Бог милостив

IV

Частые и легкие шаги Московского уже пятнадцатую минуту обхаживали весь дворец в поисках Петербурга. По какой-то неведомой ему причине он не входил в тот круг людей, которым было открыто расписание Александра. Это всегда заставляло Москву вспыхивать в ярости в минуты потери столицы из виду. «Как же его паранойя в последнее время мешает», – мысленно жаловался Михаил, проходя мимо бесконечно одинаковых дверей. Но одна из них всё же заставила его приостановиться. Это была ничем непримечательная дверь, но в отличие от всех других из неё доносились приглушённые голоса. Московский подступил чуть ближе к двери и, благо та была чуть приоткрыта, не только услышал, но и увидел, что происходит. За дверями находились начальник гвардии, петербургский генерал-губернатор, видимо, председательствовавший на собрании, император Николай и, к счастью, Александр. Михаил не поспешил открыть дверь, как хотел это сделать в самом начале, потому что его прервали слова генерал-губернатора, заставившие его притаиться у двери и наблюдать за дальнейшим развитием собрания: – Дворцовая площадь есть тактический ключ Петербурга. Если толпа ей завладеет и окажется к тому же вооруженной, то закончиться все может очень плохо… – Но откуда же вы знаете, вооружена толпа или нет? Ходят слухи, что толпа настроена мирно и не намерена причинить кому-либо вред, – возразил рядом сидящий начальник гвардии. – Слухи на то и слухи, чтобы ходить. Мы не знаем, насколько они правдивы, и допустить ошибки не можем в любом случае, – ответил Александр начальнику и добавил: – Тем более мы не знаем всех их претензий, а по всё тем же слухам, они довольно революционные и не пересекаются с идеей мирного шествия. – И то верно, – растерянно сказал император. – И что же нам делать в таком случае? Я уверен, что митингующих много и все они обозлены на меня. Я знаю, сколько ошибок допустил, но не могу повернуть назад. На востоке идет война с японцами, денег совсем не хватает; кто знает, что будет, если финансирование армии сократится. Я не могу выйти к людям. – Так, Николай Александрович, выходить вам никуда не нужно: вы уедете на время в Царское Село, а мы сами разрешим ситуацию с рабочими, – предложил генерал-губернатор. Все присутствующие некоторое время обдумывали предложение и спустя пару секунд запоздало кивнули. Тогда Петербург сказал: – Так и поступим. Тогда вы, Николай Александрович, готовьтесь к отъезду, а вы, начальник, сообщите гвардии о решении собрания. Как только все начали вставать из-за стола, Михаил сразу же отпрянул от двери и пошёл быстрыми шагами в другом направлении от неё, будто здесь он не стоял ближайшие пять минут. – Вообще-то плохо подслушивать чужие разговоры, Михаил, – прозвучал голос столицы, заставив остановиться. – Больно мне они сдались, – отшутился блондин и сказал: – Я как раз тебя и искал, хотел кое-что спросить, но, кажется, ситуация разрешилась сама собой. У тебя есть свободных тридцать минут? Неплохо было бы проветриться. – Сердце начало колотиться быстрее от страха оказаться уличенным во лжи, потому что разговор за дверями был не из будничных, которые обыкновенно обсуждают за чашечкой кофе. – Секунду, – задумался Александр и, видимо, вспоминая, не намечалось ли чего важного в ближайшее время, с облегчением вздохнул, что всё-таки нет. Проветриться действительно не помешало бы. – Да, конечно можем, а почему так спонтанно? – вдруг поинтересовался. – Ну, не знаю, – на секунду Миша окинул взглядом столицу, и ответ сразу же слетел с языка: – Ты выглядишь как смерть с косой. – Да, на это он получил очень интересный взгляд в свою сторону, но это было правдой. – Спасибо, не заметил, – съязвил Питер. После этих слов никто из них не решался завести беседу до выхода к набережной, которая зимой не сильно жаловала гостей и прогоняла их особенно холодным и острым ветром с севера. – А помнишь, как ты здесь впервые повстречал Неву? – тихо сказал Московский. – О, да! Помню! Он был таким милым… поначалу… – Александр улыбнулся криво, вспоминая, как тот на него набросился. Миша же на эту реакцию посмеялся. Да, у них определенно давно не было таких непринужденных бесед. – Кстати, я помню, как ты обещал показать Москву, прошло почти два столетия, а я её так и не увидел. – Неужели ты это помнишь? Просто некому приглядывать за Москвой в моё отсутствие, а отсутствую я часто, оттого она и в губернии на постоянной основе. Я чуть позже постараюсь её к себе забрать. – Ловлю на слове, Михаил, – с задумчивым выражением