Heart to Heart

Московский Михаил Юрьевич не был хорошим отцом. Да и отцом себя не считал. Большинство его детей в нем, как в отце, не нуждались. Но не Данила. Этот ребёнок появился в не самый лучший год, 1930-ые годы были напряжёнными, и если честно, то хоть тогда Москва и помнил себя, но ему было не до родительских обязанностей. Поэтому тогда воспитание его и Мурино легли на плечи Саши. А потом пришла война. И блокада. Ему пришлось забрать Дениса и Данилу, отправить в безопасное место. До снятия блокады он ещё помнил себя, но после... Ничего. Пустота. Он очнулся в девяностые,не помня ничего после снятия блокады. Камалия и Святогор рассказали ему всё, что знали. А Шура Думский проклинал, материл и ненавидел, но тоже рассказывал. Москва тогда себя возненавидел, узнав какую боль он причинил. А когда все пришло в норму, то, казалось, что Даня не нуждается в нем как в отце. Поэтому он стал для него таким, каким был для большинства. Никаких «отец», только «Михаил Юрьевич». Он не замечал эти взгляды и тихие попытки поговорить или провести время вместе. А потом он заметил как Саша общается с Мурино. Как они проводят время вместе не по работе, как Денис рассказывает Романову как прошёл день. Но и тогда он решил, что Дане уже такое не нужно. Что тот «перерос» все это. Но он ошибался. Чертовски ошибался. Он не замечал как Данила смотрит ему вслед каждый раз, когда он сразу уходит, даже не оставшись на чай. Не замечал как тот с завистью смотрит на отношения Татищевых. Да и не сказать, что на то было время. Работы в будни много, а выходные он полностью посвящает Романову. Наверное потому он и не вспоминает о том, что на этой неделе он обещал один выходной провести с сыном. А Данила ждал. Московский даже еду приготовил хотя готовить почти не умел. В детстве его и Дениса Петербург учил готовить, а потом из-за множества обстоятельств было как-то не до готовки да и обычно это делали за него. Когда отец не явился даже поздно вечером, то юношу захлестнула обида. И дело ведь не в неявке, а в том, что его даже не удосужились предупредить. Он пытался позвонить ещё в субботу вечером, но телефон отца, ожидаемо, был выключен. В горле образовался неприятный ком. Неужели отец настолько его ненавидит? Может тогда правильно ему тогда сказали Татищев? Всё, что у него есть – это деньги и заслуги отца, а не самого Дани. Сам Даня – пустышка. Но он же тоже старается, пусть в отчётах много ошибок и Москва вечно ругается, но он же... А что он? Верно, он же совершенно бесполезный. Отец же не виноват, что Данила такой ничтожный. Ему надо работать больше и может тогда он хоть немного заслужит внимания и признания, а пока он не имеет права на такую роскошь. Ему нужно стать лучше. Стать тем, кем можно гордиться. Из мыслей вырывает уведомление. Он берет телефон в надежде, что это от отца. Но это оказывается лишь реклама. А, ну да, чего ты ждал? Что он напишет? Глупо. И ты глупый. Позже, когда на часах уже значится полночь, Московский находит бутылку апероля и не отказывает себе в её распитии. Он пьёт с горла, наплевав на манеры, а дальше накатывает приятное лёгкое опьянение. Настолько дурманящее, что он, кажется, звонит кому-то. Утром он узнает, что позвонил Александру Петровичу и пожалеет об этом, но будет уже поздно. — Неужели я настолько ужасен? — С той стороны слышится возня, но Даня не обращает внимания, продолжая свой монолог,— Я делаю недостаточно? Это из-за того, что я постоянно ошибаюсь? — он позорно всхлипывает,— Я ведь просто хочу лишь немного его внимания вне работы. Хочу говорить о чем-то кроме работы, почему у других это есть? Почему даже у этого Татищева это есть? Почему не я? Почему он выбирает других? — Он всхлипывает снова и чувствует как организм, вымотанный эмоциями, требует сна. Он закрывает глаза, ни о чем не думая. Во сне все будет хорошо. Во сне он видит счастливое детство. — Спи, Данила, все будет хорошо, — шепчут уже уснувшему юноше и отключаются. *** Утро наступает резко и не с шершавого языка Москвы, а с головной боли и обниманий с белым другом. Ему нужно быть к десяти в офисе у отца с отчётом в руках, но сил подняться нет. Да и видеть отца тоже не хочется. Было обидно и больно. Он берет телефон, собираясь уже написать Балашихе, что его не будет или он опоздает , но замечает сообщение от Александра Петровича. « Данила, пожалуйста, будь в следующий раз аккуратнее с алкоголем. Утром ты, вероятно, не вспомнишь, но вчера ночью ты позвонил мне. Я надеюсь, что ты в относительном порядке. Если мучает похмелье и нет лекарств, то пей воду с лимоном или чай с медом и сахаром. Я приеду вечером, будь готов к разговору. И не беспокойся, твоему отцу я не рассказал» Чёрт. Чертчертчерт. Блядство! Поздравляю, Даня, вчера