What a miracle

      Крап вешает на неё микрофон, аккуратно поправляет привычным движением, щелкает прищепкой и вдруг хмыкает: — Ну чего ты, готова?       Лиза ждет какого-то пояснения, спокойно делает глоток безвкусной кофейной жижи, которую им выдали на рекламу; лицо Крапа безмятежно в своей полуулыбке, он начинает напевать под нос какой-то одному известный ему мотив, пояснения не следует. — Не уверена, что понимаю, о чем ты, — она пожимает плечами и заправляет платиновую прядь за ухо, — сегодня ожидаются магнитные бури? Ретроградный Меркурий? Повышенное атмосферное давление? — Я про гостя нашего, — Крап дергает бровью и смотрит на нее в упор с нечитаемым выражением лица, закончив возиться с петличкой. — И? Ну я в курсе, сегодня Арсений у нас, — она делает паузу, все еще надеясь на какую-то расшифровку его эмоции, но сдается через пару мгновений. — Мы же уже снимали и Позова, и Макара, и Игоря, и всё было… — А ты общалась с ним раньше когда-нибудь? — Нет.       Крап хмыкает, уходя к экранам, и в этом «хм» чересчур много всего для такого молчуна, как Крап. Лизе это не нравится.       Стас материализуется откуда-то из-за спины, заебаный в ноль, теребит свою затасканную бейсболку, тянет свое «Эт самое…»; глаза его странно бегают, Лиза начинает немного, самую малость волноваться: — Стас, что происходит? — А что происходит? — Ты уже второй, кто поражает меня сегодня своей потрясающей невербаликой. — А кто первый? — Максим. — Ясно. Лиз, — он сглатывает нервно, проводит ладонями по щекам, потирает уставшие глаза, — я тебя прошу только об одном сегодня, — Стас с надеждой ждет проблески понимания на ее лице; Лиза — продолжает ждать хоть толику пояснений, — только об одном. Плыви сегодня по течению и не лезь к ним, не ведись на провокации. — Какие провокации?!       Стас открывает рот, но к ним уже подходит Антон, громогласно здороваясь со всеми на пути; Шеминов наклоняется ближе и несвязно бормочет: — Никакие блять. Не ведись ни на что, будь спокойна и не вздумай перебивать. Просто сделай, как я говорю, хорошо?       Лиза кивает, усаживаясь в кресло, смеется дежурной Антоновой шутке, скроллит ленту инстаграма, ждёт, гася подкравшееся раздражение; неизвестность всегда раздражает её.       Арс вбегает к ним, врывается в их невидимый круг спокойствия, который она каждый раз ментально рисует на полу, где-то меж ножек стула; врывается стихийно, так, что все предметы начинают немного будто подрагивать, наэлектризованные.       У нее есть 5 минут, чтобы сориентироваться, их смоллтолки никогда не записываются с самого начала. Она смотрит на гостя, прячась за стаканом, смотрит, как он в пятый раз за минуту поправляет челку под надетой задом наперед бейсболкой, как крутит шеей, разминая; первые проблески догадки начинают подкрадываться к ней, когда она переводит взгляд на Шастуна.       Антон выглядит как привычный Антон, так же крутит кольца, переругивается беззлобно со Стасом, но при этом ощущение такое, что он не здесь, тело здесь, голос здесь, а сам он не здесь. Лиза злится на этот сформулированный самой себе бред, но продолжает наблюдать, а что ей еще, в конце концов, остается. Бог с ним, с ощущением отсутствия соведущего, её гораздо больше напрягает, что Арсений почти сразу садится в пол-оборота к Антону, закрывается от нее, из него так и летит «знаешь, слушай, да брось», обращенные явно не к ней.       Стас прерывает ее размышления, говоря в динамик: «Арс, сядь поровнее, на камерах странно выглядит». Шастун смеется, морщинки расползаются лучами; Арсений делает вид, что слышит только со второго раза, первый акт сегодняшней постановки неспешно вступает в свои права.       Арсений начинает рассказывать про премьеру своего фильма, голос его спокоен, эмоции толком не прочесть до того самого момента, как он вбрасывает: «Можешь сходить с девушкой», Лиза только успевает поймать беззлобную гримасу Шастуна в ответ, как гость поворачивается к ней резко, выбивая из потока мыслей: «…или ты». Они втроем смеются, она легко ловит шутку, поддерживает, Арс добивает, всё идет своим чередом, все хорошо, «чего они все меня накручивали».       Она внезапно так расслабляется, что совершенно искусно и к месту вспоминает историю про члены, вызывая восторг Антона, Арсений разглядывает его с улыбкой, в глазах — странная поволока. Она прикусывает щеку в раздражении: «Что за идиотское клише, мать, какая нахрен поволока». Вместо того, чтобы следить за нитью разговора, она зачем-то придумывает синонимы к этой херне.       Арсений тащит первую цитату, изрекает «Всё ж понятно… Мы че-то должны обсудить?» Антон сыпется мгновенно, Лиза механически подхватывает смешок; ей не очень смешно, на самом-то деле.       И начинается какой-то безостановочный кавардак; она подсознательно ждет, что в динамиках заговорит Стас что-то из серии: «Ребят, давайте вернемся к теме, совсем уж ушли», но Стас молчит, а ее внутренний голос орет: «Что происходит?!» Не происходит ничего необычного, просто Арсений делает передачу такой, какой ему хочется, на хую он вертел все эти их цитаты, и черт бы с ним наверно, но и Антон не возвращает его к нужной линии. Да-да, она помнит, цитаты здесь не главное, но всё же как-то это всё…       Она вспоминает слова Шеминова и действительно занимает место невидимого ведущего, она и здесь, и нет одновременно. Больше молчит, разглядывает такого странного Антона, эти глаза его, взгляд, на 70 процентов состоящий из смеха, на 30 из какого-то нечитаемого опять месива, которому она не решается дать название. Да, она понимает и Стаса, и Крапа, и вспоминает какие-то обрывки шепота коллег, в которые никогда нет желания вникать, старается быть выше всех этих чужих скелетов.       В какой-то момент всё более менее выравнивается, но на цитате Эскобара прорывается опять: «Тот, кому есть что сказать, всегда молчит». Антон проговаривает ее и смотрит на Арсения в упор, тот не отводит глаза, в паузу можно засунуть какого-нибудь корпулентного гостя или малогабаритную квартиру в Балашихе. «Это круто» — Арс финалит, и она готова благодарить его, легкий разгон мурашек уже почти пополз по позвоночнику.       Мотор заканчивается, и воздух у нее в легких заканчивается тоже, она откидывается на спинку и сидит, уставившись в одну точку, слыша где-то на периферии: «Боже, как я хочу писить» от Арсения, предсказуемо заглушенное смехом Шастуна. Они почти уходят, и Крап бежит за ними, ругаясь на забытые петлички; Стас опускает руку ей на плечо: — Ты умница, спасибо. Даже ничего не спросишь?       Лиза вскидывает брови, любуясь своими белыми кроссовками: — Это вообще всё не мое дело, — она медлит, чуть улыбаясь, поднимая на него глаза, — и не твоё, кстати.