Несмотря на слова Катерины, Саша не спешил делать какие-либо шаги навстречу Москве. Потому что «А зачем?» Еще в девятнадцатом веке он что-то пытался предпринять, чтобы завоевать сердце Московского, но тот, видимо, был не особым ценителем прозы и приторно-сладких стихов с признаниями в любви, поэтому не шибко понял, что он него хотели, и вряд ли хоть что-то прочитал. Именно из этого Саша сделал вывод, что свою часть работы он уже давным давно выполнил, поэтому сейчас Мише придется хорошенько поработать, чтобы доказать ему свои искренние намерения не только общаться и дружить, но и иметь из этих двух направлений возможное продолжение к началу
отношений.
Так и шли дни за днями, месяцы за месяцами и годы за годами. Много случилось, много произошло, но ни разу за все это время ни Саша, ни Миша не пересеклись. Будто и не был никто из них когда-то знаком друг с другом. Можно было подумать, что это плохо, но на самом деле Петроград так не считал. Это время одиночества дало Саше новые глаза и главное – новое представление реальности. Понимание того, что империю не вернуть, нашло уголок в его мыслях и заставило принять ситуацию, происходящую вокруг него, как неизбежное. Оставалось надеяться, что та эра, которую начал Московский, приведет к чему-то осмысленному, чему-то, чего сам Александр за время правления Романовых достичь не смог.
Стоит еще упомянуть, что не так давно Романов наконец раскрыл занавес его личности Катюше и поведал ей многое о Михаиле Юрьевиче, потому что девушка, каким бы ужасным он не описывал Москву, все еще продолжала верить в его святость и его искренние намерения по поводу судьбы каждого человека, с которым ему приходилось общаться.
Катерина часто смотрела на ослепшего Александра с неким подозрением, будто есть что-то, чего она не знала. Это чувство не давало ей покоя. Поначалу она списывала все на свою усталость, но позже начала замечать, что все ушибы на Сашином теле заживают слишком быстро, особо незначительные и маленькие из них исчезали буквально за ночь. Все это очень смущало девушку. Последнее событие, которое повергло Катерину в шок, было восстановление Сашиного зрения. Глаза, которые казалось не вернуть совсем, чудесным образом оказались в его глазницах и могли видеть. Очень плохо и пятнами, но они видели. Это и заставило девушку перед тем, как задать интересующий ее вопрос, заглянуть в оптику и приобрести для Александра пару очков с двумя достаточно плотными линзами.
В один из дней она, как ни в чем не бывало, подсела к Романому и, прильнув к его уху, сказала тихим и слышным только ему шепотом:
– Сашенька, мне кажется, что вы скрываете от меня свою сущность. Не подумайте, что я начиталась фантастики! Но у меня есть стойкое подозрение в вашей со мной не искренности. Скажите честно обо всем, и я подарю вам возможность видеть этот мир таким, каким он представлялся для вас ранее. Прошу вас, я сохраню это в тайне от всех. И даже брата, если того пожелаете. – Саша на это лишь многозначительно выдохнул, прикусил губу, будто обдумывая, стоит ли сказать, и, взвесив все за и против, рассудил. что Катерина действительно достойна того, чтобы знать правду:
– Ну, даже не знаю, с чего начать, – с невольной улыбкой на лице признался Саша. – Кажется, ты долго наблюдала за мной, раз решила прямо спросить. Я, как бы странно это не звучало, олицетворение Петрограда. Мне не грозит смерть от пуль пистолетов и даже самых острых ножей, лишь полная гибель города убьет меня, но мне такая участь точно не сулит.
Катюша смотрела на Александра неверящим взглядом. Он бы и сам не поверил, будь он человеком, но реальность такова, что все-таки существуют на свете необъяснимые вещи. Девушка еще пару секунд смотрела на него, пытаясь состыковать в голове услышанное. Она кивнула головой, мол «я поняла», но Саша этого не мог видеть, лишь по движениям воздуха ему удалось понять, что это был кивок. Немного помолчав, девушка внезапно поднялась со своего места, встала напротив Романова и поднесла к его лицу новые очки.
– Готовы увидеть мир? – прошептала она немного весело.
– Не совсем, – так же прошептал Петроград, немного подрагивая от предвкушения.
Холодная оправа очков аккуратно села на Сашино лицо, давая возможность видеть. Он начал щуриться от непривычно большого количества света, но это было не бедой, это было праздником. Очки подошли идеально, каждый предмет был таким четким, что в какой-то момент у Романова закружилась голова от количества вещей, окружавших его. В уголках глаз собрались непрошенные слезы, которые мужчина был не в силах сдержать. Он был так благодарен Катюше за все. Эта девушка не переставала радовать его каждый день.
– Сашенька, чего же вы плачете? Неужто очки не подошли? – обеспокоенно прозвучало над головой Александра.
– Нет, Катенька, все чудесно! Даже не знаю, как отблагодарить тебя… – совсем растерянно пробормотал он в ответ.
