***
Эндрю наблюдал, как агент TSA вздрогнул от его выражения лица, прежде чем полусерьезно провести палочкой по его рукам и бокам, торопясь выполнить работу и как можно быстрее отдернуть руки назад за пределы досягаемости. Он отвлекался от тошнотворного ощущения, что кто-то находится так близко к нему, пытаясь решить, считаются ли агенты полицейскими, и если нет, то кто из них, по его мнению, хуже. Этого было достаточно, чтобы пройти через охрану без кровопролития, и наблюдение за тем, как открывают и разбрасывают их экипировку, развлекало. Если бы он действительно собирался надеть экипировку и доверить ей свою защиту, он мог бы встревожиться еще больше, но, несмотря на то, что его заставили взять с собой полный комплект вратаря, он не собирался играть. По условиям USEC каждая профессиональная команда должна проводить как минимум один показательный матч в сезоне, и это было единственной возможностью для большинства игроков сыграть с международной командой, если только они не попадали на Корт. В прошлом году команда ездила в Монреаль, что, по его мнению, было несколько разочаровывающе. Он впервые выехал за пределы страны, и все было примерно так же, как и здесь, в Штатах. Это было все же лучше, чем Оклахома. Им пришлось взять частный рейс, так как прямого рейса в Талсу не было. Они сами везли свое снаряжение, таская за собой большие дорожные сумки, что ему не приходилось делать со времен университета. Остальные игроки смотрели на это с ностальгией, в основном спокойно относясь к такому скудному сопровождению. Это стоило немалых усилий — справляться с тем, что люди почти касались его, и таскать с собой экипировку для игры, в которой он не получит ни минуты игрового времени, — но было даже забавно наблюдать за тем, как помощники тренера суетятся вокруг, пытаясь удержать всех вместе. Райсман не потрудился сопровождать их. Он наблюдал, как Джостен принял от агента сумку с легким кивком — вежливым и безличным — а затем, стоило отвернуться, расстегнул молнию, чтобы проверить свое снаряжение. Он тоже не получит игрового времени; может быть, несколько минут, если повезет. Но, в отличие от Эндрю, перспектива остаться без игры была для него, скорее всего, невыносимой. Показательные матчи были идеальны для стратегического использования запасных и слабых игроков, и маловероятное поражение никак не повлияло бы на сезон и турнирную таблицу. По сути, это была пустая игра, и стартовый состав можно было приберечь для закрытия сезона, так обычно и делали. Эндрю это вполне устраивало: в конце концов, ему платили за то, что он сидел на скамейке и ничего не делал. Если второй состав выглядел несколько бледновато, это не было его проблемой. Пока остальные члены его команды размышляли о том, что им нужно делать и к каким воротам идти, он отлучился и нашел Старбакс. Когда он выходил, в кармане зазвонил телефон, заставив его переложить кофе в левую руку, а правой достать устройство. Рене Уокер: Жан попросил твой номер телефона, могу ли я ему его дать? Он смотрел на сообщение, нахмурив брови, так долго, что едва не потерял из виду свою команду в терминале. Он ответил согласием, но просьба привела его в замешательство. Он предполагал, что они с Жаном будут и дальше использовать Рене в качестве посредника, но не потому, что так проще, а потому, что Рене будет на этом настаивать. Он не был уверен, было ли это проявлением ее доверия к нему или попыткой не мешать Жану заводить связи за пределами их отношений. Если последнее, то ему следовало начать с цели полегче. Телефон в руке завибрировал, показывая незнакомый номер, и Эндрю ответил, еще сильнее замедлив шаг, чтобы его не могли подслушать. — Моро? — Миньярд, — легкий французский акцент всегда придавал его голосу отстраненность. Он подумал, как бы тот звучал в гневе, и тут же отбросил эту мысль. Независимо от ее намерений, это было проявление доверия, и он не собирался относиться к этому иначе. — Ты находишься в месте, где можешь говорить? — Я в ЛаГуардии, мы вылетаем на игру. — Я не задержу тебя надолго. Ты встречал Ичиро Морияму? Человек, стоявший позади Эндрю, едва не налетел на