Между миров

— Диамкей! Диам! — Он вскочил, вцепляясь в мягкий край теплого одеяла. Постель под ним тихо привычно скрипнула. Сердце в груди бешено колотилось, отдаваясь шумом в ушах, и он оглядывался по сторонам, спросонья не до конца соображая, где находится. — Кэп? Эй-эй… — Арлабус, сидящий на самом краю кровати, крепко взял его за плечи и заглянул в напуганное лицо, стараясь поймать встревоженный бегающий взгляд. — Тише. Понимая, что у него не очень-то выходит, Артур достал полотенце из миски с водой, стоящей на прикроватной тумбе, и принялся бесцеремонно его растирать. — Я, конечно, знал, что у тебя проблемы со сном, но не думал, что дело дошло до истерического психоза. — Высказывание ложно. — Отметил Архимис. — Помолчи. — Скомандовал мужчина. — Ты как? — Он снова обратился к другу, изучая его обеспокоенным взглядом лиловых глубоких глаз, глядя, как мужчина медленно приходит в себя. — А сам как думаешь? — От резкого контраста температур стало неприятно, и он жмурился, выворачиваясь из чужих рук, стараясь собраться в кучу. — Святой спрут… Какого дьявола голова так раскалывается? И где Диам? — Давай-ка ты сначала придешь в себя, выпьешь чаю, а потом уже вопросы. — Он отложил тряпку обратно в миску, и она звонко хлюпнула, утопая в холодной воде, потом помог другу усесться поудобней, и когда руки у ученого перестали дрожать, подал ему чашку. — И это чай? Гадость. — Мужчина поморщился, стоило сделать глоток. Пахло еще ничего, а вот на вкус оказалось до омерзения горько. — Зато он полезный. Пей. — Не желая слушать возражений, скомандовал Арлабус. — Поможет пищеварение запустить. Ты два дня проспал. — Сколько? — На его лице пролегла тень глубочайшей задумчивости, но скоро она испарилась, сменяемая шоком. Он едва не расплескал содержимое чашки, вскакивая с кровати, словно ошпаренный. — Архимис! Что там с паролем? — Примерное время до окончания операции — девять часов, сорок восемь минут. — Отозвалась система. — Кэп… — Он закатил глаза, растягивая его имя напряженно и злостно. Такая интонация никогда не сулила ничего хорошего, особенно в исполнении Лабуса. — Мое терпение имеет предел. — Прости. — Он поражался тому, как сильно порой, одним только взглядом, Артур умел давить на собеседника. Смотреть в его полные презрения и недовольства глаза было невыносимо. Но Кэп глядел, не отрываясь. Он чувствовал, что заслужил. Еще не до конца понимал, чем, но в глубине души чувствовал, что снова сильно провинился перед товарищем. — Я знаю, ты сейчас должен быть у другой постели. Арлабус кивнул, на силу распрямляя брови. На изящном лице его с каждым днем все более явно проступала усталость. — Заквиель привез тебя ко мне позапрошлым утром, сказал, что ты просто не проснулся и добудиться тебя у него не вышло. И хорошо, что не вышло. — Он покачал головой немного досадливо. — С помощью Архимиса я отследил твое состояние и выяснил, что ты погрузился во что-то на подобии транса и вышел за границы мира. Страшно представить, что бы случилось с твоим сознанием, разбуди тебя кто-нибудь. — За границы мира… да, похоже на правду. — Морщась, медленно привыкая к вкусу, он потягивал настоянный отвар и чувствовал, как на него накатывает волчий аппетит. — Я действительно побывал за барьером, но не думал, что на нем мир заканчивается. — Как понять «мир заканчивается»? — Обида и беспокойство сменились секундным интересом. — Я не уверен. Все может быть совсем не так, как я увидел. И уж очень хочу надеяться, что все правда не так. — От напряжения на лбу проступали пульсирующие вены, когда он вспоминал, под выжидающим взглядом лиловых глаз. — Похоже место, в котором мы находимся, искусственное. Купол радиусом десять километров точно не новый мир. Мы в чем-то вроде временной капсулы или контейнера. Будто в муравьиной ферме. — Муравьиная ферма? — Артур нервно хихикнул, накручивая прядь светлых волос на