***
Эндрю забыл, что он не единственный, кого раздражает новый нападающий. Где-то на задворках сознания он всегда считал экси банальностью, даже сейчас, когда карьера давала средства на его жизнь и жизнь его брата. Настроение на предсезонном собрании было мрачным, а их «звездный новобранец» еще даже не успел появиться. Хименес и Куниеда, их нынешние стартовые нападающие, имели больше всего поводов для расстройства из-за новой угрозы их позициям, но остальные члены команды, прибывшие раньше, похоже, тоже были не в духе. Не было никаких возбужденной энергии или предположений относительно осенних матчей, как это было в его первый день. Но, опять же, Дэвис еще не пришел. У защитника был агрессивно-веселый характер, который глубоко раздражал Эндрю. Коллега Дэвиса, начинающая защитница Ребекка Хостеллер, выглядела очень угрюмой, что было редкостью для женщины, старавшейся изо всех сил изобразить Дэн Уайлдс. Ее пальцы беспокойно постукивали по столешнице, а когда он вошел, она прямо встретила его взгляд, словно ждала его появления. Они были в основном в дружеских отношениях, несмотря на то, что та была немного старше его, а он не совсем доверял ей в начале. В конце концов, она училась в Эдгаре Аллане. Похоже, что кое-кто не очень-то и рад появлению в команде еще одного Ворона. Остальные игроки стартового состава входили по двое и по трое, за ними следовали запасные и, в конце концов, травмированные или неактивные игроки. Райсман называл их «запасными Баронами» — игроки, которые не освобождались от контракта, хоть и не будут играть в этом сезоне. В общей сложности до появления группы тренеров в комнате находилось тридцать человек с чашками кофе. Эндрю не потрудился позавтракать, не после того, как его стошнило в первый день «Адской недели» в прошлом году. Далее пришел вспомогательный персонал: различные тренера; их наставники по силе и физической подготовке; кто-то, кого он знал как своего представителя по связям с общественностью, но чье имя не удосужился запомнить. А потом, вальсируя на четырехдюймовых каблуках и в дизайнерском брючном костюме темно-синего цвета с тонкими розовыми полосками, показалась знакомая фигура. — Привет, монстр, — Рейнолдс, не останавливаясь, подошла к нему и протянула стаканчик с чем-то. Он учуял запах ванили на расстоянии трех футов. Сделав осторожный глоток, он почувствовал вкус насыщенного шоколада с корицей и сливками. Она не поскупилась, напиток был хорошим. Он предположил, что будет не менее вкусно, если он выпьет его позже, и сделал второй глоток. В знак приветствия он поднял бровь. Рейнолдс рассмеялась, словно он пошутил, и присоединилась к нему, прислонившись к стене. Остальные его товарищи по команде с любопытством наблюдали за происходящим, но большинство узнали Элисон Рейнольдс, дилера-защитника в «золотой год» ПГУ. Они не очень-то поддерживали связь, но Эндрю знал из редких сообщений Рене, что она больше не играла. — Я прохожу практику в твоей пиар-фирме, — сказала она ему, как будто он спрашивал. — Через два года я стану комментатором ESPN, но это хорошая стартовая площадка. К тому же, кто сможет устоять перед вашей компанией? Возможно, мне придется присматривать за портфолио пары новичков, не выбранных мною, но, может быть, мне повезет, и я получу тебя. Все будет как в старые добрые времена. — Ты выглядишь как подделка Эль Вудс. Она усмехнулась. — Это было не так безвкусно по сравнению с… Подожди, как так получилось, что я знаю тебя шесть лет и только сейчас узнаю, что ты смотрел «Блондинку в законе»? Что Нью-Йорк сделал с тобой? Эндрю не успел ответить, потому что группа тренеров решила появиться в этот момент. В комнату ввалился Ли Райсман, за ним — четыре помощника тренера, их медсестра, владелец команды и Нил, мать его, Джостен. Раздался хор приветствий и возгласов — обычная реакция команды, собирающейся вместе после отдыха, но Эндрю отмахнулся от них. Он наблюдал за лицом Джостена, когда тот прислонился спиной к стене, — чистый лист с небольшой ухмылкой. Она была фальшивой. Эндрю видел за милю, что эта реакция была отрепетирована до мелочей. Он подумал, что если вытащить нож и бросить его в этого идиота, тот даже не прекратит улыбаться. Досадно, что синяк под глазом все еще не сделал его уродливым. — Так, угомонитесь, угомонитесь! — Эндрю не любил, когда владелец команды, Макс Гилдкрест, спускался вниз, чтобы встретиться со своими игроками. Он всегда колебался между отношением к ним как к своенравным школьникам и как к прибыли. Похоже, сегодня они были детьми. — Я знаю, что вы рветесь вернуться на корт и посмотреть, на что способны в этом сезоне, но у нас есть объявления, которые нужно сделать. Добро пожаловать на