ID работы: 13333713

Фокус с падением

Гет
PG-13
Завершён
29
Размер:
123 страницы, 32 части
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Поделиться:
Награды от читателей:
29 Нравится 53 Отзывы 11 В сборник Скачать

Глава 29. Катарина. Падение

Настройки текста
      Это ощущается как простуда, тяжело протекающая болезнь. Ночное платье и простыни под ней пропитались от пота, но Катарина чувствовала такой холод, будто ее выставили в неглиже на улицу в лютый декабрьский мороз. Был ли сейчас декабрь? Катарина попробовала выглянуть в окно, но со своего положения ничего, кроме небольшого куска безоблачного неба, не увидела, а ремни, которыми ее привязали по рукам и ногам к кровати, не давали сдвинуться ни на сантиметр. Она попыталась посчитать в уме. Анна с Себастианом приходили в больницу двадцатого октября, легко запомнить. Потом… потом прошло какое-то время. В голове было пусто. Воспоминания приходили вспышками, резко сменяя друг друга, а потом опять затухали. Когда ее забирали с больницы Святого Мунго, Аделин говорила что-то про середину ноября. Сколько времени она уже в Корнях? День, неделя, месяц? Катарина попыталась сжать руку в кулак, но пальцы тоже закрепили так, чтобы она не могла царапать себе ладонь. Тогда девушка нахмурилась. Отметины на лице, которые она сама себе и оставила, отозвались болью. Отлично. Значит после больницы прошло не более двух недель, иначе бы царапины успели зажить. Если учесть, что Аделин постоянно обрабатывает их специальной мазью, можно предположить, что Катарина тут, то есть у Дориана, всего несколько дней. У Дориана… это определенно он вытащил ее с той ужасной палаты, но Катарина не узнавала комнату, в которой ее положили. Наверное, это один из тех домов, которые используют для того, чтобы залечь на дно.       Ужасно хотелось что-то сделать. Куда-то пойти, побежать. Катарина что есть силы дернула запястья, но ремни не поддались. Черт, они даже не врезались в кожу, чтобы подарить желанное ощущение боли. И это Аделин предусмотрела. Тогда девушка закричала во все горло, но наверняка осталась неуслышанной. После первых двух раз на нее наложили Квиетус, который уменьшает громкость голоса, соседям незачем знать о том, что в этом, наверняка выглядящим заброшенным со стороны, доме держат человека с ломкой. Силы иссякли так же быстро, как и появились, и все суставы отозвались резкой болью. Пальцы скрутила судорога.       Первое время Катарина пыталась торговаться, то ли с Аделин, то ли с самой собой. Она хотела увеличивать расстояние между вводом препарата, который ей кололи как лекарство, постепенно, но ломка с каждым разом становилась все хуже. Тогда Аделин решила, что избавляться от зависимости надо сразу, и вот Катарина тут, привязанная к постели, борется с ужасным желанием что-нибудь сломать. В дверь постучали. Странно, Аделин никогда не стучала. Зачем, если Катарина все равно не может ни дверь ей открыть, ни вообще ответить. — Можно? — кого бы там такого вежливого не принесло, Катарина подумала, что послала бы куда-подальше сейчас любого. Собственно, ее ничего и сдерживало. — Нет, нельзя. Идите к черту! Все! — ну да, размечталась. Заклятие Квиетус делало ее голос настолько тихим, что его мог услышать только человек в сантиметрах от нее, а не в коридоре за плотно прикрытой дверью. — Чего ты ждешь? Просто заходи, — голос Аделин Катарина узнала сразу. Наверно, потому что последнее время, что в здравом уме, что в бреду, слышала только его. — Привет, — в дверной проем неуверенно просунулась кудрявая голова Вайлена, — как ты? — желание послать и его, и вообще весь мир никуда не пропало. Какого черта он вообще спрашивает ее, как она? Наверно, как человек, который пытается отказаться от чего-то наркотического, на что его подсадили под видом лекарств, и пичкали этим… какое-то время. Наверно, недели три.       Катарина была уверена, что тот, кто назначил ей такое лечение был полным идиотом. Хотя идиотами (а иногда на ум приходили слова и похуже) она считала всех и вся во время вспышки необоснованного гнева и раздражительности, еще одних симптомов ломки. И все же, девушка понимала, что винить стоило только себя. «Ты не приблизишься к моим племянникам».       