палец и ощутил, как холодеет нутро. — За барьером ничего нет. Зияющая пустота, Лабус. — Он вывел изображение на большой пузатый монитор системы Архимиса, и коллега устремил свой взгляд туда. Кэп показал ему все, начиная болезненным выходом за барьер, заканчивая встречей с вампиром. И Лабус еще долго сидел, не отводя от изображения взгляд, погруженный в глубокую, ледяную задумчивость. — Мы должны им рассказать. — Заключил Артур, обхватывая подбородок ладонями. — Может не прямо сейчас и не всем сразу, но лучше бы ребятам быть в курсе. — Нет. Слишком рискованно. — Чай был хоть и горький, но все равно растекался по продрогшему телу приятным теплом, и Кэп пил, временами корчась и подрагивая. — Они имеют право знать о происходящем. — Арлабус нахмурился. Спорить с Кэпом было последним делом, которым бы ему сейчас хотелось заниматься, но от услышанного разрывалось сердце. — Ты ведь сам мучаешься от неведения. — А для них неведение — это благо. Сам подумай, мы живем со знаниями о мире много лет, и даже для нас это встряска. Такие новости вывалить на совершенно неподготовленные головы… В лучшем случае над нами посмеются, в худшем, сочтут безумцами. — Ладно. — Арлабус сжал кулаки до белых костяшек и медленно выдохнул. Он смотрел на Кэпа, в его потухшие циановые глаза, обрамленные мягкими голубоватыми синяками, и чувство досады, обуревавшее его утихало. Ученый был прав. На мониторе Архимиса светилось бледное лицо незнакомца. Алые глаза, полные недоумения смотрели прямо в душу. — Чувство такое странное. Будто я сто лет его знаю. — Кэп смущенно вертел чашу с отваром в руках, грел замерзшие пальцы. Голос в тишине комнаты, мягко касался поверхности деревянных отесанных стен. — Может ты о нем помнишь? — Нет. Первый раз его вижу. — Он с искренним сожалением рассматривал чужое изможденное этими кошмарными видениями лицо. — Но во сне новых людей не придумывают. Вы точно когда-то виделись, если ты запомнил его в таких подробностях. Может быть, это кто-то из твоего первого мира? — Мой первый мир давно в прошлом. Воспоминания о нем утеряны безвозвратно. — Строго отрезал ученый. — Да, прости. Просто, я бы все же не исключал такую возможность. — Бередить раны не хотелось, но это было первой догадкой, пришедшей в голову. — Как Джей себя чувствует? — Он залпом допил варево и перевел тему. — Выглядит лучше, но он никак не просыпается. — Артур принял пустую чашу из его рук, и поставил на стол. — Я так устал бояться. — Знаю. Но я достану ответы, и этот кошмар закончится. — Ученый протянул руку, и мужчина крепко ее сжал. — Я чувствую, правда где-то рядом. — Надеюсь. — Глядя на холодную бледную ладонь ученого в своей руке, он невольно, но искренне улыбнулся. — Сегодня вечером ребята хотят собраться у Моддичата, в новом зале совета. Если надумаешь развеяться, приходи. Обсудим все скопившиеся новости, отметим первый прожитый месяц в этом новом «не мире». И может все же обсудим… ты подумай. Ученый кивнул, выдавив из себя ободряющую улыбку. Им обоим нужна была хоть какая-то поддержка, вера в этот свет, который рано или поздно пробьется к ним сквозь бескрайнюю холодную бездну. Скоро Арлабус его покинул. Оставлять Покермана надолго он по-прежнему не мог. А ученый сел за рабочий стол, и принялся копаться в системе Архимиса. Нужно было сделать пару важных доработок, пришедших ему в голову далеко не сразу, и внести новую информацию в базу данных. В перерывах между работой, обмакивая перо в чернильницу, он бездумно черкал тушью в распахнутом на случайной странице дневнике. — Арлабус тоже не помнит. — Другого ответа мужчина уже и не ждал, он привык к тому, что остальные знают не больше его самого, но от чего-то это задевало. Сердце пламенело в груди, когда он вспоминал его алые глаза с острыми зрачками, рассекающими само мироздание. Как же так? Вот же он, был с ним рядом, словно наяву, настоящий. Не