* * *
Граница между Камельярдом и Логрией была так размыта, что мы и не заметили, когда перешли из одного королевства в другое. Конечно, если бы наши земли враждовали, наверняка, нас на каждом шагу поджидал бы отряд патрульных. Что ж, мы хотя бы могли спросить у них дорогу, а не блуждать. Разглаживая кустистые рыжие усы, Персиваль рассказывал, что не раз сопровождал принца Лота в Логрию и знал местные тропы, как родные. Вот только заплутали мы уже через несколько часов. — Ничего не понимаю, здесь тракт должен был разветвляться, и мы бы поехали на восток. Но дорога тянулась только прямо, на север, и сколько мы не ехали «ещё немного», никаких развилок не виднелось. Зато показался трактир у самого подножия гор, где кто-то из солдат предложил найти провожатого. Трактир этот походил на круглый каменный колодец, который почему-то построили вверх, а не вниз. Толстая печная труба торчала на макушке, пыхтела дымом так, что за несколько вёрст было видно, а в окнах, не смотря на ранний час, уже горел свет. Стёкла там состояли из кусочков, как мозаичных, но не цветных. Словно окна не раз выбивали, но целого стекла на замену не нашлось, и его собрали из того, что осталось. Основная процессия осталась здесь, на тракте, дав себе размять конечности, а лошадям — передохнуть. После той встречи с мерроу почти никто из лагеря не говорил со мной, не смотрел в мою сторону. Только Артур и Гавейн временами составляли мне компанию в пути или на привале. Сир Гавейн вежливо проведывал меня, как переношу лишения дороги, ничего ли не нужно, не скучаю ли по дому. На долгие беседы он не рассчитывал и с поклоном уходил после ответа на первый же вопрос. И всякий раз не забывал попросить прощения за своих спутников, «чьё неподобающее поведение, должно быть, расстраивает леди». Не расстраивает, милый сир. Если они и вовсе забудут о моём существовании, я буду только рада. С Артом мы вспоминали дом, жаловались на дорогу и на скуку, обсуждали придворных, и кто из них как встретит наше возвращение. И конечно, Утера. Тут даже представить было нельзя, чего именно ждать. Мы не упоминали только Кая. Ни как повезём его обратно, ни как он встретит нас, наверняка, уже выздоровевший. Должен встретить нас. Теперь на остановке у трактира, я снова повернулась в ту сторону, где спешился Артур. Уже придумывала колкость в сторону Персиваля, но сказать её не успела — к Арту приблизились Галахад, Гарет и Ламорак. Из этих троих мне меньше всего нравился Гарет. Никогда не понять, что у него на уме, на фоне остальных рыцарей Гарет был самым молчаливым и закрытым. И за эту же молчаливость его ценили при дворе — строгое выполнение приказов и никаких вопросов. Выглядели рыцари очень серьёзными и даже отвели принца немного вниз по дороге, похоже, чтобы никто не услышал их разговора. Я осталась у своей Грозы, которая к столь дальним путешествиям не привыкла. Время от времени я пересаживалась на других коней, чтобы дать ей отдохнуть без седока и сумок, но, конечно, ей требовался хороший сон, мытьё и тепло родной конюшни. Малышка даже отказалась от яблока, которое я приберегла для неё с завтрака. Ещё не хватало, чтобы собственная лошадь обижалась на меня. Успокаивая и гладя Грозу, я могла не думать о том, что Артуру нашёптывают его верные рыцари. О чём они говорят с такими хмурыми лицами? Вести из замка Леодеграна? Или из Камелота? Нет, я бы заметила прибытие гонца. Или они увидели ещё какую-то бестию в лесу? А если они говорят ему обо мне? Снова про ту мерроу? Или кто-то увидел Гвиллиона, услышал наши разговоры? Конечно, за сумасшедшей леди Морганой нужен глаз да глаз, вдруг ещё лесных тварей в лагерь приведёт. Прошлой