Not Yours To Bleed

      «Лишь это — и больше ничего»       Специальный корреспондент Амелия Фармер, для Vice       Это типичный весенний день во дворе кампуса. Трава усеяна стянутыми из дома одеялами, книгами, ноутбуками, банками с кофе и студентами, наслаждающимися прохладной погодой до того, как летний зной заставит их перебраться в библиотеку с кондиционером. Профессора спешат со встреч в свои аудитории, готовя планы занятий на весь семестр. И по двое, всегда по двое, члены команды Эдгара Аллана, Вороны, торопливо выходят из своего дома — «Гнезда», чтобы в последнюю минуту справиться со всеми делами перед началом семестра. Их можно отличить от однокурсников по гардеробу (Воронам разрешено носить на публике только официальную атрибутику своей команды) и по тому, как они не останавливаются, чтобы поговорить или слоняться без дела (Воронам разрешено выходить из Гнезда только для выполнения конкретных, необходимых задач).       Путь к стадиону пугает: от основного кампуса его отделяет университетский двор, и находится он на противоположной стороне от студенческого общежития. Игрокам выдают машину в качестве бонуса при подписании контракта, но из-за строгих правил, касающихся вылазок на улицу, в сочетании с ужасной ситуацией на парковке, с которой сталкиваются все студенты, большинство из машин нуждаются в сметании пыли и подкачке шин. За машинами — высокий забор, обнесенный проволокой; дверь, что открывается пропускной картой, и еще одна дверь, требующая семизначный код.       Через нее можно попасть на корт.       Внизу еще одна запертая дверь, что ведет в общежития, где живут Вороны. Здесь нет окон — да и как они могут быть под землей? Черные стены на уровне корта придают вес легенде о Воронах — сюда приходят другие команды, чтобы посмотреть, как умирают их мечты. Это похоронная процессия их надежд и стремлений, праздник неослабевающей доблести и технического мастерства, благодаря которым команда уже более десяти лет является лучшей в лиге.       Под землей, это место гнетущее, как запечатанная гробница.       Именно на этом фоне воспитывались четверо детей главного тренера Эдгара Аллена и одного из основателей Экси, Тэцудзи Мориямы, у которого, похоже, было два увлечения: навязывать свое железное правление команде, которую он привел на вершину студенческого спорта, и набирать детей по невыясненным обстоятельствам.       Пожалуй, легче всего проследить, как он опекал своего племянника — Рико Морияму. Рико, второй сын старшего брата Тэцудзи, Кенго Мориямы, с раннего возраста воспитывался на корте по просьбе отца. Вскоре после смертельной автокатастрофы, унесшей жизнь основательницы экси — Кейли Дэй, к нему присоединился Кевин Дэй. Сложнее понять появление Жана Моро и Нила Джостена, первый из которых никогда не подавал заявления на получение гражданства США и не был официально усыновлен, а второй, похоже, не существовал до появления Тэцудзи.       — Они были своего рода нашими талисманами, — говорит Z, бывший выпускник Воронов, беседующий со мной на условиях конфиденциальности. — Все они были очень молодыми, очень маленькими. Они тренировались так же усердно, как и первокурсники, спали в общежитии, ели вместе с командой, принимали трость хозяина, как маленькие чемпионы. Я знаю взрослых парней, которые плакали сильнее, когда он их бил, чем они. Наверное, из-за их воспитания — полной целеустремленности. Я пробыл там два года, но они никогда не покидали Гнезда. — Когда он говорит, буква «Г» кажется заглавной, и в его голосе чувствуется уважение, несмотря на то, что он пробыл в команде совсем недолго. Z выполнил три года своего контракта, после чего из-за «травмы» перевелся в муниципальный университет, расположенный ближе к дому семьи.       На вопрос о том, были ли какие-то опасения по поводу того, что дети будут расти в таких суровых условиях, Z мрачно усмехается.       — Мы завидовали. Любой из нас отдал бы правую руку за возможность начать так рано. Под руководством Хозяина? Мы бы тоже стали Идеальны.       