лица сказал Петербург. Это не укрылось от Москвы, поэтому сразу же прозвучал вполне ожидаемый вопрос: – О чем беспокоится столица? – Да так, о рабочих всё думает, – удручённо отозвался Саша. – А что с ними? – поинтересовался Московский, зная всё наперед. Показав свою осведомленность, он лишь докажет, что действительно подслушивал за дверью, поэтому он решил не отступаться от роли незнающего. – На днях планируется шествие рабочих. Я очень беспокоюсь, что те будут вооружены. Не вооружившись в ответ, мы можем подставить себя, и бог знает чем закончится это всё дело. Николай совсем не хочет что-либо говорить, оно и понятно: народ его просто разорвёт, когда тот расскажет причины таких плохих условий труда. Возможно, слишком много свалилось за пару лет на мои плечи, поэтому я так зол на всех и вся. – Саша посмотрел в глаза Москвы, такие теплые по сравнению с небом над ними, и сказал лишь: – Прости, пожалуйста, я был опрометчив, отправив тебя в Москву по пустяку, – он искренне просил прощения, всё его измученное документами и бессонными ночами лицо показывало его отношение к происходящему. И оно было далеко не безразличным. На секунду оба замерли, вглядываясь в черты лица друг друга, казалось, так подробно они ещё ни разу не смотрели друг на друга. И это действительно было так. У обоих на щеках были красные отпечатки колкого ветра. Особенно яркими они были у Саши, ведь тот совсем был бледным из-за специфики своего географического положения. Это даже в какой-то мере умиляло Москву. Его глаза блуждали по лицу столицы и в один момент остановились на потрескавшихся белых губах. Возможно, он сумасшедший, но эти губы не давали ему покоя с начала девятнадцатого века. Неужели это так давно началось? Эта странная привязанность заставляла Москву всё дольше проводить времени в Петербурге, всё дольше помогать столице, даже когда та его отталкивала. Это было неизбежно. Они так долго находились бок о бок друг с другом, что и привязаться было бы очевидно. Но это точно не влюбленность, точно не любовь. Такие отношения не приводят к хорошему итогу, и ему это показали ещё в детстве. Михаил Романову точно не пара. Он не хотел обременять свою пару тягостью своих пережитых событий, что он не в состоянии забыть. Это лишь его бремя, и оно не должно обременять других, как когда-то обременило Казань. Та действительно оказалась хорошим слушателем и поддержкой ему во время обновления государственных ценностей и объединения народа. Она была единственным человеком в государстве, кто зашёл в отношениях с ним так далеко, что мог по пальцам пересчитать все его слабые и сильные стороны. В один момент ему стало стыдно, что он так часто обременял Камалию тягостями своей жизни каждый раз, когда они оставались наедине. Эти отношения для обоих стали адом, поэтому они согласились, что следует прекратить всё это под предлогом совсем противоположных характеров. Это будет и в их с Сашей близких отношениях. «Лучше не давать себе шанса даже в мыслях», – подумал тот, но его рука, вопреки его мыслям, сама собой нежно провела по Сашиной щеке. В то мгновение Миша готов был поклясться, что Питер на секунду прижался к ней. Но нет, так не может произойти, точно не с сейчас. – Да ничего. У тебя все щёки горят от мороза, не дай бог ещё заболеешь, пошли обратно во дворец, – бегло произнес блондин, испуганно отдернув руку. Саша же ещё не отошёл от произошедшего секунду назад, поэтому не сразу осознал, что эти слова говорились ему. Но, осознав это, он сразу же спохватился и согласился с замечанием Москвы. Романов на секунду задумался, посмотрев на собеседника. Таким Михаила он не видел ещё никогда. Сейчас, когда они молча шли обратно во дворец, как и молча приходили к Неве, что-то изменилось. Обычно Саша обращался к Москве, как к книге, которая решит все его проблемы: расскажет про соседей за рубежом, поможет с приемом гостей, научит этикету и тому подобное. Но сейчас, когда он больше не нуждался в советах, когда уже вырос, он стал замечать эти короткие взгляды в свою сторону, но значения им совсем не придавал. Пока не заметил пятьдесят с лишним лет назад, как маленький мальчик, сын уважаемого офицера в узких кругах, точно так же засматривался на девчонку, что так часто была поблизости с ним. Через пятнадцать лет те обручились, и уже тогда, сопоставив всё, Саша понял, что Московский смотрит на него по той же причине. Только Романов всё никак не мог узнать, верны его догадки или нет. И да, кажется, да. В любом случае ему так казалось.