Этим летом, сидя на крыше общежития Родовых Корней, они с Оминисом заговорили за методы воспитания Соломона Сэллоу. Близнецы не были его детьми и любить он их не был обязан, не был и не делал этого. Мужчина считал, что только держа племянников в ежовых рукавицах, можно вырастить из них людей. И если Анна и вела себя прилежно на глазах у дяди, то у Себастиан делал все ему назло. Соломон еще не успел отчитать того на нарушение школьных правил, как он тут же вытворял что-то новое. Но больше всего парню доставалось за несдержанность характера, ну не мог он никогда промолчать, отвечая дяде резкими и громкими словами. Только Соломон так и не смог понять, что отличий между ним и племянником в характерах намного меньше, чем ему того хотелось бы. И все же, сколько бы в нем не было минусов в качестве опекуна, Оминис все равно упорно доказывал, что такую заботу надо ценить. Оминиса можно было понять, он сравнивал Соломона со своими родителями, которые просто-напросто отказались от сына за то, что тот не хотел быть похожим на них. Родители Катарины были хорошими и любящими, хоть и сейчас она уже мало что могла о них вспомнить. Но у нее была другая семья — Корни. Семья в которой все друг о друге заботились. Они не были ее опекунами в полной мере, но было похоже на то, что у нее разом появилось очень много братьев и сестер. Катарина не понимала и не принимала действий Соломона в отношении племянников. Это была не забота, а тотальный контроль над их жизнями.       И Катарина никогда его не простит за то, что он сделал. Сомнений не было, только у человека, имевшего тесные связи с Министерством, было достаточно власти, чтобы запереть ее в больнице Святого Мунго. Ну и его угроза, брошенная ей накануне, не могла быть простым совпадением. «Ты и шагу отсюда не ступишь. Поверь мне, я об этом позабочусь». Позаботился. Но Соломон переоценил свои связи и недооценил незаменимость Катарины для Корней, после того, как предыдущий их лекарь вышла замуж за очень богатого человека, способного оплатить ее долг, и уехала из страны. Катарина стоила тех денег, который Дориан отдал за то, чтобы достать ее из больницы. Конечно, всю эту сумму да еще и с процентами придется отдать, но она сама на это согласилась. — Часто с ней такое? — Постоянно. Сначала прилив энергии, гнев, а потом вот апатия, как сейчас, и снова по кругу. Если хочешь добиться ее внимания, лучше подожди до стадии гиперактивности. — Перестаньте говорить обо так, будто меня здесь нет. — О, а ты с нами? Чудесно. Вайлен пришел проведать тебя. — Правда? А я и не заметила. Он же просто стоит буквально передо мной. — Ты забыла про стадию прилива энергии перед гневом. — Это не стадия ломки, это я просто злюсь. Мне что, теперь все эмоции запрещены? — Аделин уже вряд ли это слышала, она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. — На меня тоже злишься? — На тебя — нет. Если честно, я скучала, — Катарина улыбнулась Вайлену уголками губ, но это было большее, на что она сейчас была способна. Стадия апатии, как выразилась Аделин, она самая. — Я тоже, — парень не ответил на ее улыбку своей, и девушка нахмурилась. — По тебе не скажешь. Что-то случилось? — Я рассказал Оминису о том, что тебя забрали с больницы, хоть и не говорил в каком состоянии. Он выглядел последнее время таким потерянным, я надеялся, что эта новость поднимет ему настроение. И он действительно оживился, надеясь, что ты вернешься в школу. А когда я сказал, что это пока невозможно, передал тебе письмо. В общем, я могу зачитать его, если хочешь. Ничего личного не узнаю, не переживай, я его и писал. — Хороших новостей там не будет, не так ли? — Вайлен покачал головой. — В любом случае читай. — Оно короткое, — парень достал сложенный в несколько раз лист бумаги из сумки. — Себастиан пошел дальше. Реликвия из книги Слизерина у него. В субботу в полдень он ждет нас с Анной в катакомбах, чтобы применить ее. Я буду у Фелдкрофта за час до этого. Надеюсь, ты придешь, — закончив читать, Вайлен свернул лист и положил его на тумбочку у кровати. — Ты знаешь, что это за реликвия, о которой говорит Оминис? — Нет, но могу предположить, что в книге Слизерина нет тех, которые для использования достаточно погладить и поцеловать. Вайлен, какой сегодня день недели? — Четверг. — Четверг. Значит у меня есть один день на то, чтобы подготовиться. — Ты же не собираешься…? — Собираюсь. Позови, пожалуйста, Аделин, мне предстоит с ней сложный разговор.