Идеальны, конечно же, относится к Идеальному корту, мечте Рико Мориямы набрать и обучить лучших из лучших. Мечта, которую поддержали десятки тысяч фанатов Экси, жаждущих, чтобы их собственный Бейб Рут привел этот спорт к мировой славе. Но Тай Кобб, возможно, стал бы более подходящей метафорой. Подобно Коббу, прозванному «Персиком Джорджии» за его не слишком гостеприимное презрение к другим игрокам, склонность к насилию и стремление победить любой ценой, Рико имел репутацию как преданного команде, которая его воспитала, так и несравненного жестокого игрока.       Существует множество интервью Тэцудзи Мориямы в качестве главного тренера с Рико рядом. Просматривая их, можно заметить, что Рико, похоже, одновременно увлечен и рад присутствию своего дяди. Вежливый, восторженный, полностью убежденный в превосходстве Воронов во всем, он с нетерпением ждет момента, когда наденет джерси, припасенную для него. Номер 1. Хотя онлайн-школа, в которой учились все четверо членов Идеального корта, не выдала протоколы, они заверили нас, что те были зачислены и закончили программу. И, конечно же, они поспешили похвастаться четырьмя ускоренными поступлениями в Университет Эдгара Аллана в своей статистике приема в университет, каким бы предсказуемым ни был этот результат.       Здесь необходимо сделать паузу и попытаться ответить на два фундаментальных вопроса, потому что мы знаем, чем закончилась эта история, и, безусловно, вполне объяснимо, что нужно задать вопросы и попытаться понять, какой надзор осуществлялся за этими детьми и кто финансировал это начинание.       Моя поездка в Эдгар Аллан была попыткой ответить на оба этих вопроса. Мой разговор с Тэцудзи Мориямой ничего не прояснил. Несмотря на неоднократные попытки расспросить его о воспитании мальчиков, о том, какой была детская жизнь Идеального корта, тренер Морияма был готов обсуждать их только в качестве игроков. Я получила сорок пять минут статистического анализа соотношения ударов по воротам всех трех нападающих, соотношения блок-шотов Моро и за то время, в течение которого Джостен играл на позиции защитника, но никаких ответов на вопросы, которые я хотела узнать.       Кто покупал им подарки на Рождество?       Разрешали ли им играть на улице?       Кто водил их к врачу, когда они ранились?       Откуда взялся Нил Джостен?       Поместье Моро также не пожелало отвечать на эти вопросы, предоставив в ответ письмо, в котором сообщалось, что они «доверили своего старшего сына заботам семьи Морияма, будучи полностью уверенными в их способности воспитать талант».       Поскольку остальные родители умерли или недоступны, оставалось только обратиться к Ичиро Морияме, старшему брату Рико и племяннику Тэцудзи, который упорно шел по стопам своего отца, старательно вкладывая деньги в финансы и недвижимость.       Немногие знают или понимают, какую роль Мориямы сыграли в финансировании зарождения экси. Многие очарованы многочисленными интервью Кейли, в которых она с энтузиазмом и явным удовольствием объясняет основные правила игры, забывая о том, что одни только стартовые расходы в несколько раз превысили зарплату учителя. То, что начиналось как страстный проект, превратилось в американский феномен и инвестиционную возможность, которая принесла немалую прибыль, поскольку за последние три десятилетия как студенческие, так и профессиональные команды трансформировались в процветающую экономику. Дэй и Мориямы добились такого успеха, что теперь экси соперничает с футболом по охвату и популярности, а доходы от мерчендайзинга, рекламы и игр, возможно, занимают большую часть портфеля акций Кенго Мориямы.       Но недавние трагичные травмы Жана Моро и помещение Кевина Дэя в психологическую клинику пробудили всеобщий интерес к этому виду спорта и заставили болельщиков задаться вопросом: как и где все пошло не так. Как лучшая программа в стране, возглавляемая основателями экси, умудрилась произвести один из величайших провалов в истории спорта? Покалечить своих звездных спортсменов еще до начала их карьеры?       Чтобы по-настоящему ответить на этот и другие вопросы, нужно заглянуть далеко в прошлое, за пределы зловещего приобретения детей Тэцудзи Мориямой. Семья Морияма в целом и их решение финансировать спорт, который вырос из мечты «объединить лучшее, что может предложить молодежь Америки», по словам Кейли, и «создать место, где каждый, независимо от расы, религии или пола, может собраться вместе, чтобы воспеть командную работу и спортивность», в бизнес-предприятие.       