Эффект самозванца

Допив кофе, Майлз медленно качает головой. — Ничего не получится, ведь так… У нас? Не получится забыть, кто мы друг другу. — Я не стану тебя ни в чем обвинять, — чтобы занять руки и не сходить с ума, Питер перемывает посуду, не глядя, необходимо ли это вообще. — Да брось, Пит. Это же очевидно, мы никогда не отвяжемся от теней тех, кого потеряли, потому что мы оба этого не хотим. Я почти забил свою память таблетками, почти… Но теперь, когда снова пришлось это все вспомнить, уже не забуду. Я не могу, я не должен тащить тебя за собой, — под его пальцами скрипит столешница. — Но и жить с этими воспоминаниями… Жить, зная, что обманул того, кто мне верил… — Майлз. — Не волнуйся, — он бледно усмехается. — Я не собираюсь прыгать с крыши или что-то в этом роде. Не наш метод, да? Я уже не могу просто умереть, я не могу поступить так с тобой, заставить переживать это снова. Зато я могу исчезнуть так, что о моем существовании и вовсе никто не вспомнит. — Майлз. — Пит, пожалуйста, — его снова начинает трясти. — Я не могу — так. Я не такой сильный, как ты, я не могу жить, помня о том, что если бы я был чуть быстрее, то человек, которого я люблю, может быть, остался бы жив. Я же… я опоздал только на пару минут, я бы успел его удержать, чтобы он не… Пожалуйста, я… Я так не могу! — вокруг него вскипают молнии, и он тянется за таблетками, но руки дрожат, коробка выпадает на пол. За мгновение до взрыва Питер успевает оказаться рядом, обнять покрепче. Брошенная тарелка разбивается об пол на мелкие осколки, сквозь все тело проходит болезненный разряд, но — ему не привыкать. — Пит, что ты… Я же мог тебя убить! — Я же знаю, что нет, — он осторожно гладит вздрагивающую спину, собирая остаточные искры. — Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда. Майлз, это не выход. — Только это и выход, — он упрямо мотает головой. — Ты не волнуйся, это даже не больно. Есть один кинжал, он просто. Ну, как бы вырежет меня из памяти всех, кто меня знал, словно меня никогда и не существовало, про меня просто не будут помнить. Ни друзья, ни даже родители. Только меня, твой мир никак не пострадает, ты просто… забудешь все, что было за последние пару недель, забудешь, что я тебя обманул… Пожалуйста, дай мне попытаться исправить хоть что-то. Питер вздыхает. Ему все это ужасно не нравится. Но… увы, он понимает. И сейчас его «нет» ничего не решит. Не когда уже все решено за него. Спорить с Майлзом, которому пришла в голову какая-то идея, он по-прежнему не умеет, даже если это не тот Майлз. Это, конечно, точно не вариант, но прямо сейчас у него нет аргументов, способных остановить эту самоубийственную затею. Ну, ему не привыкать действовать по обстоятельствам. — Я иду с тобой. Майлз смотрит благодарно, но качает головой. — Я не могу тебя заставлять. Это… Я понимаю, это будет для тебя тяжело. — Ты и не заставляешь, — протянув руку, Питер крепко сжимает его пальцы. Для того, кто умеет быть невидимым, предосторожность не кажется лишней. Удрать в одиночку, чтобы никого больше не подвергать опасности — ему это слишком знакомо. — Это мое решение. Майлз добывает из какого-то внутреннего кармана валяющегося в коридоре рюкзака серебристый приборчик, похожий на часы. Воспоминания — полустершиеся, кажущиеся наполовину сном — подсказывают, что эту вещь он видит не впервые. — Можно? — взяв «часы» из рук Майлза, он сразу вспоминает, как этой штукой пользоваться. Чтобы путешествовать между разными вселенными. — А мы ведь раньше встречались. — Да. Я же говорил, воспоминания начинают путаться. А учитывая, что в тот раз мы все были в смертельной опасности, неудивительно, что постарались поскорее все забыть. Я тогда так был благодарен, что ты ко мне подошел… Сходил с ума от тревоги, что все летит к чертям, а я обещал Питу разобраться, и тут мне кто-то говорит, что я все делаю правильно… Даже собирался тебя потом найти и хоть спасибо сказать, но сначала все не выпадало по-настоящему свободного времени, потом тоже подзабылось, потом случился роман, закончившийся свадьбой… А потом у меня от горя поехала крыша, и я решил, что могу занять место другого себя, решил, что смогу никогда не расколоться, может, сам бы забыл, что я не тот Майлз, но теперь, когда и ты знаешь — не выйдет, — выдохнув, он перебирает