Эффект самозванца

Свежая, еще взрытая, земля совсем промокла от дождя. Колени подламываются, он почти падает в нее, ведет кончиками пальцев по выбитым на надгробии буквам. Майлз Моралес, девятнадцать лет. Едва девятнадцать… Преступно мало, чтобы умереть… Любимый сын, прекрасный друг. Удивительный человек… Конечно, ни слова о Человеке-пауке. Город даже не узнает, что лишился его. К черту этот город, который никогда не узнает, каким на самом деле он был. — Прости меня… Это все моя вина… Я должен был удержать тебя от этого пути. Должен был сделать больше. Сделать хоть что-то… Хотя, — он медленно гладит выбитые в камне буквы. — Шансов не было, да? Ты сразу понял, что я не умею отказывать. И ты своего добился. И просто не оставил мне выбора… Зачем, Майлз, зачем? Это была моя пуля. Это было бы честно. — Питер? — вдруг звучит за спиной, и он вздрагивает. Не слышал шагов, и… это не опасность. Ни шанса уклониться. Ни права уклониться. — Мисс Моралес, — ему страшно обернуться и посмотреть ей в глаза. Той, кто из-за него потеряла сначала мужа, а теперь и сына. — Простите, я… я сейчас уйду. — Нет. Что ж, это… Это честно. Он заставляет себя встать и развернуться к ней. Он ожидает чего угодно: слез, гнева, попытки его убить — он бы даже не стал уклоняться… Не того, что Рио шагнет ближе, с искренним беспокойством заглядывая в лицо, аккуратно возьмет за руку. — Ты же ледяной! Вот, накинь, — она сбрасывает свое пальто — у нее есть пальто и зонтик, под которым холодные капли не бьют больно по плечам, и — это слишком. Слишком много заботы для того, кто фактически убил всю ее семью. Он пытается увернуться. Хотя бы, он не имеет права ставить ее в такое положение, что уже ей придется мерзнуть. Рио одевает его фактически насильно. — Не смей. Тебе нужно согреться. Нужно выпить что-то горячее. — Я бы хотел остаться здесь, если… Если вы не против. — Не против. Они устраиваются на ступенях собора, и Рио осторожно привлекает его к себе одной рукой — той, которой не держит зонтик. Он судорожно выдыхает, стараясь успокоиться — просто не имеет права показывать свою боль, когда ей наверняка больнее. — Вы должны меня ненавидеть. Все из-за меня… Я виноват в том, что вы потеряли семью. — Тот, кто тебя в этом убедил, ничего не знает обо мне и моей семье. Ты не виноват, Питер. Мы оба потеряли семью. Это… просто случилось. Это не твоя вина. Никогда не была твоей. — Я… — он качает головой. — Майлз закрыл меня от пули. — И это был его собственный выбор. Питер, я не стану лгать и говорить, что это было правильно. Что меня хоть сколько-то устраивает то, где мы с тобой сейчас находимся. Но я не могу отказать своему сыну в праве выбирать, даже если мне это не нравится, — Рио качает головой. Чего им обоим стоит это внешнее спокойствие… — А ты бродишь под дождем, — несколько минут проходят в молчании. — Тебя не было на похоронах. — Простите. Я знаю, что должен был, но… Не могу. Я просто не могу. Все это. — Ты ничего не должен. Больно? Находятся силы только кивнуть. Он знает, что не должен, что это никогда не сравнится с болью матери, потерявшей сына, но… Слишком больно. Майлз был для него — всем. Просто всем. Жизнью, любовью, партнером. Единственной семьей. И теперь, без него, он просто не знал, как жить дальше. Не знал, имеет ли право жить дальше. Тогда, после потери Мэй, только Майлз удержал его на краю, а теперь — теперь некому было это сделать. Словно услышав, о чем он думает, Рио отстраненно сообщает: — Уилсон Фиск умер сегодня в реанимации. Врачи