Эффект самозванца

Остаток дня они проводят совершенно бестолково, гоняясь друг за другом и выискивая в городе, который никогда не спит, наиболее укромные места. Майлз вваливается в одну из круглосуточных кофеен, где ему добавляют к заказу бесплатную шоколадку в виде — конечно же — сердца. Молоденькая бариста заливается смущенным румянцем, когда он благодарно кивает и подмигивает. Питер висит вниз головой, медленно цедя кофе и не глядя, чем он там занят. Майлз разворачивает хрустящую обертку. Шоколад приторно-розового цвета, но в запахе ничего необычного, должно быть, просто пищевой краситель. — Пит? — он выдыхает, собираясь с силами, решаясь на следующий шаг. Ему все еще немного странно, что это происходит. Он зажимает шоколадку зубами и неловко подается ближе. К счастью, Пит понимает его мгновенно, и он не против. Притягивает его к себе — или притягивается к нему сам, так сразу и не понять, и, кажется, теперь он его единственная опора, один шаг назад, и Пит просто рухнет на пол — целует медленно, осторожно раскусывая шоколадку пополам, скользит языком по губам, выдыхая и осторожно улыбаясь. — Это… — Потрясающе, — в тихом выдохе столько нежности, что голову кружит. — Ты потрясающий, Майлз. Черт, почему я не сделал этого раньше? Столько потерянного времени… — Ты точно чего-то надышался, — Майлз качает головой, посмеиваясь. — Знаешь, всегда думал, что ты… Ну… — Натурал? — подсказывает Питер, улыбаясь. — Вообще-то би, но мало кто спрашивает. — Никогда не замечал, чтобы тебе нравились парни. Питер пожимает плечами. — Мне нравится один конкретный. Думаю, этого достаточно. — Подлизываешься, — Майлз притягивает его к себе еще ближе, скользит ладонями вдоль спины. Питер вдруг вздрагивает, на мгновение напрягаясь всем телом, но тут же улыбается. — Немного, — тон кажется чуть нервным, но только что все было нормально, так что, наверное, просто кажется. Или он тоже нервничает из-за того, что происходит. — Думаешь, я понравлюсь твоей маме в этом смысле? — Ты хочешь рассказать маме? — Майлз не знает, пугает его это или восхищает. — Только так, — Пит качает головой. — Я слишком многое в своей жизни испортил. Мы сделаем все правильно. — Не представляю, чтобы ты не понравился маме, но давай не сегодня? Хорошо? Расскажем ей завтра? Пожалуйста? — Хорошо, — Пит медленно кивает, прикрывая глаза. — Могу я переночевать у тебя? — он сразу вскидывает вверх ладони, против воли начиная тараторить. — Я ничего не предлагаю, просто… Я просто… я переночую на диване, и… просто… Можно? — Майлз, — Питер обнимает его очень нежно, голос такой спокойный. Успокаивающий. — Конечно, ты можешь остаться у меня. И никаких диванов. Но ты сейчас должен позвонить своей маме и предупредить ее. — Н-но… — Я не предлагаю ей ничего рассказывать. Не сейчас и не по телефону. Просто не хочу, чтобы она волновалась за тебя. Ладно. Я сам. — Пит! — Майлз не успевает его остановить — мама берет трубку после первого же гудка. — Ничего, все в порядке. Честно, на нем ни царапины. Рио, я скорее сам умру, чем позволю кому-то ему навредить, — Майлз тянется к нему, гладит по полускрытым маской скулам. Его пугает, насколько серьезно Питер говорит об этом. — Да, я понимаю. Хорошо, — Питер медленно кивает. — Да, я просто. Ничего, если не верну его сегодня домой? Да, конечно, — Питер щелкает кнопкой, добавляя его к звонку. — Привет, мам. — Майлз? — у нее нервные интонации. Похоже, звонок Питера успел ее напугать. Ну он же не каждый день в опасности, зачем так нервничать… — Ты в порядке? — В полном. Извини, Пит же сначала делает, потом думает. Я должен был позвонить сам, — Питер закатывает глаза — даже в маске понятно — а потом рывком притягивает его к себе и целует, едва не заставив поперхнуться. Подняв маску, Майлз посылает ему самый свирепый взгляд, на какой только способен. — Все хорошо, — мама выдыхает. — Зайдете завтра вдвоем? Я что-нибудь приготовлю. — Да. Конечно, — Питер медленно, извиняясь, гладит его по спине. — Все будет хорошо, Рио, я обещаю. — Верю, — теперь мама улыбается. — До завтра. Люблю тебя, Майлз. — И я тебя, — когда мама вешает трубку, он выдыхает и тянется ближе к Питеру. — И тебя тоже люблю. Ты точно уверен, что все нормально? Я не навязываюсь, могу вернуться… — Все хорошо, — он уверенно кивает. — Идем домой. * * * Питер пропускает его внутрь первым, аккуратно захлопывает окно. В квартире приятно-тепло, Майлз успокоенно выдыхает, стаскивая маску и прямиком направляясь к шкафу. Он не первый раз остается на ночь, здесь есть кое-что из его одежды, спать в костюме ему не придется. И да, все-таки его ждет диван, так правильнее. Если он что-то понимает в старомодных методах ухаживаний, до разговора с мамой им стоит быть осторожнее. И просто сон сейчас на самом деле предпочтительнее. Но, каким-то образом, он все равно оказывается в спальне Пита и в его рубашке. Питер ложится рядом, почему-то на приличном — даже слишком приличном — расстоянии. Должно быть, он думал о том же, но на полное отсутствие контакта Майлз точно не согласен. Он тянется ближе, находит в темноте его ладонь. И — нет, ему не кажется! — Пит крупно вздрагивает от неожиданного прикосновения. — В чем дело? — Майлз осторожно