пальцами по приборчику, вызывая посреди квартиры дышащую холодом дверь-портал между мирами. — Не отговаривай меня, Пит. Я хочу вернуть тебе долг. После шага сквозь портал они оказываются в темном просторном зале — полуразрушенном, необитаемом, затянутом паутиной, вьющейся по потресканным колоннам, поддерживающим чрезмерно высокий потолок, покрывающей горы обломков, похожих на строительный мусор, затянувшей все проходы и коридоры странно пульсирующей сетью. Майлз уверенно притрагивается к одной из явно сигнальных нитей. — Нужно будет немного подождать. Энни живет с родителями, но она почувствует, что здесь кто-то есть. Здесь холодно и точно никого нет, но зал — видимо, часть какого-то комплекса или даже замка — не ощущается необитаемым. Что-то во всем этом как минимум очень странно, но он не может точно вспомнить, что именно. Хотя определенно был здесь раньше. В том полузабытом приключении, включающем просто дикую кучу Людей-пауков из разных вселенных. — Вы сейчас в центре Паутины жизни и судьбы. Майлз, я ведь предупреждала, что это плохая идея, — она выходит из-за поваленной колонны, аккуратно поправляя задетый паутинный кокон и тщательно выбирая, куда наступить. Ярко-рыжая девушка лет семнадцати, в черно-голубом обтягивающем костюме, но без маски. Паучье чутье реагирует на нее, как на Майлза: как на еще одного Паука. И она настолько похожа на Мэри-Джейн, что не остается сомнений, чья именно дочь. Ну. Хоть где-то это должно было произойти. Это радует. Немного. — Привет, Энни, — Майлз неловко взмахивает рукой. — Тот кинжал, который распускает Паутину, он же у тебя, да? — Я знаю, где он, — Энни подходит ближе. — И я не буду использовать его, убивая своих друзей, мы не будем обсуждать это снова. Здравствуй, Питер. Мне жаль, правда. Я бы хотела что-то изменить, но я не могу влиять на чужой выбор. — Ничего, — он качает головой. На его-то выбор никто бы повлиять не смог, даже высшие силы. — Погоди, «снова»? Майлз, ты ничего не забыл мне рассказать? Тот вздыхает очень виновато: — Да, я выкрал его из хранилища и пытался покончить с собой, но меня очень не вовремя поймали. Энни нашла твой мир. Но она хотела показать, что можно продолжать жить, потеряв кого-то, а я придумал эту историю с подменой. Энни, Пит, пожалуйста. Я с моими силами вдвойне опасен для окружающих. Я больше не могу так… — Я понимаю, — Питер кивает. Он действительно понимает. Зато у него есть право с этим не соглашаться. И умение вырубить человека одним ударом. Даже и Человека-паука. Не удивленная, Энни кивает ему на старое пыльное кресло без одной ножки, притаившееся у крайней колонны. Должно быть, когда-то, когда здесь еще кто-то жил, зал не был таким уж пустым. Устроив Майлза поудобнее, он выпрямляется и прикрывает глаза, перебирая варианты. Времени что-то придумать не так уж много, придет в себя он быстро. — Так. Я плохо ориентируюсь в ваших мультивселенских штучках, но у меня с головой тоже проблемы, и я понимаю, что мы его не удержим от того, что он хочет сделать. — Мне не под силу вернуть тех, кто умер. Хотя я бы хотела… — Энни печально качает головой. Да, кажется, это единственный вариант, который устроил бы Майлза. Который устроил бы всех. — Но? — потому что если бы было совсем невозможно, если бы не было каких-то вариантов, она бы промолчала. Если ее мать хотя бы немного похожа на ту, кого он знает. — Мы вообще можем как-то влиять на прошлое? — Да. И нет. Изменение прошлого ведет к созданию нового ответвления. То есть, твой мир останется таким как прежде, но возникнет новый мир, в котором история пошла иначе. — Эффект бабочки, понятно, — он кивает, обдумывая одну идею. Он ведь правда понимает это нежелание жить без кого-то настолько важного. Разделяет даже. — А это обязательно должно происходить? Если я смогу изменить одну вещь, только одну, ничего не меняя фактически? Энни прикрывает глаза, перебирает пальцами как по клавишам невидимого музыкального инструмента. Или нитям паутины. — Я поняла. Да, это можно. Я не вижу новых ответвлений. — И не попытаешься остановить? — не хотелось бы вырубать и ее тоже, да и без руководства он просто ничего не сумеет. Если способ есть — его только она и знает. — Не представляю, как бы пыталась отговорить отца от чего-то, что он задумал. Вы похожи. Я не