Not Yours To Bleed

      Мужчина, сметавший полосы краски и мусор, кивнул ему, когда он обошел повреждения стороной, следуя по выемкам на стене к раздевалке, как по стрелкам, указывающим путь. Все было выпотрошено: деревянные шкафы, в которых они хранили свою экипировку, вскрыты, а все их содержимое исчезло. В душевой даже чем-то выбили плитку со стены; она лежала мокрыми грудами то тут, то там, оставляя дыры и оголенные трубы. В комнате отдыха кто-то вырвал части обивки из диванов и разорвал ткань, перевернул стол и отломал ножки, возможно, чтобы устроить в душевой зону боевых действий.       — Осторожнее, — угрюмо сказал Райсман, с большей злобой в голосе к тем, кто разгромил их место для тренировок, чем к нему самому. Тем не менее, Нил обошел его стороной, понимая, что их тренер находится под сильным давлением и ему не хотелось бы становиться его мишенью. Они потеряли драгоценное время на подготовку, а лига до сих пор решала, получат ли они какую-либо отсрочку от графика. У Нила еще оставалось время до интервью, поэтому он вышел в туннель и направился к центру стадиона.       На корте остались черные следы от ботинок, но особого вреда они не нанесли: плексиглас был небьющимся и выдерживал удары людей, бьющих его. Кто-то с поломоечной машинкой мог бы исправить корт за полдня. Он сомневался, что Бароны заставят своих подчиненных отшлифовывать следы зубной щеткой.       На пресс-конференции присутствовала еще пара игроков — Дэвис стоял на средней линии и разговаривал с репортером, несомненно, проработав список тем для обсуждения, который ему дали заранее. У Нила был свой собственный набор инструкций для беседы с кем-то по поводу спектакля, ставшего профессиональным экси, и свой собственный список тем для обсуждения в кармане.       — Разумеется, мы подавлены из-за потери нашего комплекса и надеемся, что, несмотря на обстоятельства, наши болельщики будут нами гордиться, — говорил Дэвис с усталой улыбкой на лице. — Мы хотим быть лучшей командой, какой только можем быть, продолжать двигаться вперед, но я не могу сказать, что произошедшее не стало для нас ударом. Мы хотим, чтобы люди поняли, что порча имущества — это не нормально, что врываться в тренировочные залы или общежития игроков — это не выход, — он сделал паузу, чтобы кивнуть Нилу, и камера ненадолго переключилась на него, а затем вернулась обратно. — Я знаю, что все хотят получить ответы. Я знаю, что ни у кого нет такого духа, как у фанатов экси. Но пока мы начинаем двигаться вперед, стремимся к выздоровлению и продолжению сезона, я, как капитан Баронов, хочу напрямую обратиться к фанатам и прессе. Это не должно повториться. То, что случилось в Пальметто, не должно повториться.       Накануне Нил видел, как Дэвид Ваймак давал интервью о группе репортеров, захвативших Лисью Башню. Он был страшен. Когда Эндрю разговаривал с ним по телефону ночью, тот звучал измождено и тихо, с осторожностью отвечая на вопросы. На телевидении он трясся от едва сдерживаемой ярости, темные глаза были жестки, а зубы обнажены. Нил видел, как его большие руки обхватывают горло человека, бравшего у него интервью, и представлял, как он едва сдерживал насилие. Одна из его первокурсниц так испугалась прессы, что сильно поранилась, в отчаянии выпрыгнув в одно из окон, чтобы спастись. Нил не понимал, почему пресса так отчаянно стремилась попасть внутрь — Кевин не жил там уже много лет, — но он также не понимал, почему фанаты разгромили их стадион.       Все, что он знал, — это то, что в прошедшую пятницу все было нормально, а в субботу все полетело к чертям, и никто не знал, как это исправить.       Некоторые матчи прошли по плану, но теперь Бароны отставали, не имея возможности принять гостей, пока их стадион не отремонтируют. Это, вероятно, означало бы ускоренное расписание и двойные матчи, но Нила это не слишком волновало. Он будет играть столько, сколько потребуется.       Что его беспокоило — так это напряжение, которое нарастало в интернете; пресса, через которую ему пришлось почти с боем пробиваться, чтобы попасть сюда сегодня утром, и ощущение, что совсем скоро все пойдет катастрофически не так. Он тосковал по тому чувству безопасности, которое испытывал на диване у Эндрю, словно ничто в мире не могло его затронуть. Но он ничего не мог сделать, чтобы исправить ситуацию, кроме как следовать указаниям и не высовываться.       Чувство тревоги усилилось, когда он поднялся наверх. Он уже видел эту женщину, сидящую в комнате для прессы; на сиденье рядом с ней лежала ее большая камера, а также несколько блокнотов и старомодный аналоговый магнитофон. Она была одета в неброскую синюю одежду, ее каштановые волосы были собраны в хвост. Когда Нил вошел, она грациозно встала, на ее губах появилась самодовольная улыбка, когда она взглянула на его пустое лицо.       — Вижу, ты меня помнишь. Амелия Фармер, Vice Media, — она протянула ему руку для пожатия, и он пожал ее, заметив, что ее глаза изучали каждый шрам на его открытом запястье, а хватка как-то настойчиво сжимала пальцы. Кривая улыбка не сходила с ее лица.       — Не паникуй, это всего лишь интервью по экси, — сказала она ему, и волосы на затылке Нила встали дыбом, когда он попытался понять, чем еще она могла это представить. Он потянулся за телефоном.       — Эй, подожди, — сказала она, возвращаясь на свое место. — Я даже не задала ни единого вопроса, а ты уже вызываешь подкрепление?       — Кто вы? Что вам нужно?       — Прямо к делу. Из тебя получился бы хороший следователь, Нил. Я занимаюсь освещением в СМИ, фотографиями и статьями на актуальные темы. Ты сейчас очень актуальная тема, ты знал об этом?       Нил заколебался. Он должен позвонить Табе. Он должен позвонить Табе, чтобы тот дал понять этой девушке, что ей здесь не рады. Но если она является простым репортером, он ее напугает. Он не знал, что они сделают с ней, если заподозрят, что она расследует дела Мориямы, но, скорее всего, это будет жестко. Следующей мыслью было написать Эндрю, но он знал, что вратарь сейчас далеко, на другом конце города, работает над фотосессией для Adidas.       Нил Джостен: Плохое интервью.       Элисон Рейнольдс: Лучшая подруга в пути       Женщина все еще сидела, когда он оглянулся, и на ее лице появилась озадаченная улыбка. Она позволила тишине затянуться, пока не открылась дверь.       — Извините, я опоздала, — через минуту вошла Элисон с сумочкой под мышкой. Она оказалась самой разодетой девушкой, которую Нил когда-либо видел, — в мягких белых хлопковых брюках и толстовке с капюшоном. — Я Элисон Рейнольдс, представитель по связям с общественностью Джостена. Сколько времени займет это интервью? У меня через час назначена встреча по остановке массового убийства.       — Неприятности с Баронами? — спросила женщина, жестом приглашая их обоих присесть.       — Просто нужно проверить фотосессию. Посмотреть, как все идет. Какие вопросы у Вас есть к Нилу? — спросила она, скрестив лодыжки и сложив руки на коленях, уделяя женщине пристальное и сосредоточенное внимание. Она заполнила пространство комнаты своим присутствием, но другая девушка, Амелия, казалось, приняла это как должное, повернувшись, чтобы включить диктофон.       — Фармер из Vice берет интервью у Нила Джостена, 10-го номера Нью-Йоркских Баронов, бывшего члена Идеального корта. Также в комнате Элисон Рейнольдс, представитель PR и мама-медведица. Кстати, сообщение принято. Можно ли сказать, что вы защищаете Нила, когда речь заходит о СМИ?       — Да, настолько, насколько это возможно, — легко согласилась Элисон. — Он важный, дорогой актив, и управление его публичным имиджем в интересах всех. На самом деле, большинство его интервью даются с заранее подготовленным списком вопросов, у вас случайно нет с собой такого?       — Я так не работаю, — легко ответила та. — Мой процесс более плавный, когда я беру у людей интервью, — она нарочито медленно поправила синий шнурок на бейджике посетителя, привлекая их внимание. — Напоминаю, что интервью было одобрено вашим руководством. Честно говоря, это не должно быть слишком большим потрясением, учитывая, как все разлетелось к чертям. Не дать никому доступа к Джостену было бы ошибкой. Vice…       — Vice — это издание, посвященное тру-крайму, — резко сказала Элисон.       — Не всегда, — возразила Амелия. — У нас есть и другие острые темы, и крушение Идеального Корта абсолютно входит в их число.       Нил хотел спросить, почему она следила за ними в ресторане еще до того, как все это произошло, но заводить разговор об Ичиро без причины — значит навлечь на себя неприятности.       — Нил, ты ожидал приглашения на Корт в этом году? — спросила она, и Нил моргнул. Он не ожидал, что она будет задавать ему допустимые вопросы. Ее глаза сверкнули так, что он понял: ее целью было застать его врасплох.       — Нет, — честно ответил он. — Обычно они не приглашают профессионалов-новичков. Думаю… может быть, в следующем году.       — А ты знал, что они пригласили Жана и Кевина?       — Да, — он не был уверен, что должен был сказать именно это, но она не подала виду, что удивилась.       — И ты не расстроился, что они поедут играть за сборную США без тебя?       — Нет, — вновь искренне ответил Нил. — Это не… Я не ожидаю какого-то особого отношения. Игроки должны заслужить свой путь…       — Так они называли то, что сделали с тобой в Гнезде? Заслуживание своего пути?       — Думаю, это неуместный вопрос, — ледяным голосом сказала Элисон, из-за которого Нил обернулся и посмотрел на нее. — Нил здесь, чтобы рассказать о своей нынешней карьере экси в Баронах. Если вы зададите еще один вопрос о Воронах, интервью будет окончено, понятно?       — Я оставлю при себе вопросы о связи Идеального Корта с Гнездом, что насчет такого варианта? Ты бы мог сказать, что в детстве был близок с другими его членами? Вы были скорее семьей или соперниками?       Нил ждал, что Элисон снова вмешается, но, видимо, этот вопрос оказался приемлемым. Нил пытался вспомнить, что было написано у него в кармане, и попытаться скомпоновать заготовленные ответы в нечто полезное.       — Мы росли вместе с самого раннего детства. Мы всегда надеялись, что сможем играть за Корт вместе, все вчетвером.       — Каково это — быть последним оставшимся?       