еще один год в качестве лучшей команды США, я приберегу все эти нежные слова для приветственной вечеринки в эти выходные, но знайте, я был чертовски доволен прошлым сезоном и с нетерпением жду повторения. Райсман вышел вперед со своим планшетом. — Во-первых, как я уверен, вы знаете, у нас появился новый нападающий — Нил Джостен присоединился к нам после успешного года в качестве капитана команды Воронов Эдгара Аллана, надеюсь, вы окажете ему Баронский прием. — Не ломайте его, он дорого стоил, — вмешался Макс, заставив нескольких игроков рассмеяться. Улыбка Нила стала немного шире, а сам он встал прямо и поклонился по пояс тренерскому составу, а затем повернулся и повторил движение для своих товарищей по команде. Идеально правильные, отработанные движения. — Он как милый маленький робот, — сказала Рейнолдс справа от него, не потрудившись понизить голос. — Также у нас есть два новых игрока — Джейсон Майерс, нападающий, и Сара А’Жасмия, дилер, — соответствующие новые игроки помахали рукой, когда их представили, но не поклонились. — Расписания сейчас раздадут, но имейте в виду, что эта неделя — с 8 утра до 9 вечера, без исключений. Вы здесь, и вы мои до воскресенья. Было несколько недовольных стонов, но, несмотря на все долгие часы, первая неделя была захватывающей для большинства игроков, потому что тренировки были закрытыми. СМИ не пускали до тех пор, пока не были объявлены матчи и игроки более или менее не определились со стартовым составом. Большая часть состава останется прежней. Самым обсуждаемым вопросом будет, поменяют ли Хименеса на Джостена, так что для большинства из них неделя экси без камер в поле зрения была подарком. — Ладно, идите переодеваться, если чего-то из вашего снаряжения не хватает, оно, вероятно, на Ebay, но у нас есть запасное. Мы начнем в тренажерном зале и проведем раздельные занятия по отдельным позициям. Вы должны будете пройти медицинский… — Эндрю перестал слушать, предпочитая просмотреть расписание, которое ему вручил, безусловно, неоплачиваемый стажер. — Тебе платят? — спросил он Элисон, которая сморщила нос. — Недостаточно. В раздевалке, как всегда, царило столпотворение, но Эндрю наконец-то повезло, потому что шкафчик № 10 был расположен в другом конце комнаты, как будто кто-то уже пытался разнять намечающуюся драку. Эндрю не смотрел, когда Джостен разделся до странного полностью черного нижнего белья и надел свое новое джерси, и то, что он надел его задом наперед в первый раз, не имело никакого значения. Эндрю как раз заканчивал разминочные круги, когда его позвали на осмотр. Он взглянул на своего нового товарища по команде, бегущего по краю корта длинным, ровным бегом, но отвернулся и последовал за доктором Робертсом в лазарет. Ему некого было защищать — они были его товарищами по команде, но не его семьей. Все, что будет происходить в его отсутствие, не его проблема, и если кто-то в это время столкнет маленького раздражителя с лестницы, он не будет слишком расстраиваться по этому поводу. Они измерили его рост и вес, положили его в капсулу для определения состава тела и работали с ним, как с любым другим спортсменом, пока не пришло время для более практической оценки. — Есть какие-нибудь новые боли? — спросил доктор Робертс, протягивая ему конец стетоскопа и позволяя приложить его к груди. — Отлично, теперь чуть ниже, почти на ребро. Вот так. Сделай глубокий вдох и еще один. — Ничего, кроме этой штуки со спиной. — Да, я сообщил об этом специалистам в конце прошлого сезона. Скорее всего, это мышечный дисбаланс, мы можем поработать над укреплением основных мышц спины и посмотреть, не пройдет ли это при более целенаправленной программе лечения, — он отступил назад, расположившись на противоположной стороне комнаты от смотрового стола. — Не мог ли ты снять майку и нарукавники для меня? Эндрю сделал как он просил, повернув руки и показав спину, когда было велено. — Какие-нибудь новые травмы, связанные с самоповреждением, о которых я не знаю? — Нет. — Отлично. Надевай майку, штаны потом? Они сделали перерыв. Эндрю долго смотрел в окно, наблюдая за грузовиками, пока доктор Робертс что-то делал на своем компьютере, после чего они продолжили. — Какие-нибудь изменения в твоих интимных зонах? — Нет. — Ну, тогда, я думаю, ты можешь одеться, и мы закончим. Я выйду. Он сразу же переоделся, но не торопился выходить обратно. Там его ждала бутылка воды, но никого больше. Он потратил немного времени на питье, а затем очень медленно вернулся на корт. Все осталось таким же, каким было до его ухода. Бессмысленные упражнения и слишком много людей, получающих слишком много денег за то, чтобы смотреть. Большую часть дня он провел на задней линии, поэтому