ночью никто из нас не мог уснуть, потому что где-то на западе, на болотах, не прекращая выли волки. По крайней мере, мы приняли их за волков по началу, но когда к волчьему вою присоединился женский плач на несколько голосов, такой же протяжный и тоскливый, заставляющий зажимать уши, сомнений не осталось. На болотах воют баргесты, огромные чёрные псы, предвестники горя, а вторят им банши, болотные ведьмы, плач которых сулит тебе скорую смерть. И нет от них спасения, если ты уже слышишь баргеста или банши — твоя судьба решена. Ночью никто не заговаривал и не зажигал костров. Только единожды наши с Артуром взгляды пересеклись. Мы думали об одном и том же, но молчали и ждали. Хлопнула дверь трактира, возвращая меня из воспоминаний к реальности. К дороге спускались несколько наших солдат и два чужака. Одежда на них была такая же, как носили простолюдины в Камельярде, из серой и коричневой шерсти, лёгкой кожи, но внешне логрийцы отличались. Они были заметно ниже нашего народа, шире в плечах и бёдрах, а ноги у обоих мужчин были одинаковым колесом. Быть может, выпрямись они, и ростом бы дотянули до наших бойцов. Волосы у обоих логрийцев были белыми, словно выгоревшими на солнце, и когда они приблизились, я даже подумала, что у них нет бровей — такими светлыми они оказались. Кожа тоже бледнее нашей даже у крестьян, которые в работе под открытым небом должны были загореть. Нет, я видела логрийцев прежде, не на разных же островах живём. Но я встречала при дворе Камелота только короля Леодеграна с дочерью и их приближённых. Тех, кому по статусу положена аристократичная бледность. Заметив наших новых проводников, Артур хлопнул Гарета по плечу и направился обратно к стоянке. Рыцари ещё потоптались на месте, тихо что-то обсудили, и зашагали вслед за Артом. Наши новые проводники оказались двумя работягами из ближайшей деревни. На вопрос Персиваля, что они делают в таверне посреди дня, ответа те не нашли, зато пообещали, что проведут нас до замка в считанные часы. И снова в путь. Единственная радость, которая ещё придавала мне сил — надежда на скорое тепло очага, мягкость постели и уединение. Сможет ли Гвиллион пробраться даже за стены замка короля? Я так и не узнала, из плоти и крови ли он, или лишь моё видение. Один раз Гвиллион коснулся моей ладони, передавая звёздные осколки, и меня обожгло холодом. Когда он говорил на морозе, из его рта не шёл пар, как у меня. Гвиллион говорил, что остальные не видят его из-за магии, но сколько правды в его словах? Если он заставил меня сомневаться даже в собственной матери… Он велел вспомнить детство, и я тщетно перебирала всё то, что знала, всё, что слышала, читала, всё, о чём расспрашивала. Ничего, что могло бы натолкнуть на мысль о связи матушки с фэйри. Но ещё Гвиллион говорил о моей жизни до Пендрагона, и тут уже зияла чернота. По рассказам Мерлина и одной из нянюшек я знала, что у меня были старшие сестра и брат. Разница между нами была в пару лет, и ни единого их изображения не сохранилось. Даже Утер никогда не упоминал их, а я не спрашивала. Почему-то казалось, что это так же неправильно, как говорить о моём отце. Никто не знал наверняка, что случилось с моими сестрой и братом. Мерлин сказал, что они погибли в том пожаре в нашей крепости. Люди Утера успели спасти только маму и меня, совсем малышку. А за несколько дней до этого в бою здесь, на севере, погиб мой отец. Пожалуй, оно и к лучшему, что он не узнал о судьбе своих детей. Или… будь он тогда с нами, может, спаслись бы все? И жили бы сейчас большой любящей семьёй, и старший брат у меня был бы только один, до чего было бы проще. А сестру бы, наверняка, уже выдали замуж, и