь, я думал кофе хорошо бодрит, но у тебя получается намного лучше. — Он еще и смеется. — Фыркнув, мужчина с громким стуком поставил графин на стол, так, что тара жалобно зазвенела. — Знаешь что?! — Прости. — Предупреждая его гневную тираду, обрывая ее одним словом, прохрипел ученый. — Я все знаю. Я идиот, поглощенный жаждой знаний. Я совершенно не думаю, перед тем, как делаю очередную глупость. Я бросаюсь с головой в печь и не берегу то единственное, что есть у нас в этом мире. Перебарывая головную боль, Ксеноморф в снова повторял все то, что слышал уже сотню раз. Арлабус, глядя на него с пресным выражением лица, молча кивал. — Но чего стоит жизнь, проведенная в неведении? — Он приподнялся на локтях, и мужчина подал ему руку, гневно и устало выдыхая. — Какой во всем этом смысл, если ты слеп? К тому же, если я все еще жив, очевидно, у бога на меня другие планы. — Глупая отговорка. — Осматривая его придирчивым взглядом, недовольно пропыхтел он. — Ты же просто… ребенок, в теле взрослого. Суешь пальцы в розетку, потому что тебе одному непонятно, что там. Сколько раз тебя предупреждали? — Много. Даже слишком. — Кэп согласно кивнул, глядя на чужие белые брови, сведенные к переносице. От принятия вертикального положения, его начинало мутить. — Но может ли ребенок, лезущий в розетку, сделать такое? — Архимис? — Он приложил руку к виску, и в комнате зазвучал голос И.И. — Да хозяин. — Голос Архимиса теперь звучал энергично и громко, отскакивая эхом от голых стен, вызывая резь в ушах. — Запустить анализ системы. И убавь динамики на двадцать процентов. — Запускаю анализ системы. — Значительно тише пропищал Архимис. — Ты интегрировал его… — Лабус распахнутыми глазами слушал отчет о состоянии системы. Машина тихо приятно жужжала блоком питания. Повторитель в ней отстукивал четкий ритм, а где-то за стенкой поскрипывало новеньким спилом водное колесо. — Прямо в свой мозг. — Ксеноморф мгновенно подтвердил его догадку. — Теперь он часть моего сознания. Не совсем полноценная и съемная, но все же. — Эй! — Обиженно пропищала система. — Но как? — Он смотрел то на систему, то на ученого. — Долго объяснять. — Устало он присел на кровать. Ноги едва держали. — Ты ведь не за этим сюда? Арлабус коротко кивнул. Едва открыв глаза, еще даже не придя в себя, за завесой злобы он заметил это чистое неподдельное беспокойство на чужом лице. — Джею совсем плохо. Они собрались в спешке. Ученый даже заметить не успел, как они покинули его дом на таежном берегу. Белая ажурная попона на вороной кобыле Арлабуса, которую он нежно величал Звездочкой, мягко позвякивала маленькими колокольчиками, рассекая ночную тишину. Ученый крепко держался за чужие плечи, не то от страха упасть, не то надеясь, что так его не сильно укачает. Добрались они тоже чрезвычайно быстро. Арлабус спешно перебросил поводья через ограду даже не завязав их, и помог мужчине спешиться, а затем сквозь ухоженный палисадник с белыми розами они вместе поспешили в хижину. Джей Покерман лежал на кровати совсем бледный, и только черные прожилки вен расчерчивали его кожу вдоль и поперек словно таинственные символы на белой бумаге. Он так и не пришел в сознание, даже спустя несколько недель, и только тихо дышал, испуская едва слышные хрипы и бульканье из забитых легких. — Эта зараза расползается по его телу. — Приподнимая веко, пробормотал ученый. Глаза у юноши от зрачка до белка были черные. И пусть он таким родился, становилось очевидно, что с молодым человеком далеко не все в порядке. — Нужно вытягивать ее оттуда. — Даже не думай. Она же…как стрела в ране. Пока не появится безопасный, а главное, проверенный способ извлечь из него эту дрянь, я и не подумаю. — Хмурясь отрезал Арлабус. — А что с сывороткой, рецепт которой я дал тебе? Местные смогли ее приготовить? — Зажимая пульсирующую вену на его шее, измеряя слабый пульс спросил Ксеноморф. — Местный зельевар не знаком с третью ингредиентов. Не уверен, что вышло качественно. — Он достал с полки маслянистую настойку, отливающую золотом в свете лампадки и протянул ученому. — И я не хочу проверять ее качество на Джее. — Выбора у нас не много. — Открывая бутыль, вдыхая терпкий запах раствора пробормотал Кэп. Пахло странно. Хмелем, полынью и желудочным соком. Доверия не внушало, и ученый поморщился. — Ты с ума сошел? А если мы убьем его?! — Арлабус, видя, как мужчина мочит кусок меховой овчины, вознамерился забрать у него бутылек. — Он в любом случае умрет, если мы не попробуем! Поздно осторожничать. — Кэп одернул руку, осадив его одной фразой, и Арлабус впал в настоящий ступор, от