Бог милостив

– Неужели получилось?.. – неверяще прошептала вторая личность. Перед ним встала замыленная картинка. Но уже совсем не та, которую приходилось видеть на протяжении многих веков. Перед глазами не было бесконечных колосьев, не было и противного свиста безмятежного ветра, белоснежных облаков, что нескончаемым потоком плыли по небу и создавали атмосферу нереалистичного спокойствия. Все время нахождения там представлялось бесконечными муками, будто личное наказание для одной из двух личностей, которая не привыкла к тишине, не привыкла к спокойствию. Всё это было не его миром. Он считал, что поддавшись чувствам этого места, он перестанет существовать как необходимая телу функция и соответственно более не сможет иметь ту тростинку, благодаря которой у него есть возможность покинуть это приторное, но вместе с этим мертвое для него место. Все это исчезло как сон. Очень долгий сон. Глаза со временем сфокусировались на пространстве вокруг: небольшой письменный столик перед кроватью, на которой находилось его тело; рядом со столиком находился высокий шкаф, но недостаточно высокий для того, чтобы достать до верха потолка питерской квартиры (потолки были действительно высоки, как и полагалось раньше в приличных квартирах аристократии); в глубине комнаты находилось окошко, из которого доносился дневной свет и слышались различные звуки жизни: громкие разговоры людей, механические звуки машин, крики играющих детей и… хруст снега. Давно он не слышал этого звука. Снега в подсознании тела совсем не было. Время там будто застыло на бесконечном лете, бесконечном детстве и глупых, до боли в животе, невероятных мечтах, от которых начинало тошнить с каждым годом всё больше. Москва был рад вырваться из этого ада в снежное время года, когда из мечт оставались только самые реалистичные желания, а сознание приходило в какое-то необъяснимое состояние. В состояние полного осознания, даже какого-то формирования точных целей. Долговечных целей. Уголки губ Московского немного приподнялись. Он примерно понимал жизнь первой личности до его начала управления телом. Он знал имена людей, с которыми тот контактировал, знал все адреса, которые часто фигурировали в жизни первого, но он не знал, каково это. Каково это ощутить настоящий мир, который он все то время нахождения в подсознании мог лишь видеть и слышать? Встав с кровати и вслушавшись в звуки квартиры, он понял, что совершенно один. Это было ему на руку. Не хотелось с самого начала столкнуться с кем-то и начать взаимодействовать с ним как ни в чем не бывало. Это было бы очень глупо и неудобно, ведь он совсем не знал, как это дружить с кем-то, поэтому, скорее всего, конец разговора бы наступил очень быстро, а сам собеседник бы проводил Михаила недоуменным взглядом (явно раздумывая, не ошиблись ли они с человеком, вдруг это был незнакомец). В общем, не долго думая, Москва поспешил поскорее выйти из квартиры и оказаться на улице, чтобы осмотреться. Насколько он понимал, он был в Петрограде. Пожалуй, здесь он засядет на некоторое время, а работать будет на расстоянии. С руководством стоит подержать некоторое время дистанцию, чтобы понимать, как общаться с ним, и чтобы не возникало лишних вопросов и подозрений. Улица встретила его приятной морозной свежестью и давно забытым видом снегопада. Снег крупными хлопьями падал на него и на всё, что окружало его. Хлопья не спешили очутиться на земле, они медленно падали, давая рассмотреть себя со всех сторон. Когда наступал момент, когда снежинка касалась одежды, снежинка тут же таяла от тепла, которое сохраняла ткань. Это было очень красиво. Голова Москвы ни на секунду не опустилась на землю, взгляд был направлен почти всегда вверх. Он не мог перестать смотреть на это чудо. Так, внезапно для себя, Миша дошёл до замерзшей реки. Он не знал, куда идти дальше, поэтому решил присесть на ступеньки. Долго он вглядывался в силуэты прохожих на другом берегу. Каждый из них был неповторим. Не по одежде, нет, это совсем не главное. У каждого была разная походка, разная жестикуляция. Кто-то, будто на веревочках, активно подпрыгивал и что-то говорил друзьям, иногда с другого берега даже доносились некоторые особо громкие фразы, кто-то же наоборот был очень сдержан и молчалив, этот человек явно из тех, кто любит выступать в роли слушателя. Каждый из тех людей, что он видел, отличались друг от друга. Они действительно были индивидуальны. Каждый из них был. И это было прекрасно. Что насчёт себя, то Миша считал, что он лишь продукт болячек первой личности, он функция и никогда не станет индивидуальностью. Это он знал хорошо.

– И всё же хорошо быть во внешнем мире. Мне бы не хотелось вернуться обратно в подсознание.