Эндрю поздравил его с этим, когда они сидели вместе, сцепив пальцы. Это не ощущалась, как победа. В хорошие моменты ему казалось, что у него чего-то не хватает, возможно, конечности. В плохие моменты он чувствовал себя слишком глупым, чтобы умереть.       — Я… — начал он дрожащим голосом.       — Следующий вопрос, — с острой улыбкой сказала Элисон.       — Посмотри на это с точки зрения читателей. Им продали историю о Сыновьях Экси, они наблюдали, как вы росли на площадке, питали надежды и мечтали о том, что Идеальный корт принесет домой золото, а теперь один из них мертв, другой находится в психиатрической клинике, а еще один стал калекой, возможно, на всю жизнь. Остался только ты, Нил. И читатели требуют вскрытия. Они хотят знать, как мы к этому пришли.       — Тогда почему ты была там в тот вечер? В ресторане? — ему не нужно было объяснять, он видел по ее лицу, что она все поняла.       — Разве Мориямы не являются частью этой истории? — спросила она, приподняв одну бровь, будто действительно ожидала от него ответа.       Нил почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок.       — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.       — Я знаю, что Нила Джостена не существовало, пока он не поступил в Эдгар Аллан, — напрямую сказала она. — Я знаю, что Жан Моро никогда не подавал заявление на получение гражданства США. Все это общеизвестно.       Нил не мог сделать вдох.       Когда она спросила, помнит ли он своих родителей, Нил встал и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.       Он набрал номер Табе, все еще находясь в коридоре.       — У нас проблема.       — Что за проблема? — огрызнулся он, уделив ему все свое внимание.       — Репортер задает вопросы.       — В час дня? — спросил Табе, который, вероятно, был более знаком с его расписанием, чем он сам. Нил услышал, как он постучал по экрану телефона, а через минуту: — Какие вопросы?       — О Гнезде. О Мориямах.       — Я позабочусь об этом.       — Ты собираешься причинить ей вред? — спросил Нил и услышал, как Табе садится в машину. Хлопнула дверца, раздался механический сигнал, значение которого он так и не понял.       — Так будет только хуже, — наконец сказал он, и Нил почувствовал, как в груди развязался узел. — Я позвоню нашим юристам, уходи оттуда и не выключай телефон.       — Кому собираются причинить вред? — спросила Элисон у него за спиной, спрыгивая с лестницы, и он вздрогнул.       — Репортерше? — широко раскрыв глаза, спросила она.       — У меня не было выбора, я должен был сказать им… — судорожно начал он, но Элисон только кивнула.       — Понимаю. Я не собираюсь тебя осуждать, ты должен обеспечить себе безопасность, это самое главное. Тебе сказали, что еще ты должен делать в это время?       — Просто держать телефон включенным, — сказал он, держа его так, чтобы она видела. Словно она проверяла его. К его удивлению, на ее лице появилась широкая, счастливая ухмылка.       — Хочешь посмотреть, как Эндрю пугает на всю жизнь команду гримеров?

***

      К тому времени, пока они останавливались за фруктовым смузи, преодолевали пробки и добирались до студии, Эндрю уже закончил с макияжем и был в самом разгаре съемок.       — Прости, Нил, — сказала Элисон после того, как налетела прямо на его спину, заставив пошатнуться. Но это была его вина — именно он остановился посреди дверного проема.       Эндрю прислонился к стене, и хотя большая часть кожи была закрыта, его удалось одеть так, что одежда подчеркивала широкие плечи и те часы, которые он тратил на то, чтобы убивать мечты нападающих, один за другим отбивая их голы. На нем был облегченный лонгслив с обрезанным капюшоном, а нижняя часть рубашки скрывалась в узких черных джинсах. Завершали картину кроссовки, которые, по его мнению, были специально смоделированы, но Нил не сумел бы описать их, даже если бы от этого зависела его жизнь. Они сделали что-то неуловимое, отчего его золотистые глаза горели, веснушки на лице выделялись на скулах, а волосы, уложенные в прическу, выглядели растрепанными. Нил видел его волосы, прилипшие к голове от пота, и то, как он обычно носил их, спадающими то на одну, то на другую сторону, но зачесанные назад, как сейчас, подчеркивали симметрию его лица.       На мгновение у Нила перехватило дыхание, но тут Элисон сунула пальцы в рот и издала пронзительный волчий свист, отчего взгляд Эндрю метнулся к ней и освободить его, чтобы он мог милосердно отойти от дверного проема.       Он не покинул площадку, чтобы поговорить с ними, и Нил был почти этому рад. Он понятия не имел, что бы сказал, столкнувшись сейчас с Эндрю Миньярдом. Элисон с самодовольным выражением лица возилась с соломинкой в стакане, но, к счастью, не стала просить его объяснить, почему он замер на месте.       Он и сам не знал, что бы на это ответил.       Эндрю не вел себя так, чтобы выбраться живым, если бы рядом находился Рико. Он не делал ничего из того, что Нил привык ожидать от себя. Было трудно убедить себя в том, что Эндрю делает что-то не так, потому что от него невозможно было отвести взгляд. Он не понимал, как фотографу удается держать себя в руках, не делая снимок за снимком, когда каждое движение его руки, каждое изменение веса тела завораживало. С другой стороны, он понимал, что таким образом они значительно облегчают себе работу по редактированию. Как они выберут, какую фотографию использовать?       — Вот салфетка, у тебя слюни текут, — сказала Элисон, протягивая ему слегка влажную салфетку, которая до этого была обернута вокруг ее стакана.       Кто-то вышел на площадку, чтобы изменить позу Эндрю, но вместо того, чтобы подойти к нему, он сделал три шага назад. Человек поднял руки вверх, словно Эндрю достал пистолет, и сказал что-то невнятное, но с явным гневом.       — Я заранее сказала им не трогать его, но они все медленно учатся, — пробормотала Элисон. Человек повторил просьбу, резким движением указав на стену, к которой он прислонился. Эндрю, выглядевший совершенно не впечатленным, занял предложенную позицию только после того, как человек снова ушел с площадки. По тому, как фотограф сжал челюсти, Нил понял, что это не первый раз, когда им приходится останавливаться и вступать в перепалку. Нил сжал челюсти, пытаясь представить себе Эндрю в роли Ворона, сколько бы ударов он заработал, потратив время впустую. За то, что не выполнял указания с быстрым послушанием. Это было одно из первых, чему учили новичков в Гнезде, — подчиняться командам и терпеть приказы. Даже Рико выполнял приказы.       — Ты не против немного приподнять подол рубашки, чтобы показать живот? — спросил он после еще нескольких снимков.       — Против.       — Не больше двух дюймов кожи…       — Продолжишь говорить, и все закончится.       — А что бы тебя устроило?       — Ты на это смотришь.       — Ничего другого? Поясница?       — Ты получишь то, что видишь. Делай чертовы снимки, мне есть чем заняться.       Нил резко вдохнул, большим пальцем сжал пластиковый стакан в полумесяц и позволил ему встать на место, повторив движение, как только стаканчик восстановился. Это было негромко, но он все равно прекратил, как только Элисон заметила.       — Это моя любимая часть, — сказала она ему, ухмыляясь. Нил сглотнул и оглянулся, ожидая, что кто-то набросится, пока он отвлекся.       — Тебе платят большие деньги за то, чтобы ты был здесь, не думаешь ли ты, что мог бы отнестись к этому более серьезно?       — Тебе платят за фотографирование кроссов, как думаешь, ты можешь фотографировать вместо того, чтобы жаловаться?       Мужчина развернулся и пнул складной стул, отчего ножки заскрипели по полу. Нил вздрогнул, но Элисон лишь пожала плечами, не обращая внимания. Все это больше походило на противостояние, чем на фотосессию. Повернувшись, фотограф заметил Элисон.       — Мисс Рейнольдс! Не могли бы вы подойти сюда на минутку? — попросил он, и Элисон передала Нилу свой фруктовый смузи. Нил не покинул своего места у стены, но они говорили достаточно громко, чтобы это не мешало.       — Пожалуйста, помогите мне перевести это мистеру Миньярду, так, чтобы он понял, — процедил он сквозь зубы. В ответ Элисон вскинула обе брови.       — Мы находимся в очень выгодном положении, поскольку… фанаты ищут новых кумиров. У нас есть примерно неделя до того, как экси коронует нового короля, и у нас есть шанс выбрать за них. Если Эндрю готов сотрудничать со мной, это будет выгодно для нас обоих. Я пытаюсь помочь ему, — мужчина повернулся к Эндрю, который не двигался с места. — У тебя есть шанс стать именно тем, кого ищет спорт. У тебя есть статистика. У тебя есть тело. Эта съемка сделает тебя заметным на карте в идеальное время, чтобы взорваться. Такой шанс больше никогда не представится. Сейчас или никогда.       — Братан хочет, чтобы ты снял рубашку и похотливо смотрелся в камере, — сказала она Эндрю, который моргнул.       — Нет.       — Ну, тогда все. Он закончил?       — Закончил, одежду оставь себе, — разочарованно проворчал мужчина, снимая объектив с камеры. Эндрю ушел со съемочной площадки, словно весь день только этого и ждал. Нил ждал, что кто-нибудь потянется к нему, чтобы исправить, но этого так и не произошло. Остальные люди на съемочной площадке выглядели в равной степени рассерженными или расслабившимися.       — Как всегда отличная работа, невероятно, мне это так нравится, — поддразнила Элисон, передавая Эндрю сумку и забирая свой смузи. Она все еще ухмылялась, но при взгляде на него улыбка немного померкла. — Все в порядке, Нил. Эндрю справится с этими стервятниками со связанными за спиной руками.       А потом Эндрю стоял прямо перед ним, слегка наклонив голову в сторону, наблюдая за напряженными плечами Нила и его дискомфортом. Он не заметил, как большой палец снова начал сминать стакан со смузи.       — Ты не против отвезти Нила домой? Я взяла его с собой, чтобы избежать интервью, которое не очень хорошо пошло, но после этого мне нужно вернуться на стадион.       Эндрю кивнул. Он больше не разговаривал, но на выходе Элисон дважды показала ему большой палец вверх, жест, который он не знал, как интерпретировать.       — Что произошло во время интервью? — спросил Эндрю, но только после того, как они оба оказались в Maserati, зажженная сигарета зажата между двумя пальцами.       — Если никто не прикасается к тебе, то кто делал макияж? — спросил он.       Эндрю сделал еще одну затяжку.       — Я.       — Ты просто… сказал им «нет». И они тебя послушали.       — Пырни достаточное количество стажеров — и они послушаются.       — Правда?       — Нет, — Эндрю резко улыбнулся. — Но если они пытаются, я останавливаю все съемки, пока их коллеги не разозлятся настолько, что сделают это за меня. Либо они просто не получат нужные кадры. Если все будет не так, как хочу я, ничего не получится, и сломаются они гораздо раньше меня. Никто не трогает меня, пока я сам этого не захочу, — он выехал на дорогу.       — Что случилось на интервью? — снова спросил он.       Нил вздохнул.       — Мне пришлось рассказать Табе, какие вопросы задавались, — он приготовился к осуждению Эндрю, но тот, как и Элисон, просто кивнул. — Она сказала, что пишет статью об Идеальном корте, но знает слишком много.       — Например?       — Она знает, что Нил Джостен — это вымышленное имя, — он попытался скрыть, как сильно это его беспокоит, но Эндрю смотрел на него краем глаза. — Меня это не так уж и волнует.       — Лжец.       Нил бросил на него безразличный взгляд.       — Меня не волнует их знание о том, что это вымышленное имя, меня волнует, что кто-то может пострадать, если они продолжат копать.       — Ты все еще числишься пропавшим без вести.       Нил недоверчиво взглянул на него.       — Я посмотрел документальный фильм на Netflix, — протянул Эндрю. — Фильм «Балтиморский мясник» утверждает, что твой отец собрал всю семью и переехал в Юкон. Но технически вы все трое до сих пор считаетесь пропавшими без вести.       — Юкон?       — В Канаде.       — Хм.       — Значит, она знает, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Она спрашивала о Кевине?       — Вроде того. Она хотела узнать о Гнезде. О Воронах. Я думал позвонить тебе, но Элисон была ближе, поэтому помогла она.       — Ты думал позвонить мне?       — Да.       — Элисон может помочь только в этом.       — Я старался, чтобы никто не умер. Не знаю, если… Табе сказал, что позвонит юристам.       Эндрю ухмыльнулся, будто это было забавно. Его уголок рта только шевельнулся, но Нил уже понял, что это было.       — Что?       — Просто мысль о том, что у якудзы есть юристы.       — Хочешь зайти? — спросил Эндрю, когда они снова оказались на пятом этаже, а машина была надежно припаркована рядом с его машиной. Нил уже собирался ответить «да», когда почувствовал, что в кармане зажужжал телефон.       Табе: Пентхаус       — Мне… мне нужно подняться наверх, — сказал ему Нил, внезапно потеряв способность смотреть Эндрю в глаза. Его желудок упал в самые ботинки — может быть, именно поэтому стало невозможно посмотреть куда-либо еще. Нил смотрел на ковер, наблюдал, как в его поле зрения появляются кроссовки Эндрю. Они были хороши; возможно, их продали бы в большом количестве.       — Я буду курить на улице до позднего вечера, — бесстрастно сказал он, как только Нил взглянул на него из-под челки. На его лице не было того отвращения и замкнутости, которые Нил ожидал увидеть. Ни жалости, ни осуждения. Он выглядел безразличным, и Нил вдруг оказался слишком близко, их груди находились всего в нескольких дюймах друг от друга. Он почти ощущал тепло его тела — если бы на них не было пальто.       — Мне пора, — сказал он, не двигаясь с места, пока Эндрю не отстранился и не начал утомительный процесс отпирания двери. Он медлил с нажатием кнопки, наблюдая за блондином и ловя, как тот оглядывается на него, словно собираясь сказать что-то еще. Когда лифт открылся и он шагнул внутрь, тот проскользнул в свою квартиру.       Ичиро сидел на диване в окружении нескольких своих людей и нескольких незнакомцев в костюмах — должно быть, юристов. Он еще не был зол, хотя то, что он не прервал разговор, чтобы поприветствовать его, а сразу же принялся за выпивку, говорило о его легком напряжении. Нил налил ему, поднеся стакан и подав его обеими руками. Всегда лучше придерживаться полной официальности, если есть сомнения, что непринужденность будет приветствоваться.       — В сегодняшнем разговоре с женщиной ты не говорил ничего такого, о чем мне стоило бы знать? — спросил он, и от холодного официального голоса Нил опустился на колени. Он стоял на коленях достаточно близко, чтобы Ичиро мог протянуть руку и коснуться его, но не настолько близко, чтобы это было неприличным.       — Я с ней почти не разговаривал, — сказал он, когда в комнате воцарилась тишина и он мысленно прокрутил в голове их общение. От их внимания у него участилось сердцебиение, и он сосредоточился на том, чтобы сохранить ровный голос. — Я вызвал нашу представительницу по связям со СМИ, потому что узнал ее из Нугатины.       — Как умно, Натаниэль, — явно довольно сказал Ичиро, сделав еще один глоток. Нил с облегчением расслабился на полу, и на пустом лице Ичиро появилась ухмылка. — Она помогла остановить разговор?       — Когда стало ясно, что она просто хотела получить информацию о Гнезде, да, она помогла. Репортерша продолжала копать, но она как бы отмахивалась. Когда она спросила, откуда мы с Жаном приехали, я ушел. А потом мы отправились на съемки Adidas, после чего вернулись сюда.       — Сегодня у тебя не запланирована фотосессия, — сказал Ичиро, слегка нахмурившись.       — Она не хотела выпускать меня из виду, пока репортерша не уйдет, и ей нужно было присутствовать на встрече с другим игроком, — Ичиро отпил из стакана и взглянул на него, черные глаза смотрели изучающе с любопытством, поэтому он продолжил говорить. — Она… очень хорошо умеет держать людей на расстоянии. Она многим помогла, — неубедительно закончил он.       — Кто она? — спросил он, и Табе сразу же шагнул вперед. Нил даже не заметил его, оттесненного в сторону.       — Элисон Рейнольдс, бывший дилер Лисов Штата Пальметто, работает на Баронов, занимается связями со СМИ.       — Безопасна?       — Никакой угрозы, подписала соглашение о неразглашении, — сказал Табе, и Нил почувствовал, как его плечо дернулось. Ичиро уловил это движение.       — Она тебе нравится?       Нил сглотнул и кивнул.       — Она защитила меня.       Ичиро задумался.       — Твои интервью приостановлены, я не хочу, чтобы ты общался с прессой, пока все не уляжется. Табе, — он щелкнул пальцами, и мужчина придвинулся ближе.       — Отправь письмо Элисон Рейнольдс, пусть она займется всем, что назначено Натаниэлю, пока я не скажу иначе. Все остальные ее обязанности должны быть перераспределены.       — Воля ваша, рука моя, — сказал Табе, доставая телефон и бросая на Нила почти нечитаемый взгляд.       Ичиро обхватил руками его челюсть и притянул Нила ближе, колени подались вперед еще до того, как его начали тянуть.       — Боюсь, как бы мне ни хотелось провести с тобой вечер, времени не будет.       Нил знал, что должен быть расстроен, поэтому постарался, чтобы именно это выражало его лицо. Глаза Ичиро сверкнули от удовольствия, и он наклонился, чтобы целомудренно поцеловать его один раз. Руки провели по его лицу и волосам, заставив вздрогнуть.       — Никакой прессы, — напомнил он, прежде чем позволить ему отстраниться и собраться с мыслями. — Скоро мы обо всем позаботимся.       — Да, мой лорд, — сказал он, собираясь подняться на ноги; было ясно, что его отпустили. Но некая мысль остановила его, и он замер, а через секунду уперся лбом в ковер в полном поклоне.       — Говори.       — У Кевина не будет проблем? — сказал Нил в ковер, и через секунду кожаный ботинок Ичиро поддел его подбородок, заставив поднять лицо.       — Он создал трудности, — сказал Ичиро после слишком долгого молчания. Губы Натаниэля сжались в тонкую линию, пока он старался сохранить бесстрастное выражение лица.       — Вакаме? — Ичиро посмотрел на одного из мужчин на противоположном диване, который прочистил горло и поправил очки, прежде чем заговорить. У него был тихий голос, но он не дрогнул.       — Госпитализация Кевина доставила неудобства и повлияла на стабильность как спорта, так и организации, но и его представители, и наши люди сообщают, что срыв настоящий. И я считаю, что кратковременная госпитализация с последующим возвращением к игре может быть выгодно преподнесена, в то время как самоубийство вызвало бы гораздо более серьезные последствия. В настоящее время мы действуем именно в этом ключе, пока не будет получена другая информация.       Нил оглянулся на Ичиро в поисках подтверждения.       — Он не будет наказан, — торжественно сказал Ичиро. — Кевин закончит лечение и вернется к Сиренам. Мы заставим его выступить с репортажем о психическом здоровье и уничтожим эту историю до того, как ее опубликуют. Скоро все закончится, Натаниэль. Все, что тебе нужно сделать, до тех пор — это держаться подальше от неприятностей.       Нил поднялся на ноги и еще раз поклонился, после чего направился к двери.       Табе тоже поклонился их лорду и проводил его до лифта, и у Нила перевернулся желудок, когда двери захлопнулись, заключив его в ставшую вдруг слишком тесной кабинку вместе с силовиком.       — Ты под замком, — сказал он ему, слишком занятый печатанием, чтобы смотреть на него, или трясти, или делать что-то еще. — Мы подробно расскажем тренерам о запрете на прессу, но ты никуда не уходишь без моего ведома, а этой Элисон лучше знать, какого хуя она делает.       Они опустились на пятый этаж, и двери начали открываться. Табе протянул руку и дернул рычаг аварийной остановки, заставив их остановиться в нескольких дюймах от этажа. Он глубоко вздохнул, но что бы тот ни собирался сказать или сделать, он уже научился выкручиваться. Он не собирался совершать ошибку, бросая ему новый вызов.       Нил повернулся к нему лицом и поклонился.       — Я не собираюсь рисковать ни ее безопасностью, ни безопасностью Кевина. Я ни с кем не буду разговаривать, пока ты или наш лорд не дадите добро.       Подняв лицо, Табе пристально посмотрел на него, словно пытаясь понять, искренен ли он. Через мгновение он позволил лифту встать на место.       — Отчасти это из-за твоих неудачных жизненных решений в последнее время, но также из-за ситуации с фанатами. С этим придется разбираться; они бросают кучу денег на то, чтобы завершить все как можно быстрее и тише, но эти фанаты — сумасшедшие. Если они поймают тебя одного, то разорвут на части, так что это для твоего же блага. Не покидай квартиру, понял?       Вот он, прямой приказ. Тот самый, который Нил предвидел с той же окончательностью, с какой Хозяин заносит трость для удара. Нил сглотнул и кивнул.       — Если ты получишь по заднице от фан-клуба Кевина Дэя, его не будет волновать ничего, кроме того, что я сказал тебе не уходить, а ты ослушался, понял?       — Понял.       — Хорошо, — вздохнул Табе, уставившись на него. Нил протянул руку, чтобы отпереть дверь, и его пальцы судорожно отдернулись от клавиатуры. Всего на секунду, перед тем как ввести код. Табе вздохнул, его рука поднялась, чтобы провести по шее.       — Если что-то понадобится, можешь написать мне.       — Я знаю.       — Я не буду бить тебя за просьбы, если ты попросишь разрешения уйти. Если я смогу выделить одного из людей, мы постараемся выйти. Если ты захочешь куда-то пойти. В противном случае они будут здесь, чтобы забрать тебя, когда тренировки возобновятся. Если это продлится больше недели, я отвезу тебя куда-нибудь.       — Хорошо.       — Значит, под замком не больше недели.       — Хорошо.       Когда за ним закрылась дверь, он почувствовал себя по-другому. Как в Гнезде. Снаружи не было засова, но он все равно его почувствовал. Он сделал глубокий, дрожащий вдох и попытался сказать себе, что это ничего не значит. Что так было всегда. В этом не было ничего нового. Он жил так гораздо дольше и гораздо с меньшими страданиями. Он сделал еще один вздох и постарался не думать об этом, его тело двигалось по привычной схеме, которую он знал наизусть. Раздеться, принять душ, лишь на полпути осознав, что в этом нет необходимости. Ничего не произошло. Но он все равно вымылся, переоделся в толстовку Жана и свои самые плотные тренировочные штаны, зашнуровал ботинки, чтобы цемент балкона не украл тепло его пальцев.       Он обнаружил вратаря, роющегося в пачке сигарет и растапливающего зажигалкой немного льда на перилах.       — Кевина не накажут.       Эндрю поднял бровь. Он тоже принял душ, смыл макияж, привел волосы в нормальный вид, но глаза все еще горели темным янтарем в сгущающейся темноте.       — За то, что его пришлось госпитализировать? — наконец спросил он, и, хотя он знал, что отвращение в его глазах адресовано не ему, оно все равно заставило его вздрогнуть.       — Они не думают, что он сделал это специально.       — Ты серьезно?       — Да, я спрашивал.       Эндрю провел по лицу рукой, в которой не было сигареты.       — И… я наверно… прости, но наверно Элисон перевели ко мне. Он был впечатлен тем, как она справилась со всем сегодня, — он не стал уточнять, кто такой «он», да это было и не нужно. — Думаю, Элисон отстранят от тебя, чтобы она работала со мной.       — Это хорошо?       Нил задумался. Он почувствовал… облегчение. От мысли, что Элисон будет рядом с ним. Она заступилась за Эндрю во время фотосессии, и он подумал, что, возможно, та сделает то же самое для него. Если он сможет заставить себя попросить.       — Да или нет, Нил.       — Да, — сказал он наконец. — Было бы здорово, если бы она была рядом, когда я работаю. И она в безопасности. Они не причинят ей вреда.       Эндрю кивнул.       — Тогда все в порядке. Я могу о себе позаботиться.       Нил мягко улыбнулся, вспомнив, как расстроился фотограф. Но улыбка слегка дрогнула, когда он вспомнил все остальное.       — Мне запрещено покидать квартиру, пока все не уляжется. Или пока мы не начнем снова тренироваться, в зависимости от того, что наступит раньше.       — Это так просто не уляжется. Как стадион?       — Не… не очень. Они попытаются сделать что-нибудь, чтобы облегчить переживания фанатов. Заставят Кевина выступить в СМИ, когда ему станет лучше.       — А до тех пор ты будешь сидеть в своей клетке, как хороший песик.       Нил дернулся в шоке, сердце заколотилось, когда эмоции нахлынули на него. Смущение. Унижение. Он тяжело сглотнул и посмотрел Эндрю в глаза, но его остановило выражение лица. Это было не осуждение, это был гнев. Гнев, сочувствие и неприятие несправедливости всего этого, причем очень явно от его имени. Эндрю злился на то, что его заперли. Как и на то, что Кевина обвиняют в собственной боли.       — Все в порядке, — сказал он, стоило Эндрю открыл рот, чтобы сказать что-то еще.       — Нет, — рыкнул он. — Ты не знаешь значения этого слова.       — Все в порядке, — спокойно повторил Нил. Внезапно это было так. Тревожное, запертое чувство рассеялось до слабого гула. — Потому что они не винят Кевина в срыве, и скоро все закончится, а на следующей выездной игре ты снова пустишь меня за руль.       Эндрю закрыл глаза, веки дрогнули, словно он обдумывал слова. Он отрывисто кивнул, докуривая оставшуюся сигарету.       — Я снова пущу тебя за руль, — подтвердил он.       Нил ухватился за перила, покрытые снегом, и пару раз подпрыгнул на носках.       — Что ты делаешь? — спросил Эндрю.       В ответ Нил прыгнул.       Ноги взметнулись в воздух, а спина выгнулась дугой — его тело было более чем готово к этому. Он подтянул колени к груди, чтобы достать пальцами ног до перил, легко приземлился на ноги, слегка согнув колени, чтобы смягчить удар, и успел на долю секунды торжествующе ухмыльнуться, прежде чем кулак Эндрю вцепился в переднюю часть его толстовки, выведя его из равновесия.       