мог же Кэп себе его выдумать? На листе появился портрет, небрежный, с рубленными чертами. Ксеноморф никогда не был хорош в рисовании, только в чертежах. Но образ красноглазого вампира узнавался очень четко, глаза живо смотрели на художника со страницы, впиваясь зрачками-черточками прямо в душу, и будто шептали «вспоминай». — Запрос не поддается анализу. Причинно-следственная связь отсутствует. — Раздумья его оборвал голос Архимиса, он фиксировал его мысли, чтобы позже было легче все упорядочить, и ученый смутился, осознав, в какие дебри забрался. Взгляд замер на нарисованных губах, растянутых в легкой улыбке. — Фиксирую желание психологического и физического контакта с малоизвестным субъектом. — Ты не поймешь. — Повторяя линии рисунка пальцем, пробормотал мужчина. — Опусти фиксацию этого отрывка. — Это нелогично. — Отозвалось око. — Субъект порождает иррациональность. — Отставить. У нас еще много работы, не до этого сейчас. — Он протер лицо ладонями и опустил голову на стол. — Так что кончай комментировать содержимое моей черепной коробки и продолжай подбирать ключ. Целый день он провел словно в тумане. Пополнял базу Архимиса новой информацией, добытой в короткой экспедиции. Благо, Заквиель любезно довез вместе с ученым и все собранные им образцы. Без дела, в глубокой задумчивости слонялся по хижине, то ли убирался, то ли искал что-то. Долго гладил и почесывал малыша Кью, истосковавшегося по нему за время похода, а ближе к вечеру вышел к морю. Небо затянули серые облака, собирался дождь, и черные волны, словно ощерившиеся волки накатывали на берег, дуясь белой шипящей пеной. — Похоже, сегодня всевышний не в духе. — Он протянул ладонь к воде, и соленая волна облизала его руку, брызнув на кожу сотней мелких капель. Белый конь, без объяснений оставленный хозяином, мирно пасся у плетеной ограды, неподалеку от входа в небольшой садик возле хижины Ксеноморфа. Его длинная серебристая грива нацепляла на себя репейника в долгой дороге, и Кэп взялся привести ее в порядок, глядя как солнце начинает опускаться за горизонт. Теперь, когда пища для размышлений закончилась, и в голове воцарилась глухая пустота, съездить к Модди, казалось не такой уж плохой идеей. Последние пару недель он не виделся ни с кем кроме Артура, и совсем забыл, о том, что такое люди. Да и неплохо было бы осторожно выспросить у остальных, вдруг кто-нибудь вспомнит об этом таинственном вампире хотя бы кроху. Поэтому примерив новый костюм, собрав длинные белые волосы в скромную, но изящную прическу, с горем пополам оседлав коня, он отправился в путь.

***

В здании совета, возведенном совсем недавно, было шумно. Через чур шумно. Это сбивало с толку и дезориентировало на новом месте. Едва он пересек порог, пройдя сквозь массивные деревянные ворота, как его тут же встретил Альцест. — А, Кэп, давненько не виделись. — Мужчина плотного телосложения, с собранными в хвост длинными волосами и заплетенной в косу бородой, закинул свою тяжелую крепкую руку ему на плечо, и ученый слегка присогнулся. Одет он был по парадному, в настоящий мундир, а в ножнах на ремне поблескивая острым лезвием болтался золотой топор. — Здравствуй, Альцест. — Прокряхтел Ксеноморф. Он плавно вынырнул из дружеских объятий и пожал дровосеку крепкую руку. Стекла его очков блеснули в сиянии свечей, и ученый поднял голову, осматривая интерьер. От картины, представшей перед глазами, перехватывало дыхание. Под высокими сводами потолка, на крепких еловых фермах висели массивные люстры, усеянные свечами. От пола до потолка ввысь тянулись широкие колонны, с вытесанным искусным орнаментом. Длинные алые шторы прятали за собой большие окна, полные вечерних сумерек. Просторный зал заливал свет, места за вытянутым обеденным столом уже были подготовлены, но трапезничать еще явно никто не планировал, все только подтягивались. Гости бродили по залу и