Жизнь после любви

В дверь палаты нерешительно протиснулся Оби-Ван. Энакин чуть повернулся на звук открытия двери и увидев прежнего учителя, не смог сдержать улыбки. Ведь этот человек был последним связующим звеном с прежней жизнью и окном в лучший мир, что так упорно пытались закрыть подлые люди. И теперь Кеноби казался Скайуокеру тем единственным светлым идеалом, к которому он должен был стремится и который указывал ему верный путь, чья сильная и надежная рука в последний миг удержала от падения в пропасть. Юноша невольно улыбнулся при виде него: — Оби-Ван? Как давно я тебя не видел, со вчерашнего вечера. — Нет, это я давно уже не видел тебя, — ответил тот, присаживаясь на стул рядом, — С самого начала. Видел ученика. Видел бойца. Видел джедая. Но не тебя. В этом была моя ошибка. — Да, ободряющее начало встречи, — протянул Энакин с неясной интонацией и попробовал подняться выше, чтобы быть на одном уровне с Оби-Ваном, только тот опять вовремя это просек и вмешался в ситуацию: — Так, давай осторожнее, тебе еще нельзя. И после этого помог ему устроиться удобнее, подняв подушку повыше и позволяя Энакину опереться на нее. — Вот так намного лучше, правда? — спросил он у юноши, когда тот принял удобное положение. — Да, пожалуй, спасибо тебе, — ответил Энакин и выжидательно посмотрел на него. Тот не заставил ждать и снова взглянув на друга проницательным взглядом, заговорил каким-то особенным тоном, которого прежде не было: — Энакин, я давно хотел тебя спросить, каково это вообще, попасть в Орден в сознательном возрасте, прижиться в нем после обычного детства? Сложно это вообще или как? Скайуокер секунду помедлил, таким необычным и непривычным был вопрос. И главное, так резко выбивался из общей концепции ученичества, что невольно заставлял задуматься. Наконец он ответил, вспомнив свои чувства в этот момент: — Честно тебе скажу, это был полный разрыв шаблона. Я думал, мне сразу начнут поручать крутые задания, а товарищи будут такими же. А на деле… непонимание, недоверие, тоска по привычному, я больше томился, чем был рад. Никому раньше Энакин не говорил такое, даже канцлеру предпочитал изъясняться в иных выражениях. А здесь вдруг взял и сказал так, как думал. Кеноби понял его, так неожиданно и легко. — Чего тебе не хватало сильнее всего? — спросил он после этого. Тут уже Скайуокер не мучился с ответом: — Честно? Понимания, простого человеческого тепла, возможности поговорить откровенно и без утаек. — Поэтому ты так привязался к канцлеру? — Оби-Ван осекся. Он испугался, не слишком ли резко заговорил про острую тему и не может ли это причинить боль. Но Энакин и слова не сказал, просто ответил: — Именно. У него я находил то, что не видел у джедаев. То, что я хотел найти у наставника. Умышленно не сказал: у тебя, Оби-Ван. Сдержался, не хотел обидеть и тем самым порвать последнюю нить. Тому и не надо было это слышать и так все были ясно и очевидно. И от этого только больнее. Сразу же вспомнились собственные мысли на этот счет и чувство вины хлынуло в душу с новой силой. Сам от себя не ожидая, Кеноби сказал: — Ты поэтому и стал нарушать правила, чтобы привлечь внимание? — Почти, — последовала немедленная реакция, — Просто хотелось найти возможность показать всем вам, что я достоин хорошего отношения, чтобы ты поговорил со мной и понял, что я не такой плохой и тогда бы мы подружились и это не выглядело бы слабостью. — Но разве это сейчас невозможно? — удивленно спросил Магистр. Он всей душой хотел бы этого, стать близким человеком своему непонятному и оттого особенно дорогому ученику, стать для него оплотом спокойствия и надежности, почувствовать его душу, принять ее в себя, разрушая ледяную стену, которую так умело воздвигали между ними все это годы. Но не они же воздвигли, не по собственной воле, так зачем же им подчиняться навязанным устоям. Только бы Энакин позволил, только бы захотел этого так же сильно. Для этого нужно было углубиться в прошлое, в то немногое там, что могло их тогда объединить, что объединяло в то короткое время, когда их было не двое, а трое. — Скажи, — снова заговорил Оби-Ван, не дожидаясь ответа — Ты хорошо помнишь Квай-Гона? Энакин не смотрел на него. Он уставился куда-то вдаль, за окно, в котором ничего не видел, как будто тоже хотел переместиться в прошлое и поискать там ответы на сегодняшние мысли. Те давние события, когда будучи ребенком тот делал первые шаги в Ордене. — Помню, — ответил наконец Скайуокер — Он был очень большой и очень теплый, с ним никогда не было страшно, за него хотелось спрятаться, как за стену и всегда взять от него тепла, чтобы хватило надолго. Я с ним ощущал себя как ни с кем прежде, с мамой только, но все равно иначе было. Наверное, такие же ощущения я испытал бы рядом с отцом, если бы помнил его. — Да, он действительно был такой, — согласно кивнул Оби-Ван — С ним было тепло и надежно, как с любящим отцом, который берет на себя всю нашу боль и проблемы, прирастает душой и остается близок даже когда обучение заканчивается. Как жаль, что мне позволено было остаться с ним всего лишь на двенадцать лет, а тебе и того меньше. — А расскажи мне про него, какой он был, когда учил тебя, — неожиданно попросил