ты опозорился перед любовником отца. Московский смотрит на часы и резко встаёт. Не хватало ещё опоздать! Он быстро собирается, с собой делая себе чай с лимоном и медом,как и рекомендовал Романов. И молится чтобы пробок не было. Собрание проходит гладко, отец снова ругает его за ошибки, но в остальном все проходит спокойно. Остаток дня он проводит дома, возясь с документами, настолько погружаясь в работу, что не сразу реагирует на звонок в дверь. Московский подрывается, вспоминая, что вечером к нему обещали приехать. — Здравствуйте, Александр Петрович, простите за ожидание, не слышал звонка, — он пропускает гостя внутрь. — Здравствуй, Данила, как твоё самочувствие? — Всё хорошо, ваши советы очень помогли, — На самом деле не очень хорошо, голова до сих пор болит. Или это уже от работы? Они проходят на кухню, Даня делает им чай. — Данила, что вчера произошло? — Отец обещал выделить мне день, но... Думаю, вы поняли, что он забыл. Александр Петрович, простите, что побеспокоил вас вчера, но вам незачем беспокоится обо мне, у вас своих дел много и... — его прерывают. — Даня,— он вздыхает,— Иди сюда, — он раскрывает руки для объятий, Московский мнется,долго не решаясь, но в итоге все же обнимает. Романов гладит его по спине, а Московский позволяет себе выпустить все эмоции. Он плачет, цепляясь за чужую кофту и впервые за долгое время чувствует себя обычным ребёнком. Ему было нельзя капризничать, плакать и показывать эмоции другим. Этому его научили ещё век назад. Но этот добрый взгляд, тёплый голос и руки говорили об обратном. Он тоже живой, ему можно плакать и быть слабым. — Данила, не копи эмоции в себе, плакать можно и нужно, как и капризничать, — он одаривает его улыбкой, — И приезжай на выходные ко мне, — Подросток удивлённо хлопает глазами. — А отец... Не будет против? — Я договорюсь, не беспокойся, — он целует светлую макушку, — Ты ужинал? — юноша качает головой. Романов поднимается и Московский поздно вспоминает, что в холодильнике у него пустота. — Данила, чем ты питаешься? — Юноша стыдливо отводит взгляд, а Петербург лишь качает головой, — Ох, придётся браться и за твоё питание *** Неделя проходит так сумбурно, что Данила не замечает как наступают выходные. В пятницу он получает сообщение от Александра , в котором тот написал о том, что ждёт его в выходные и вспоминает, что так и не купил билеты. Остались на самые ранний рейс и ему ничего не остаётся как купить их. Утром он еле находит силы встать и поехать в аэропорт. Он прилетает около восьми утра и надеется, что его не убьют за такой ранний приезд. На свой страх и риск Московский звонит в дверь, но её открывает отец, а не Александр Петрович и Даня сначала думает о том чтобы уйти,но из-за угла появляется Романов, который встречает его мягкой улыбкой. В квартире вкусно пахнет блинами на что желудок подростка бурчит. — Проходи, Данила, ты как раз вовремя, блины почти готовы, — Подросток кивает, стягивает обувь и идёт мыть руки, желая уйти от взгляда отца. — Ему бы работать на выходных, а не по гостям ездить, — слышит от на подходе к кухне. — Миша, мы говорили об этом. Он всего лишь ребёнок и он не ты, — Москва что-то бурчит, но Саша примирительно целует его в щеку. А у Дани в груди щемит, за него заступились. Даня заходит на кухню и садится слева от отца, чувствуя себя ужасно неловко. — Приятного аппетита, — перед ними ставят тарелку с блинами, но Данила не решается приступить к еде, — Данила? Все хорошо? — Он вздрагивает, кивает и принимается за еду. Блины оказываются очень вкусными, такими же как и детстве. В последний раз он их тогда и ел. — Как прошла твоя неделя? — Московский, жадно поглощающий блины, напомнил Романову хомяка. — Как обычно, — пожимая плечами, отвечает юноша, — ну, исключая тот день, — Московский старший вопросительно смотрит то не одного, то на другого, но те ему так и не отвечают. — Чай будешь? — ставя перед Мишей кофе, а себе заваривая чай, спрашивает Романов. Даня, доедающий последний блин, кивает. Саша расспрашивает его о разных мелочах и в груди становится так... Тепло. Отец тоже смягчается и даже треплет его по волосам в шутку. Видеть отца таким непривычно, но Даня рад. — Прости, что забыл про обещание, — Слышать от отца извинения тоже странно, это на него так Александр Петрович влияет? Даня не сдерживается и его обнимает, Миша явно не ожидал, но приобнимает его в ответ. Ближе к вечеру приходит Денис, которого сначала вытягивают в битву подушками, а затем они сидят в гостиной, попивая чай. Московский старший лежит на коленях Александра и наслаждаясь поглаживаниями,они вспоминают истории из детства детей, заставляя тех смущаться. Даня думает, что он счастлив.