***

— Ты пришла! — А как иначе? Но Себастиану скоро придется платить нам зарплату за то, что мы подрабатываем его личными няньками. Насколько наши дела плохи? — С чего бы начать? Про проклятие Анны ты знаешь, — девушка кивает, — Себастиан искал для нее лекарства, всю библиотеку перерыл. — И в конце концов добрался до книги заклинаний Салазара Слизерина, да? — Она была в его скриптории, а не библиотеке, но смысл тот же. Да. И в этой книге заклинаний он вычитал про реликвию, которая может снимать проклятия. — И насколько это, как бы сказать, правдоподобно? Мы знаем точно, что она подействует? — Только не говори, что и ты туда же. Если хочешь услышать мое мнение, то да, она подействует. Но цена за это будет чересчур высока. — Человеческая жизнь? — Возможно. Скорее всего, это должна быть добровольная жертва. С темными реликвиями обычно так. — Тогда мне есть, что ей предложить. — Я начинаю подозревать, что желание распрощаться с жизнью передается воздушно-капельным путем. — Нет, только со слюной. — Тогда кто, ты или Себастиан, с Изабеллой…? — Проехали. Так, Себастиан собирается пожертвовать собой ради Анны? И чтобы остановить его, ты позвал меня? — Я так и не знаю, что надо, чтобы запустить в действие реликвию, он не поделился со мной. Про жертву это мое предположение. Но это точно темная магия. Если что и может снять проклятие, то только она. Клин клином. А темная магия затягивает и в конце концов меняет людей. Для этого я позвал тебя. Мы не можем позволить Себастиану вступить в это болото. — Оминис, но это ведь ради Анны. Она дорога тебе так, как никому из нас. Разве ты не хочешь ей помочь, пусть даже и таким способом, но спасти ей жизнь? — А жизнь Себастиана? Он был тебе так же дорог, как и мне Анна. Когда-то. — Так и есть, все еще. Но это один раз. Если других вариантов не осталось, то сейчас мы должны верить Себастиану. Верить в то, что после помощи Анне он остановится. — Нет. Ты знаешь, что он уже выучил все непростительные заклятия? — Катарина медленно покачала головой, удивленная услышанным. — Убивающее с того дневника с библиотеки. Круцио он выучил, когда искал лекарство для Анны. И Империо. Я его ему обучил, — девушка молчала, слушая его, и Оминис продолжил. — Это случилось после того, как тебя ранили на уроке по защите от темных искусств. Он сказал, что Империо ему надо на крайний случай, чтобы смочь защитить тебя. Как ты уже поняла, я согласился. — Это новость для меня, — Катарина потерла лоб. — Но знать не значит применять, не так ли? — Да, — Оминис ущипнул себя за переносицу, — но недавно он применил Империо. На мне, — глаза девушки расширились, казалось, до предела. — Я сам об этом попросил, но там длинная история, столько времени у нас нет. Каждый раз я верю Себастиану, когда он говорит, что применяет темную магию в последний раз. Он обучил Изабеллу Круциатусу, но оправдал это тем, что без него нам было не выбраться со скриптория. Мы нашли книгу заклятий Слизерина и Себ пообещал не использовать оттуда ничего, что как-то связано с темными искусствами. Но вот он добрался до реликвии и ты, и Изабелла считаете, что если он использует темное заклятие только один раз, то и ничего страшного. Но он применяет Империо на мне, потому что я не оставил ему другого выхода. Но еще и потому что он этого хотел, а иначе ничего не вышло бы. И потом применяет его снова, когда на Анну напал гоблин. Он сделал это посреди битвы, на глазах у кучи свидетелей. Он вот настолько, — Оминис показал пальцами расстояние не больше дюйма, — близок к Азкабану. Их дядя видел это все. Если он еще раз застанет Себастиана за применением темной магии — считай, мы с ним распрощались. А теперь ты мне скажи, стоит ли его останавливать?

