Бог милостив

– Ну… – Миша метнул взгляд в сторону Александра, не зная, что сказать. Это странное проявление косвенного беспокойства и интереса к его личности очень напрягало, ведь буквально до того дня, когда Петроград вошел в его комнату, чтобы «вразумить Москву, не следящего за своим внешним видом и состоянием», они совершенно не пересекались, хоть и были в одной квартире почти год. Но, если Петроград так беспокоится о свадьбе Катюши, тогда, вероятнее всего, тот не намерен выяснять с ним отношения и тогда будет вполне приемлемо принять помощь. Нет, не помощь. Предложение, он примет предложение. Это звучит лучше. – Хорошо. Тогда что ты предлагаешь? – Для начала стоило бы прогуляться по городу, может что и найдем, потому что я сомневаюсь, что ты настолько усердно искал подарок, что ничего не нашел. Согласен? Москва усмехнулся на эти слова. Романову очевидно абсолютно чхать на того, с кем он разговаривает. Кажется, насмехаться над остальными между строк – его кредо. Нельзя сказать, что он оскорбил его, но заметно коснулся его самолюбия уж точно. Только вот за такие выходки в малых количествах наказаний еще не придумали, поэтому остается лишь промолчать и коротко кивнуть в знак согласия, попутно направляясь в коридор, чтобы надеть пальто и нацепить свою единственную уличную обувь, которая есть у него в этой квартире. Александр не заставил себя долго ждать: точно так же надел какое-то черное пальтишко и лакированные туфли в цвет пальто. Только вот была еще одна деталь – шарф. Москва шарфы не жаловал, так как из-за них в голову приходили мысли об удушении, но никак не о тепле. Если говорить про Романова, то… Ну а что «то»? На улице вроде не ветрено, но тот его зачем-то надел, хотя… – Долго будешь смотреть на мой шарф? Могу подарить, если так нравится, – раздраженно обратился Саша к Московскому, потому что тот уже полминуты втыкал в его закрытую тканью шею и не реагировал на действия с его стороны. – А, – опомнившись, выдал Миша. – А разве на улице такая погода, чтобы шарфами обматываться? – А разве не такая? – Саша вопросительно изогнул бровь, а в ответ лишь получил пожимание плечами в значении «не знаю я, но это выглядит странно». – Я не понимаю, ты хочешь, чтобы я снял шарф, или что? – Да забудь, ничего. «Что с ним не так? Он то отстранен от всех, то смотрит на шарф с выражением таким… таким заинтересованным, будто никогда не видел такой вещи. Я совсем не понимаю его. Совсем.» Какое-то время они шли молча, и слышалось только эхо платформ туфель на лестничной площадке и тихое трение штанов друг об друга при спуске вниз. Молчали они и тогда, когда прохладный ноябрьский воздух ударил бурным потоком прямо им в лица и заставил одного из них поежиться от холода и подтянуть ворот пальто ближе к шее. Окружающая их среда представлялось типично унылой пля Петрограда, но и по-своему очаровательной: смог, опустившийся на город, закрывал глаза его жителям, а редкие деревья проспектов и неизвестных улиц были совсем голыми, но пустые ветки их будто светились изнутри в освещении множества уличных фонарей; людей ходило совсем немного, и с каждой минутой прогулки между туманными дорожками и витринами магазинов, их становилось все меньше и меньше, а потом те и вовсе исчезли за непроглядной белой пеленой, казалось, что в городе существовали лишь они оба. Это не давало расслабиться ни на секунду. Но вдруг, совсем неожиданно, они остановились. Миша понял это лишь в тот момент, когда стук платформ стих, и вокруг них с Романовым все замерло как на черно-белой фотографии. – Где мы? – спросил Московский. – У ювелирного магазина. – Саша указал вперед. – Он открылся совсем недавно, потому что только сейчас разрешили использовать цветные металлы в неограниченном количестве для изготовления украшений. Мне кажется, тебе должно понравиться, да и Катюша, думаю, была бы не против чего-то блестящего, она ведь девушка все-таки. – Возможно. Ты уверен в этом? – задумчиво спросил Миша, глядя на украшения, выставленные в витрине. – Уверен, – невозмутимо ответил Александр. Они аккуратно заглянули в магазин, который снаружи не подавал никаких признаков нахождения в нем жизни. Но это только снаружи. Внутри оказалось, что магазинчик хоть и пуст, но не лишен напрочь людей. Там находилась одна очень миловидная девушка, являвшаяся, по всей видимости, главной. К ней и подошел Романов, чтобы объяснить всю сложившуюся ситуацию. Девушка со вниманием выслушала и сказала: – Подарок молодоженам говорите, да? Я бы предложила вам пару украшений, но я наверняка не могу знать натуру девушки, поэтому могу ошибиться. – Женщина подозвала мужчин к одной из ювелирных витрин и указала на пару хрупких ожерелий. – Обычно девушки предпочитают что-то утонченное, но в то же время заметное для окружающих. Именно эти ожерелья показывают всю нежность женской души и придают ей таинственности. – Нет, – неуверенно пробормотал Москва в ответ. – Она не из «куколок напоказ». Ей свойственно что-то более смелое, более сильное. Хотелось бы подарить ей что-то такое, что не ограничивало бы ее, не знаю, как выразиться, свободу? – Кажется, я знаю, что могу вам предложить. – Женщина вновь попросила проследовать за ней, но на этот раз уже вглубь магазинчика. Они проходили огромное количество различных украшений, но ни одно из них не цепляло душу Михаила. Он любил металлы и драгоценные камни за их неповторимость и «живость». Ему нравилось думать, что каждый металл и камень содержит частичку души того, что его окружало ранее до того как попасть в руки человека. Но здесь он не ощущал душ. Все вокруг было мертво: каждый камень был идеален, каждый металлический изгиб представлялся повторением другого такого же ровного, как и камни, изгиба. Все эти изделия стремились к идеалу и неповторимости и в итоге стали однообразной красивой, но одинаково бездушной массой. Катерина такого подарка не заслуживала. Что-то подсказывало Москве, что он ищет в правильном направлении, но что это «что-то», он ответить не мог. Вскоре взгляд Московского зацепила небольшая вазочка, что хранила в себе две необычные розы: одна из них была похожа на шелк, другая же словно… словно что-то знакомое, но он никак не мог описать возникшее чувство в его груди при виде этих алых лепестков под искусственным светом. «Кажется, это то.» – Девушка, девушка, постойте! Что это за цветы? – окликнул Москва девушку, успевшую отойти на приличное от него расстояние вместе с Петроградом. – Секундочку, – отозвалась та, подбегая к изделиям, на которые указывал Миша. – А, это последняя из работ бывшего владельца этого ювелирного магазина. Это две розы, сделанные из лунного камня, того, что похож на перламутр, и из александрита, который красного цвета. Оба бутона посажены на серебряные стебли. Но эти изделия очень кривые, не думаю, что они подойдут для подарка.