так и не смогли его вытащить. — Я знаю, — он кивает. Новости в последние дни словно не достигали его мозга, вязли как в вате, он был оглушен и ослеплен горем, но это. Шансов не было не услышать. — Да, это я. Я… мне не нужно прилагать усилий, чтобы убить человека, на самом деле, надо, наоборот, прилагать усилия, чтобы — не… — он вцепляется пальцами в волосы, механически отмечая, что и правда вымок насквозь. Поделом. — Я впервые в жизни так сильно хотел кого-то убить. И я это сделал. — Я знаю, что не должна тебе этого говорить. Ради твоего же блага, не должна. Я знаю, что не должна такого чувствовать. Но я рада, что это чудовище больше никому не причинит вреда. — Рио, я боюсь, — его трясет. Он больше не уверен, что только от холода. — Что, если мне захочется снова. Меня же некому будет остановить, со мной просто никто не справится. Я не хочу, не хочу, но. Я так устал от того, что они всегда возвращаются, и кто-то гибнет… Я могу решить, что это решение проблемы. Я… у меня никого больше нет… — Питер. Все хорошо, я знаю, что ты этого не сделаешь. — Я могу… — Ты не один, — Рио позволяет ему уткнуться носом в ее шею, вдыхая аромат духов. От Майлза часто чуть заметно пахло ими, и… он больше не может держаться. Слишком больно, чтобы даже пытаться казаться спокойным. Слишком больно, чтобы не вцепиться в хотя бы тень его запаха. Он едва помнит, что не имеет права причинить ей боль. Едва чувствует ласковую ладонь, скользящую по мокрым волосам. — Хочешь пожить у нас? — Нет. Нет, пожалуйста, не заставляйте меня. Я не вынесу. Если нужно, я могу приходить, могу помогать вам, только, пожалуйста, я не смогу жить там, где так много его следов, я же… — Питер, все хорошо, — Рио медленно, успокаивающе проводит ладонью по его спине. — Я не заставляю. Просто… Ты все еще часть нашей семьи, и я бы хотела, чтобы ты это знал. Если я могу чем-то помочь? — На самом деле, да, — он кивает. Давно нужно было этим заняться. Он слишком долго игнорировал себя, свои проблемы. Может, теперь, когда ему больше не на кого отвлечься… — Посоветуете хорошего психотерапевта? — Да, я знаю человека, которому можно довериться, — Рио продолжает медленно гладить его по спине. Слабый запах соли подсказывает, что ему лучше пока оставаться так. Он чуть меняет положение рук, обнимая осторожнее. Им обоим это нужно. — Думаете, это эгоизм? — Нет. Если чувствуешь, что тебе нужен покой, ты имеешь на него право. Я понимаю. Только не оставляй меня в неведении, хорошо? — Не знаю, этого ли хочу. Наверное, прямо сейчас я просто боюсь кого-то покалечить. Если хотите устроить перепланировку — готов ломать стены, — Рио тихо усмехается. Господи, о чем он думал, на мокрых камнях ей сидеть вредно! — Я провожу вас домой. Можно я?.. — он неуверенно кивает на могилу. Он должен шагнуть в сторону и оставить ее наедине с сыном, но… Рио кивает. У нее больной утомленный взгляд. Как бы они оба ни старались избежать этого, правда вырывается из-под вежливой маски. Но он не собирается злоупотреблять разрешением и задерживаться надолго, подождет ее у выхода. Как минимум, он может вернуться ночью, когда больше никому не помешает. Вернув ей пальто, он в несколько шагов пересекает разделяющее их расстояние. Бережно стряхивает упавший на надгробие желтый лист. На самом деле, да. Как бы ни хотелось лечь рядом, права обесценивать эту жертву у него нет. — Я постараюсь выжить, Майлз. Больше ничего обещать не могу. Человеку-пауку лучше исчезнуть. Хватит смертей тех, кто ему дорог. Просто… Хватит смертей.