XII

С того первого дня во внешнем мире прошло довольно много времени. Не сказать, что было из рук вон плохо, но дела шли явно не очень хорошо. С руководством удалось договориться на счёт того, чтобы он на неопределенный срок остался жить в Петрограде. Миша понимал, что у руководства были вопросы по поводу этой внезапной просьбы, но оно решило не допрашивать его банально из уважения к его личности и его стараниям для появления нового, совершенно не похожего на старое, государства. За это он должен был поблагодарить первую личность. И, как бы дела с руководством не шли хорошо, в квартире мебельщиков медленно, но верно начиналось некое движение, похожее на недоверие и сомнения по поводу Москвы. Первой заметила его странное поведение Катерина. Ещё с самого первого дня она заметила неразговорчивость Миши во время обеда. Тогда она просто подумала, что тот ещё не отошёл от того тревожного состояния, с которым он в последний раз уснул по словам Саши. Но нет, это вовсе было не из-за этого. Долгое время, больше полугода, Катя наблюдала за ним во время еды и во время совершения им обычных бытовых действий. «Незнакомый» ей Михаил часто предпочитал молчать, причём не важно: за столом или просто в обычное время. Того словно лишили языка. Если и удавалось услышать от него пару слов, так это только тогда, когда в ответе можно было применить короткие выражения вроде «да» или «нет». И дело не в том, что это она была очень разговорчивой. Напротив, ещё до того как Саша появился в их доме, Михаил часто захаживал к ним, он-то и помог им с Митей приобрести это довольно нескромное жилище. Катерина помнила, что Москва молчать не любил. Он часто рассказывал различные истории, события из своей жизни, просто комментировал какие-то события, одним словом говорил. Именно по этой причине она заметно насторожились, когда перестала слышать от Московского не только слова, но и обыкновенные звуки. Второй вещью, которая заставила Катерину все же подумать над тем, чтобы обратиться к Александру и уведомить его о состоянии Москвы, хоть тот и не часто проводил с ним время, стала переработка. Михаил днями и ночами не высовывал своего носа за порог не то что комнаты, любезно ему предоставленной, он вообще старался из дома выходить только по особой надобности. Однажды, когда Катя проснулась от большой жажды, она проходила мимо комнаты Михаила и заметила на полу свет, исходящий из комнаты под дверью. Тогда она взглянула на часы и ужаснулась – было четыре часа утра! Совсем позабыв о своей жажде, женщина очень нетерпеливо постучала в дверь. Открыли ей не сразу. Вероятно, Московский так долго сидел за своими бумажками и письмами, что совершенно не заметил явно громких ударов в свою дверь. Когда перед Катериной все же отперли дверь, та, не веря своим глазам, чуть не вскрикнула, но всё-таки сдержав себя, тихо с укором прошептала: «– Что вы такое тут учудили?! Не хватало мне ещё и на ваших похоронах поприсутствовать! Нет уж, спасибо! – Девушка знала, что Миша город (Саша ей поведал об этом, когда и сам раскрыл свою личность), но всё же смерть от переработки наверняка бы убила Москву, хоть и не физически, но морально уж точно. – Я работаю, – спросил недоуменно Миша. – Что в этом такого? – В ванную комнату, видимо, вы себе тоже запретили проход, если не видели, что творится на вашем лице и голове! – Девушка была поражена, что сам Михаил не видел себя со стороны долгое время. Тот совсем перестал приходить есть со всеми за столом, лишь скромно протягивал руку из-за двери, когда ему приносили еду и забирал её к себе. Посуду мыл сам, но так незаметно, что Катерина невольно пугалась, видя, что на кухне всё лежит совсем не так, как лежало ещё вчера вечером. – Вы решили повторить жизнь пещерного человека? – Нет, я… – Вы работали?! – все так же возмущенно шептала девушка. – Пойдёмте. – Куда? Ему не ответили, но зато очень больно схватили за ухо и потащили в ванную. Там, как раз напротив двери висело зеркало. Катерина включила свет. Он до того неожиданно озарил комнату, что заставил Московского чертыхнуться. На это действие от девушки он услышал тихое: «Точно пещерным человеком стали». Он не ответил ей, потому что заметил свое отражение в зеркале: короткие волосы совсем стали сальными и выглядели очень не презентабельно, лицо было почти бледным, на нем отчетливо можно было различить венки, что пульсировали у виска, под глазами были огромные черные круги, будто он недавно с кем-то подрался, а сами белки глаз были сильно раздражены и напряжены постоянной работой, поэтому были совсем красные, губы совсем пересохли. – Ну как вам? – и на эти слова девушка тоже не услышала ответа, но она все же решила продолжить: – Если вы и дальше будете пренебрегать своим телом и здоровьем, то знайте, что это чревато последствиями. Я буду вынуждена принять меры! – перед тем, как закрыть дверь, Катя сказала: – Спокойной ночи!