Между миров

Серый пепел укрывал холодную землю с тихим шорохом. Вся она, покрытая странным голубоватым лишайником, тихо неприятно почавкивала под ногами. Серые комочки, падающие с неба, ложились на одежду, волосы и кожу, оставляя за собой сизые смазанные пятнышки. Отовсюду доносился мягкий стрекот и рокочущее кваканье каких-то доселе невиданных существ. Пахло сыростью и затхлостью никому не известной топи. Хотя места ученый находил знакомыми, понять, где он находится, не получалось. Голубоватый туман плотно обволакивал все вокруг, так, что даже дышать сквозь него было трудно. Вдруг сквозь сизую дымку он приметил знакомый силуэт. Изящный и статный, он словно багровый маяк возвышался среди всей этой непроглядной хрустящей и чавкающей топи, но от чего-то мужчина к нему не спешил. Кэп мгновенно узнал его, и сердце кольнуло болью, чувства снова смешались, воспоминания нахлынули, вызывая тошноту. — Прошу, перестань думать. Подпространство и так едва выдерживает нас обоих. — Он обернулся, и ученый окончательно обмер. Вампир медленно подходил к нему, такой реальный, словно все это не снилось Ксеноморфу в очередной раз. Полы его рясы намокли от затхлой воды под ногами, шаги по мягкой поросшей мхом и лишайником почве были едва слышны. Диамкей несмело протянул ему руку, виновато опуская глаза. Ученый робко потянулся к нему в ответ. По коже бежали мурашки, а пальцы немели от фантомного ощущения предстоящего касания. Дыхание неумолимо учащалось. Кэп хотел этого. Спустя все свалившиеся на его плечи беды, он больше всего хотел схватить его за запястье и сжать мертвой хваткой, чтобы больше не отпустить. Но страх сковывал разум и тело ледяными оковами. Ему казалось, стоит только попытаться, и хрупкое видение в очередной раз рассыплется в пыль и превратится в горстку разочарования. — Верни меня домой, Кэп. — Алые глаза вонзились в лицо ученого, и он даже взгляда отвести не мог. — Пожалуйста. Изо рта вырвалось маленькое белое облачко пара. Казалось, хлюпающая почва под ногами замерзала, превращаясь в лед. Стоило подушечкам их пальцев соприкоснуться, в кожу будто сотни морозных иголочек вонзились. Кэп схватил его ладонь обеими руками и вздрогнул, когда действительно наткнулся на твердь плоти. Он стиснул ее, что было сил. Пальцы смяли мягкую кожу. Замерзающий прямо в воздухе туман обжигал лицо, слезы, бегущие по щекам, намерзали ледяными корками. Видение рассыпалось, таяло прямо на глазах, но ощущение касания, все не исчезало.

***

Ученый в очередной раз открыл глаза. Это начинало надоедать. Он просыпался утром в своей постели, желая просто прожить новый день, но раз за разом что-нибудь шло наперекосяк, и он снова и снова просыпался в этой же постели. Напоминало день сурка. Кэп уже ожидал, что с минуты на минуту в поле его зрения появится разгневанный Арлабус, готовый убить его за очередную глупость, но этого так и не произошло. Запястье стискивало нечто теплое. Сердце снова предательски затрепетало, и осторожно приподнявшись по его велению, мужчина бросил взгляд на свою руку. Мысли оборвались прямо здесь. Пульс больно отразился в висках завершающим аккордом, и в голове повисла окончательная тишина. У его кровати, оперевшись щекой на самый край, пряча кисть ученого в своих объятиях, дремал он. Хотелось ущипнуть себя, глядя, как в чутком сне подрагивают чужие ресницы, но Ксеноморф понимал, что наваждение никуда и не пропадет. — Диам… — Голос сипел после крепкого долгого сна. Дрожащей рукой он коснулся пепельных растрепанных волос, ниспадающих на плечи, и в пальцах возникла приятная немота от реальности этого ощущения. Шевелиться совсем не хотелось, сон вампира всегда был ужасно чутким, растревожить его ничего не стоило, но соблазн был слишком велик. Ладонь, которую Диамкей бережно сжимал во сне, он осторожно высвободил. Движение вышло на удивление аккуратным и отточенным, раньше ему нередко приходилось это делать. Кэп помнил как, и сердце его ликовало. Но все-же уйти незамеченным у него не вышло, да он и не хотел этого. Стоило кровати прогнуться и скрипнуть пару раз, как пепельные