– Не нужно ничего. Я рада, что смогла выполнить свой долг, осчастливив вас хоть немного за все ваше время пребывания в этом доме.
1922 год
Петроград
31 декабря
В доме семьи мебельщиков царила веселая и довольно праздничная атмосфера. Катерина все кружила на кухне, доделывая последние блюда к праздничному столу. Дмитрий же, недавно вернувшийся из Москвы, помогал сестре и переносил все блюда в гостинную, аккуратно расставляя одно за другим на покрытый белыми кружевами стол. Каждый из них напевал себе что-то под нос и не замечал ничего вокруг себя. Атмосфера была поистине волшебной. Романов тоже принимал участие во всех приготовлениях. Ему была отведена роль декоратора дома. Саша был совсем не против этого. Еще с детства на Новый год ему предоставлялась возможность руководить всем процессом украшения дворца. Тогда он думал, что все его считают очень взрослым, раз доверяют такую «сложную» задачу только ему, но, когда он стал немного старше, а вместе с этим и гораздо сдержаннее, его больше не приглашали украшать дворец. Тогда он понял, что все это делалось для того, чтобы он не путался под ногами во время подготовки к празднику. Поначалу ему было обидно, но все-таки Саша вскоре понял взрослых и мысленно их простил, когда сам столкнулся с детьми.
Дом мебельщиков конечно не был огромным дворцом, в котором каждый год красовались различные новые и модные в Европе игрушки, но зато в нем было что-то такое, чего всегда не хватало дворцу, бывшему Саше всю жизнь домом – теплых воспоминаний, хранящихся в новогодних игрушках, которые передавались в не очень обеспеченных семьях несколькими поколениям подряд. Это казалось Петрограду очень трогательным, ведь с помощью такого способа передачи воспоминаний мертвые души и души, что еще живут на свете, могут держать в некотором смысле невидимую связь и передавать свои теплые, а иногда и довольно печальные чувства через предметы.
Пока Саша украшал елку различными игрушками, Катюша и Митя, проходя мимо него, иногда останавливались и говорили об истории игрушек, которые в момент их рассказа находились в его руках. Так незаметно для всех до двенадцати ночи осталось жалких пятнадцать минут. За окнами можно было увидеть детей, которым родители разрешили погулять чуть дольше, чем обычно, решив, что и те тоже должны провести праздничное время так, как пожелают. Уличные фонари освещали их радостные и хохочущие лица. Незаметно для себя и сам Романов улыбнулся в ответ этим детям. Этот Новый год казался самым теплым для него с того момента, когда он лишился всего буквально в два счета. Оказывается, и такие моменты жизни человека могут найти свой покой в теплых объятиях стремительно идущего времени. Пора отпустить все прошлое и начать новым будущим. Своим собственным. Будущим, где есть Катерина И Митя, где нет его семьи, а главное нет
Москвы.
Все присутствующие в доме уселись за стол и затихли: кто-то думал о будущем годе, кто-то вспоминал что-то из прошлого, кто-то ожидал времени, когда можно будет приступить к трапезе. Так продолжалось до того момента пока Катюша не сказала:
– Давайте же благословим еду нашу и питье наше, что в этом году на столе праздничном пребывает в изобилии.
За время нахождения в доме мебельщиков Саша уже давно успел приобщиться к молитвам, читавшимся каждый день перед началом еды и после нее. Это стало для него чем-то совершенно обыденным, нежели до знакомства с этой семьей, так что сейчас, когда пришло время молитвы, он не удивился, а спокойно начал произносить давно заученные слова вместе с Катериной и ее братом:
Го́споди, Иису́се Христе́, Бо́же на́ш, благослови́ на́м пи́щу и питие́ моли́твами Пречи́стыя Твоея́ Ма́тере и все́х святы́х Твои́х, я́ко благослове́н во ве́ки веко́в.
Ами́нь.
Сразу после молитвы на благословение еды и питья пошла молитва, читавшаяся по обычаю перед началом трапезы:
Óтче на́ш, И́же еси́ на небесе́х! Да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на небеси́ и на земли́. Хле́б на́ш насу́щный да́ждь на́м дне́сь; и оста́ви на́м до́лги на́ша, я́коже и мы́ оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ на́с во искуше́ние, но изба́ви на́с от лука́ваго.
Аминь.
Сразу после последнего слова молитвы внезапно по всей квартире пробил тяжелый стук напольных часов, означавший, что наступило двенадцать часов ночи, а вместе с этим начался и новый год. За окном уже слышались веселые крики людей и запускавшиеся где-то вдали разноцветные салюты, но люди, сидящие за столом этого совсем не замечали, увлеченные едой, старательно приготовленной девушкой, так же увлеченно евшей свою порцию.
Звуки для каждого из присутствующих за столом нарочь исчезли, пока кто-то не постучался в деревянную дверь методичными и отточенными движениями.