него, когда он остановился посреди терминала. Уходя с линии огня и прижимаясь спиной к стене, он постарался сохранить безучастное выражение лица. — Рене знает, что ты снова суешь свой нос в дела Мориямы? Возможно, ей есть, что сказать по этому поводу. — Я… — Я встречался с ним всего один раз. Я вел переговоры о контракте Кевина. — Что означает, что ты согласился на контракт и был благодарен за любые условия, которые он предложил. Эндрю насмешливо хмыкнул: — То, что Кевин… — он поморщился. — То, что Кевин хотел, он уже предлагал. Не о чем было договариваться. Почему? — Он не посещал ваши игры? Не встречался с игроками? — Нет. — Насколько велика вероятность того, что ты бы это заметил? — Очень. Жан молчал на другом конце телефона. — Почему? — Там была его фотография. И Натаниэля. Эндрю видел ее. И когда он в последний раз разговаривал с Жаном, то исходил из того, что Нил Джостен был подопечным якудзы. Ему пришло в голову, что он не сообщил Рене ни об одном из своих открытий, сделанных за последние несколько недель, и решил позвонить ей, когда сможет поговорить без лишних ушей. — Я… больше не беспокоюсь о Джостене, — он подумал, не сбросить ли на него ту бомбу, которую Нил вывалил на него по поводу Рико, но тут же отбросил эту мысль. Если Моро не знал, то только потому, что Нил ему не сказал. А он недвусмысленно попросил его не говорить с Кевином или Жаном о его контракте. — Мы… достигли взаимопонимания. — Вот как, — в его голосе не было ни малейшего оттенка, и невозможно было понять, о чем он думает. — Ичиро Морияма опасен. Я знаю, что для тебя Рико никогда не был… он… — на том конце провода наступила тишина. — Я знаю, что Рико не был… — Никогда не представлял для меня угрозы, — протянул Эндрю. — Тебе интересно, предлагает ли Ичиро лучшие условия контракта? Вот в чем дело? Жан снова замолчал на другом конце линии, а когда наконец заговорил, не ответил на его вопрос. — Не совершай ошибку, думая, что Ичиро Морияма такой же. Ты не захочешь оставаться с ним в одной комнате. Не захочешь находиться с ним в одном здании. — У него нет причин выискивать меня, я не имею к нему никакого отношения. Жан фыркнул: — Он знает тебя в лицо, и твой… товарищ по команде был замечен с ним на публике, хотя он обычно предпочитает держаться в тени. Будь осторожен, Миньярд. — Я сам могу за себя постоять. На другом конце линии воцарилась тишина. А потом: — Я слышал это о тебе. Не умирай, моя девушка очень расстроится. Эндрю насмешливо хмыкнул и повесил трубку, длинными шагами догоняя Баронов. Перед самой посадкой он с протяжным вздохом сохранил номер в телефоне, установив мелодию на звонок.***
К тому времени, как они забрали свое снаряжение с багажной ленты, их уже ждал один из помощников тренера с ключами от арендованных машин и слегка озабоченным выражением лица. Хименес и Хостеллер были явно не впечатлены всей этой ситуацией, но Куниеда легко улыбался, рассказывая Майерсу шутку — что-то о том, что это было «в точь-точь как в университете». Несмотря на то, что Эндрю хотелось получить право первого выбора имеющихся машин, он не мог заставить себя вступить в схватку. Игроки сталкивались друг с другом и добродушно пихались, а сочетание отсутствия при себе ножей и стресса от полета делало совершенно невыносимой мысль о том, чтобы хоть с кем-то соприкоснуться. К тому времени, когда толпа поредела, импортных не осталось. Эндрю выбрал ключ наугад и молча послал проклятия на случай, если разобьется по дороге на стадион. — Эндрю? Голос позади него был слишком близко. Он обернулся с абсолютно пустым лицом, чтобы посмотреть на Джостена, и увидел, как ровно до того, как он остановил себя усилием воли, всего на секунду нападающий вздрогнул. Секунда прошла и исчезла, и они оба стояли посреди зала прибытия с пустыми лицами и неподвижными телами. Нил моргнул первым. — Я хотел спросить, могу ли я поехать с тобой. Если нет, то я попрошу кого-нибудь из помощников тренера. Из всего того, что он узнал о Ниле за последние недели, из его головы не выходил тот факт, что он не умеет водить машину. Он просто не ожидал, что в ближайшее время это станет его