у него не было возможности присматривать за Джостеном. Он отметил, что его осмотр занял больше часа, а вскоре после этого доктор Робертс ушел на обед. Их обедом были рогалики — традиционный дерьмовый поздний завтрак Баронов без выпивки, достаточно легкий, чтобы не испортить запланированные на вторую половину дня матчи. Никто не съел больше одного рогалика, кроме Дэвиса, который был на голову выше остальных игроков и в придачу имел железный желудок. Все знали, что их ждет. Стартовые позиции и игровое время, за исключением капитана и вице-капитана (Оли Дэвис, защитник, и Мишель Говер, дилер), обсуждались на основании результатов их предсезонной подготовки. Некоторые команды отдавали предпочтение игрокам-ветеранам, другие — статистике по итогам года, но каждый человек в темно-синей майке знал, что ключ к получению игрового времени — это произвести впечатление на тренеров на этой неделе. Эндрю повезло, что его единственный конкурент на место стартового вратаря надеялся на обмен и не был заинтересован в том, чтобы доставить ему неприятности. Он заметил, что Эш Куниеда жует свой рогалик с большей силой, чем того заслуживала булочка. Он готов был поспорить на деньги, что к Рождеству они с Джостеном начнут играть в команде за Баронов. Тренеры, к сожалению, уловили жажду крови, исходящую от нападающих, и в последний момент решили провести тренировки в первой половине дня. Он полагал, что в этом есть смысл — им не нужны были люди, переломанные сразу со стартовой линии, — но зуд был такой, что затягивание матча, казалось, только усугубит ситуацию. Они прилагали очевидные усилия, чтобы вымотать их, холодные выстрелы по воротам сменялись самоубийственными, пока все не запыхались и не стали выглядеть слишком уставшими для уничтожения друг друга. Только тогда они начали группироваться для легких игр. Большую часть дня Эндрю был занят своими воротами. Они проводили небольшие матчи, позволяя всем спокойно занять свои позиции и не давая никому шанса убить друг друга. Возможно, умно, но определенно не так весело. Со скамейки запасных он видел, как Куниеда и Джостен сошлись лоб в лоб, всего на две минуты — их клюшки ударялись друг о друга, когда они скакали и уворачивались, подбрасывая мяч в воздух или возвращаясь к назначенному дилеру, а затем грубо пихали оппонента. Нападающий был настолько быстр, что это казалось невозможным. У него было мало финтов, он двигался эффективно, его вертикальный прыжок создавал впечатление, что он на тросе, и какую бы комбинацию обводок они ни пробовали, он всегда проскальзывал мимо. Ни один из нападающих не забил в отведенное время, но когда прозвучал свисток, мяч оказался у Джостена. Куниеда выглядел готовым съесть его живьем, и, вероятно, поэтому тренировку на сегодня закончили. Эндрю был уставшим, но не измученным, когда объявили последний перерыв. Ему было неприятно признавать это, но спортивная подготовка в самом деле была полезной. В прошлом году в это время он шатался на ногах и глотал воду, но сегодня он был более или менее в порядке. На самом деле, ему не помешало бы потратить немного меньше энергии, беспокойство бурлило в его жилах при мысли о раздевании с кем-то, кого он знал как врага. Ребята снимали пропитанную потом одежду и направлялись в душевые, но Эндрю никак не мог последовать их примеру. Инстинкты кричали ему, что он не в безопасности. Он не умрет, если посидит здесь немного. Он достал свой телефон, скорее для того, чтобы занять руки, чем для чего-то еще. — Блядь! — слова прозвучали громко, так неожиданно и близко, что Эндрю уронил айфон. Тот ударился о скамейку с громким стуком, и все присутствующие, кто не обращал внимания, обернулись на шум. Они уставились на Эндрю и Дэвиса, поэтому потребовалась минута, чтобы понять происходящее. Глаза Дэвиса были прикованы к другому концу комнаты. Остальные члены команды повернулись и проследили за его взглядом. Джостен не спешил, казалось, его вообще не волновало, что у него есть зрители. Он был обнажен, одежда почти вся сложена на скамейке перед ним, а в руках он держал нижнее белье, которое было на нем раньше. Он сложил ее с той же тщательностью, что и другие свои вещи. У Баронов было неписаное правило, запрещающее пялиться в раздевалке. Особенно на шрамы. Никто не был настолько глуп, чтобы спрашивать о шрамах Эндрю, и они относились к Куниеде с таким же уважением, но шока от того, что покрывало тело Нила, было достаточно, чтобы вся раздевалка погрузилась в мертвую тишину. Он стоял спиной к ним, но должен был знать, что они смотрят на него. Он должен был чувствовать их взгляды, как тысячи иголок на своей коже, но он просто взял полотенце и накинул его на бедра, как будто в