К тому времени, когда Сыновья Экси сыграли свой первый матч за Эдгара Аллана, еще до того, как их собрали для этой цели, экси превратился в бизнес. Бизнес, свободный от надзора, стоящий миллиарды долларов и покоящийся на плечах мальчишек, выросших в темноте.       — Он был сосредоточен на двух вещах: победить и сделать всех вокруг как можно более несчастными, — М, которая была игроком во время восхождения Рико, рассказала мне подробности. — Он наслаждался обстановкой. Там всегда присутствовала атмосфера скрытой угрозы, оплаты за свой путь, издевательств, но с Рико все стало по-другому. Он доводил других игроков команды до исступления, заставляя их идти все дальше и дальше, и те, прочувствовав вкус, выпускались и продолжали играть за другие команды. За аппетиты Рико расплачиваются даже те женщины, которые никогда не ступали на порог Гнезда. Насилие доставляло ему удовольствие, — когда я попросила ее рассказать о характере этого насилия, она прямо заявила: — Все, что могло сойти ему с рук. С ним было что-то не так.       — Я была на год старше Рико, — говорит бывший Ворон, которая не позволяет мне даже называть ее по букве. Ей неудобно даже присваивать себе местоимение, чтобы было понятнее. Она боится, что кто-то узнает ее по истории и придет за ней. — Бывало, что, становясь Вороном, ты заранее знал, что это будет хуже всего того, что ты мог себе представить. Еще до того, как выдавался контракт, надо было подписать соглашение о неразглашении. Если ты нарушишь его, если они даже подумают, что ты его нарушил, они заставят тебя вернуть деньги за обучение и внесут в черный список, чтобы ты ни за кого больше не играл. Один звонок Хозяина — и тебе пиздец. Ни за что не расплатишься, все годы обучения потрачены впустую. А потом они подадут иск о возмещении ущерба. Ты соглашаешься на судебное разбирательство прямо на первой странице. Если ты проболтаешься кому-нибудь, даже своей семье, вся твоя жизнь будет уничтожена. — Она на мгновение отвлекается, чтобы усадить на колени ребенка, который слишком мал, чтобы понять, о чем идет речь, но достаточно взрослый, чтобы почувствовать переживание собственной матери.       — Это было… это было ужасно. Мой напарник изнасиловал меня после первой тренировки. Я даже не успела распаковать вещи. Помню, как лежала и думала: «Я даже не распаковала вещи», словно именно об этом мне стоило беспокоиться. Он был внутри меня, а я беспокоилась о багаже. Во время приветственной недели проводилось… собрание в душевых. Все девушки собираются вместе и как бы… следят за тем, чтобы всем сделали укол депо. Это позволило понять, что будет происходить. В Воронах действует иерархия, так что он… ему пришлось пройти через это, будучи первокурсником, так что теперь его очередь, понимаете? Все продвигаются по рангу. Это стимул тренироваться изо всех сил, потому что чем лучше ты становишься, чем выше поднимаешься, тем чаще отдаешь приказы. И были правила. Нельзя было причинять боль, я никогда не получала травм, кроме синяков. Некоторые другие девочки давали сдачи, но я никогда не давала. Я просто хотела покончить с этим.       Я прошу ее рассказать о том, что с ней происходило помимо первого изнасилования. Она отстраненно сообщает мне, что от нее ожидали сексуальной готовности к напарнику в любой форме по его желанию, а также к некоторым другим игрокам после побед. Вороны редко проигрывали.       Я не спрашиваю ее, почему она не обратилась за помощью. Или почему она никогда никому не рассказывала, но я могу сказать, что она ожидала этого, когда добровольно добавила:       — Рико был еще хуже. Он нарушал все правила. Он… он причинял людям боль.       Сама того не желая, она сжимает ребенка, и тот пищит. Она тут же ослабляет хватку и бормочет извинения. Ее руки дрожат, когда она просит дать ей минутку, чтобы устроить его в детском манеже. Я наблюдаю, как она осторожно укладывает ребенка на животик, аккуратно застегивает носочки и ждет, пока он потянется за игрушкой, а затем неохотно возвращается.       — Рико задавал тон. Он был освобожден от необходимости прокладывать себе путь, капитан-первокурсник и выше всех нас. Ему никогда не приходилось терпеть, как остальным. Ему не нравилось трахать нас, потому что на самом деле он хотел крови, а Хозяин не позволял ему причинять нам такую боль.       