более 2000 лет назад...
Порой глядя на некоторые вещи мира, не только предметы, но и чувства людей, и самих людей, можно почувствовать внутри в некотором смысле печальное очарование, главное свойство которого — бренность и изменчивость. Оно связано во многом с осознанием мимолетности жизни, с ее ненадежной, временной природой. Если бы жизнь не была так мимолетна, то в ней не было бы очарования. Наряду с этим Аккерманский народ был наделён необычайной чувствительностью и умением улавливать тончайшие токи жизни. Один из них сказал, что слышит шуршание крови, бегущей по его жилам, слышит, как опадают лепестки сакуры. А затем последовал возглас, передаваемый кратким «ах!», что и приобрело значение «очарование».
Жизнь Аккерманов проходила на обычном пристанище с куполами из соломы вместе с кланом Адзумабито, неподалёку растирался необъятных просторов океан, а люди жили своей жизнью, хотя скорее — сами по себе. Время уносило людей и чувства, разрушало хижины и изменяло очертания морского берега — эта мысль не нова, новое — в отношении Аккерманов к течению времени как к чему-то переживаемому трагически. «Плывущий мир» становится одной из главных категорий на многие столетия. Одиночество, безмятежность, тень — эти определения не смогут до конца раскрыть круг значения. Однако они оказывают влияние отшельничества, удаления от мира, одинокой аскетичной жизни, бедной, но внутренне сосредоточенной, — но и эта внятная философия не все объясняет.
Хиномото Аккерман был известен как глава семьи Аккерманов. С черноватыми волосами, прямым носом и небесно-голубым цветом глаз. Он был совершенством одинокого странника в пути. Род Аккерманов познал ценность в ясности и блеске его речей, подобно пушистой поверхности рыхлого снега. Ценилось в его словах то, что «имеет глубинную тень, а не поверхностную ясность».
Однако состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения глубинного смысла явлений мира осталось в стороне, когда Хинамото собрал свой народ, отозвавшись на помощь королю острова Парадиз. Ведь тогда разразилась первая война между людьми и гигантами... во времена которой Хинамото совместно с Киеми Адзумабито даровал каждому потомку рода Аккерманов печать на запястье — перевёрнутую «А» — пробуждающую значимую силу, благодаря которой и война закончилась победоносно, и всем «отшельникам», так раньше называли Аккерманов, была отдана честь разделить жизнь на Парадизе. Казалось бы, дар силы понёс за собой вдобавок новую жизнь. Но было всё не так просто.
Хиномото решил принять предложение короля, и род Аккерманов долгое время мирно существовал на новой земле. Их жизнь значительно менялась, как и территории острова — процветали с течением времени. Аккерманы приняли участие стать миротворцами в то время, как король захотел расширить территории: возвести мосты, посадить деревья, построить жилища для бедных жителей. После военных действий король возвёл три ряда стен, закачивав внутри сотни тысяч огромных и беспощадных колоссальных титанов. И об этом знали не многие. Король стер память народу Элдии. Пошёл на хитрость для завоевания новых территорий. Он был воплощением божества в глазах каждого. Однако в то время Хиномото не разделял этой позиции, и тому было объяснение — королевская сила не могла «разбить» печать, дарованную на запястье каждого из Аккерманов. Не разделяя позиции защиты и наступления для отвоёвывания новых земель, их мирная жизнь была поддана изгнанию...
...— Закат сегодня особенно красив... не правда ли, Камму? — щуря нависшие веки от едва слепящего солнца, вот-вот заходящего за горизонт, спросил Хиномото.
Камму, мальчишка из горной деревушки, поглядев на просторы с высоты горы, проговорил:
...— Да, вы правы... Сегодня закат залился особыми красками.
Хиномото за несколько лет жизни на острове, порядком, постарел: его чёрные смоляные волосы уже не казались такими чёрными, и в просветах макушки виднелась седина, глаза уже не горели ясным голубым цветом, появились мешки и мелкие морщинки, а нос покрылся пигментированными пятнами. Он уже не был так молод, как раньше, однако даже в старости его душу не покидало добро и благоразумие. Поэтому, ещё раз взглянув на мирное небо красноватого цвета, Хиномото с улыбкой на лице сказал:
...— Сегодня последний день, когда я вижу закат с высоты этой горы.
...— Господин Аккерман... почему? — зарисовывая горные вершины мелком на маленький папирус, спросил мальчик.
...— Это место изначально не было моим домом. Я всегда превозносил честность и доброту выше всего. И в наших краях эти две вещи были особой ценностью. Только поэтому я отозвался помочь королю. Бескорыстно. А оно, вот как получилось... стал изгоем.
Отбросив кусочек папируса, Камму вскочил напротив Хиномото и громко прокричал:
...— Но вы же стоите тысячи воинов, почему вы не боритесь за своё существование?! Неужели поддаться гонению — это выход?
...— Сегодня каждый из нас для себя решил, что есть выход. За все наши поступки нужно отвечать, давным давно я даровал своему роду силу наряду с проклятьем. Я хочу провести остаток дней в одиночестве, приняв на свою душу этот грех.
...— Проклятье?