хочу терять еще кого-то, но… Иногда это неизбежно. Я должна научиться смиряться. Но все равно буду верить во что-нибудь хорошее. В лучший исход для всех нас. Пойдем, — она подцепляет одну из паутинок, резким движением вскрывая новый портал. На какую-то незнакомую крышу. — Я сама не умею отправить кого-то в прошлое, но знаю, где и как можно это сделать, — ступив на крышу, Энни прижимает палец к губам. — Нас не должны здесь заметить. — Есть то, что я должен знать? — перейти на чуть слышный шепот несложно, а просто молчать им некогда. — Просто иди на самый большой шум. Насколько я знаю, на него рухнуло здание, — Энни соскальзывает с крыши и, заглянув в ближайшее окно, юркает внутрь. Внутри темно, пыльно и, кажется, давно никого не было. — Думаю, нам везет. Кто-то расчистил путь. Она должна быть здесь. — Кто? — Машина для перемещения во времени. Сюда, — еще раз оглядевшись, Энни ныряет за неприметную дверь. Помещение больше всего похоже на склад, которым давно не пользовались — пыльное, заставленное укрытыми темной тканью механизмами так, что остаются лишь узкие проходы. Питеру приходится сдерживать приступ чихания, хотя пыльных узких помещений в его жизни было более чем достаточно. Прислушиваясь, Энни подходит к массивной круглой платформе, сдергивает накидку. — Помоги мне. Времени немного, этой штукой запрещено пользоваться, охрана точно сбежится, если она заработает. Подключи это. — С тобой все будет в порядке? — Ты же знаешь, они никогда не смотрят наверх, — Энни улыбается, очень похоже на ЭмДжей, передавая ему толстые кабели. В четыре руки они быстро подключают платформу, сразу отозвавшуюся тихим гудением, к местной электросети. — Я спокойно смогу уйти отсюда, когда шумиха уляжется. Пожалуйста, не волнуйся за меня, — она щелкает по кнопкам на панели рядом с платформой и делает шаг назад. — Я отправлю тебя в максимально близкий по времени момент. У тебя будет где-то полчаса. Помни: не вмешивайся больше ни во что, как бы ни хотелось, иначе случится катастрофа. И… будь осторожен, ладно? — Я туда не за этим, — в конце концов, ему-то совершенно нечего больше терять. — Отпустишь Майлза домой, когда он очнется. И загляни ко мне, пожалуйста, извинись перед Рио. Я обещал ей, что завтра зайду. Но, сама понимаешь. — Я все сделаю. За нас не волнуйся. Все, пора. Питер, — она окликает его, уже почти шагнувшего в чуть заметное свечение внутри платформы, заставив обернуться. Энни улыбается. — Я горжусь, что я дочь Питера Паркера. Удачи тебе. — Спасибо, Энни. Тебе тоже. Его окатывает на мгновение холодом, а потом почти слепит внезапным ярким полуденным солнцем. По крайней мере, ему не придется выбираться из того неизвестно кому принадлежащего склада — он уже стоит на крыше, и рядом, по счастью, никого нет. Хорошо, а то было бы неудобно объяснять, откуда он тут взялся. Его и без того ждет весьма сложная задача: убедить принять помощь самого упрямого человека — самого себя. Несмотря на то, что он ждет чего-то подобного, серия взрывов на краю Адской кухни почти его пугает своей громкой внезапностью. Хотя бы близко, всего в паре кварталов. Повезло: он в гражданском и без веб-шутеров, добраться куда-нибудь на другой конец Манхэттена за отведенные ему полчаса было бы затруднительно. А теперь плевать на все остальное, только бы успеть перехватить того, кто точно должен оказаться там. Только бы случайным прохожим не пришло в голову смотреть наверх, ему некогда быть осторожным. И спасибо за плотную застройку в этом районе, позволяющую перемахнуть квартал по крышам. Отвыкшее от нагрузок тело подводит, Питер оскальзывается в спешке, подворачивая ногу, но это уже не проблема. Затормозив на ближайшей к месту катастрофы крыше, он быстро осматривается. Гул пожара, пыльная взвесь и отчетливый запах бытового газа в воздухе, перегородившие улицу обломки какого-то киоска, паникующие люди: кто-то ранен, кто-то снимает на телефон, кто-то пытается выбраться отсюда. Вполне знакомая картина. Вон то опасно накренившееся охваченное огнем здание выглядит очень перспективно для того, зачем он здесь. Внутри точно кто-то есть, им нужна помощь, и поскорее. Судя по звуку сирен, спасатели уже в пути, но они могут не успеть. Ну же, чем меньше времени у них остается, тем сложнее будет успеть все объяснить. Удержать