What a miracle

      — Кир, давай, подсними их тихонько, — шепчет Света и указывает тому глазами на берег.       Они стоят в сторонке, отошли на пару метров к воде, сначала утек Арсений, надев на себя это прекрасное лирическое выражение лица, которое так шторит первые ряды любого его перфоманса; затем и Антон — этот без всякой лирики, просто улыбка сразу такая мягкая, отрешенная, «не задерживайте».       Они замерли во всей этой суете завершающегося съемочного дня, и одновременно за ее пределами, спокойные и расслабленные, у Шаста плечи ходят от смеха над очередной шуткой для него, у Светы немного сердце сжимает, кажется, что вот-вот и Арс положит голову на это высоченное плечо рядом, забудется, но нет — держит себя, только по профилю смеющемуся, с этими лучами в уголках глаз, понятно, как же ему хочется отпустить уже это все, подлезть под руку, боднуть плечом.       — Свет, мне неловко это снимать, ты уверена? — Кирилл мнется, оборачивается и будто становится меньше в два раза.       — Ничего, Кир, ничего, — у нее неожиданно начинает необъяснимо щипать в носу, — мы порежем. Композиция смотри какая красивая, надо.       Сережа подходит к ней, садится на какое-то замшелое бревно, смотрит очень внимательно, она трет нос, делая себе намеренно больно, не зная, как еще привести себя в порядок.       — Заметила, да? — Сережа наклоняет голову вбок, как большой кот, угольки глаз немного мерцают в густых северных сумерках.       Ей так хочется смеяться или говорить «только конченый идиот это не заметит». Или плакать.       — Свет, да он дурак же, выпендрежник, ну зачем тебе это, а? Ты же умная девочка. Крутая, умная, красивая. Брось, эта история такая старая, не лезь ты туда, лучше…       — Я никуда не лезу, — голос ее ровный, уверенный, можно собой гордиться, — Я, Сереженька, всего лишь продюссер. Я, может, вообще не понимаю, о чем ты говоришь.       — Вижу я, как ты не понимаешь. Мы вчера всё уже с тобой обсудили.       Что они там обсудили? Да ничего. Просто Сережа перехватил ее несколько, видимо, расфокусированный просекко взгляд, направленный на эту ебаную синеву, и узловатые пальцы, заправляющие выбившуюся прядь за ухо. Синева смотрела понятно куда — на Шастуна, облокотившегося локтем на голую коленку в прорези джинсы. Тоже, понятно, чьей. «Не разочаровывайте меня, прекрасная Светлана» — вот так сказал ей вчера Сережа.       — Кир, было? — на нее вдруг нападает такая никчемная жалость к самой себе, такая злость вперемешку с бессилием и ощущением того, что тебя поймали на такой очевидной глупости и недальновидности.       — Было, было.       Ну и хорошо. Ну и прекрасно. Она не выдерживает и разворачивается всем корпусом к Матвиенко, «ну что ты, Сереж?» — уже хочет спросить она. Тот вдруг протягивает ладонь и как-то очень неловко шлепает ее по ноге, вставая.       Арсений идет в их сторону, обхватив плечи и постоянно оглядываясь назад. Антон нагоняет его в три шага, мазнув пальцами по тыльной стороне одной из ладоней.       Она справится.