ресницы затрепетали и он открыл алые глаза, глядя на ученого снизу вверх. Сначала в них отразился чудовищный страх, потом невыносимая вина, но никто из них не проронил ни слова. Молча Кэп потянул его к себе, и вампир поддался не думая, по привычке. Он стиснул чужое хрупкое тело в объятиях с жадностью, так что дрожь пробрала до костей. Все ощущения были знакомы до боли под ребрами, и он вздрагивал, сотрясаясь в беззвучных всхлипах, чувствуя, как ученый медленно и мерно гладит его по спине. На языке вертелось слово «скучал» но Кэп молчал, даже не от чужой немой просьбы, просто говорить это не было нужды. — Я знаю, что должен много рассказать. Я расскажу, только не сейчас, молю. — Вампир тяжело и шумно дышал, в попытке выровнять, наконец, дыхание. Отпускать Ксеноморфа совсем не хотелось, но Диамкей чувствовал, что прятать глаза не может. — Ты дашь мне это время? — Только если пообещаешь, что никуда больше не уйдешь. — Внутри взыграла какая-то детская обида. Он столько мучиться чтобы получить эти ответы, а его снова просили подождать. — Конечно. — Он просто утопал в Ксеноморфе. В его касаниях, запахе, в его невероятно приятном голосе. Он так скучал, так скучал. От чувств, стиснувших сердце, места себе было не найти. Они целовались. Нежно, медленно, вдумчиво, будто заново друг друга узнавали. Ученый обнимал возлюбленного за плечи, Диам запутался пальцами в его длинных белоснежных волосах, словно рыбка в неводе. А Кэпу все не верилось, что это не сон. Он ужасно боялся, что снова проснется, и только жар чужих распаленных губ не давал его страхам места, гнал их прочь. Нет, во сне такого не почувствовать. Скоро вампир, уставший и измученный, просто уснул у него на руках, мужчина все понимал. Долгое путешествие сквозь бездну, и создание подпространства, чтобы совершить переход, отняли у него много сил. Кэпу даже думать не хотелось, где он пропадал целый месяц, почему так внезапно его покинул и через какие муки ему пришлось пройти, чтобы наконец попасть сюда. Главное, что он наконец-то был с ним рядом. Целый и невредимый. Недостающая половинка его калеченной души, потерянный кусочек паззла его сломленного разума. Ксеноморф устроил вампира в своей постели. Вокруг его смеженных век образовались красноватые пятна, щеки еще блестели от соленых слез, и ученый бережно промокнул их уголком рукава. Только сейчас он понял, как сильно в комнате разило бездной. Следы перехода не заметил бы разве что аносмик. Этот серный терпкий аромат разнесся здесь повсюду. Окон в хижине было не так много, и Кэп решил открыть все. В голове по-прежнему царил бардак, но теперь в нем хотя бы было все необходимое, чтобы ученый смог разложить все по полочкам. Он будто заново переживал все события, столь яркими казались эмоции от стертых и вновь приобретенных воспоминаний. — Архимис, сможешь все это упорядочить? — Только сейчас он понял, что его сварливый искусственный интеллект давненько не выходил на связь, а в голове стало ощутимо просторней. — Система вообще в порядке после вчерашнего? Я полагаю, мы устроили небольшой перегруз. Ответа он так и не дождался, а потому последовал к машине, тихо и ритмично щелкающей повторителем. — Я фиксировал критический перегрев системы. Был запущен протокол экстренной защиты. — Раздался голос ока. — Он подразумевает полное отключение от разума носителя… — Во избежание повреждения головного мозга, да-да… — Он снял болты и распахнул металлическую коробку, глядя, как уютно зеленое око лежит в своем гнезде. — Ничего, я сделаю новый коннектор. Внешняя система не понесла повреждений? — Во внешней системе повреждений не зафиксировано. — Ответил Архимис. — Хоть что-то хорошее. Но выходит, мы снова порознь… — Он тихо задвинул крышку, украдкой глядя на спящего. — И тебе никак не счесть меня, а значит никакого анализа. — Может оно и к лучшему. Подумаешь хоть немного без моей помощи. — Пропищал И.