***

      Катарина вжалась в стену и всхлипнула. До чего она докатилась. Сидит в полуразваленной комнате катакомб и под светом Люмуса пытается найти вену. Папа когда-то говорил, что Лондон — пропащее место, там что не глянь бандиты да наркозависимые. Что ж, пап, ты был абсолютно прав. Два из двух. Лекарство разлилось по венам, даря желаемый покой. Несколько дней воздержания насмарку. Но надо отдать должное, то, что ей прописали как успокоительное, действительно успокаивало. Вызывало привыкание и, как следствие, ломку, но успокаивало. Оминис доверил ей пойти первой в катакомбы для того, чтобы образумить Себастиана, а она и двух шагов пройти не смогла, как ее накрыло. Новая порция лекарства подействует окончательно только минут через десять. Хоть бы найти Себастиана до того, как Оминис приведет сюда Анну. Сейчас главное было побороть это сонное чувство и тогда она будет снова в строю. Главное ясно мыслить и не уйти вглубь себя. Главное это… этот огонек такой интересный. Она бы смотрела на него часами.       Катарина слышала какой-то шум. Кто-то закричал. Но это все было словно через толщу воды. Ей надо вынырнуть. Но сил оттолкнуться от дна не было. Тут так хорошо. Огонек на кончике ее палочки отбрасывает тени. Они так интересно двигаются. Где-то это уже было. Вытягивать наружу воспоминания было сложно. Зачем, если ей хорошо сейчас и без них? Люмус, узкий проход пещеры. И Себастиан держит ее руку, ведя в «Сладкое королевство». Люмус, их тени на стенах, и он впервые ее целует. Себастиан. Точно, она пришла сюда, чтобы остановить его от падения в эту яму зависимости. Какая ирония! Катарина рассмеялась и сонное состояние, захватившее ее, развеялось. Она собрала всю волю и двинулась на звук.       Последняя круглая комната катакомб освещалась факелами по периметру, но коридор, ведущий к ней, позволял девушке остаться в тени и наблюдать. Она видела Себастиана, вальяжно раскачивающегося на пятках и ждущего кого-то. И толпу инферналов вокруг него. Хотелось бы Катарине сказать, что их не так уж и много, и с ними можно было бы справиться вдвоем, но правда заключалось в том, что инферналов было больше, чем она когда-либо видела. И вообще эти были первые, которых она видела не на картинке. И они ее до жути бы испугали, если бы не успокоительное, медленно разливающееся по венам. Странным было то, что они не нападали на Себастиана. Насколько Катарина знала, инферналы не отличались особой дружелюбностью. Кто-то пробежал мимо нее, подняв порыв ветра, всколыхнувшего выбившиеся с прически пряди волос. — Изабелла! Что ты тут делаешь? — голос у Себастиана не был злым или испуганным. Он вообще был лишен всяких эмоций. Это тоже должно было бы напугать Катарину. — Оминис позвал меня. — Оминис. И где же он сейчас? — На улице с Анной. Ты ее не на шутку напугал всей этой армией инферналов. — Ей нечего бояться. И тебе. Реликвия связана со всеми принесенными ей жертвами. И теперь они полностью под моим контролем. — Контролем? Да они напади на меня все время, что я пыталась до тебя добраться, — хорошо, полезно знать, для Катарины это значило… что-то очень важное. Какая-то мысль, которую нельзя потерять. Только бы ухватиться за нее.       