проблемой. Никто, кроме семьи и Кевина, никогда не просил его подвезти, но, впрочем, им хватало ума этого не делать. В ответ он дернул головой в сторону парковки, и Нил последовал за ним, как бесшумная тень. Он не произнес ни слова, ни пока они укладывали вещи в багажник самого ненавистного в мире Ford Fiesta, ни когда они забирались на сиденья, ни когда Эндрю вытащил их из пробки машин, чтобы заехать на заправку всего через пять минут их поездки. Он был настолько тих, что можно было почти забыть о его присутствии. Когда он протиснулся внутрь, колокольчик, висевший на входной двери, зазвенел, и он взял горсть шоколадных батончиков, направляясь к кассе. Он положил их и пятидюймовый перочинный нож перед равнодушным продавцом. Только когда они снова оказались на дороге, Нил заговорил. — Ты не можешь летать со своими ножами, — это был не совсем вопрос, но Эндрю все равно покачал головой, поставив ногу на коврик и подавляя прилив раздражения по поводу ограниченности автомобиля. — Я не думал, что перочинного ножа тебе достаточно. — Нож есть нож, — хрипло сказал он, отвлекаясь от дороги, чтобы осмотреть своего пассажира. Тот находился в той же позе, что и в первый раз, когда он ехал с ним: руки сцеплены на бедрах, голова опущена, словно меньшее пространство как-то защитит его, если Эндрю решит замахнуться на него. Он задался вопросом, не боролись ли Кевин, Жан и Нил за привилегию ехать на заднем сиденье, в отличие от всех остальных мальчиков-подростков. Это раздражало его больше, чем машина. — Другие у тебя на заказ. — Ножи в моих нарукавных повязках? Да. Они сделаны так, чтобы лежали ровно, так что никто не догадывается об их наличии. Они полезны. Но и этот сойдет. — Они тебя не волнуют? Наконец-то, реальный вопрос. По какой-то причине ему по-прежнему было важно считать их. Важно отмерять информацию, которой они делились, и придерживаться правил, которые они установили между собой. Не для безопасности, уже нет, а для того, чтобы это не превратилось в нечто, чему никто из них не мог дать определения. Было важно вести счет. — Ножи — это просто ножи. — Они не… особенные. Для тебя. Те, которые принадлежат тебе. — Я выброшу этот в конце поездки, — и затем, поскольку его наконец осенило, что были вопросы, которые ему не задали, он добавил: — Единственная причина, по которой люди привязываются к ним, — это если они получают от этого удовольствие. — А ты нет? Эндрю оторвал взгляд от дороги. — Я не собираюсь тебя резать, — наконец выдохнул он, и Нил посмотрел на него краем глаза, не двигая головой. — Это для самозащиты. Чего бы ты ни опасался, этого не случится. — Ты был напряжен на протяжении всего полета, — отмахнулся Нил, что застало Эндрю врасплох. Его пальцы постукивали по рулю, пока он пытался вспомнить, как провел время в самолете. В основном он вытирал пот с ладоней и скрежетал зубами. — Ты все время смотрел? — спросил он, и, наконец, голова Нила дернулась, хотя бы для того, чтобы выглянуть в окно и посмотреть, как мимо проносятся не впечатляющие пейзажи Оклахомы, состоящие из бурых сенокосов и кукурузы. — Я не думаю, что ты собираешься меня резать, — в конце концов сказал Нил, спустя несколько минут. — Это просто… странно. Эндрю не мог не согласиться. — Я не люблю летать, — признался он вместо этого, включив поворотник, чтобы свернуть с автострады. Несмотря на то, что ответ был лишним. Пусть это и склоняло чашу весов в пользу Нила. Должно быть, он тоже почувствовал это, неравный обмен информацией, потому что его следующими словами было: — Мой отец давал имена своим ножам.***