коридорам здания, напоминающего маленький роскошный дворец и беззаботно болтали, сбиваясь в пары и группки. — И я рад тебя видеть. — Его взгляд упал на золотой, изящной работы топор, на чужом поясе, и мужчина нервно сглотнул, глядя на то, как блестит заточенное острие. — Как бы кто не поранился. — Это скорее для вида. Что-то вроде визитной карточки дровосеков. — Он усмехнулся, явно польщенный такой реакцией. — Не обращай внимания. — Господа? — Из суеты и шума к ним неспешно вышел хозяин. Строгое, непривычно холодное лицо Моддичата украшал гладкий шрам, тянущийся через всю левую половину. В глазах застыли алые отблески. Ксеноморфу он мягко кивнул, но завидев Альцеста мужчина нежно и жутковато улыбнулся, украдкой бросая взгляд на его топор. — Добрый вечер. — Добрый, Модди. — Он легко пожал его руку и поспешил удалиться, ощущая какая напряженная атмосфера зависает в воздухе. Они определенно собирались обсудить нечто важное, и ученый предпочел не мешать. Где-то поодаль играла музыка, и не зная за что бы уцепиться, он не заметил, как добрел до небольшой сцены. Рыжий фенек Фарадей, отстукивая по полу пушистыми лапами, бренчал что-то ободряющее на своей лютне и напевал, а демонесса Ники кружилась в танце с Нео. Они поздоровались только глазами, когда в него едва не врезалась Виверна. Рыжеволосая девушка так увлеклась, что закружилась и едва не упала, но ученый немного неловко подхватил ее, и по инерции чуть-чуть покружился в танце вместе с ней. — Ви, осторожней. — Придерживая хохочущую девушку за талию он помог ей как следует встать на ноги. — Прости, Кэп. — Она улыбалась, и ее зеленые глаза просто засияли от счастья. — Потанцуем? — Танцор из меня не очень. — Сознался ученый. Он сделал было неловкий шаг назад, к отступлению, когда в его голове что-то щелкнуло, и он все же взял ее за руку. — Слушай, Ви, а ты случайно не припоминаешь никого с именем Диамкей? — Диамкей? — Она призадумалась. Фарадей запел новую песню, чуть более протяжную и плавную. — Имя броское, если бы знала кого-то, точно вспомнила бы. — Подумай хорошенько. — Нервно сглотнув, он осторожно повел ее в танце, про себя повторяя последовательность шагов, чтобы не дай бог, не запутаться и не наступить девушке на ногу. — Он немного выше меня, пепельные волосы, красные глаза, небольшие клыки. — Как у вампира? — Виверна тихо хохотнула. — Вроде того. — Ксеноморф смутился. Хотелось смотреть собеседнице в глаза, но мужчина все глядел под ноги, стараясь выверить шаги. — Прости, Кэп, боюсь мне нечем помочь. — Девушка покачала головой, наблюдая за этим жалким зрелищем. Она подняла руку вверх, и разок обернувшись вокруг себя, отпустила его. — Ничего, спасибо. — Он уходил, ощущая как зеленоглазая девушка провожает его печальным взглядом. После танца, напружиненное тело отзывалось ворохом странных ощущений. Он точно помнил, как нужно двигаться, даже вроде умел это делать, неплохо чувствовал ритм. Но что-то было кардинально не так. — Фиксирую ощущение когнитивного диссонанса. — В голове раздался голос Архимиса, и ученый вздрогнул на ровном месте, но незамедлительно продолжил свой путь, в надежде, что никто не обратит внимания. — Нужно будет поставить тебе звук уведомления перед началом реплики. — Тихо выдохнул ученый. Но замечание ока оказалось невероятно верным. Что-то в этих танцах ломало строй его мыслей, и его словно током ударило, когда он наконец понял. — Позиция. — И действительно, будь он ведущим, класть руку девушке на талию, казалось бы, самым обычным делом, но вместо этого, мужчине хотелось положить ее на чужое плечо, а эта стойка всегда принадлежала ведомому. Похоже, когда-то ему действительно довелось учиться танцам, только вот при каких обстоятельствах это случилось, как и сотню других событий, он не помнил. С каждой такой находкой мужчина все больше понимал серьезность и значимость утраты памяти, и если