Где-то совсем рядом с ней что-то издало низкий протяжный рык. Яркая вспышка красного света и инфернал, стоявший в шаге от девушки, разлетается на куски. Она зажала рот ладонями, чтобы не закричать. Вот та важная мысль. Боги, ей нельзя терять бдительность, ее же тут и похоронят. На Себастиана инферналы не нападают, потому что у него в руках реликвия, но она то точно не в безопасности. Еще одна вспышка красного и другой инфернал, уже рядом с Изабеллой, разлетается на кусочки. — Что вы двое тут устроили?! — Катарина сильнее вжалась в стену. Она узнала его. Этот голос снился ей в кошмарах, спровоцированных ломкой. В них он всегда представал ее убийцей. Королем, отдавшим приказ на повешенье. Палачом, спустившим гильотину. Человеком, привившим ей зависимость. Соломон Сэллоу. — Акцио Реликвия. — Нет! — Катарина услышала крик Себастиана, но не понимала, что происходит. Пока до нее не донесся звук, похожий на лопнувшее стекло, рассыпающееся осколками по камню. А потом все инферналы разом закричали. Кричал вместе с ними и Себастиан. — Ты заплатишь за это!       Воздух зазвенел от магии. Зазвучали заклятия. Катарина вышла из укрытия, вливаясь в самую гущу событий. Ее реакция все еще была заторможенной, но инферналы в любом случае были, хоть и более живучие, но медлительные. Она расправилась с тремя, когда еще один выбил у нее палочку из рук. Она могла бы притянуть ее Акцио сейчас, но для беспалочной магии нужна полная концентрация, а ее мысли ускользали от нее, не давая возможности ухватиться хоть за одну. Катарина попятилась к выходу, надеясь оказаться в безопасном коридоре, когда ее очень не вовремя заметил Соломон. — Ты? — девушка остановилась, испуганно переводя на него взгляд. Лицом к лицу с главным врагом и наибольшим страхом. Боги, почему чертово успокоительное перестало работать именно сейчас? Почему у нее затряслись руки и подогнулись колени только от того, что он посмотрел на нее? — Я так и знал, что без личной шлюхи Родовых Корней тут не обошлось бы! — Катарина? — на лице у Себастиана, только сейчас увидевшего ее, было написано удивление в помеси со страхом. А потом он улыбнулся ей своей самой искренней улыбкой, он был ужасно рад ее видеть, и это придало девушке сил. Она пришла сюда для того, чтобы оградить этого парня от темной магии. Соломон сделал это за нее, но это не делало из них союзников. Он причинил вред Себастиану. Он испортил ее жизнь, а на улицах Лондона, воспитавших ее, такое не прощают. Страх ушел, уступая место холодной ярости. — Как видите, я достаточно дорогая шлюха, чтобы отдать целое состояние за то, чтобы вытащить меня из больницы, где вы меня заперли, — Катарина дернула запястьями, сосредотачиваясь. — И я много чего умею, — резкий взмах рукой и палочка Соломона летит ей в руку. — Так это был ты? — Себастиан переводит горящие гневом глаза на дядю. — Ты! Ты отобрал у меня всех, кого я любил. Ты заставил страдать Анну и Катарину! Ты. Гребаный. Ублюдок! Авада Кедавра!       Катарина схватилась за стену. Она не один раз видела, как умирали люди. Ее друзья и недруги. Но видеть, как, наверное, самый дорогой тебе человек, становится убийцей, это ужасно. Катарина попыталась что-то сказать, но нужные слова никак не приходили в голову, она только открыла и закрыла рот, не произнеся ни звука. Перевела взгляд на безжизненное тело Соломона, и гримаса боли исказила ее лицо. Она желала его смерти, определенно, даже позволяла себе мечтать об этом. Но не так, не от рук Себастиана. Она должна была его остановить. Она пришла за этим сюда, но все равно ничего не сделала. Их с Себастианом взгляды встретились и боль на его лице отражала ее собственную. Парень выпустил палочку с рук, и она покатилась по неровному полу.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.