ведет ладонью к плечу, отмечая непроизвольно напрягающиеся мышцы. — Если бы я знал тебя чуть хуже, сказал бы, что ты меня боишься, но это же бред. — Ни в чем, — Питер отвечает слишком быстро и нервно, чтобы это было правдой. — Я не… Это нам не помешает. — Так, вот теперь я должен услышать. Чего я о тебе не знаю? — На самом деле, ты знаешь меня лучше, чем я сам, — придвинувшись ближе, Питер опускает голову ему на плечо. Он правда напряжен, но Майлз не принимает это на свой счет. Здесь что-то другое. — А это просто неприятное воспоминание из моего прошлого, и я не хочу, чтобы оно мешало. — Мне ничего не мешает, — Майлз склоняется к нему, медленно перебирая пальцами по плечам. — Но я вижу, что тебе не комфортно из-за чего-то, что я делаю, и я хочу разобраться. Я хочу заботиться о тебе так же, как ты заботишься обо мне. — Ты точно не инопланетянин? — Питер закрывает глаза. Его тело напрягается, и тут же с волевым усилием расслабляется. Майлз продолжает скользить ладонями по его плечам. Массажист из него не ахти, конечно, но, возможно, это поможет Питеру расслабиться и разговориться. Наконец, он глухо вздыхает. — Моя первая стычка с Надгробием. Он просто зажал меня в угол и не дал выбраться. — Он тебя?.. — Нет-нет, Лонни честный гангстер, он не насилует мальчишек в трико, просто ломает им кости. Но он здорово меня напугал. Я с тех пор повзрослел, но… стараюсь не оставаться с мужчинами наедине. Лучше двадцать вооруженных бандитов, чем один безоружный бойфренд. С тобой все по-другому, я доверяю тебе так, как никому никогда не доверял, и я так надеялся, что оно никогда больше не вылезет, столько лет прошло… Прости. — Пит. — Д-да? — Все в порядке. Мы же никуда не торопимся, правда? Просто дай себе привыкнуть, и оно уйдет. Ты можешь мне говорить, если я делаю что-то, что тебя пугает. Я перестану, честно. — Не думаю, что это нормально. — Мы оба лазаем по стенам и уворачиваемся от пуль, не думаю, что обычное понятие нормальности к нам вообще применимо. Но да, разговаривать — это нормально. Чего-то бояться — это нормально. Я это понимаю. И я готов ждать. Тем более, — он позволяет себе ухмыльнуться. — Если мы все делаем по правилам, то не пойдем дальше поцелуев прежде чем поговорим с мамой. — По правде говоря, мне и целовать тебя не стоило прежде ее благословения, — Питер возвращает ему ухмылку. — Хорошо. На самом деле, это — он неопределенно взмахивает рукой, — всего лишь старый рефлекс, и я знаю, что он исчезнет, когда я перестану на этом зацикливаться, потому что это ты, а не какой-то абстрактный гипотетический бойфренд, и ты можешь делать все, что захочешь, я это принимаю и прекрасно знаю, что ты мне не навредишь. Хочешь знать, что меня действительно пугает? Почему я до сих пор не уверен, что переводить наши отношения на новый уровень, как бы нам обоим этого ни хотелось, это не такая уж хорошая идея? — Хочу, — он не позволяет себе огорчаться. Их отношения уже перешли на новый уровень, пути назад не будет. Но он не хочет, чтобы Питеру было страшно, а значит, надо разобраться и найти разумные аргументы. — Весь преступный мир Нью-Йорка и без того прекрасно осведомлен, что ты — моя болевая точка. И все же, есть большая разница между напарником или учеником и любимым человеком. Я даже не хочу представлять, какие мерзости может придумать кто-то вроде Уилсона Фиска, если узнает, что мы настолько близки. — Фиск за решеткой. И тебя не пугало это, пока ты встречался с ЭмДжей. — Кто сказал, что меня это не пугало? — Пит невесело фыркает. — Я столько лет просил ее не лезть в опасные места в том числе потому, что если Человек-паук раз за разом выдергивает из-под опасности одну и ту же журналистку, даже идиоту станет понятно, что эта журналистка что-то для него значит! Не с моим количеством врагов так рисковать. Но когда она меня слушала… И все же. ЭмДжей — просто журналистка. Просто одна из многих обычных гражданских, с кем контактирует Человек-паук. Есть шансы, что она просто один из хороших информаторов, которых он не хочет терять. Что она просто сорвиголова, которая не слушает разумных предупреждений и раз за разом оказывается там, где не надо. Другой Человек-паук — совсем другое дело. У нас никак не получится сделать вид, что это просто стечение обстоятельств. — Давай попробуем их разделить? Человек-паук отдельно, Питер и Майлз отдельно? Будем продолжать быть напарниками по борьбе с преступностью Нью-Йорка, а остальное оставим для гражданской жизни? — У нас ее практически нет. Майлз, я поцеловал тебя на крыше в центре города! — Всего один раз, — Майлз обнимает его покрепче, успокаивая нервную дрожь. — В день повсеместного романтического безумия, даже если кто-то нас заметил и сфотографировал, ему не поверят, решат, что фотошоп. Я же твой фанат, я знаю, как это работает. Я бы не поверил, если бы не был вторым участником поцелуя. Просто нужно быть осторожнее. Знаешь, я ведь тоже боюсь, что с тобой может что-то случиться. Я так боюсь тебя потерять… Но это не значит, что я позволю страху взять верх и не дать случиться чему-то настолько хорошему. Я хочу быть с тобой, Пит. И мы научимся быть осторожнее, ради нас обоих. Нам некуда спешить. У нас есть все время мира.