What a miracle

      Дима знает этот тембр очень хорошо, больше всего он похож на мурчание соседского кота, который периодически вытекает на их лестничную клетку в случайно оставленную хозяевами щель, и потом ходит, мурлыкает в соседние квартиры вот такими же нотами, ищет себе любовь или приключения, а может и приключенческую любовь. Он порывается каждый раз дать совет его хозяйке, за что вы так с ним, убежит же, украдут же. Потом вспоминает внезапно, что у хозяйки трое детей погодок, и машет про себя рукой — живой всё еще, да и Бог с ним.       Тембр котячий этот низкий и звучный.       Дима слышит его в пустом утреннем офисе раз третий уже, у него хорошая память, это объективный факт, даже Матвиенко это признаёт.       Лучше бы у него было умение проваливаться сквозь землю или шапка-невидимка, на худой конец; слушать это всё странно, еще более странно видеть, как Арс стоит спиной к двери, спускает Антону задранные рукава худака и говорит этим глухим кошачьим воркованием «холодно же, ты че это выделываешься». Антон бурчит «да не холодно», позволяет тому коснуться и на мгновенье ловит его за запястье своими «серебристыми» пальцами; дальше Дима не смотрит, ему кажется, что сейчас, вот сейчас кто-то из них повернется к нему и первым обыденно поздоровается наконец.       Они молчат.       Дима картинно барабанит пальцами по двери, стараясь не смотреть в их сторону, его уже начинает покалывать этим всем знакомым электричеством, окситоцин будто в воздухе парит.       — Ой, Поз, как ты подкрался незаметно, — у Арса снова обычный голос, 50 процентов насмешки, 50 процентов смеха, 10 грамм выебона — смешать и не взбалтывать.       Нихуя себе незаметно, думает он.       — Чё как, пацаны? — его вопрос уходит в небытие, проламывается куда-то за четвертую стену; «подожду еще секунд 15 для приличия» — думает.       Ровно через минуту Антон отвечает, и в его короткой дурацкой реплике так бликует радость, что у Димы что-то замирает внутри:       — Да заебись всё.       «Я вижу» — хочет ответить он, но просто вздыхает и открывает бесконечно летящие рабочие чаты.       Оксана входит еще через 15 минут и сразу будто вываливает на них ушат холодной воды:       — Привет-привет! Ой, Антош, какое крутое худи! Цвет — огонь прям. Похож на арсовский, да, только завязки другие? Ой, погоди, нет, не другие. Или другие, я…       — Окси, такая ты красивая, — Арс смеется высокими своими смешками, у Димы уже в висках начинает стучать, давление, наверно, долбаная погода, долбаные звезды, долбаное худи.       Оксана идет к нему не спеша, почему-то тонко и немного странно улыбаясь, садится на диван, чирикает, как птичка, сортирует бумажки на столе, открывает ноут, закручивает их всех в водоворот рабочего дня, суеты, жизни.       Нет, думает он, только не это. Всё это шутка, стеб над фанатами, стеб над самими собой.       Этого не может быть.       Арсений заглядывает в телефон в чужих (?) руках, кладет подбородок на плечо, невзначай трется щекой.       Блять, думает Дима, наблюдая, как у Шаста дергается уголок рта.       Может.