поначалу прорехи казались ему незначительными, и надежда на то, что память сама вернется, еще трепыхалась в груди, словно знамя на ветру, теперь он цеплялся за каждый фрагмент и обрывок. — Пожалуйста, занеси в распределитель. — Принято. — Ответил Архимис. Скоро мимо него, даже не здороваясь, прошла компания молодых юношей. Не менее роскошные позолоченные топоры болтались и в их ножнах. Руку и авторский штрих мастера было видно издалека. — Что сказал Моддичат? Вам удалось договориться? — Юноша в клетчатом хаори, чей массивный чешуйчатый хвост болтался из стороны в сторону от нетерпения, заговорил с идущим навстречу Альцестом, стоило им сойтись поближе. — Он хочет вынести этот вопрос на публичное обсуждение. — Тучный мужчина методичными движениями поправлял бороду, на лице осело выражение глубокой задумчивости. — Оказывается идея, создать закрытую организацию, в голову пришла не нам одним. — Так даже лучше. — Черной стрелкой демонического хвоста, Джаст стучал по полу. — Легче будет продавить свою линию действуя сообща. Решив, что подслушивать не хорошо он двинулся дальше, выцепив из разговора лишь отрывок. Окружающая суета начинала сдавливать голову стальным обручем. Он думал, что выспросить хоть что-то будет намного легче, но встревать в беседы было очень неудобно, и кого он не спрашивал, все только пожимали плечами. И ведь никто из них даже не подозревал о том, что на самом деле их окружает, не знал о действительности абсолютно ничего. И от этого становилось только тяжелее. Обессилевший, он опустился на мягкий, обитый кожей трельяж, прислоняясь к стене спиной, и прикрыл глаза. — Господа, прошу к столу! — Низкий и уверенный голос Моддичата прокатился по всему залу и эхом отразился от стен и колонн. Все послушно, как одна большая стая потянулись туда. — Хозяин, — Архимис позвал его и ученый нехотя приоткрыл глаза. — Позже, Архимис. — Нужно было занять место поближе к Арлабусу, только вот Кэп его нигде не видел. Но настойчивый И.И. его ослушался. — Задача повышенного приоритета выполнена. Доступ к внутренним архивам получен. — Его слова застыли у Ксеноморфа в мозгу, будто там, кроме этого, совсем ничего не осталось. Тело прошиб холодный пот. — Материал разархивирован и готов к просмотру. — Запускай. — Его будто парализовало. Внутренности обожгло ледяным огнем. В глазах мгновенно потемнело, а во рту пересохло. Он слышал, как суетились вокруг люди, как стучало в висках сердце. Кто-то звал его по имени, но Кэп не реагировал. Перед глазами замелькали сотни картинок. Воспоминания ворвались в его память, словно сокрушительное цунами, и ученый расхохотался, сначала звонко и чисто, словно ребенок, потом почти безумно, ударяясь в истерику. Его переполняли чувства, каждое воспоминание будто желало поскорее протолкнуться в узкую дверцу ведущую в его мозг, и они толкались меж собой, причиняя нестерпимую головную боль. По щекам градом катились слезы. Эмоции менялись одна за другой, извивались внутри, словно языки обжигающего пламени. Он переживал все и сразу, от пронзительной боли хватаясь за голову. За волнением от первых робких поцелуев следовала горечь неудачного эксперимента, досада от гибели образцов, страх потери, сладость успеха, волнующие тело касания. Все перемешалось в голове, границы сознания размывались. Он кричал от боли, срывая голос и безудержно хохотал от ощущения заполненности собственной головы. Вдруг, все оборвалось. Ученый видел Диамкея, как он сидел перед ним, и слезно извинялся, за все что сделал, и сделает прямо сейчас. Он мямлил что-то невнятное об общем благе, потом почти кричал, виновато объясняясь и все сжимал его плечи, целовал его холодные руки. А Кэп ощущал, как трепещет в груди сердце, как он проваливается в бездну беспамятства, как захлестывает его это тягучее шумящее море и слышал только собственное оглушительное дыхание и гудящее в груди сердце.