Золотистые глаза были широко раскрыты, а лицо призрачно бледным, дыхание сбивчивым. Это было так странно, нереально — хоть раз в жизни быть спокойным. Его глаза замерцали, оценивая расстояние между пустым балконом Нила и тем, который они теперь делили, и зрачки расширились. Острая ухмылка Нила превратилась в нечто более простое, когда он обхватил пальцами кулак Эндрю, который слегка дрожал у него на груди. Но Нил не боялся.       Он наклонился ближе, их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, и он смотрел на непринужденного Эндрю, на непосредственного Эндрю, на то, как тот пытается отрегулировать адреналин в венах, но не может этого сделать. Призрак его дыхания теплым облаком опустился на его подбородок.       — Я тебе небезразличен.       — Что? — огрызнулся Эндрю, да так агрессивно, что Нил даже рассмеялся, резко и ярко.       — Да или нет, Эндрю, — сказал он, широко ухмыляясь. Но на самом деле ему не нужен был ответ. Он знал. — Ты боишься высоты?       — О чем ты, блять, думал, а?       — О том, что хочу прикоснуться к тебе, — сказал Нил, глядя на тротуар внизу, измеряя расстояние. Эндрю был неподвижен, если не считать слегка дрожащей руки. Нил наблюдал, как его дыхание пытается прийти в норму, как вздымается и опускается его грудь, как сужаются глаза, глядя на свою руку, вцепившуюся в толстовку Нила, где ладонь Нила все еще накрывала его руку.       Волна желания захлестнула Нила.       — Можно я тебя поцелую?       — Почему? Какого черта ты об этом спрашиваешь?       — Потому что ты не прикоснешься ко мне, если не захочешь, — уверенно сказал Нил. — И я знаю, что ты скажешь нет, если не захочешь. Ты бы сам сбросил меня с балкона.       Эндрю уставился на него так, словно собирался сбросить его вниз на улицу. Язык провел по нижней губе, и Нил опустил глаза к его рту. Он застыл на месте, осознавая реальность момента. Он сглотнул, внезапно почувствовав себя неуверенно.       А потом ощущение исчезло под губами Эндрю, потому что он притянул его к себе и прижался своими губами к его губам.       Огонь лизнул Нила по позвоночнику, и тело расплавилось, а в ушах зазвенело. Он поджал колени, чтобы не упасть на землю, и сосредоточился на ощущении тепла, разливающегося по телу.       Нил отстранился, разнимая их, переводя дыхание.       Но Эндрю снова прижал их губы друг к другу, удерживая его на расстоянии от своего тела, слегка наклонил голову и углубил поцелуй, отчего у Нила закружилась голова. Рука упала с запястья Эндрю, и ему хотелось притянуть его ближе, но твердое давление на грудь сказало, что, как бы сильно он ни хотел прижаться к нему, это нежелательно. Он крепко ухватился обеими руками за перила, холодный снег прорезал туман в голове и помог ему прийти в себя. Губы Эндрю прижались к его губам, слабое давление, прикосновение языка, а потом они исчезли, и Эндрю, задыхаясь, смотрел на него, находясь так близко и в то же время невероятно далеко.       — Ты перепрыгнул на балкон и поцеловал меня, — Эндрю размышлял вслух, что, по его мнению, было более чем справедливо, учитывая обстоятельства.       — Я перепрыгнул через перила.       — Ты действительно настолько глуп?       Нил снова усмехнулся, руки играли с сосульками, отламывая их одну за другой. Эндрю проследил за этим движением глазами, изучая его.       — Держи руки там, — наконец сказал он, и Нил кивнул, его подбородок почти касался лица Эндрю, настолько близко они стояли.       Когда он в третий раз притянул его к себе, Нил постарался не двигать руками. Это было трудно; если раньше он думал, что прикосновения Эндрю были слишком ошеломляющими, то теперь это было ничто по сравнению с его губами на губах. Нилу казалось, что он все равно упал с высоты пяти этажей. Частично он задавался вопросом, так ли это — не бросил ли все-таки его Эндрю. Не было ли это какой-то травмой головы. Но Эндрю был реален. Стоял перед ним. Прикасался к нему, потому что хотел этого. Даже зная все. Даже зная, что он — Ничто.       Не прошло и секунды, когда они отстранились, прежде чем Нил спросил.       — Ты поцелуешь меня снова?       — Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя снова? — с вызовом спросил Эндрю, и Нил быстро кивнул.       Он снова сжал черную ткань в кулак, прижимая его к себе и поддерживая, чтобы он не упал. Они соприкоснулись только губами, но это согрело его до мозга костей. Приливы и отливы, сбивчивое дыхание, движения его тела, лед на ладонях — все это слилось воедино в трепет ощущений и желания.       Эндрю наконец прервал поцелуй, когда они оба вновь начали задыхаться, и откинул волосы, упавшие ему на глаза.       — Я буду целовать тебя только тогда, когда ты этого захочешь, — торжественно и веско произнес он, и Нил с первого же слога понял, что они заключили вторую сделку.       — И ты не причинишь мне боли, — напомнил он Эндрю. — Я тоже не причиню. — Удивление мелькнуло на его лице, а затем исчезло, скрытое маской.       — Ты не сможешь, — сказал он ему, сдвинув челюсть в сторону, и в его глазах появилась опасность, которая была раньше, когда они смотрели друг на друга в упор несколько месяцев назад. Ни одно слово, которое мог бы сказать Нил, не заставило бы его поверить, что он не желает причинить ему зла.       — Но я не причиню, — повторил он. — Обещаю.