себя на месте невероятно сложно. Там люди, которым нужна помощь прямо сейчас, которым он может помочь, которым должен помочь. Но вмешиваться нельзя. Не сейчас. — Стой! — пока он договаривается со своей совестью, сине-красный силуэт едва не проскакивает мимо. — Питер, стой! Да, орать Человеку-пауку его настоящее имя — верх неприличия, но у них нет времени на осторожность. Зато внимание привлек с гарантией. Он уворачивается от выстрела паутиной — не сильно-то стремились попасть — шипит, когда подвернутая нога отзывается болью. Отвык. Человек-паук приземляется на ограждение крыши, нервно оглядывается. — У тебя две минуты, чтобы объяснить, кто ты и почему… — Даже меньше, — Питер отмахивается, не дав ему договорить. Натужное скрипение горящего дома подсказывает, что он вот-вот готов рухнуть. Времени у них ужасно мало. — Раздевайся. — Что, прости? — Мне нужна твоя одежда. Ботинок и мотоцикла у тебя все равно нет, так что обойдусь. Майлз без тебя натворит очень много глупостей, но хотя бы от последней я его удержу. — Что… случилось? — он расслабляет сжатые кулаки, спускается на крышу. Да, он бы тоже сделал что угодно, если бы опасность угрожала Майлзу. — Что случится, точнее. Человек-паук не должен пережить этот пожар. Но я дам тебе возможность выполнить данное ему обещание и сменить фамилию. Так что раздевайся, времени у нас в обрез, — он первым стаскивает с себя рубашку, подавая пример. — Зачем это тебе? — чудно, он в курсе о перемещениях во времени и вселенных, не придется объяснять хотя бы это. — Мне хватило одного Майлза, отдавшего за меня жизнь. Второму, который сейчас порывается сделать то же самое, я этого не позволю. Ты ему нужен, а мне терять больше нечего. Так что — три месяца посиди где-нибудь, выспись наконец, пусть все идет как должно, а то я вроде как пообещал ничего лишнего не поменять. А потом найди способ убедить его, что ты настоящий, переживи его истерику, и будьте счастливы. Костюм немного болтается на плечах, но терпимо. Не надолго же. А они правда очень похожи внешне, так что, когда все… случится — подмену не распознают. — Только ни во что не вмешивайся, ладно? На ближайшие три месяца тебя не существует. Я знаю, это сложно, но — я просто хочу помочь и хотя бы раз в своей жизни ничего не испортить, — он вспрыгивает на ограждение крыши, поправляет чужие, непривычные, веб-шутеры. Он так давно этого не делал… — Знаешь, меня полжизни мучил синдром самозванца, полжизни казалось, что делаю что-то не то, что меня приняли за кого-то другого. Сейчас я хочу, чтобы меня приняли за другого. Хотя бы умереть у меня должно получиться лучше, чем у тебя, Пит. Уйди отсюда, Майлз говорил, что опоздал всего на пару минут, он не должен тебя здесь увидеть. Да и тебе на это смотреть не стоит. Он падает с крыши спиной вперед, подхватывая себя паутиной уже в воздухе. Не обращает внимание на людей на улице — смертельной опасности прямо сейчас им не грозит, им помогут спасатели. Влетает в горящий дом, внимательно прислушивается. В висках бьется предчувствие близкой беды, чутье буквально кричит, что отсюда нужно выбираться, но. Он здесь не за этим. Он всегда считал, что Человек-паук и Питер Паркер — две разные личности, только по какому-то недоразумению оказавшиеся в одном теле. И чаще всего они неслабо друг другу мешают. Технически, если исчезнет только одна из них — то другой это делать ведь совсем не обязательно. Если добавить в уравнение еще одно тело, которое потом можно предъявить, то здесь ничего не изменится. И Майлз — когда вернется в свою вселенную в своем времени — может быть, оценит. Или хотя бы ему будет не так больно. Хотя бы они останутся живы. Людей, которых упавшие горящие перекрытия заблокировали в одном офисе, он находит на третьем этаже. Поднимает препятствие, стараясь не дышать дымом, обжигает руки, но это больше не проблема. Потом подхватывает паутиной кусок стены, вздумавший не вовремя рухнуть на лестницу, удерживает, пока они пробегают вниз. Предупреждения об опасности превращаются в несмолкаемый набатный звон, но он мастер в их игнорировании. Все, что ему нужно, это убедиться, что гражданские благополучно выбрались из огненной ловушки. Когда здание с оглушительным треском складывается внутрь себя, как карточный домик, внутри остается только он.