От дождя укрою, спрячу за спиною

      С момента получения сообщения настроение все больше падало в тартарары, да и телефон украли, как вообще можно было поверить этому во всех отношениях ненадежному человеку, не понятно. Такси вызвать не смог, пришлось ехать на автобусе, что, конечно, благодушия не прибавило, скорее ненависти к роду человеческому. Оставалось сейчас собрать последние силы в кулак и сказать своё твёрдое "Прощай".        В замок попал не сразу, трясущимися от волнения руками. Крутанул пару раз, глубоко вдохнул, собираясь с силами. Внутри так вкусно пахло. Желудок тут же запел оды еде, которой не видел можно сказать с самого утра, не считая бутерброда, которым его угостили на вызове, в благодарность за хорошую работу. Да есть и не хотелось, разум был занят или работой или невеселыми мыслями. Ключи стукнулись о стеклянную поверхность столика в прихожей. Оля стояла в своей извечно короткой сорочке и шелковом халате, слегка сбивая с мысли, а если честно далеко не слегка. -Мой руки, сейчас будем ужинать, - аккуратно расставляла приборы по столу, поправляла тарелки, чтобы все было идеально. Именно на этом ужине хотела сказать ему, спросить, объясниться, но: -Нет, Оля, я не на долго, - резко развернулась, на его лице было столько дурацкой вины, такой неуместной сейчас. -Почему? -Я выздоровел, поэтому мне пора домой, вещи я уже собрал, спасибо тебе ещё раз, очень помогла, спасла практически, - брюнетка шокировано смотрела на то, как он мнется, бормочет благодарности и вдруг поняла, что, если не скажет сейчас, то не скажет никогда -Что, если я не хочу, чтобы ты уходил? - Паша замирает, судорожно выдыхая, теребит край пиджака. Вдруг дёргается в ее сторону, но сам себя останавливает, злиться, играя желваками. -Я тоже не хочу, - бормочет себе под нос, вдруг вскидывая голову, решительно смотрит, остервенело. -Ты ведь знаешь меня, зачем тебе это. Я сделаю тебе больно и ты меня возненавидишь, я не хочу, не вынесу, - кадык нервно дергается туда-сюда, он снова делает неуверенный шаг ей на встречу. Все это время Оля стоит, не в силах сделать ничего. Он ведь борется сейчас сам с собой, боится также, как и она, неуверен и все-таки страстно желает быть рядом. Это почему-то придаёт смелости. Смелости сделать шаг на встречу. -Может позволишь мне решать это? Буду ли я сожалеть, стану ли ненавидеть? Мы ведь не дети, справимся уж как-нибудь, - все это время с каждым новым словом она сокращала между ними расстояние,   оказавшись непозволительно близко, вгляделась в затянутые дымкой глаза. Он и боялся и страшно хотел её рядом с собой. Как и ожидалось, стоило ей оказаться так близко, как он снова поверил, что все возможно. Поверил и сделал этот последний шаг, сжимая её в медвежьих объятиях. Его сердце бешено отстукивало барабанный ритм, начав успокаиваться только когда её руки сжали его в ответ. -Я буду стараться, буду очень стараться, - бормочет он, зарываясь в ее волосы. Ни у него, ни у неё уже давно не было такого. Забытые чувства топили неподготовленный разум, заставляя метаться, хватаясь за прожитый опыт. Оля чуть отстраняется, смещает руки к нему на затылок, ласково массируя кожу, тянется губами к уголку его губ. Он почему-то мелко дрожит, но как только они встречаются все становится понятно. Внутри взрывается маленькая бомба. Оба, будто сорвавшись с цепи, с неистовой непреодолимой силой, словно встретились после долгой разлуки вжимаются друг в друга, пытаясь занять одно пространство. Воздуха катастрофически не хватает, он, как будто не важен сейчас. Они и есть воздух, необходимый для жизни. Большие ладони плавно опускаются вниз, заставляя выгибаться на встречу его телу. Короткая сорочка смещается, позволяя касаться кожи. Оля рычит прямо в губы, недовольная излишним количеством одежды на нем. В ответ раздается смех, руки исчезают и это, кажется ещё хуже, до чего необходимым кажется сейчас чувствовать его, пиджак падает к ногам, пуговицы с рубашки рассыпаются по полу, как утром и мечтала. Штаны с металлическим звоном от пряжки оказываются на полу, а брюнетка теряет связь ступней с полом, потому что руки вновь возвращаются на ягодицы. Спина касается холодной стены, промеж ног упирается явное проявление желания. В этот момент она даже радуется, что стоит не сама, потому что не в силах сдержать возбуждения и дрожи в коленях, но вмиг вспоминает: -Паша, тебе нельзя, у тебя же инсульт, - слова тонут в протяжном стоне, когда он резко входит в неё, почти на сухую, второй раз идёт уже легче. И когда только успел сообразить о предохранении, она сама была слишком занята тем, чтобы не сойти с ума от его близости. -Не до него, - бормочет куда-то в шею, прикусывая тонкую кожу. В итоге все-таки ставит её на пол, приподнимая за одну ногу, движется плавно, следит за каждым мелким движением на лице, а заметив тень недовольства выходит и утягивает на диван, нависая сверху -Паша, - протяжный, почти умоляющий стон, заставляет его снова пристроиться и войти, Оля цепляется за его плечи, оставляя коротенькими ногтями царапины, и чем ближе финал, тем глубже ранки. -Девочка моя, - ласково шепчет Паша, когда брюнетка, наконец, выходит из забытия. Его лицо так близко. Искусанные ей же самой губы, кошачья улыбка. -Ужинать будем? - мужчина замирает вспоминая утро и смеётся, вновь приникая к желанным губам.