И. — Эй! Я прекрасно могу думать и без тебя. Смотри, отключу насовсем, будешь знать. — Их спор прервал скрип входной двери. Гость даже не постучал, и мужчина поспешил к порогу, запамятовав притворить дверь в лабораторную комнату. — Лабус! — Он едва не подскочил на месте, столкнувшись с другом в коридоре. — И часто ты так без стука ко мне заглядываешь? — А толку стучать, если я через раз тебя без сознания застаю? — Упрек был суров, но справедлив, Лабус снова злился. Этот порочный круг, казалось, был непреодолим. Во всяком случае, Кэп едва ли мог с ним что-то сделать. — И как только Диззи терпел такого коллегу. — Не знаю. — Обиженно выдохнул Кэп. — Чаю? — Ну раз уж ты пришел в себя… — Он присел за деревянный кухонный столик, глядя, как ученый затапливает печь и ставит воду. — Запах странный. — Не чувствую. — Он пожал плечами, делая растерянный вид. Только этого ему не хватало. Вроде, он знал Артура не первый год, но представить его реакцию на незнакомца, лежащего в собственной постели, заботливо укрытого одеялом, Кэп не мог. — Слушай я знаю ты устал от всего этого, но… — Он хотел начать издалека, только его бесцеремонно перебили. — Устал? Да я скоро с ума сойду от твоих выходок! Что опять стряслось там у Модди? Можно хотя бы узнать, от чего я прикрывал тебя в этот раз?! — Он не поднимался с места, никак не выражая свой гнев телесно, и от этого становилось только страшней. — Повезло еще, что ты никому не насолил. Знаешь, как сложно было втолковать остальным, что ты не припадочный больной и изолировать тебя от общества нет нужды? — Не знаю. — Он оборвал его гневную тираду одной фразой, и запнувшись, Артур смолк. — Зато знаю, что память ко мне вернулась. — Как много ты вспомнил? — Лучшим способом успокоить его всегда были интерес и интрига. Артур поднялся, чтобы последовать в его лабораторию, где беседовать им было привычней и сподручней, но ученый ни с того ни с сего преградил ему путь, опершись о дверной косяк. — Скоро чай будет готов. — Он, конечно, старался принять непринуждённый вид, но актер из него был еще хуже, чем танцор, и мужчина нервничал. — Все равно Архимис от меня отключился, показывать мне нечего. Посидим на кухне. — А это, я так понимаю, память твоя? — Лабус вдруг как-то неловко и растерянно усмехнулся, переводя взгляд лиловых глаз с фигуры друга, куда-то чуть выше. — Сам навспоминал, или кто помогал? Кэп дернулся, чувствуя, как к его спине прислоняется чужое тело и поднял голову, встречаясь с лицом Диамкея. Он и так был смущен тем, что попался на бессовестной лжи собственному другу, а когда вампир положил ему руки на плечи, будто обозначая свою позицию, совсем растерялся. — Здравствуй, Артур. — Диамкей, немного заспанный, поздоровался с ним и вежливо протянул руку. — Мы знакомы? — Он недоверчиво тряхнул его ладонь и схватился за голову свободной рукой, чувствуя, как несколько потерянных осколков памяти больно вонзаются в мозг, возвращаясь на место. — Ай! Какого… — Даже дольше чем ты думаешь. — Внимательно заглядывая в лиловые глаза, взгляд которых медленно прояснялся, ответил Диамкей. — Не только Кэпу я память чистил. Припоминаешь? — Так это твоих рук дело?! И у меня в черепушке копался, значит… Ты хоть представляешь, как это опасно? Как мы все из-за тебя намаялись?! Как Кэп намучился?! — Он насупливал брови, стараясь держать лицо, но в споре вся его интеллигентность неумолимо испарялась. — Если этому не найдется какое-то сверхразумное объяснение, я тебя прямо здесь на куски порву… — Лабус, подожди… — Кэп разделял их своей хрупкой фигуркой в белом халате, словно тонкое стеклышко две бушующие стихии. — Ты жив. Достаточно разумно? — Давайте присядем и все обсудим по-человечески. Подробно и по порядку. — Он практически взмолился, переводя взгляд с разгневанного Артура на раздраженного Диамкея. — Пожалуйста. — Идет. — Вампир чувствовал, как ученого потряхивает. Лабус тоже одобрительно качнул головой, но выглядел он так, будто из ноздрей вот-вот пар повалит. Они устроились в небольшой уютной кухне, за круглым обеденным столиком, накрытым простенькой салфеткой. Ученый хлопотал, нарезая в миску фруктовый салат, чайник уже закипел и из него клубами поднимался горячий пар. — Мне помочь? — Когда Кэп взял полотенце, обхватывая металлическую рукоятку