я бы нянчилась с её малышами. Ха, а король Пендрагон мог бы предложить герцогу Горлуа одного из своих сыновей в женихи для младшей дочери. Выныривая из омута своих тягучих мыслей, я увидела Арта, что как раз ехал поблизости. Никогда я не видела в нём мужчину. Статного, высокого, честного и доброго, мужчину с красивыми скулами и забавными кудрями, с таким серьёзным порой взглядом, будто он решает вопросы всего королевства. Нет, это же Арт. Пусть и не по крови, но мой брат. Самый родной человек. Должно быть, почувствовав на себе чужой взгляд, Артур поравнялся со мной и долго молчал. — Всё хорошо, ваше высочество? — спросила я, но в лицо ему заглянуть не могла, Арт ехал чуть впереди и накинув капюшон на голову. Снова густой туман путался под копытами лошадей, и морозный воздух проникал даже под меховой ворот куртки. — Да, я просто задумался, — буркнул Артур. Ему пришлось повторить, потому что слова потонули в цокоте копыт и тихих разговорах вокруг. — О том, что сказали тебе рыцари на стоянке? Он уставился так, будто я призналась, что подслушивала. — Нет, они… — Он глянул поверх головы своего рыжего коня, похоже, выискивая взглядом Гарета или Галахада. — Они говорили о Камелоте и короле, а я сейчас только и могу думать о Кае. О Камелоте и короле… Зная преданность Галахада, они могли наущать Артура, какие дары попросить у Леодеграна, чтобы задобрить Утера, да как вымаливать у него прощение. — Они сказали, что… — Арт кашлянул, а я сделала вид, что не слышу, как изменился его голос. — Сказали, что если ко двору мы вернёмся без Кая… — Не будет такого, — отсекла я слишком громко и яростно, отчего несколько человек обернулись к нам. — Не слушай их и не позволяй насаждать таких мыслей. — Это возможно, — ответил Артур снова не своим, холодным голосом. — И мы должны быть к этому готовы, Гарет прав. Готовы к ответу отца, к тому, что дворянство может попытаться сместить его, к тому что… — У тебя будет время подумать об этом на обратном пути, — я протянула руку, чтобы коснуться локтя Арта. — Если это потребуется. А сейчас мы должны думать о том, как бы собственноручно не придушить Кая. Пусть и тень, но всё же улыбки скользнула по лицу Артура. Маленькая победа. Не стоит позволять рыцарям снова так на него набрасываться. Через некоторое время в молчании, когда я уже решила, что он снова погрузился в думы о будущем, Артур спросил: — Моргана? А почему ты так переживала за ту речную деву? — Он зачем-то уточнил, словно на нашем пути был десяток мерроу. — Которую Ивейн чуть не убил. Я поджала губы, спрятав подбородок в высоком мехе воротника. Так надеялась, что эта тема снова не поднимется. — Я знаю, ты сострадательна, но… — О, а несколько дней назад ты называл меня расчётливой лгуньей, — понизив голос ответила я. — Перестань. Ты ведь знаешь, что я не это имел в виду. — Артур обернулся ко мне и улыбнулся уголком губ, как делал всегда, чтобы показать, что моя обида — глупость. — Не уходи от ответа. Почему… Так сильно? Я видел, ты готова была разрыдаться, если бы Ивейн пошёл дальше. Несколько долгих секунд, отсечённых цокотом копыт, ушли на то, чтобы решиться на ответ. — Мне не стоило этого делать. — Смотрела я строго между ушей Грозы, туда, где туман ещё не сплёлся обратно, потревоженный конём, идущим впереди. — Не стоило так поддаваться чувствам, теперь все они думают, как и ты. Что я переживала за одну из этих тварей. Что жизнь волшебного народца для меня дороже, чем людей из тех деревень. — Брось это, Моргана, никто так не подумает. — Конечно, — я усмехнулась, и вышло это так горько и обиженно, словно нам снова по пять лет, и Кай отобрал мою игрушку. — Ты же не слышишь, как