этом не было ничего необычного. Он стоял спиной к Эндрю, давая ему отличный беспрепятственный обзор насилия, нанесенного на его кожу. Одна сторона его спины была обнажена, позволяя следам от ударов плетью и зажившим ножевым ранам рельефно выделяться на бледной коже. На другой стороне была татуировка, тянувшаяся от плеча до бедра, которая мало скрывала повреждения. На той же стороне виднелся оплавленный треугольник, явно напоминавший форму раскаленного утюга, с дырками и всем остальным. Эндрю даже не мог сосредоточиться на рисунке, только на том, что означал он что-то большее, чем обычная японская татуировка. Затем он повернулся лицом к комнате, и все стало еще хуже. Глубокие шрамы покрывали его грудь, огибали ребра и бедра. Слои и слои, кто-то снова и снова резал его, сдирая кожу и заставляя участки восстанавливаться разными цветами. Ожоги вокруг предплечий. Вдоль ключицы тянулся огромный шрам от операции. И тут его льдисто-голубые глаза поднялись и уставились прямо в глаза Эндрю, заставив их взгляды встретиться. Видишь, что я пережил? Его глаза дразнили. Видишь, через что я прошел? Какие у тебя шансы? Ты хочешь причинить мне боль? Покажи, на что ты способен. Эндрю резко вдохнул и заставил себя не отрываться от чужого взгляда. Он не был добычей — не был ею долгие годы и не собирался возвращаться в это состояние из-за одной изжеванной игрушки. — Что, блядь, с тобой случилось? — Хименес первым нарушил тяжелую тишину, но странный хныкающий звук Майерса не заставил себя долго ждать. — Автомобильная авария, — ответил Джостен, не отрывая взгляда от Эндрю ни на секунду. Какая-то часть Эндрю наслаждалась тем, что он представляет бо́льшую угрозу. Дэвис, вероятно смущенный своей вспышкой, попытался сгладить ситуацию. — Извини, ты не хочешь первым принять душ, Джостен? Мы можем подождать несколько минут или что-то в этом роде. — Это не у меня проблемы, делай, что хочешь. — Я хочу знать, что это за хрень, — Хименес не собирался оставлять все как есть. — Просто держись подальше от этого, — пробормотал кто-то. — Нет, если это что-то вроде… — Рико Морияма, — протянул Эндрю, с удовольствием наблюдая, как что-то, всего на секунду, дернулось в глазах Джостена. — Ты думаешь, что знаешь меня, Спирс? Эндрю сделал шаг вперед, не глядя вниз, когда рука прижалась к груди, не давая ему спокойно пройти через раздевалку и совершить уголовное преступление первой степени. — Ладно, остынь, — Дэвис использовал свой капитанский голос. Но это не особо помогло. — Я не уйду, пока он не даст мне прямой ответ. — Оставь это, Генри, — Куниеда попытался подтолкнуть его к душу, но тот твердо стоял. — Я не хочу быть вовлеченным ни в какое бандитское дерьмо, — огрызнулся он. — Я не собираюсь мириться с ним, если он в гребаном MS16. — Это не имеет к тебе никакого отношения, — парировал Джостен, очевидно, способный спорить и бороться с Эндрю одновременно. — Значит, мне не нужно беспокоиться о том, что какой-то мафиози сломает мне ногу, чтобы сделать тебя стартовым нападающим? Нил наконец оторвал взгляд от Эндрю, чтобы сфокусироваться на текущем объекте раздражения. Эндрю дернулся, но Дэвис слегка оттолкнул его, не позволяя подойти ближе. Джостен уставился на Химинеса тем же ледяным огнем. Угроза волнами исходила от него, а маниакальная улыбка медленно растягивалась по его лицу. Это была настоящая улыбка, а не та скромная маска, которую он надевал на встрече ранее, эта улыбка обещала насилие и была искренней. — Я заберу у тебя твою позицию, несмотря ни на что. Джостен оставил своих товарищей по команде с широко раскрытыми глазами, когда ровными шагами направился к душевым. Никто не следовал за ним и не разговаривал в течение долгого неловкого времени.***
Неудивительно, что ему приснилась игра чемпионата. Даже когда он переживал ее в первый раз, она была чем-то вроде кошмара, когда его тело едва двигалось или не реагировало так, как ему было нужно, настолько отягощенное усталостью, что он едва мог держать клюшку в руках. Пот стекал по телу и скапливался везде, где только можно: в горле, на защите локтей, в ботинках. Неразумно было тратить столько энергии, когда настоящая борьба ждала его впереди, но в этот раз он отдал на корте все, что у него было. Его квадрицепсы дрожали от перенапряжения и грозили отправить его на деревянный пол, но он не мог этого допустить. Не в тот момент, когда на табло высветился позор Воронов. Не сейчас, когда лицо Рико исказилось от ярости. Он выглядел невменяемым. Как человек, что заслуживал находиться под действием одного из лекарств, которые Эндрю был вынужден принимать. Он выглядел отчаявшимся. Эндрю был более чем готов уничтожить свое тело, чтобы получить этот взгляд, и, судя