чайника, Диамкей поддержал его дрожащие руки, помогая снять раскаленную тару с печи. — Не волнуйся, я сам здесь управлюсь, Ди. — Он легонько прикусил язык, когда прозвище непроизвольно сорвалось с губ. От чего-то все что касалось вампира, теперь сопровождала невыносимая неловкость. — Подожди за столом, пожалуйста. — Думаешь, можешь пропасть на месяц, а потом на голову ему свалиться, как ни в чем не бывало? — Стоило ему опуститься на указанное место, как Артур злобно на него зашипел, глаза его кололи ледяными шипами. — Он тут без твоей заботы месяц прожил, думаешь водичку в кружку налить не сможет? — У него руки дрожат. — Беззлобно прошептал Диам. Он смиренно принимал его недовольство, целиком осознавая собственную вину. — Спасибо, что присмотрел за ним. Они оба будто по команде приняли непринужденный вид, когда Кэп подошел к столу, поднося им чай и сочные нарезанные фрукты. Он осторожно присел вместе с ними, так, чтобы хоть немного разделить их, и Диамкей начал свой рассказ скорбно вздохнув. — Думаю и Кэп, и ты Лабус, помните, что история с голодными дырами так и закончилась пшиком. После того как все прекратилось, никто не стал искать ответы. Все решили просто жить дальше, будто ничего не случилось. Все, кроме нас с Кэпом. — Когда Диамкей перевел на него задумчивый серьезный взгляд, у Ксеноморфа сердце екнуло. — Но и мы практически ничего не узнали. Хотя было ясно, что в деле замешано наделенное нечеловеческой силой создание. Так что, когда к нам пришла новая беда, мы оказались не готовы. — Дело в том, что наш мир поразила порча. Она пролезла сквозь щели в мироздании, оставила свои споры и вот такие взошли ростки. То, что вы видели — самые агрессивные ее порождения. Она заражает и уничтожает целые миры, оставляя за собой только безжизненные ядовитые болота. — Волосы на затылке вставали дыбом от его рассказа, и Арлабус незаметно сжимал край стола пальцами. — Кэп, помнишь наш последний сон? Мужчина только задумчиво кивнул, мысленно переносясь в холодные сизые топи, усыпанные серым хрустящим пеплом. — Это все что осталось от нашего мира. — Скорбно пробормотал Диам. — Годы работы, эволюции и прогресса безжалостная бездна стерла в одно мгновение. — Если наш мир уничтожен, где мы сейчас? — Нахмурился Арлабус. — На его жалком обрывке. Я не смог бы перенести всех вас в новое безопасное измерение без потерь в такой короткий срок, и поэтому… — Вырезал кусочек поцелее и оставил здесь. — Взгляд Артура прояснился. — А барьер сдерживает натиск бездны. Так вот почему не было акклиматизации. А я до последнего не верил. Диамкей только кивнул, подтверждая его догадку. — Но это не объясняет того, почему ты понаделал нам в памяти дырок и без вести пропал. — Он все еще гневался, и судя по лицу ученого, пытался сделать это за двоих. — Лабус, я думал, ты все-таки хоть что-то да понимаешь в мирохождении. — Он досадливо покачал головой. — Якоря. Каждое воспоминание обо мне - это маленькая ниточка, ведущая домой, туда, где меня помнят. Каждый человек, помнящий меня — это прочный якорь. А десятки таких якорей — целая дорога для монстров из бездны, по которой они полезут сюда толпами. Поэтому, чтобы вы оставались в целости, мне пришлось поработать с сознанием каждого. Простите, мне правда этого не хотелось. Чувствую себя чудовищем. — Ни к чему сокрушаться. — Глядя, как алые глаза вновь полнятся виной, ученый осторожно взял его за руку, и вампир нежно сжал ее в ответ. — Может ты тогда расскажешь, что с Джеем случилось? — Арлабус презрительно фыркнул, глядя как они воркуют. Кэп заметил это сразу, но он не знал, может ли поднять эту тему при Диамкее. Арлабус жутко нервничал, и причина заключалась явно не только в его внезапном появлении. Даже такая значимая вещь не смогла бы выбить привычно спокойного и рассудительного Артура из колеи настолько сильно. Что-то будто съедало его изнутри. — Джей Покерман? — Взгляд алых глаз перескочил со сцепленных воедино рук, на чужое, испещренное складками, хмурое лицо. — А что с ним? — Это ты мне скажи, что с ним. Мироходец ты наш. — Процедил сквозь зубы Лабус.