Я прошу ее уточнить.       — Ему нравилось причинять боль другим мальчикам. Он трахал их, резал ножом и заставлял плакать. Вот так он и отрывался. И другие игроки — они стали более жестокими. Как бы грубее с нами. Пытались произвести на него впечатление. Но он мог делать с Тройкой и Четверкой все, что хотел, и никто никогда его не останавливал. Хозяин никогда не останавливал его. Однажды меня попытались порезать, — она поднимает руку, демонстрируя зазубренный шрам возле локтя. — Я так плакала, что меня отпустили к медсестре, и больше они не пытались. Я сбилась со счета, сколько раз я видела, как Три и Четыре зашивали себя в раковине.       Я прошу ее уточнить, имеет ли она в виду Джостена и Моро?       Она говорит, что им не разрешалось использовать их имена.       В этот момент она начинает ковырять края шрама, и я заканчиваю интервью. Я спрашиваю, есть ли кто-нибудь, кому она могла бы позвонить, возможно, отцу ребенка. Она говорит, что это не вариант, но ее мать живет неподалеку. Я остаюсь с ней до ее приезда.       Другой бывший Ворон, который соглашается, чтобы его называли D, подтверждает некоторые из самых жутких историй о Гнезде.       — Бывало, что я шел в душ и не мог войти, потому что кровь Джостена была буквально размазана от пола до потолка, — он вспоминает, что бывали случаи, когда в качестве награды команде подбрасывали скрученного и избитого Нила, и мало кто из Воронов, если вообще кто-либо, отказывался от участия в этом кровавом спорте. — Приходилось участвовать, — уверяет он меня, пытаясь оправдать действия давних товарищей по команде. — Если ты не участвовал, ты выбывал. А никто из нас не мог позволить себе выбыть. Каждый раз, когда кто-то уходил, отчислялся или что-то еще, тренеры выстраивали нас в ряд и рассказывали, что с ним случилось. Хорошего в этом ничего не было. У меня была младшая сестра, и мы зависели от моего становления профессионалом, чтобы она смогла выучиться в университете, так что да, если мне приходилось засунуть свой член в несколько мест, куда я предпочел бы его не совать, это была небольшая цена. Я не монстр, в Идеальном корте трахали друг друга постоянно, повсюду, это стало атмосферой. — У него есть фотографии — несколько штук, которые он разрешил мне просмотреть. Они отвратительны, и их трудно переварить. В некоторых отношениях я стала другим человеком, увидев их.       Я спрашиваю, не подвергался ли он таким нападкам, будучи первокурсником, но он уклоняется от ответа.       Идея о том, что некое подпольное БДСМ-сексуальное подземелье функционирует при полном осведомлении всех выпускников Эдгара Аллана о его существовании казалась слишком надуманной, чтобы быть правдой, поэтому я попыталась опросить всех, кто имел к этому отношение, чтобы дополнить отчеты. Я связалась с помощниками тренеров, медперсоналом, физиотерапевтами, даже с портными, которые работали в Гнезде или рядом с ним. С уборщиками, преподавателями. Всеми, кто не был игроком, и, наконец, нашла человека, который согласился со мной поговорить и не подписывал контракт с Эдгаром Алланом, обязуясь держать язык за зубами.       Даниил Васкес не беспокоится о том, что университет или Мориямы придут за ним.       — Рико, этот мальчик, он в аду, — он не стесняется в выражениях, да и времени нет. Посещение в Коулмене длится всего час, и половина этих минут уже потрачена впустую, так как другой заключенный напал на кого-то в соседней комнате, что привело к полной изоляции. Моя публикация не позволит нам поговорить еще раз. — Я убирался там. Наличные. Никаких вопросов. — Английский — не его родной язык, и хотя его предложения коротки, они рисуют достаточно ясную картину.       — Везде кровь. Крики мальчиков. Все одно и то же. Каждый день я прихожу и убираю кровь. Кончу. Ногти. Каждый день я прихожу и жду, что найду тело, — он злится, руки сжимаются в кулаки, нога подпрыгивает под столом, но потом он усмехается, успокаиваясь. — Один раз я прихожу, а там все еще мальчик. Избит до усрачки, кровит, трясется, как сумасшедший. Я не знаю, что делать. Но с детьми вот как говорят — если они упали и поранились, рассмеши их, и я сказал ему: «Рохо, просто отдай им свои деньги за обед, оно того не стоит», и он начал смеяться. Хихикать, как мой сын, блин. Просто ребенок.       