по лицам его товарищей по команде, они тоже были готовы. Он жаждал этого момента в той или иной форме с тех пор, как Кевина бросили в их автобусе на банкете. Он видел, как Рико злился. Он видел, как его ставили в тупик. Но он не видел, как он проигрывал. Кевин обещал ему что-то, ради чего стоит жить, что-то, что поможет ему пережить эту жалкую игру, и его ломку, и руины его жизни, и он был уверен, что смотрит на это прямо сейчас. Дрейк умер так быстро, что у него не было времени испугаться или почувствовать боль. Он подумал, что Рико, возможно, кричит. Это может быть лучшим днем в его жизни. На корте Кевин тяжело опирался на клюшку, колени дрожали. Ники и Мэтт прижались друг к другу, ошеломленные, не веря в то, что все это происходит на самом деле. Аарон сидел на заднице рядом с воротами Эндрю, словно сдавшись, и Эндрю почти присоединился к нему. Они — вся его команда — отдали все ради этого момента. Эндрю пытался сказать себе, что это трепетное чувство эйфории было исключительно восхитительным чувством злорадства и не имело ничего общего с «командной работой», «товариществом» и прочими вещами, о которых любил говорить Ваймак. Он смотрел на Рико, уставившегося на табло, словно кто-то разыграл его. Судья тронул его за локоть, пытаясь медленно вывести Воронов и Лис на линию рукопожатий, но на площадке было столпотворение, и его упорно игнорировали. Их тренер, которого Кевин называл «Хозяином», тоже пытался поговорить со своим племянником, но было ясно, что Рико его не слушает. Удовольствие Эндрю продолжалось до тех пор, пока его черные, похожие на акульи глаза не остановились на Кевине. Возможно, он был истощен до предела, но все равно, спотыкаясь, пошел вперед. Через секунду он почувствовал, как кто-то еще идет с ним в ногу — Рене, вставшая со скамейки и как обычно быстро соображающая. Рико перешел от шока и ужаса к ярости и искал, на ком бы это выместить. Не его проблема, лишь бы это был не Кевин. Надо отдать ему должное — он похоже понимал, что находится в непосредственной опасности, и двигался к Эндрю с такой же целеустремленностью, как и он к нему. Позади них Рико начал кричать. Это был его обычный монолог, но, если это возможно, более безумный. Игроки в черном беспокойно зашевелились, помогая другим игрокам подняться на ноги и отступая от своего капитана. Вороны не желали подходить к Рико, а тем более пытаться остановить удар, который, без сомнения, наносился их репутации. Вспыхивали камеры, СМИ разбегались в надежде получить лучший кадр, на котором капитан Воронов полностью потерял контроль над собой. Тренерская команда пыталась помешать Рико добраться до Кевина. Им удалось задержать его на достаточно долгое время, чтобы остальные Лисы осознали происходящее. Мэтт, Ники, Уайлдс и остальные члены команды теперь стояли плечом к плечу, образуя оранжевую блокаду вокруг своего второго номера. Ваймак оказался рядом с Кевином за секунду, положив руку на его шлем. Аарон закинул клюшку на плечо с легкостью человека, который уже убил ею один раз и может сделать это снова. Крики перешли в угрозы и прямые колкости: — Ты мой! Ты ничто без меня! — но Эндрю чувствовал, что между Кевином и Рико сейчас достаточно людей, чтобы назвать это безопасным. — Нет. Больше нет, — лицо Кевина сияло, даже несмотря на темные круги под глазами. Он улыбнулся своему бывшему партнеру, которого теперь удерживали три человека. — Спасибо за игру. Он повернулся и оставил Воронов на площадке, ошеломленных поражением. Остальные Лисы повернулись вместе с ним, закидывая руки друг другу на плечи, поздравляя себя, помогая хромающим товарищам вернуться в раздевалку. Эндрю и Рене были единственными, кто не повернулся спиной к Рико. Поэтому они видели, как он обратил свой гнев на свою собственную команду. Все тренеры были перед ним, но они не ожидали, что Рико развернется и начнет нападать на Воронов. Они, безусловно, не ожидали, что он с силой толкнет их четвертого номера на землю, и его экипировка ударится о твердое дерево со знакомым грохотом. Они так же не ожидали, что он поднимет свою клюшку. Крик заставил остальных Лисов обернуться. Он прорвался сквозь рев толпы, сквозь оркестр, исполняющий боевую песню Пальметто (Onward, Soldier, On), даже камеры перестали мигать, стоило всем осознать, что, черт возьми, только что произошло. На мгновение показалось, что никто не дышит, а затем началось столпотворение, когда Рико во второй раз поднял клюшку. Кто-то — тренер — повалил нападающего на землю и начал отбирать оружие. Их номер 3 опустился на колени, чтобы заслонить Джостена, закрывая своим телом. Судьи начали дуть в свистки и выпроваживать игроков с корта, как во время беспорядков, а остальную