Энакин, складывая руки перед собой, готовясь слушать интересный рассказ о жизни того, кого очень любил, но о котором так мало довелось знать. И Кеноби с радостью исполнил эту просьбу, рассказывая о знакомство с учителем, когда ему было около тринадцати лет и ни один Мастер не соглашался принять его в падаваны. Даже Квай-Гон и тот не сразу решился на это, сперва тоже отказал без видимых причин, но миссия по защите корабля от пиратов и потом стычка на планете Бендомир с бывшим падаваном Ксанатосом показала то, что хотела Сила и учитель обзавелся учеником. Для Энакина эта история была не просто забавным приключением, но и попыткой представить себя там, в первых днях ученичества, рядом с двумя близкими людьми. И очень сопереживал когда Оби-Ван поведал как его украли и отправили работать в шахты Дальних миров, где из рабочих выжимали последние силы. Но все кончилось хорошо и Квай-Гон спас падавана. Потом были и другие миссии, много их было, совсем других, чем сейчас, в военное время. И над каждой из них как солнце было одно — лицо Квай-Гона с доброй и понимающей улыбкой. — Он правда был хорошим учителем, — признался Энакин в том, что и подозревал — С ним ты не знал никаких забот. — Это так, — печально кивнул Оби-Ван — Но однажды я его предал. Это было ужасно. Скайуокер вытаращил на его глаза и Кеноби решился рассказать о том, за что до сих пор испытывал чувство вины перед покойным наставником. Это произошло как раз после миссии на планете Гала по разрешению передела местной власти. Та новая планета была совсем другой, даже название оригинальное — Мелида-Даан, что происходило от названия двух народов, живших там и воевавших за право главенствовать уже долгие поколения. Итог бывал печален, ведь кровопролитные войны без конца и края ужасно истощили население планеты. Все молодые и люди среднего возраста были убиты, в столице остались лишь старики, работающие до последнего вздоха, потому, что больше некому и малолетние дети. Еще подростки, но те оказались умнее всех, сбились в стайку и жили в подземелье, имея целью заставить старших одуматься и прекратить войну устраивали диверсии и перфомансы. Кеноби это показалось интересным и поскольку учитель не посчитал нужным вмешаться в войну и запросить помощи Ордена, принял решение отказаться от звания падавана и вернув световой меч наставнику, остаться на планете. — Я до сих пор помню его лицо, когда прощался с ним, — Оби-Ван тяжело вздохнул и коснулся рукой правого глаза, словно стирая слезу, — Он смотрел на меня с такой болью и сожалением, что я сам хотел умереть. Квай-Гон не осуждал меня, не пытался удержать и переубедить. Просто отпускал, зная о том, что это разорвет ему сердце, поскольку хорошо понимал, что я не справлюсь. Так все и вышло. Очень скоро наша шайка начала терпеть одну неудачу за другой и когда погибла одна из девушек, моя подруга, умерев на моих руках от шального выстрела, я понял, какую ошибку совершил и связался с Орденом, прося о помощи. Дальше с большой долей горечь Кеноби рассказал, как Квай-Гон прилетел и смог урегулировать давний конфликт, а его бывший ученик вновь отправился с ним вместе, но доверие было нарушено и путь к его восстановлению оказался тернист. Только лишь Тала — лучший друг Квай-Гона и его тайная возлюбленная смогла убедить его дать Оби-Ваня второй шанс и простить невольную ошибку. И еще много времени после этого тандем не разлучался. Только за восемь лет до гибели учителя между ними возникла трещина. Тогда Квай-Гона номинировали на должность в Высшем Совете, поставив условие отказаться от падавана, передав его другому наставнику. Оби-Вана это задело и они едва не поссорились, но в конечном счете Джин принял верное решение, отвергнув предложение Совета и оставшись верным ученику. — И вот теперь я думаю, что если бы тогда мы не ссорились, он прожил бы дольше, — признался Оби-Ван в своем давнем откровении, — Если бы я огорчал его меньше, то он бы не умер сейчас. И ты смог бы побыть с ним больше времени. — Думаю, он понимал все и так, — Энакин сам хотел бы его утешить, но едва ли это получилось бы — Видел, что ты не можешь иначе и прощал тебя в глубине души, не мог долго сердится потому, что искренне любил и это было главным у вас, а не эти глупые ссоры. — Но тебя он любил больше, — уверенно сказал Оби-Ван, — Наверное потому, что ты младше и потому, что чувствовал, что не сможет остаться с тобой долго и старался за то немногое время, что вам отпущено, дать то, что должен был. Ведь, ты знаешь, он был в молодости как ты. А сейчас ты все больше становишься на него похожим. Я смотрю на тебя и словно вижу его сквозь годы. — В одном я только не стану таким же, — усмехнулся Энакин невесело, — Он выше меня почти на двадцать сантиметров, мне и сейчас пришлось бы встать на стул, чтобы быть на его уровне. В том, что они похожи в главном отрицать никто из двоих не решился. У всех троих была общая душа по праву кровной связи, о которой знали немногие и сегодняшний вечер положил начало этому пониманию. Сегодня родились два новых человека. Не два джедая. Не учитель и ученик. И даже не братья по оружию. А два совершенно особых существа — два настоящих друга, искренних и верных.