Эндрю провел несколько игр на корте OSU в качестве Лиса, и, зная, что он не будет играть, если только один из запасных вратарей не вырубит себя собственной ракеткой, имел достаточно времени, чтобы просто сидеть и наблюдать. Вчера вечером университетская команда принимала Террапинов, и, судя по всему, игра была не слишком удачной. Трибуны были заполнены местными жителями, которые надеялись на лучший матч и радовались тому, что им не придется ехать в Даллас, чтобы посмотреть игру профессионалов. Вокруг царила дружелюбная атмосфера: большинство игроков стартового состава были усажены на скамейку запасных, а их второй состав играл против команды «Чероки Нейшн». Их капитан, мужчина постарше, такой же высокий, как Дэвис, но вдвое шире, подошел и привел всю свою команду во время разминки, что стало для него сюрпризом. Он объяснил, что не все его игроки — чероки, но все — коренные жители, и что они уже три года являются официальной командой. Он также поблагодарил их за приезд и пообещал хорошую игру, что напомнило Эндрю чуть более стоического Нокса. В течение первой четверти его внимание перемещалось: в основном, на толпу, которая была достаточно близко, чтобы наблюдать за ней со скамейки запасных, на банки с Bud Light, жестянки с соусом и слишком большое количество джинсовой одежды; но время от времени он поглядывал на Нила и видел, что тот старательно следит за ходом матча, за их игроками, проносящимися мимо в бело-голубой форме. Время от времени он наклонялся, чтобы сделать замечание Куниеде, который наблюдал за происходящим с такой же сосредоточенностью. За несколько минут до перерыва помощник тренера объявил тайм-аут, сообщив Джостену, что он будет заменой. Он вскочил на ноги и слегка подпрыгивал, с нетерпением ожидая выхода на поле. На противоположной стороне корта несколько защитников другой команды начали яростно играть в «камень-ножницы-бумага». После короткой, но жаркой перепалки победитель выбежал на корт в качестве замены. Эндрю моргнул, осознав, что они соревновались за возможность сыграть с Джостеном. Было очевидно, что Бароны — более сильная команда, но защитник, которому достался Нил, был быстр и продуманно двигался. Каждый раз, когда он использовал на нем силовой прием, команда ликовала, а он ухмылялся. Даже после того, как Джостен неизбежно обходил его, чтобы забить, он, казалось, был в хорошем настроении. Когда они покидали корт из-за сигнала перерыва, он что-то сказал Нилу, который посмотрел на него из-под ободка шлема и улыбнулся — только уголки губ дернулись вверх, но это было определенно выражение счастья. Он неуверенно вытянул клюшку, и защитник хлопнул по ней. Они, конечно, победили. Разрыв в силах и возможностях был слишком велик, но не было ни желтых карточек, ни травм, ни резких выпадов, а церемония рукопожатия была вполне вежливой. Многие игроки остались на корте после матча, чтобы пообщаться в небольших группах. В целом это была самая странная и самая цивилизованная игра в экси, которую Эндрю когда-либо видел.***
В тот вечер он не торопился принимать душ. Он все ждал, что горячая вода в отеле «Hilton Garden Inn» вот-вот отключится, но та мужественно держалась. Большая часть команды приняла душ в кампусе и отправилась на ночь в какое-то казино, так что, возможно, его номер был единственным местом отдыха. В любом случае, горячей воды хватило на целый час пребывания под самой высокой температурой, что позволило ему полностью расслабить тело и насладиться отсутствием каких-либо тянущих болей. Он подумал об оргазме, но решил, что сейчас не в настроении. Достаточно было просто постоять под горячей водой и провести руками по телу, ощутить тяжелый пар в легких и услышать, как он гулко отражается от кафеля. Облачившись в толстые свитера, которые защищали его от ветра, он по пути забрал ключи от арендованной машины. Он как раз пытался решить, отправляться ли ему одному или лучше постучать в дверь Нила, когда мимо стеклянной оконной двери, ведущей на лестничную площадку, промелькнул темно-синий цвет. Он толкнул оконную дверь предплечьем и не удивился, увидев Джостена, который уверенно бежал вверх по лестнице, ноги легко касались ступеней, чтобы пытающиеся заснуть люди не вызвали охрану. Он ждал, сложив руки на груди, и, конечно, примерно через минуту Нил спустился обратно, остановившись на месте при виде Эндрю. Он тяжело дышал, его грудь вздымалась в попытках не сбиться с ритма, а пот уже начал пропитывать воротник его толстовки. — Я сегодня не очень много играл, — сказал он в оправдание, жестом указывая на лестницу, как будто не было очевидно, что он делает. Эндрю сохранял невозмутимый вид, подбрасывая ключи в воздух и ловя их. — Куда ты