часть места происшествия заслонили официальные лица, заполнившие корт. Однако эта сцена будет увековечена в видеороликах: падающая клюшка Рико, крик Нила, его бесполезно болтающаяся рука, когда он пытается оттолкнуться от своего капитана. В тот момент Эндрю ничего не почувствовал. Он знал, что ничего не чувствовал, потому что Кевин был счастливее, чем он когда-либо видел его, и ликование их команды захлестнуло его в экстазе, несмотря на все его усилия избежать этого. Но сейчас, видя во сне тот матч, он почувствовал тупую, колющую жалость в нижней части живота. Эмоцию, к которой он не привык и не хотел привыкать. — Иисус, блядь, Христос, — услышал он слова Ваймака, что помогал осветить ситуацию в головах своей команде. — Давайте убираться отсюда к черту. Душ и автобус, сейчас. Эндрю не мог не согласиться. Некоторые из команды даже не приняли душ, просто поменялись одеждой и на этом все, отчаянно желая поскорее выбраться из-под стадиона. Они толпились в коридоре между раздевалками, торопя своих товарищей и беспорядочно бросая вещи в инвентарный ящик. Они все еще пребывали в восторге, но это было приглушено тем, чему они только что стали свидетелями. Как только они окажутся в автобусе, то отпразднуют, но сейчас каждый из них в полной мере ощущал страх, с которым Кевин жил весь этот год. Они бежали со стадиона. Толпа становилась подозрительной, и никто не хотел попасть в затруднительное положение, отвечая на вопросы NCAA. Их бегство через парковку было напряженным — толпа была разъярена, а глаза Ники расширились, когда загорелась палатка, где собирались хвостатые. Эндрю отчетливо помнил, как выглядело пламя, отражаясь в его темных глазах. — Эндрю, Рене с тобой? — вопрос Элисон заставил его замереть, и он оглядел команду в поисках девушки, о которой шла речь. Ее не было ни в автобусе, ни в дверях автобуса. Это означало, что им придется вернуться за ней. — Нет, Эндрю, садись в автобус, — сказал ему Ваймак и выругался, когда тот не послушался. — Послушай меня. Мне нужно, чтобы кто-то остался здесь и присмотрел за всеми, я не могу оставить их без защиты, — что-то сильно ударило в бок автобуса, заставив его затрястись. — Вы остаетесь здесь, а я пойду за ней, — возразил Эндрю, и Ваймак снова выругался. Он рыкнул на своих игроков, чтобы те забирались в автобус, черт побери, и теребил воротник рубашки так, как обычно не делал, но они уже начали забираться в автобус. Страх заразителен. Последние спортивные сумки были запихнуты в багажное отделение, и Аарон вошел последним. Эбби сидела на водительском сиденье и заводила двигатель. — Ты не можешь вернуться… — Выбирайте, тренер. Остаетесь здесь и охраняете автобус или идете за Рене. — Извините, я думаю, мы можем… — Мэтт попытался вмешаться, но ни один мужчина не обратил на него никакого внимания. — Я понял, — Аарон стоял в двух шагах от двери автобуса. Он не убрал свою клюшку в стойку, а просто стоял с ней в правой руке, кивнув в сторону стадиона. — Иди за Рене. Эндрю долгую минуту смотрел на своего близнеца. Он сглотнул, не желая убивать эту искру уверенности, но он не мог оставить его. Он не мог заставить себя повернуться. Он открыл рот, чтобы сказать Ваймаку, что он будет охранять этот чертов автобус. — Поверь мне, — попросил Аарон. Так просто. Больше ничего. Он не отвел взгляд. Эндрю сжал зубы, играясь желваками. Наконец, он сунул руку в нарукавную повязку и вручил Аарону маленький серебряный нож. — Блядь, ты играешь с ними? — воскликнул Мэтт, но его по-прежнему игнорировали. Аарон взял нож и кивнул. Один раз. Они целенаправленно шли через парковку стадиона, проталкиваясь сквозь толпу. Откуда-то появилась охрана, что вдвойне затрудняла проход ко входу в здание. Эндрю даже рад, что с ним был Ваймак (не то чтобы он был ему нужен), потому что благодаря его крикам они оказались ближе к стадиону, чем если бы он беспорядочно бил ножом. Он схватил офицера за рубашку и заорал своим тренерским голосом, специально подготовленным для устранения звуков беспорядков и игры в экси. — У меня пропал вратарь, убирайся нахуй с моего пути! — и они оказались внутри быстрее, чем это сделали бы его методы. Они только проверили раздевалки и были на половине пути к корту, когда появилась Рене, запыхавшаяся, но совершенно невредимая. — Простите, я просто хотела проверить, как там Нил, — сказала она, не обращая внимания на недовольный взгляд Ваймака. — Ты издеваешься надо мной? — спросил Эндрю более мягким голосом, на что она улыбнулась ему. — Я благодарна, что ты пришел забрать меня, Эндрю, я действительно благодарна. Но я в порядке. С остальными членами команды все в порядке? — Я… — телефон Ваймака зажужжал, и он ответил до того, как