Красота в глазах смотрящего

Глупое солнце старается выжечь сетчатку,пока Аарон выводит линии в своем шедевре. Он не писал черт знает сколько,руки дрожат, а в голове туман. На тетрадном листе грифельное отражение идеала. Четкие скулы, прямой нос, волосы в беспорядке, рука вытянутая вверх, а в ней зажато нечто похожее на осколок. Миньярд увидел это чудо природы ровно неделю назад. Аарону не свойственно много спать, его неглубокий сон всегда рушится с приходом утра, даже самого раннего. Сидя на подоконнике,свесив ноги вниз, Аарон увидел кого-то на любимом газоне их садовника. Там внизу, на три этажа ниже, лежал парень,чей мир поразил Миньярда, да так,что пальцы закололо и захотелось написать. Запечатлеть этот момент совершенного одиночества. Вся собственная боль, сидящая в нем, червоточина,что жрет его органы, демон в гниющей дырке – все это разом стало неважным, слабым отголоском его плывущего разума. После этого Аарон ещё два дня не мог взять в руки карандаш и хотя бы набросать что-то помимо глупых зубастых ртов. Сейчас же он ощутил прилив мерзкого вдохновения, ломающего ребра каким-то неведомым доселе чувством. Смотря на скетч,Аарон готов скулить: линии не ровные, набросок совершенно неуверенный, будто пятилетка забавлялся, сухое прочтение картины, мелкая проекция на такую иллюзорную реальность. Аарон надеется,что этот парень ему привиделся, что это галлюцинация воспаленного болью мозгом. Что это просто яд из червоточины побуждает его подойти к холсту, определиться с размером, взглянуть на набросок и поднести грифель к белому полотну. Нет, Миньярд уверен,что он не готов,но напротив, уверенно проводит первую линию,а затем ещё и ещё,пока его идеал не оказывается полностью перенесенным. Хочется быть как Боттичелли, написать новую Венеру, Аарон готов рискнуть, он сделает из глупого скетча, из мерзкого вдохновения чертов шедевр. Он будет шаг за шагом взращивать в себе желание работать. Он будет всецело полагаться на этого случайного парня, заставившего чувствовать ебаный ренессанс в груди. Червоточина ширится,демоны множатся, боль в голове нарастает в геометрической прогрессии,но Аарон готов забыть об этом, пока его Новая Венера не зацвела всеми красками, возрождая в нем былые страсти. *** Аарон видит его и замирает. В нескольких шагах от него – оживший портрет. Эндрю встаёт рядом и всматривается в новое лицо, затем переводит взгляд на брат и ухмыляется. Нет, он ничего не скажет,потому что видел работу Аарона. Он только начал осуществлять задуманное в красках,что Эндрю даже и не понял,что это за "Новая Венера" такая. Наверное, останки Боттичелли сейчас гаденько смеются над желанием его близнеца превзойти всемирно известный шедевр. Возраждения только им обоим не хватало, потому что рядом с этим вот "Венерой" появляется рыжее недоразумение. Волны на рыжем океане резко дергаются, когда Нат смотри в их сторону, затем берет брюнета под рук и тащит к ним. Эндрю слыши, как тяжело сглатывет Аарон, и на его губам растет тень от улыбки. Его младший братишка познал самое хреновое чувство на земле и нет, Эндрю не против, он наоборот хочет посмотреть. Хоть какое-то развлечение в этом богоугодном заведение. Эндрю не жестокий или резкий,он просто думает, что Аарон должен сам постоять за себя. Он стал достаточно сильным,чтобы стоять рядом с Эндрю, а не за его спиной. Возможно, Эндрю даже гордиться. Совсем немного. – Здравствуй, Эндрю и Аарон? – интонация звучит вопросительно,поэтому Аарон кивает, всеми силами стараясь сохранять спокойствие рядом с музой. Возможно, теперь Миньярд понимает любимого братом Шопена чуть больше. Возможно, Жорж Санд была тем же возрождением и для великого композитора тоже. Аарон хотел бы знать,как с этим справляться. – Кевин Дэй,– мрачно произносит брюнет, так, что у Эндрю сдавило виски, а у Аарона грудь. О нет, ему срочно нужен карандаш, Аарон хочет запечатлеть и эту ситуацию тоже. Эндрю фыркает рядом с ним,на что Аарон только дуется. – Сегодня суббота, и, как я узнал, сегодня подают блинчики. Как насчёт того,чтобы сесть вон за тот стол и обсудить меню этой дыры? – как-то бодро начинает рыжий,ведя всех к свободному столу. Парни почему-то ведутся, и следуют за Натом,как за крысоловом, а тот только и рад стараться, играет себе на флейте и тасует карты, пока Эндрю усиленно пытается разгадать,что у этого мальчишки на уме. Кевин говорит редко, Нат льет воду, Эндрю отвечает коротко и отрывисто,зато Аарон молчит и чиркает что-то на салфетке. В его руках только синяя ручка,но он зарисовал выражения зелёных,как оказалось, глаз на разных кусочках жёлтой бумажки. Его близнец заглядывает через его локоть и еле сдерживает саркастичный комментарий. Нет ничего лучше,чем смотреть как твой брат-художник тащиться по своей музе.  О, Эндрю бы наверное сейчас наиграл какой-нибудь саркастический мотив, будь под его рукой клавиши, но он только расслабленно стучит вилкой по тарелке, предупреждая о вторжении.  Аарон реагирует на звук, оторвавшись от своего занятия и смотрит в сторону Дэя, тот сидит,  не моргая пялиться на руки Аарона. Миньярд переводит взгляд на салфетку и понимает,что увлекся, когда замечает контур кисти, держащей вилку посередине салфетки. Натаниэль, наблюдая за этой трагикомедией, хмыкает, привлекая внимание Эндрю. Нат повторяет мелодию, которую выбил Миньярд вилкой, это злит Кевина. Он раздраженно отодвигает стул и уносится в неизвестном направлении. — Какая-то странная у тебя муза,— шепчет Эндрю, но так,чтобы и Хэтфорд тоже услышал. — Утро начинается не с кофе, — Нат качает головой, отчего его рыжие волны поднимают бурю на его голове. Эндрю на мгновение подвисает на мысли,что хотел бы лично успокоить этот шторм. — У кого как,— пожимает плечами Миньярд и отпивает кофе из своей чашки.  — Будешь в музыкальном классе в то же время? Я зайду послушать,— хрипит Нат и резко откашливается,когда понимает,что чуть не спалился на слишком долгом разглядывании бледных, тонких пальцах пианиста.  — А я разве говорил,что жду тебя там? — Эндрю дергает головой, и его длинная чёлка колышется, сползая на глаза. — Что сегодня в программе? Снова Шопен? — Нат будто и не слышит последней реплики. — Ах,да, Шопен ведь навсегда,— делает ремарку и остро улыбается. — Навсегда, — тихо произносит Эндрю, смотря в стену через весь зал.