направляешься? — Никуда. Нил моргнул и слегка наклонил голову, изучая его. Эндрю повернулся и сделал первые несколько шагов вниз. — Идешь? Когда никаких звуков не последовало, он повернулся и посмотрел назад. Нил держал руки в кармане толстовки, взгляд и тело неуверенно перемещались. Когда он наконец встретил взгляд Эндрю, то он увидел в нем одновременно интерес и опасение. — Ты не собираешься… — я не собираюсь… — Нет… — что, черт возьми, с ним было не так. — Мы вернемся задолго до рассвета. С тобой ничего не случится, — наконец произнес он и посмотрел, как Нил принимает эти слова. Нападающий спустился на несколько ступенек между ними, его тело было уже не свободным и легким, а дерганым, скованным. Словно он все еще решал, бежать ему в свой номер или нет. Это был его выбор. Эндрю толкнул решетку безопасности, которая вывела их в вечернюю прохладу, и несколько раз пикнул кнопкой замка на ключе, чтобы определить местонахождение арендованного автомобиля. — Ford Fiestas — худшая машина из всех, что когда-либо были изобретены, — сказал он своей тени, не оглядываясь. Он был уверен в его присутствии только потому, что дверь не закрывалась за ним несколько лишних секунд. Он вообще не смотрел на него, пока отпирал машину и садился на водительское сиденье, понимая, что обращается с нападающим не иначе, как с бездомной кошкой. Но это сработало: дверь на пассажирское сиденье открылась, и через секунду Нил уже пристегивал свой ремень безопасности, скрюченные пальцы лишь слегка дрожали. Возможно, дело было в холоде, но Эндрю все прекрасно понимал. — Это дерьмо почти полностью состоит из пластика, — проворчал он, прежде чем включить верхний свет. По сравнению с почти полной темнотой парковки свет был довольно резким. — Ключ вставляется сюда. Можно завести и без него, но это сложнее. Придется возиться с проводами под рулем, поэтому лучше иметь ключ. Две педали, одна — тормоз, другая — газ. И это автомат, так что тебе нужно беспокоиться об этой штуке только для заднего хода, парковки и движения. Нил молча смотрел на него широкими, неуверенными глазами. Никто из них больше ничего не сказал, пока он выводил маленький автомобиль со стоянки на дорогу. Должно было быть неловко, когда нет радио и никто не говорит, но вместо этого напряжение в машине постепенно ослабевало. Как будто каждая пройденная миля означала что-то, что никто из них не мог выразить словами. В конце концов Нил перешел от зажатых в карманах толстовки рук, до крови стиснувших пальцы, к сплетенным на коленях рукам, затем к рисованию мелких линий в конденсате на стекле, и его плечи вжались в пассажирское сиденье, когда он окончательно расслабился. Эндрю следил за дорогой, за огнями Стиллуотера, уходящими вдаль, и за нападающим на пассажирском сиденье. — Сегодня была хорошая игра, — сказал Нил, когда тишина, наконец, прервалась, и Эндрю подавил инстинктивное желание свернуть любой разговор, связанный с их спортом. — Ты почти не играл. — Да, но они были хороши. Как ты думаешь, мы могли бы переманить нескольких их игроков? — Нет, — Эндрю опустил окно, чтобы сделать полусерьезную попытку выпустить дым от сигареты из салона. Нил снова уставился на него, он чувствовал на себе его взгляд, как гирю, следил за его лицом, за сигаретой в его руке. — Те, кого ты хочешь, были достаточно хороши, чтобы стать профессионалами, — продолжал он, прикуривая. — Если они этого не сделали, значит, они решили этого не делать. В ответ раздался тихий смешок, и он вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как лицо Нила морщится от отвращения. — Оклахома — это не… здорово. Уголок рта Эндрю дернулся, но он легко спрятал движение за сигаретой. — Ты мог бы попробовать. Сесть за руль, я имею в виду. Дорога прямая до чертового Канзаса, сомневаюсь, что сможем разбиться. Ответ был запоздалым и тихим. — Не в этот раз. Эндрю с трудом удержался от того, чтобы не стиснуть руль, мышцы живота напряглись от одной мысли о том, что следующий раз будет.***