закончилась первая вибрация. — Эбби? — Придется передвинуть автобус, там офицер прокладывает нам путь, вы в порядке? — Да, мы нашли Рене, с ней все в порядке. Может, вы подождете, пока мы вернемся? — Нет, здесь царит безумие, они сказали оставаться на месте, за вами пришлют офицера. — Отлично. Аарон не останется там, где я его оставил, а мы покатаемся на спине, — пробормотал Эндрю себе под нос и увидел, как у Рене дернулась губа. — Ты мне должна. — Тогда вперед, — сказал Ваймак, бросив взгляд на Эндрю. — Мы засядем здесь и подождем. Да, у нас все в порядке, — ответил Ваймак Эбби, и как только он нажал кнопку завершения вызова, двери коридора распахнулись с такой силой, что врезались в черный кирпич позади них. Эндрю вытащил нож за считанные секунды, вложив его привычный вес в ладонь, но в этом не было необходимости. Человек, распахнувший дверь, похоже, даже не заметил их. Он просто дождался, пока двери закроются, и сполз по стене обмякшей кучей, поджав колени к лицу, как ребенок, боящийся темноты. Он не издал ни звука, но его плечи тряслись, как будто он всхлипывал. Никто не дышал. Ваймак и Эндрю обменялись усталыми взглядами, но последний с опозданием на секунду понял, что смотрит не на того человека. Когда он взглянул на Рене, та уже наполовину прошла коридор. Он сделал шаг вперед с целью присоединиться к ней, но она подняла руку, чтобы остановить его. Ее шаги были громкими в эхе коридора, но фигура все равно вздрогнула, когда она тихо позвала его по имени. — Жан? Рене расположилась так, что оказалась у противоположной стены, на расстоянии вытянутой руки. Жан, к сожалению, был слишком погружен в свои размышления, чтобы прекратить их сейчас в появившейся компании, но он старался изо всех сил. Его тело заметно дрожало, когда он пытался взять себя в руки. Его руки тряслись так сильно, что он почти полностью закрыл лицо, пытаясь вытереть слезы. Его дыхание было громким, но неглубоким. Паническая атака — догадался Эндрю, больше не считая его угрозой. — Ты ранен? — спросила Рене мягким голосом, но ответа не получила. Эндрю насмешливо хмыкнул, достаточно громко, чтобы заслужить недовольный взгляд Рене. Ваймак вернулся к своему телефону, вероятно, отправляя Эбби сообщение об их местонахождении. Моро, наверное, решил, что раздевалки гостевых команд уже опустели. Эндрю привык к Жану на задворках насилия, высокому и с пустым лицом, но сейчас трудно было представить его хоть на сколько-нибудь опасным. Он положил нож обратно в нарукавники и потянулся за сигаретой. Рене продолжала задавать глупые вопросы. Ранен ли Моро; нужны ли они ему, чтобы кого-то найти, — все это бесполезные вещи. У Эндрю уже был один бездомный Ворон, он не собирался усыновлять еще одного. Словно прочитав его мысли, она бросила на него дополнительный мрачный взгляд, пока он прикуривал. Прошло несколько минут одышки — тихих звуков, от которых Эндрю захотелось пойти поучаствовать в беспорядках и выбить кому-нибудь зубы вместо того, чтобы стоять здесь и слушать неспешные вопросы — прежде чем она получила хоть какой-то ответ. — Ты не знаешь, с Нилом все в порядке? — спросила Рене, и Жан наконец ответил, резко покачав головой. — Я не знаю. — Все в порядке, я уверена, что они помогут ему. Послышался отчаянный смешок. — Они забрали его в башню. Я не знаю, вернется ли он. Желудок Эндрю сжался. Кевин не хотел говорить о башне. — Что ты имеешь в виду, Жан? — Его и Рико. Их забрали в Восточную башню, — остальное было на французском. Что-то низкое, темное и каким-то образом способное передать безнадежность и боль, которую он чувствовал. Он снова протер глаза тыльной стороной ладони, сделал еще один дрожащий вдох. — Меня зовут Рене Уокер. — Я знаю. — А ты Жан Моро. Нил Джостен — твой партнер. — Я знаю. — С ним все будет в порядке. — Ты этого не знаешь. — Я в это верю, — Рене потянулась к своей сумке и достала из нее нераспечатанный спортивный напиток. Медленно, с осторожностью показывая свои движения, она вытянулась поперек коридора на одном колене, предлагая напиток защитнику. Она простояла там достаточно долго, чтобы ее усталые мышцы сжались и начали дрожать, прежде чем он развернулся и взял его, осторожно, чтобы не коснуться чужих пальцев. Эндрю заметил, что при свете подсветки все его пальцы были немного кривыми, как будто их сломали и вправили на место. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы снять крышку, но когда ему это удалось, он сделал несколько длинных глотков, прежде чем остановиться. — Merci. Улыбка Рене была подобна солнцу, пробивающемуся сквозь мрак. — Не за что. Ваймак снова переговаривал по телефону с Эбби, и на мгновение Эндрю отвлекся от разговора, дабы убедиться, что его люди в безопасности. Похоже, между автобусом и толпой поставили барьер, что было хорошо. Он вернулся к разговору, когда Моро внезапно поднялся на ноги, опираясь на стену позади себя для равновесия. — Спасибо за напиток, — холодно сказал он, и да, Эндрю, должно быть, пропустил что-то важное, судя по тому, как осунулось лицо Рене. Она не пыталась встать, убедилась, что не находится между Моро и выходом, и постаралась выглядеть безобидной. У нее это получалось гораздо лучше, чем у него. — Прости, если я тебя обидела. Безопасно ли тебе возвращаться прямо сейчас? Жан не выглядел сердитым, он выглядел озадаченным. — Чего ты хочешь? — Я хочу знать, что будет с Рико. И с Нилом. И я хочу знать, что будет с тобой, Жан. — Я же сказал тебе, я не знаю. Ваймак теперь тоже слушал, Эндрю чувствовал, что его внимание приковано к словам Ворона. — Больше никаких бездомных, тренер, — пробормотал Эндрю себе под нос. Очевидно, Рене была не согласна. — Не хочешь пойти с нами на ночь? Мы остановились в отеле недалеко отсюда. Это было бы безопаснее. Ты не будешь мне ничем обязан и не должен возвращать деньги. Моро уставился на нее так, словно она говорила по-французски. Или, может быть, по-русски. — Я уверена, Кевин будет счастлив… — Нет. Жан схватился за ребра, когда наклонялся, чтобы поставить пустую бутылку на пол между ними. — Спасибо за напиток, — повторил он, а затем повернулся с намерением выйти обратно на корт. — Жан… — Я бы никогда не бросил своего партнера, —сказал он ей, держа руку на дверной ручке. — Я не… даже если бы мои обстоятельства были другими. Я никогда не мог просто… уйти. — Даже на ночь? — Я найду более уединенное место, чтобы спрятаться сегодня ночью. — Подожди, по... si vous plait, Жан, — Рене наконец встала и снова начала копаться в своей сумке. Она достала лист бумаги с ручкой и быстро написала. — Это мой номер и моя электронная почта. Вдруг ты захочешь связаться со мной. — С какой целью? — На случай, если ты захочешь поговорить? Если передумаешь оставаться здесь? Я думаю, после того, как я была рядом с Кевином в этом году, и после увиденного сегодня вечером это место небезопасно. И если ты когда-нибудь захочешь оказаться в безопасности… ты можешь позвонить мне. — Я бы никогда не оставил Нила. Ни за что. Рене улыбнулась. — Верность — это добродетель, у тебя, очевидно, ее много. Я могу понять нежелание оставлять своего партнера раненным. — У него сломана рука. — Ключица, — проворчал Ваймак, заставляя всех трех игроков повернуться к нему лицом. Он поднял свой телефон в качестве объяснения. — Во всяком случае, так говорят в Твиттере. — Это уже половина свиты короля, — щебетал Эндрю. — Сломались еще до того, как смогли стать профессионалами. — Не время, Миньярд. — У тебя еще целый год в колледже. Кевин… — Обстоятельства Кевина отличаются от моих. То, о чем ты просишь, невозможно, — несмотря на завершенность в его голосе, он наклонился вперед и взял клочок бумаги из рук Рене. — Я возьму это. В зависимости от сегодняшнего вечера… — он запнулся. — Я не знаю, как все сложится после сегодняшнего вечера. — По крайней мере, позвони мне завтра и скажи, что с Нилом все в порядке. — Я постараюсь, — он повернулся, чтобы уйти, но остановился еще раз. — Я… благодарен. За то, что с Кевином все хорошо. А потом он открыл дверь, пропуская звуки все еще бушующей толпы через коридор, и его слишком худая фигура осталась силуэтом всего на мгновение, прежде чем дверь захлопнулась.***
Он проснулся от пота и дрожи, и ему ужасно хотелось закурить. Телефон показывал 4:30 утра, поэтому не было смысла пытаться вернуться в постель, а горячий душ пошел бы ему на пользу. В квартире напротив, всего в нескольких футах от того места, где он спал, он услышал, как включился душ, и вместо этого вышел на балкон выкурить сигарету. То, о чем не знал диетолог, ему не повредит. Ночной воздух приятно холодил его скользкую кожу, однако звезд не было видно. Их никогда не было видно. Он привык смотреть на звезды с крыши Лисьей башни или с крыльца дома. Волна — он бы назвал это чувство «дискомфортом» — прокатилась через него, стоило представить, что он дома, его идиотская семья пытается разогреть в микроволновке остатки фастфуда и ругается на него из-за использования драгоценного места в морозилке для мороженого. Это чувство угасло, как только его мысли переключились на сцену в раздевалке. Он не мог выбросить из головы рычание Джостена. То, как он вырывался, то, как он демонстрировал, что с ним сделали, не заботясь ни о чем на свете. Через несколько часов будет достаточно светло для того, что он должен был сделать два дня назад, — позвонить Рене и заставить ее питомца рассказать ему, что, черт возьми, происходит.