осознания. Мириться с этим фактом не представлялось возможным. Мужчина схватился за голову, медленно опускаясь на колени у чужой кровати. Взгляд его встревоженных лиловых глаз застыл на силуэте юноши, заботливо накрытого одеялом. Сердце с болью сжималось. Руки у спящего Покермана были ледяные, и он будто в надежде, что это как-то поможет, грел их, в своих ладонях. Сердце юноши билось медленно, с трудом перегоняя густеющую кровь. — Джей, что же это… — Скорбно простонал Арлабус. — Я только на кожу нанесу. Посмотрим, что будет. — Сочувственно покачав головой, глядя на эту картину проговорил ученый. Безусловно, ему было жаль Джея, их обоих было жаль. Но его пустое сочувствие помочь делу явно не могло, и похоже ученый был единственным кто это понимал. Нужно было делать хоть что-нибудь. Поникший мужчина кивнул и неохотно выпустил его левую кисть, обеими руками взяв другую. Сил не было смотреть на все это, но превозмогая себя он внимательно наблюдал за тем, как старательно Кэп втирает золотистое вещество на бледную кожу запястья. В месте нанесения она быстро покраснела и уродливым алым пятном выделялась на бледном теле. Арлабус снова вознамерился остановить его, но ученый только вымолвил: «Смотри». Арлабус присмотрелся и узрел картину, которая ужаснула его, но следом за немым ужасом последовало замершее в сердце, тугое облегчение. Кожу юноши в месте нанесения средства испещряли сотни мельчайших глубоких отверстий, то были его расширившиеся до неестественных размеров поры. Вся поверхность будто превратилась в решето, и из этих пор, сочилась черная смоляная жидкость вперемешку с густой кровью. Кэп еще раз провел по коже овчиной, стирая сотни маленьких черных капель, и она замироточила еще сильнее. — Надежный способ извлечь, говоришь? — Шкура почернела до самой корки, и ученый небрежно бросил ее на стол. — Это ужасно… — Робко притрагиваясь к кисти выдохнул Лабус. От вспышки молнии, сверкнувшей за окном, он вздрогнул и повел плечами. Начиналась гроза, и дождь уже тихо барабанил по стеклам. — Но это работает. — Выступающие вены в районе кисти немного сдулись и уже приобретали здоровый цвет. — Нужно ввести ее внутрь. — Нет! Ты хоть представляешь, что с ним будет? — Запротестовал мужчина. — Эта дрянь отравляет его. Чем быстрее мы ее выведем, тем лучше. Неизвестно, сколько еще он так протянет. — Она же изрешетит его изнутри! А вдруг это вызовет отторжение, или внутреннее кровотечение? Он же ужасно слаб! — Арлабус вскочил с колен и склонился над юношей, прижимаясь к нему всем телом, закрывая от ученого собой. — Хорошо, здесь с тобой спорить не буду. Он правда довольно слаб. Но этот метод, похоже, достаточно эффективен, хоть я и не уверен, что он выведет отраву из легких. — На недавно протертой коже, уже снова сформировались тысячи микроскопических черных капель. — На счет пор не волнуйся, я думаю они затянутся, через несколько недель. — По крайней мере, это даст нам время. — Напуганный мужчина, все так же прижимающий к себе, хрупкого и белого, словно фарфорового юношу, кивнул. — Но ты уверен, что справишься? Картина не из приятных, страшно представить, что ты чувствуешь, если честно. — Он положил руку на его плечо в утешающем жесте, и немного встряхнул. — Я мог бы сам выходить его у себя в лаборатории. А ты бы наведывался к нему. — В таком случае, я у тебя просто поселюсь. — Арлабус отрицательно покачал головой. — Я каждую ночь вижу кошмары о том, как теряю его, снова и снова, Кэп. Теперь зная, что ему можно помочь, мне будет намного спокойней, я справлюсь. — Тебе тоже снятся кошмары? — Ученый едва не обронил стеклянный пузырек, доставая его из сумки. — Можно поподробнее? — Да, почти с самого перехода. Они очень разные. Иногда я просыпаюсь несколько раз за ночь, а иногда они долго не отпускают. Порой они туманные и смазанные, а иногда в них очень светлое чистое небо, красивые цветочные поля, яркие закаты. Мы с Джеем всегда долго беседуем о разных вещах, но неизменной остается одна делать. — После этих слов Арлабус окончательно помрачнел. — Каждый раз Джей начинает захлебываться, кажется, совершенно без причины, и умирает у меня на руках. Я думал все уляжется через пару дней, но они не прекращаются и становятся только ужасней из раза в раз. Я так устал, Кэп. Может быть, хоть теперь все наладится? — Очень на это надеюсь. — В лиловые, потухшие глаза было больно смотреть. — Ты точно справишься? — Справлюсь. — Собрав всю уверенность в кулак, ответил Лабус. — Тогда давай соберем образцы. Я заказал у стеклодува несколько линз, не микроскоп конечно, но я посмотрю, что