Хэллоуин в Нью-Йорке был, одним словом, нереальным. Наряженные в блестки шоу-герлз ехали в такси вместе со всеми персонажами Покемонов, которых донимали одетые в штатское бизнесмены с выражением недоумения или раздражения. Квартальные вечеринки расползались в пробках и вокруг винных баров, затрудняя проезд и заставляя такси выскакивать на обочину в неумелых попытках объехать детей и родителей. Серьезную опасность представляли вращающиеся светящиеся палочки, которые Эндрю несколько раз с трудом избежал по пути в клуб. Где-то Аарон и Кейтлин присутствовали на вечеринке, устроенной их коллегами-медиками. Они пригласили и его, но Эндрю не мог придумать худшего способа провести праздник, чем отвечать на вопросы об экси или о том, какого это — быть близнецами. Но становилось все более очевидным, что те немногие места в городе, которые он обычно выбирал для прогулок, сегодня лопнут по швам — количество людей значительно превышало обычное для вечера вторника. Эндрю, поняв, что без очереди ему внутрь не попасть, решил считать этот поход за интимом провальным. Но он уже давно не выходил на улицу, и желание было достаточно сильным, чтобы справиться с увеличившейся толпой. По крайней мере, так было до тех пор, пока полиция Нью-Йорка не устроила облаву с наркотиками в танцевальном клубе, куда он почти успел попасть, вытащив полуголых людей на улицу, чтобы они дрожали в наручниках, пока их не запихнут в автозак и не оформят. Он сплюнул на тротуар и пошел дальше, в конце концов оказавшись в небольшом баре на десять мест где-то на окраине. Пока он обдумывал варианты, прислушиваясь к толпе, проходящей мимо бара, к разговорам слева и справа от него (мужчин, одетых в свободную военно-морскую форму, больше похожую на топ, в тигриной окраске), он достал телефон, больше для того, чтобы скоротать время, пока решает, хочет ли он вернуться домой или нет, чем для того, чтобы кому то позвонить. И тут он вспомнил о Кае. Конечно, его номер был сохранен в телефоне с момента их последней встречи. Эндрю не дал ему свой, и больше они не связывались. Прежде чем он успел усомниться в решении, он написал ему сообщение, давая понять, кто он такой, и спрашивая, не хочет ли он встретиться сегодня вечером. Ответы пришли мгновенно. Кай: О, черт Кай: Да, омг, да. : D Кай: Я на том же месте, где мы были в прошлый раз, ты можешь прийти ко мне? Я немного пьян. Кай: Не слишком пьян :) :) :) И затем, после паузы: Кай: Ты НЕ МОЖЕШЬ смеяться над моим костюмом, я умру Эндрю моргал, глядя на слишком бурные сообщения, и думал о том, что, возможно, с ним что-то не так. Ладно, он знал, что было несколько проблем. Но почему-то, несмотря на то, что это был самый лучший из возможных исходов для него, сообщения не вызывали чувства восторга. Не было чувства тревоги, надвигающейся опасности, но он не испытывал особого волнения, несмотря на то, что нашел себе приятного партнера на вечер. Он ответил, что будет через двадцать минут, и оплатил счет. Прогулка помогла. Прохладный осенний воздух и редеющие по мере того, как темнели улицы, толпы людей помогли немного снять напряжение, как и виски. Когда он добрался до дома, ему уже не терпелось снова разделаться с Каем в маленьком коридоре. В прошлый раз он был более чем сговорчив, соблюдал правила и не настаивал на большем, и не было причин думать, что в этот раз будет иначе. На входе ему бесплатно подали рюмку с переполненного подноса, хотя он и не был в костюме. Впрочем, он был одет во все черное, так что, может быть, это и считалось за костюм, учитывая праздник. Эндрю никогда не наряжался на Хэллоуин. Ни одна из его приемных семей не настаивала на этом, а когда он присоединился к лисам, то смог понять, что мужские костюмы на Хэллоуин обычно дают людям больше поводов для прикосновений. Они привлекали внимание и не давали возможности выскользнуть из-под взглядов, когда их тяжесть становилась слишком ощутимой. Он обошелся небольшой подводкой для глаз и рубашкой поплотнее, чем обычно, чтобы не мешать празднику, но и не выставлять себя в качестве участника. В выпускном классе Мэтт подарил ему маску Ганнибала Лектора, которая до сих пор хранится где-то в шкафу, но он никогда ее не надевал. Бар был переполнен, но ему удалось пробиться к стойке и взять второй напиток