What a miracle

«Обсессия, — читает Шастун, — это синдром, представляющий собой периодически, через неопределённые промежутки времени, возникающие у человека навязчивые нежелательные непроизвольные мысли, идеи или представления». Почему же неопределенные, думает он. Очень даже определенные, примерно каждую херову секунду. Позов вот уже месяц смотрит на него профессиональным медицинским нечитаемым взглядом. Ему бы хотелось описать это как «сочувственно», но нет, Дима смотрит странно, именно странно, без всякого выражения, просто очень внимательно, не мигая, будто очевидная догадка вертится, вертится у него под носом, но в последний момент ускользает. Ему даже не хочется думать, сколько раз Поз уже так ловил его, но в последний, после очередного вышедшего Громкого вопроса, который им на пьяную голову взбрендило посмотреть у них дома втроем с Катей, в этот самый раз Поз не выдержал и бросил «почитай про обсессию, Антош», пока Катя выскользнула укладывать детей. Дима не говорит банальности типа «закрой рот уже» или «палевно, Шаст», он советует дельные вещи, как и всегда. Антон думает «просто уйди из моей головы, давай же, ну давай». Никто никуда не уходит. Вот Арсений смеется своими высокими смешками над шуткой гостя, вот закусывает губу, думая над очередным вопросом, вот улыбается слегка, смотрит на него прямо и безжалостно насквозь. Вот Арсений хмурится, глядя в телефон, поправляет отросшую челку. Арсений разглаживает напряженную переносицу двумя пальцами, прикрыв глаза после тяжелого мотора. Вот кладет ладонь ему на плечо совершенно обыденным, простым жестом, и плечо начинает печь. Вот ловит его выше ладони и бормочет «какая же она идиотка». Ночью Антон вздрагивает, просыпаясь необратимо, падая в кровать будто с разбегу из сна. Всего 5 секунд назад Арс глухо мычал под его губами, прихватывающими сухую горячую кожу, бормотал что-то неразличимое, вязкое, затягивающее, ещё-моё-здесь-так. «Просто не просыпайся, пожалуйста, не просыпайся, еще 5 минут, еще час, еще день, еще всегда». Он дышит тяжело, чуть хрипит, пытаясь успокоиться, прижимает дрожащие ладони к лицу. «Кошмар приснился», — говорит он напуганной Ире. Он понимает всю абсурдность происходящего, когда на следующий день сбрасывает ладонь Арса с плеча и шарахается от него, как от чумного. Арсений почему-то улыбается, и единственное, о чем думает в этот момент Антон, это как бы вмазаться со всей дури своим ртом в эту треклятую улыбку, сжать, закусить, присвоить. — Это пройдет, Антош, — говорит тихонько Арсений, смотря прямо на его губы. Антону хочется выть, хочется закрыть его рот ладонью, чтобы металл чуть столкнулся с его зубами и издал звук из сна. — Я сомневаюсь. Они молчат еще пару секунд, проверяя друг друга, сканируя. Антон молча делает шаг вперед. Арсений улыбается.