Васкес находится в одной из самых охраняемых тюрем страны, отбывая два срока подряд за многочисленные убийства. В связи с предстоящей апелляцией он не будет говорить о предъявленных ему обвинениях, но он не надеется на свои шансы.       — Я умру здесь. Нахуй Мориям. Нахуй якудзу.       Нет ничего удивительного в том, что место, которое по атмосфере напоминает жестокую и опасную тюрьму, оставило за собой след из поврежденных людей, и уж тем более нет ничего удивительного в том, что конец этой истории — Вороны проигрывают чемпионат Лисам из Пальметто, возможно, одной из худших университетских команд экси за всю историю спорта. Публичное нападение Рико на Нила Джостена, а затем его самоубийство.       В конце экскурсии по кампусу меня, наконец, проводят в Восточную башню. Лифт прекрасен и требует еще одного взмаха пропускной карты. Меня ждут VIP-ложа, а также Ичиро Морияма, его адвокат, ручка и блокнот. Мне не разрешают записывать встречу и делать какие-либо фотографии.       Во время подготовки этой статьи я сфотографировала Ичиро Морияму в Нью-Йорке, выходящего из одного из лучших ресторанов города под руку с Нилом Джостеном. Первым делом я попросила его прояснить их отношения.       — Нил — старый друг семьи, — говорит он, приглашая меня попробовать виски. Как ни удивительно, он превосходен. Это тот же ответ, который он дал мне на улице, когда я его спросила. Такой же ответ даст и сам Нил, когда я спрошу его об этом через несколько дней.       Он спрашивает о характере моей статьи, и я откровенно говорю ему, что работаю над разоблачением Гнезда. Он недоволен, и его адвокат привлекается, чтобы предоставить список тем, которые я могу и не могу включить в статью, не опасаясь юридических последствий. Я с благодарностью принимаю список и задаю несколько вопросов о его участии здесь в подростковом возрасте.       — Мой отец держал меня рядом с собой с самого раннего возраста, — рассказывает он. — Обучение семейному бизнесу было моим единственным занятием, хотя, конечно, бывали дни, когда я предпочел бы поиграть в экси, — он очарователен, и его улыбка приглашает меня присоединиться к шутке. Улыбка становится грустной, когда я спрашиваю его, был ли он близок со своим младшим братом.       — У нас было кое-что общее, — отвечает он. — Но по большей части мы не были близки.       Я прошу его дать комментарий о том, что он американец в третьем поколении, что он знает о переезде своего деда, но его адвокат отмахивается от этого вопроса. Я спрашиваю его, не может ли он пролить свет на то, откуда были взяты первоначальные средства на введение экси в NCAA, но опять же ответ ни удовлетворяющий, ни интересный. Кое-что мне все же удается узнать, когда я спрашиваю о происхождении Нила.       — Думаю, это личное дело, я бы не хотел предавать его доверие.       Я спрашиваю то же самое у Нила на только что разгромленном стадионе Баронов, сидя на изодранных диванах среди разрушений, но человек, наблюдающий за нашим разговором, переадресовывает вопрос. Это безрезультатное занятие, как и попытки связаться с Кевином Дэем для получения комментариев.       Но на выходе мне удается поймать Джейсона Мэйрса, запасного нападающего Нью-Йоркских Баронов, и спросить его, видел ли он шрамы на теле Нила. Он устало смотрит на меня, и на мгновение я опасаюсь, что он попросит меня уйти или отмахнется. Вместо этого он спрашивает то, на что я пыталась ответить:       — Как их можно не заметить?       Что приводит меня к следующему вопросу: Куда нам двигаться дальше?       В первую очередь, конечно, следует поздравить Рене Уокер, Джереми Нокса и Жана Нокса (урожденного Моро) с их поспешными бракосочетаниями, которые, несомненно, отчасти были продиктованы надвигающейся необходимостью получить грин-карту. Кроме того, Ичиро Морияма недавно объявил о своей свадьбе с Ашикой Ирю, недавно переехавшей из Японии. Учитывая историю семьи по обретению и уничтожению детей, я желаю новой миссис Морияме (19 лет) удачи, пока мир экси борется со своими собственными демонами. Ведь они, в конце концов, одинаковы.       Количество просмотров: 1 365 478       3 487 комментариев       6 873 поделившихся