обо мне шепчутся при дворе. Что я столько знаю о волшебном народце, потому что сама из них. Что Мерлин меня учит, как сдерживаться при людях и не выдавать свою истинную суть. — Ты говоришь глупости, — ответил Арт уже зло и сухо. На меня ли он злился или всё же на тех, от кого я наслушалась подобного? — Они шепчутся, — как бы то ни было, его злость уже не остановит прорвавшуюся плотину, — что моя мать виновна в смерти герцога Горлуа и колдовством влюбила в себя Утера Пендрагона. Избавилась от старого мужа, чтобы стать новой королевой. — Кто бы посмел сказать такое? — В его тоне сквозило истинное удивление. — Многие. Они пересказывают друг другу байки, вплетают новых небылиц и сами верят в то, что выдумывают, а остальные им верят. Если однажды кто-то скажет твоим рыцарям, что я опасна, они без раздумий пустят в ход своё оружие. И вряд ли слово Артура снова сможет их остановить.* * *
Небо было похоже на раскрытую кровоточащую рану, когда на горизонте показались высокие стены замка Бедегрейн. Люди покинули деревни на подъезде к замку, и только дикие звери то тут, то там сновали между домов. Мы спросили проводников, почему это место опустело, хотя и сами знали ответ. Бестии. На нас так никто и не нападал, но стоило обернуться на лес, как между чёрными широкими стволами мелькали силуэты, светились глаза, раздавался тихий рык. — Да вас, похоже, оберегает кто-то, раз вы тварей так и не встретили, — удивился один из проводников. Оба были болтливы и за время в дороге рассказали чуть ли не всю историю королевства. На замечание об обереге Ивейн и Галахад, едущие чуть впереди, обернулись ко мне. Стало не по себе, словно, они, и правда, что-то знали о Гвиллионе. — Встретили однажды, — подал голос сир Персиваль, и мне остро захотелось пнуть его лошадь, чтобы взбесилась и сбросила седока на грязную дорогу. К счастью, времени на дальнейшие обсуждения не осталось — от ворот замка к нам приближались несколько конников. Должно быть, стража заметила чужаков со стены. Сир Галахад выехал вперёд, держа красное знамя с золотым драконом, знамя короля Утера Пендрагона. Артур ехал за ним следом и сам вышел вперёд, чтобы поприветствовать логрийскую стражу и представиться, хотя ему и не подобало это по статусу. Провожатым заплатили по монете, и, наконец, ворота Бедегрейна открылись перед нами. Внутренний двор замка показался мне маленьким и неухоженным. Дряхлые дома, разбитые и растасканные каменные плиты дорожки. Скосившаяся набок крыша над колодцем вот-вот должна была рухнуть. Ветра дёргали за одежду, словно вокруг не было высоких и крепких стен. Редкие жители, что проходили мимо, горбились, кашляли в длинные рукава и прятали взгляды. Рыцари сплотились вокруг нас с Артуром, закрывая от возможных опасностей, да и логрийская стража не казалась дружелюбно настроенной к своим же людям. Даже на наших проводников они смотрели как-то… Недоверчиво. Будто в любую секунду те могли обернуться каким-нибудь опасным зверем. В самом замке находиться было куда приятнее. Первое, что я почувствовала, поднимаясь вверх по широкой лестнице, это запах шалфея и ещё каких-то незнакомых трав. Аромат разносился по всем коридорам, тянулся из арок и спускался по лестницам. На секунду это даже вызвало улыбку и желание остановиться, закрыть глаза и постоять в тишине. Но такой роскоши мы себе позволить не могли, пока не узнали бы о судьбе Кая. Подгоняемые хмурым видом Артура, слуги проводили нас в большой зал, где уже ждал его величество Леодегран. Одного взгляда на его лицо и опущенные плечи было достаточно, чтобы предугадать, что король скажет вместо приветствия. — Принц Артур. Мне очень жаль, но вы опоздали.