это за дрянь. Коллега согласно кивнул. Он помог ему соскоблить несколько капель с кисти. Осторожно держал голову юноши, пока Кэп копался в его горле, собирая материал. А потом перетягивал жгутом руку, нервно глядя как ученый вводит толстую металлическую иглу под кожу и вытягивает густую кровь. — Мне кажется, он потеряет не мало крови, из-за такого лечения. Лучше коли ему что-нибудь для улучшения гемопоэза. У местных в книгах я видел рецепты средств. И чуть-что… — Сразу к тебе. — Он заметно успокоился после того, как перебинтовал его руку в районе локтя, там, откуда мужчина брал кровь, и теперь, осторожно гладил его черные торчащие во все стороны волосы. — Ничего, Джей, ты еще не одну песню споешь. — И не один коктейль сделаешь. — Согласился ученый. — Я так скучаю по вкусу того темного пенного, что он делал. — Жаль ты не успел попробовать его последнюю партию вина с моих виноградников. — Мечтательно выдохнул он. — У него получилось очень вкусно. — Лабус, слушай, а давно вы с Джем, ну… — Слова застряли в глотке, когда он понял, насколько личный этот вопрос. — Просто, я даже раньше не замечал, насколько он тебе дорог. — Незадолго до открытия бара трезвенников. — Арлабус впервые за долгое время, искренне улыбнулся. — Ему так понравились мои королевские сады вокруг белого дворца, и я стал приносить ему цветы, а он играл мне на фортепиано, когда я заглядывал в бар. Потом, я высадил для него виноград и вместе мы ждали плодов. Я долго был уверен, что это пустое, но Джей доказал мне обратное. Он удивительный, талантливый мальчишка. В ответ ученый смог только кивнуть. Чужой рассказ тронул сердце, и мужчина глубоко задумался о том, любил ли он когда-нибудь кого-то так же сильно, и вообще, любил ли? Его уже почти месяц преследовало чувство, что он забыл что-то безумно важное, и все больше он склонялся к мысли, что забыл человека. Очень важную в его жизни персону, а за одно, целый пласт воспоминаний, связанный с ней. Ведь все чаще он натыкался на вещи, доказывающие это. Пусть в голове было пусто, но тело помнило многое. Он уже несколько раз заваривал с утра две чашки чая вместо одной, а с единственной подушкой всегда просыпался в обнимку вместо того, чтобы использовать ее по назначению. И если эти вещи можно было объяснить банальной невнимательностью спросонья, или особенностями сна, формировавшимися у него годами, то уже практически невидный след от клыков, который он обнаружил на ключице еще пару недель назад, глядя в медное зеркало у Арлабуса в хижине, объяснить было трудно. Вряд ли в округе водились упыри. Значит этот след он принес с собой из предыдущего мира. Но он быстро прошел, и ученый думать о нем забыл. — К слову о плодах, ты помнишь что-нибудь особенное о клюкве? — Выйдя из раздумий спросил ученый. — Кроме того, что вино из нее вышло нестерпимо кислым, нет. Ягода как ягода. — Пожав плечами ответил Арлабус. — А что? — Мне кажется, было в том мире что-то связанное с ней, очень важное, и я об этом напрочь забыл. — Что важного может быть в ягоде? — Хихикнул мужчина. — Ну, не знаю, будто была какая-то вера, группа фанатиков, или даже целая религия, посвященная ей. — Задумчиво пробормотал ученый. — Прости, похоже я тебя сильно приложил. — Лабус ни с того ни с сего звонко рассмеялся. — Ну ты даешь! Вера в клюкву? А верующие кто? Клюкворианцы? — Веру в святого спрута я еще могу пережить, но клюква?! — Он покатился со смеху, а Кэп немного похихикал с ним за компанию. — Да, наверное, ты прав. Глупость… Вдруг раздался стук во входную дверь. Громкий и уверенный, он эхом прокатился по небольшой хижине и достиг гостевой комнаты. — По-моему, для похода в гости не лучшее время. — Арлабус настороженно посмотрел в сторону входной двери, но поднялся и пошел открывать. — Посиди с Джеем. Время для визита и правда было странное. За окнами уже давно стемнело, дождь лил стеной и поднялся ветер, зловеще завывающий в трубах, шуршащий кронами деревьев. Но стоило мужчине открыть дверь, на пороге возник Моддичат. Его мокрые волосы растрепал ветер, а с плаща, увенчанного пышным мехом, стекала вода. Скоро из-под него показался не менее растрепанный Пугод и Жираф. —Плохие новости. — Он заговорил сразу с порога, даже не поздоровавшись. — Я боюсь, продолжать экспедицию дальше, нет возможности. — Что значит нет возможности? — Он нахмурился и напрягся, притворив дверь за нежданными гостями. — Разве я не снабдил вас всем необходимым для этого похода? — Это так, но мы прошли на север всего десять километров и уперлись в барьер. — Устало прохрипел Моддичат. — Что прикажешь с этим делать?