...— Дарованная печать сохраняет в себе всю силу наших предков. И если она пробудится, то понесёт за собой нескончаемые страдания. Такая жизнь может свести человека с ума от частых головных болей. Однако спастись от этого сумасшествия можно лишь, по-настоящему полюбив кого-то или что-то в этой жизни. — вдруг Хинамото замолчал. Глядя на горы, в которых пройдёт оставшаяся жизнь изгнанных людей из клана Аккерман, он сказал: — Им всем нужно прожить жизнь обычного смертного, нежели поклонно выполнять приказы короля. Вряд ли мир в этих стенах протянет ещё долго... — Хинамото расправил плечи, уверенно встав на ноги и твёрдо отчеканил: — наши потомки вспомнят, что Аккерманы были свободными от силы короля. А история про внутренние инстинкты службы перед хозяином — всего лишь байка. Аккерманы всегда делали осознанный выбор, как велит им сердце. Никто не был властен над нами. Борись за правду, Камму.
***
Капли воды назойливо стучали по поверхности раковины. Эрен, умыв лицо, ладонью вытирает оставшуюся влагу со лба и, оперевшись к торцу, проговаривает, глядя на отражение в зеркале:
— Борись... Борись...
— Что ты делаешь? — испуганно хлопая глазами, спросила Ханджи. — Говоришь сам с собой, да? Ты дважды повторил «Борись... борись...», с чем ты собрался бороться? — женщина продолжала ждать ответа, испуганно смотря Эрену в лицо. — Ладно.. зато причёска у тебя классная!
Скорчившись от раздражения, Эрен прокричал:
— Зачем вы ко мне пришли?!!
— Как «зачем»? Поговорить с тобой, конечно. Ты уже забыл, как тогда, в первый день нашей встречи, мы всю ночь разговаривали о титанах...
— Что вам нужно?!
Приложив ко рту кулачок, Ханджи пару раз прокашляла горло, а затем строго произнесла:
— Напомню, ты находишься под тонной земли в подземелье, за тобой круглосуточно наблюдают, а с Зиком и вовсе будет покончено, я пришла спросить, понимаешь ли ты, какая опасность теперь предстоит нашему острову?
— То, что вы глубоко спрятали меня под землей — толку от этого нет. Я могу выйти отсюда когда захочу. Сколько бы ни грозились, с Зиком вы ничего не сделаете. И убить меня, обладающего силой прародителя, вы тоже не сможете. При помощи затвердевания можно создать все, что угодно. Я заполучил титана-молотобойца. Такой соперник марлийцам явно не по зубам. — Эрен завязывает волосы в тугой хвост, подходя ближе к железным поручням.
— Ты действовал единолично. Тебе что, было все равно, что станет с твоими друзьями?
— А вы что, знали другой выход?! — Эрен неожиданно хватается за ворот рубашки, надетой на Ханджи, стискивая ее пальцами и приближая ближе к себе. Его голос дьявольски прокричал: — Да что вы вообще знаете?! Давайте, расскажите мне, командир Ханджи!!! Если вы знаете другой выход, так говорите!!!
С силой оттолкнувшись от хватки Эрена, женщина судорожно поправляла ворот рубахи, убегая к выходу, так и не получив должного результата от разговора.
— Аг-х!! У тебя, идиота, до сих пор переходный возраст что ли?! Нашел время задирать старших! Хулиган!!
***
Сапоги шумно шаркают по едва сухой тропинке. Микаса, подсматривая на печать, шмыгнула носом и все дальше удалялась от места захоронения Саши. В голове путались разные мысли, с поры отбытия с места нового штаба разведки прошло пару дней. Больше всего Микасе интересно было узнать, в чем заключался секрет метки на запястье.
«Почему же мне обожгло руку? Капрал явно что-то знает…»
От одного упоминания в голове или в строю о его имени или невольно всплывающих картинок в голове, лицо Микасы полыхало красным оттенком, а голова слегка покруживалась. Ведь тот вечер феноменально перевернул её сознание. К добру или к худу — неизвестно. И эта неопределённость пугала ещё больше.
Вдруг застыв на пути в штаб, девушка подняла глаза к небу и выдохнула воздух, внутри так застучало сердце, ей так хотелось увидеть вновь капитана, чтобы обстоятельства сложились так, чтобы они вновь остались наедине. Микасе хотелось узнать хотя бы что-то о загадочной метке.
Она не сразу заметила за время раздумий Армина.
— Ты как? — спрашивает тот.
— Я...просто вспомнила кое-что... не бери в голову. Я в порядке.
Армин проговорил краткое «Ясно» в ответ.
— Ты… разговаривал с Эреном?
— Он сам не свой в последнее время. — шагая по трапе, Армин пожал плечами.
— Никогда бы не подумала, что всё закончится именно так…
— Эй, мы же поклялись всегда быть вместе? Вспомни, с давних времён Эрен всегда закрывался от нас шипами. Но он никогда бы нас не предал, что бы ни случилось. После операции он вёл себя просто отвратительно. Но я кое-что понял. Эрен жалеет о сказанном, и на самом деле так не думает. Всё, что он делает — это часть плана. Нам обязательно нужно поговорить, Микаса. Не сейчас, может быть, позже. Но не позволяй обиде закопать нашу многолетнюю дружбу. Кстати, куда подевался твой шарф?
— Не знаю. — коротко пожимая плечами, ответила Микаса. — Я оставила его на дирижабле.
«Почему я начинаю чувствовать себя виноватой? Ведь если Эрен, действительно, сказал неправду, то…»
— Армин!
— Что?
«Должна ли я сказать ему о поцелуе?»
— Ничего… проехали…
— Странная ты, Микаса…
И все же, как иронично складывается борьба между внутренними убеждениями…
продолжение следует...