за вечер — рюмка, которую ему протянули, тут же упала на пол под навесом качающихся тел. Цемент уже был покрыт потом и пролитыми напитками, но это осталось незамеченным. Он как раз обхватил ладонью кружку с пивом, когда чья-то рука опустилась на его бедра, заставив замереть. — Я думал, ты меня заго́стил! — голос Кая был слегка невнятным, и, не глядя на него, Эндрю мог сказать, что он солгал. Он был очень пьян и находился на грани отключки. Эндрю потребовалась каждая йота самоконтроля, чтобы не выхватить нож и не вонзить его ему между ребер. Вместо этого он втянул воздух в легкие, заставляя себя преодолеть зарождающуюся в груди панику, и отдернул руку от себя. Должно быть, он приложил слишком много силы, потому что Кай издал болезненный звук, вывернув запястье и ударившись рукой о барную стойку. — Эй, извини… о боже! — раздался новый голос слева от него, и Эндрю свободной рукой оттолкнул собеседника и освободил себе пространство для действий. Вокруг него внезапно образовалось много свободного места, так как толпа поняла, что что-то не так. — Боже, извини, чувак, но ты ведь Эндрю Миньярд, так? Тот самый Эндрю Миньярд? Абсурдность ситуации дошла до Эндрю сразу, заставив его быстро заморгать. Он посмотрел на другого человека, который выглядел одновременно пьяным и немного ошарашенным, с наклейкой в виде шахматной фигуры на правой стороне лица. Он посмотрел на Кая, который не шевелился с того момента, как он ударил его о барную стойку, и увидел майку Барона и… розовые блестящие вспышки звезд, нанесенные на левую сторону его лица. Эндрю нарушил свое правило не закрывать глаза в опасной ситуации и чуть было не нарушил свое правило не молиться о даровании сил. — Я прошу прощения за Кая, он очень пьян и… — Эндрю взял Кая за запястье и поменялся с ним местами, подтолкнув того к его другу и поставив их обоих по левую сторону от себя. Он не знал, что именно отразилось на его лице, но, судя по застенчивой ухмылке на лице «Кевина», ничего хорошего. Кай засиял, глядя на него с того места, где его друг держал его за плечи. — Я не пьян, — услужливо сказал он, поджимая под себя ноги, чтобы встать. Эндрю знал, что должен был что-то сказать. Что угодно, на самом деле. Но единственной его мыслью было то, насколько абсурдна вся эта ситуация. Тот, кто накладывал макияж Каю, проделал отличную работу — блестящие края шрама остались невредимыми, несмотря на пот, заливавший его рыжие волосы. Он сиял, глядя на Эндрю, — такого выражения он никогда не видел на лице настоящего Нила Джостена. С преувеличенной осторожностью человека, пытающегося не показаться пьяным, он оттолкнулся от своего друга и подошел ближе, опустив глаза в лукавом выражении, которого он точно не видел у Нила. — Ты хочешь… ну знаешь? — спросил он, ткнув большим пальцем в сторону туалетов. — Ни в коем случае, — огрызнулся Эндрю и, развернувшись на пятках, направился к двери. Он не успел далеко уйти, как его догнал друг Кая, в голосе которого звучали в равной степени озорство и веселье, когда он извинялся за множество вещей. За их костюмы, за то, что Кай был пьян и не держал свои руки, за… — Иди и забери своего друга, — прервал его Эндрю. — Не... он пьян, ты не можешь оставить его там одного. — Да, я вернусь, с ним все в порядке. У нас там есть еще один друг, который присматривает за ним. Эндрю не стал спрашивать, в кого был одет второй друг, да и не хотел этого знать. — Просто... мы фанаты, ладно? Половина людей здесь думает, что Кай одет как янки. И потом, он говорил о тебе. Надеялся, что ты ему перезвонишь, сказал, что прекрасно провел время. Просто… пожалуйста, не надо… — Я не собираюсь трахать твоего пьяного друга, — огрызнулся он, не обращая внимания на дрожь беспокойства, вызванную этой просьбой. — Нет, конечно, нет. Просто, может быть, он получит повторную встречу? Не держи на него зла. — Я подумаю об этом, — он продолжал идти, а «Кевин» следовал за ним, пытаясь придумать, что еще сказать одноразовой связи своего друга. — Найди Кая и отвези его домой, — он зажег сигарету и надеялся, что на этом все закончится. — Не мог бы ты еще, может, подписать мою майку?